Из сборника стихов

Николай Сатин

Из моего сборника стихов (неопубликованного)
«Тайник неалчущего славы»

Совершенная музыка имени:
Чистых ноток – волшебность
гармонии!
Позови меня! Позови меня!
Мы друг другу не посторонние.
Ты и я. Но две жизни, два полюса,
Притяженьем любви обречённые.
И судьба наша – песня в два голоса,
Но по воле ж её — разлучённые.
В твоём имени и в твоём голосе –
Словно в космосе – непостижение.
Богатеет душа не от корысти,
А от давней мечты несвершения.
От измен и любви безответности
На губах не останется горечи.
Как молитву из ветхозаветности
Твоё имя и утром, и полночью
Воспевать буду. Только бы
встретиться!
Позови же меня, моё Солнышко!
Я под парусом юного месяца
Сквозь стихию направлю судёнышко.
Пусть короткими будут свидания
Зорькой утренней, зорькой вечернею –
Встречи нежные, пылкие, тайные!
В наше счастье нелёгкое – верую!

* * *

Тебе

Налью и выпью за свершенье
Своей несбыточной мечты.
Какой – секрет! Самовнушеньем
Омоложу её черты,
Коленей девичьих коснусь я
И тонкой талии коснусь,
И молодой счастливой грустью
Встряхну немолодую грусть.
И трону струны на гитаре,
Из ретро что-то напою.
Услышу голос: «Что ж ты, старый,
Не отстоял любовь свою?»
Да так уж выпало случиться:
Жизнь – жребий, нам — не выбирать.
Но хочется слегка напиться,
Чтоб было легче вспоминать
Былые проводы и встречи,
И ссоры из-за пустяков.
Зачем не взял тебя за плечи,
А завалил горой стихов.
И вот мечтой моей остались
Воспоминанья прошлых лет.
И пьяные стихи проспались,
Опохмелились и помчались
Поведать миру мой секрет.
* * *

Пьём морозную дивную свежесть
Как вино. И сверкает хрусталь.
Дробью солнечной искрится снежность…

Твои кудри укутала шаль.
И смеются лукавые очи,
И не нужно ланитам румян.
Сказки тысячи и одной ночи
Не пьянят так, как я сейчас пьян.

Я взволнованно в мыслях рисую
Шубкой скрытые чары твои.
Будет ночь, я тебя зацелую,
Вознося в мир волшебной любви.

Души томной наполнятся страстью.
Мы скрещеньем судеб обретём
Долгожданного праздника счастье,
Нам пророченное давним сном.

Из бокалов холодно-хрустальных
На морозе настоянный хмель
Пьём за святость извечно печальных
Вечеров под шальную метель.
* * *

Будь благосклонен, Бог, к дарующим любовь!
Дарить любовь – тяжёлый труд и нега.
Чтоб каждый день как сказочная новь
Был, нужно расплескать под ноги эго
Своей мечте, которой, может быть,
Не нужен ты: пройдёт и не заметит
Того, кто ей стихами умостить
Сумел дорогу – и другого встретит.

И всё ж, не зря разбросаны цветы:
По ним прошла любовь походкой лёгкой
К своей мечте в стране далёкой,
В которой (снова – может быть!)
живёшь и ты,
Того не зная сам.

Доверься Богу!
И не пеняй на трудную дорогу!

* * *

Твоей рукой такая власть обретена!
Твоей душой единены такие силы,
Что может быть объявлена война
Всем тем, кто твою славу поносили.

Но ты не станешь с ними воевать:
Лукавых ты щадишь от униженья,
Быть может зря. Но труд – повелевать –
Тяжёлый труд. И воля провиденья.

Ты можешь всё. И музыка побед
Всегда парит над страстностью твоею.
Но в дни потерь – тебя грустнее нет.
В любви же ты – невеста Гименею.

Пусть маяком на рифах твой сияет нимб,
Богиня времени и страсти, Муза рифм!

* * *

В твоих речах и в облике – харизма.
Ты своей паствы – пламенный трибун.
Пролей же мне хоть каплю оптимизма,
Мой нежный враль, знаток волшебных
струн!

Не только мне поёшь ты песни складно
И не меня ты только покорил.
Как лесть твоя приятна и коварна!
Как твоих слов журавлик легкокрыл!

Хочу любить и быть хочу любимой,
Но не в твоих затейливых словах.
Повесу ждёт итог неотвратимый:
Дорога словоблуда – пух и прах.

Забавны речи в клетке попугая,
Но птица пропадёт на воле,
коль ручная.

* * *

Храни в душе сокровища мои –
Стихи и песни – всё моё богатство,
В которых я вознёс тебя на царство,
Короновал и в волосы твои
В знак почитанья и любви
Вплёл ореол из света, чтобы паства
Тебя святой восприняла и яства
Несла тебе со всех концов Земли.

Ты освяти все жертвоприношенья,
Которых для тебя – числа не счесть!
С икон глядит твоё изображенье
Святой пророчицы, чьё имя – Честь.

Найди в своей душе немножко места
Моим стихам, поэтов Вечная Невеста!

* * *

Я не дарил гранатовый браслет
Той, чьей любви я ждал и не дождался.
И не давал пожизненный обет
Любить, а просто жил и волновался.
И не сошёл, а всё схожу с ума
От – мне! – подаренного взгляда,
Хоть лет моих полна сума,
Но до сих пор мне этот взгляд – награда.
Я пистолет не приставлял к виску
От безысходности, что мы не вместе…
Сменила осень на лице её весну,
И нотки грусти всё весомей в новой песне
Моей о той несбывшейся мечте,
Которой нет надежды на свершенье.
Постигнув мудрость в зрелой красоте,
Не потерял я юного смущенья
От косновенья дорогой руки,
От слов давно обыденно-знакомых
Из уст её. Всё также дороги
Её глаза, как на святых иконах.

Потоки крови – жертвованной — след
Напоминает: все мы, к счастью, смертны.
Я не дарил гранатовый браслет.
Писал стихи. И отправлял их в бездну

* * *

Мы отвыкаем от любимых
И привыкаем к новизне
В чреде сует неумолимых
О чём-то мелком, о казне,
Которой счёт – пятак с полушкой
В сравненье с тем, что потерять
Любовь – остаться побирушкой,
Душой став нищим. Только вспять
Уж не вернуть тех дней, в которых
Богатством нам была любовь.
Гроза размолвки. Вспыхнул порох.
И всё… И сколько не готовь
Прощенья слов, сгорели чувства.
Всё в прошлом. Разметало в прах.
И в настоящем – больно, грустно.

Но всё пройдёт. И на губах
По-новому мелькнёт улыбка –
У нищих смех уже не тот.
Мечта о будущем так зыбка!
Жизнь не вписалась в поворот.
И на обломках наших судеб
Быть радости совсем иной:
Живём?… Живём… Ах, будь,
что будет!

Я — не с тобой. Ты — не со мной.
Я — не с другой. Ты — не с другим.
А может это всё – неправда?…

Как трудно людям дорогим
Казнить любовь деленьем на два!

* * *

Лифт

Лифт катается вверх и вниз,
Облегчая работу ног.
С этажа на этаж круиз
Забесплатно в короткий срок.
Трос, кабина, лебёдка… Вжик!
Дверь захлопнулась. Полетел,
Пересчитывая этажи,
Ящик с грузом стоячих тел.
Остановка. Какой этаж?…
И опять вверх и вниз летит.
И не может никак в вираж
Или в штопор крутой войти:
Держит трос. Нервы бережёт
Тем, чью лень так лелеет, лифт.
И на вызов спешит, не ждёт,
Знать не зная о птице гриф,
О заоблачной высоте,
О вершинах и тайнах гор.
К Богом созданной красоте
Не взлететь, коль душа – мотор.
Окрылись же и оторвись
От бетонной громады прочь!
Человек! Твоё место – высь,
А не лифтовой шахты ночь.

* * *

Выстрел хлопнувшей двери.
Тяжесть литого свинца
В сердце легла без промаха
Точкой плохого конца
Простенького романа,
Просто житья-бытья.
Просто сбежала с лестницы
Она от меня в сентябрь
Из солнцем согретого лета,
Где стыд потеряла любовь,
Где ложью на ласку ответила
Мне будущая моя боль.

Как выстрел, как бритва, как обух…
Захлопнулась в прошлое дверь…
И не было шанса на промах
Поверившему в «Поверь!».
Она не могла промахнуться:
Она несравненный стрелок –
Ей стоило лишь улыбнуться,
Поправив изящно чулок,
И…
Купидон опозорен
Прячет, бедный, глаза.
Я судьбе был покорен:
Нет дороги назад.
Сердце раскрыл настежь:
Взвейся в небо, душа!
Только что же ты плачешь,
Улетать не спеша?

На тонкой искусно
Нанизаны нити
Жемчужины-капли
Моей Нефертити.
Глаза с поволокой,
Упругая кожа.
А ручки! А ножки!
Ах! Господи Боже!

И на горячем камне таяло как масло
Моё забытое былое одиночество.
Казалось будущее радостно и ясно
Как вера в сказку в годы детства и отрочества.
Но щука ловится на быструю блесну.
Разинув сердце, я поймался в ту весну.

От мая к июню мы парой брели.
А в август вплывали под парусом алым.
Я был, наконец-то, любимым, желанным!
И мчалась мечта, не касаясь земли.

Уж лучше была бы мечта приземлённой:
Чем выше взлетаешь, тем падать страшней,
Больней… Я не ведал – безумно влюблённый, –
Своей слепоты, взгляд счастливя на Ней.

Дверь захлопнулась.
Воля-вольная
Набрела опять
На меня.
И, как в молодость,
Хлебом-солью я
Буду угощать
Своего коня.
Без седла с тобой,
Друг ты мой Пегас,
Души пустим вскачь.
Эх! Гульнём!
В гриве ветра вой!
Кто догонит нас,
Не услышит плач
О былом.

И быльём зарастёт беда.
Смоет ветер и дождь боль.
Ты вольна, душа, как всегда,
Но любовью меня не неволь!
Для Пегаса зачем плеть?
Знает сам, в галоп когда, в рысь…

Отболею и буду петь
О взлетавшей лебедем ввысь
И разбившейся оземь любви,
Душу пряча в груди клеть.

* * *

Анне Ахматовой

Стихи – как реквием – надсадны.
Публичный слог – душе приватный.
И неуёмность ворожбы.

О, одиночество святое!
Какие души для постоя
Впускало ты от той вражды,

Которая сердца сжигала.
И от отчаянья спасала –
Она! — друзей, даря стихи.

И мудрость, нажитая в горе,
Рождалась с лихолетьем в споре.
И благородство, и грехи
Своё соитие венчали.
Но « горько!» гости не кричали,
Хоть пили горькое вино.

И память чтит в века ушедших
Любовников – святых и грешных.
И мёртвым – нет! – не всё равно,

Какая память им досталась:
Лихая или всем на радость
Друзьям далёким и врагам.

В монетах неразменный профиль
Не алчет всуе Мефистофель:
Не для богатства по рукам
И душам ходит это злато.
То Анне за любовь награда.

* * *

Б. Ахмадулиной

Осенний берег Финского залива.
Гряда камней в воде осиротело
Стоит. И чайки – громко и тоскливо –
Кричат в полёте: « До свиданья, Белла!».

И сосны дюн шумят над Терийоки,
До скорой искренне прощаясь встречи:
«Да приведут тебя стихи-дороги
В грядущий май, в весенний светлый вечер!»

Столетья волн твердь камня полируют,
Чтобы не старили могущество морщины.
И молчаливым строем салютуют
Как тридцать витязей гранитные мужчины.

Их повелительница – Белла – помнит свято
О них, стоящих на века на страже
Её залива и её Кронштадта…

Ах, как прозрачна акварель в пейзаже!
И как прозрачны были ночи в мае!

Прыжок, прыжок… А вот уже и осень.
Её стихов краеугольность воспевая,
Гуляет ветер меж камней и сосен.

* * *

Обниму за ствол кудрявый клён,
Что когда-то посадила мама
Семечкой, случайно на балкон
Занесённой шалыми ветрами.

Клён алеет кроной в сентябре,
Поминая маму, и на землю
Листья упадут, чтоб на костре
Превратиться в тлен… И грустной трелью

Птицы распрощаются с гнездом,
Улетят с прибитой мной скворешни.
Клён обняв, я, как перед судом
Божьим, каюсь: грешен, грешен,
грешен.

Улетают птицы и года.
Жизни суть — небесные законы:
В сентябре краснеет клён всегда,
Семена роняя на балконы.

* * *

Мы все когда-нибудь из жизни
Уйдём. И грешные тела найдут покой
в земле отчизны,
А жизнь — прекрасна и светла –
не остановится. И дети
Поплачут, погорюют и
жить будут счастливо на свете.

А по весне в садах цвести
деревьям, высаженных нами,
И полевым цветам. И пусть
Жизнь бьёт ключом.
Богам своим я — папе, маме —
За это тихо помолюсь.

* * *

Марине Цветаевой

В её стихах задумчивость молитвы
Не предвещала радости нетленной.
Ей с ветряными мельницами битвы
Заложены навечно в гены.
Закрытость лба и вздорность чёлки –
Сокрытость духа, ясность мысли…

В миру хозяева – не волки.
Но с голоду они загрызли
Ту лань с красивыми глазами,
Что серебро из-под копыта
Дарила, чтоб сверкали в Храме
Глаза святых. Но не убита
Её душа.
Её могила
В Елабуге, как наважденье.
Посмертно чудо сотворила
Марина нам, как во прощенье
Избитых слов заупокойных,
Забитой чести не прощая:
Шевелит ветром шторы в окнах,
Свои стихи в дома впуская.

* * *

Твоей руки коснусь губами.
И нить незримая меж нами
Натянется, звеня струной.
Мы медленно разнимем руки,
И в тишину ворвутся звуки,
Наполнив души красотой
Печальной музыки прощанья.
Ах, до свиданья, до свиданья.
И сердце снова на замке.
И ощущенье пустоты.
Прости! Прости! И я, и ты
Не вместе. Снова вдалеке
Мы друг от друга. Но витает
Меж нами музыка. И тают
Аккорды, место уступив
Мелодии далёкой, тихой,
За ноткой – нотка. И вдруг лихо
Взметнулся пламенем мотив.
И снова я целую руку.
И сердце барабанным стуком
Тебя приветствует, моя
Любовь земная. Здравствуй!
Здравствуй!
Святая музыка! Над нами властвуй!

* * *

Краснело Солнце, угасая,
У горизонта потому,
Что видело, как ты, нагая,
Купалась в море. Одному
Ему доверила ты плечи
И грудь свою ласкать. Как жаль,
Что я, не веря в нашу встречу,
Стихам вверял свою печаль
В то время, когда волны пеной
Смывали на песке твои
Следы, а ты, наверно,
Читала что-то о любви.

И Солнце спряталось за море,
Чтобы наутро снова стать
Тебе любовником на горе
Моим стихам. И целовать
Тебя во сне я буду. Жгучий
У Солнца поцелуй. А я…
Я так люблю тебя! Не мучай!
Ну, позвони! Услышь меня!

* * *

Моему другу Серёже Коновалову
к 50-летию

Чудес немало сотворил за век свой Питер:
В себя влюблял людей, притягивал сердца
И души грел. И душегрейку-свитер
Дарил тем, кто в него влюблялся до конца,

До изначалья, до глубин души своей.
Хранитель-ангел юность дружбой освятил
Мою. И я попал в счастливый круг друзей.
И я любил. Любил, что было сил.
Куда бы ни забросила судьба,
Мне путеводная звезда –
волшебный город.
Благословенна та святая ворожба,
С которой я кому-то в жизни дорог!

Путёвку в жизнь вручил и мне
когда-то Питер:
Встал на крыло птенец,
умчался из гнезда…
Немало пережил, немало видел,
Но в трудный час душа летит
к нему всегда.

Я стаю лет своих веду: я их вожак.
Душа без компаса в мир юности парит,
Друзьям ушедшим подаёт условный знак,
И сердце говорит им, говорит,
И слушает родные голоса.
А птицы-годы улетают дальше, дальше.
Я их веду. И горизонта полоса –
Граница, за которой юность наша.

* * *

…Вот и кончились белые ночи.
Скоро снова зима. День в четыре часа.
И чернилами чёрными сделает прочерк
На странице судьбы долгой ночи тоска.

И холодный компресс на горячие мысли
Упорядочит бег недосказанных слов.
И мечта, словно птица умчится, — но в высь ли? –
В чёрной ночи простор, в мир несбыточных снов.

Поцелуй на губах – вкус солёного снега.
Вскользь проносится взгляд –
мимолётность любви…
Но была же, была в сердце томная нега.
Только где вы сейчас, соловьи, соловьи?

Чёрный снег за окном и унылая вьюга –
То расплата моя за счастливые дни.
И вернутся ль ко мне птицы с дальнего юга?
Вот и кончились белые ночи! Мои?

* * *

Семь нот под клавишами в несколько октав,
И в высь гармонии желанье — воспарить…
Ах, как приятно, от исканий не устав,
Ручей мелодии из ноток сотворить,
Чтобы пробил себе дорогу
Из недр души живой мотив,
И чтоб слова – от слога к слогу —
В него вплелись ветвями ив!
Пусть каждый чистых нот напьётся,
Стихами голод утолив. И пусть
Души творенье облаком взовьётся,
Храня в себе весёлый дождь и грусть!

Пусть облака моей несбывшейся мечты
В края далёкие плывут, чтоб, став дождём,
Стучать по крышам и потоками воды
На водосточных трубах музыку живьём
Играть! Играть! Да так, чтоб плакать
Хотелось, не жалея слёз
И звоном серебра на паперть,
В сердца мелодией влилось
Тем, кто не знал меня, но слышал
Мои стихи и музыку мою.
Пусть облака спешат к заветным крышам
Домов людей, которых я люблю!
* * *

Цветы

Цветы, взлелеянные солнцем
В загадочности, простоте,
Пьют влагу недр не из колодца.
И, повинуясь красоте
Цветов, весь мир таит дыханье.
То вдруг, как удивленья вздох,
Промчится ветер, чтоб признаньем
В любви внести переполох
В природы сказочное царство.
И, ветру кланяясь, цветы
Глазами, полными лукавства,
Своей прелестной наготы
Не прикрывая, не стесняясь,
Подглядывают исподтишка.
А ветер, будто извиняясь,
Прошепчет робко пол стишка…

И лягут под косой сверкнувшей
В стог разнотравьем, не кляня
Судьбу, цветы. И душу
Застит колючая стерня.

Но недра матери-природы
Волшебной силой через год
Восполнят павшие народы
Цветов. Душистый приворот
Вновь будут пить сердца людские.
И вновь с косой лихая смерть…

Пленят людей дела мирские.
Прекрасна жизни круговерть.

* * *

Муза

Всё, как обычно: вновь швыряет в небо
Алмазы звёзд ночь пригоршней вселенской,
И из окна своей избушки деревенской
Я наслаждаюсь достоянием богов,
И пью вино, закусывая хлебом,
И Музу жду с охапками стихов.

А! Вот она! Входи! Дверь не закрыта.
Хлебни вина! Прими подарок мой –
Звезду волшебную, упавшую в корыто,
Наполненное дождевой водой!

Ты загадай желаний – сколько хочешь!
Я так хочу, чтоб ты была счастливой,
Ведь в этой жизни – быстротечной, суетливой –
Необходимо, чтоб желания сбылись.
А ты над мыслями заветными хохочешь,
Звезду выплёскивая из корыта ввысь.

Лети! Лети, звезда! И, ради Бога,
Не упади нечаянно ты вновь,
А в высоте мигай и указуй дорогу
К святым местам, где властвует любовь;

Где б наши души птицами парили;
Где б моя Муза – грешница святая –
Меня с ума сводила, мимо пролетая;
Её красу чтоб не укрыло время в тень
И, чтоб, устав от жизни в этом мире,
Мы умерли в один и тот же день!

* * *

Сжигаю жизнь я. И в костёр
Бросаю собственные годы.
Под затупившийся топор
Идут удачи и невзгоды.

На сердце принимаю всё.
И тяжесть праха давит в землю
Существование моё.

И разуму никак не внемлю:
«На неприятности закрой
глаза и думай о хорошем!
И отдыхай ночной порой,
А не страдай о том, что брошен!»

Ах! Всё же брошен!?

И опять
Блуждают мысли ночь от ночи:
Кому-то не могу отдать
Долги; кому-то нужен очень,
Но не могу помочь. И я
Спешу отдать. И отработать.
И суета – беда моя –
Опять в мой бок вонзает локоть.

И я спешу. И на износ
Грохочет сердце клапанами.
Спешу как старый паровоз
На красный свет, пуская дым клубами.

* * *

Под надёжным крылом Петербурга
Приютила нас нежно любовь.
Мы не можем теперь друг без друга,
Но всегда к ожиданью готовь
Своё сердце, мой друг, чтоб в разлуке,
Хоть открыткой – в окно голубком –
Память крепко держала за руки
Нас, нашедших любовь в Петербурге
И хранимых могучим крылом.

* * *

В сердце кровь призывно бьётся.
Здравствуй, небо! Здравствуй, Солнце!
Здравствуй, милая сторонка,
Где всегда тебе ребёнком
Буду я.
Часы разлуки
Сочтены. Прощайте, вьюги!
Здравствуй! Здравствуй, Петербург,
Каменный, душевный друг!
Здравствуйте, друзья!

Я снова
В дверь с прибитой к ней подковой
Постучу, и дверь откроет
Мне Она. И мысли роем
Улетят мои в снега,
И душа моя – нага –
От нахлынувшего счастья
Воспарит в Её объятьях,
В единенье губ и рук…

Здравствуй, здравствуй, Петербург!

* * *

Голубка-голубица –
Прирученная птица –
И голубь сизокрылый
С поломанным крылом
Живут в уютной клетке,
И кошка с чёрной меткой
Их караулит дом.
Но что за жизнь без неба?
Ведь не единым хлебом
Для саморазмноженья
Мы на Земле живём.

Голубка-голубица…
Как хочется ей взвиться
Над клеткой и над домом,
Над суетой земной!
У друга в крыльях – проседь,
И ей его – не бросить,
И ей не жить одной.
Им крошки – не от Бога,
И выход из острога
Для них – один. И вместе.
И нет судьбы иной.

Голубка-голубица!
Совсем ты не жар-птица.
И родом – не из сказки,
А из обычных дней.
Воркуешь и воркуешь,
Никак не наколдуешь
Свободы от людей,
Хотя без них – погибель…

Простите, что обидел
И я кого-то в жизни
Неправедной моей!

* * *

Вянут в охапке цветы полевые.
Смята трава, что была нам – постель.
Льёт ручеёк нотки страсти живые.
Стыд под ресницами спрятала ель.

Вянут цветы, от земли оторвавшись, —
Взмахом руки оборвался их век.
Мир был другим, когда шли мы, обнявшись,
Тропкой заветной в ромашковый снег.

Отзвенело, отцвело шальное лето.
Озолотило души нам печалью осень.
Холодной звёздочкой лежит в ручье монета.
И память в лето прошлое меня уносит.
Цветы завяли, а снежинки заискрились
Бриллиантами воды животворящей,
Которой летом этим всласть с тобой напились
Из рук друг друга в счастье настоящем.

В книжке закладкой осталась ромашка:
Высохший цветик на строчках стихов.
Мечутся радостно буквы-букашки –
Строчки на ушко шептались легко.

В шёлковой коже дышали сквозь поры
Женской души и желанье, и страх.
Мир был другим – облака, словно горы;
Мы – словно ангелы в этих горах.

Снежное поле, ромашки живые…
Воспоминания, счастье и боль…
Долго метели февральские выли,
Только, зима, сколько ты не неволь,

Снова поляну отдаришь ромашкам,
Снова нарву я букет полевой,
Вместо постели – простая рубашка
Ляжет периной над смятой травой…

* * *

Я не могу уснуть, когда ты спишь,
Ко мне прижавшись, на моей подушке.
И так и хочется на ушко
Шепнуть: «Любимая! Люблю!»
Но ты сопишь.

Устала от моей любви.
И я боюсь пошевельнуться.
Луны сияющее блюдце
Моей бессонницы – ночное визави.

Зови, зови, моё душеволненье,
Стихи с небес, чтоб утренний рассвет
Омолодил любовь на много лет!
И с нетерпеньем жду я пробужденья,

Чтобы губами грудь твою ласкать,
Чтоб страсть связала нас в свои объятья.
Как много нужно нам – любовь и счастье.
И по ночам немножечко поспать.

* * *

Подними меня как жёлтый лист
В памяти своей осенней грустью!
Ворохом листвы шурша, пройдись!
Встреч далёких местом полюбуйся,
Где когда-то рядом были мы,
Где нас прятал парк для поцелуев…

Жизнь прошла. Преддверие зимы.
Птицы к Югу тянутся. И злую
Вьюгу ждут раздетые дубы:
Сколько видели они в свои столетья!

Как наивны, счастливы, глупы
Были мы, глядя в свои созвездья!

Что гадать? Из желудей взошли
Крепкие дички другой эпохи.
И спилили сколько их, сожгли!
Для Вселенной наши годы – крохи.

Подними упавший жёлтый лист,
Прикоснись к нему слегка губами,
Улыбнись, уйди, не оглянись!
Прошурши по прошлому шагами!

* * *

Ты в окне мимолётно мелькаешь.
Во дворе неприкаянно я
Всё смотрю на него, и не знаешь
Ты об этом, царица моя,
В своём старом махровом халате…
Посмотри же в окно, наконец!
Там где осень купается в злате
Жду твой взгляд, как наивный юнец,
Всё видавший, но не потерявший
В жизни веры, надежды, любви,
И, от тяжести этой уставший,
Всё равно умоляю: не рви
Нить надежды случайного взгляда!
Лучик веры в окне не туши!

Бродит пусть, словно сок винограда,
В жилах осень во здравье души!

* * *

Ножки в пуантах на кончиках пальцев
Меряют сцену изящным манером.
Стёрты и доски, и ноги от танцев
Детской мечтой, воплощением веры.

Ни километрами и ни годами
Девочек труд оценить невозможно.
С потом и болью, сквозь слёзы, кругами,
За фуэте – фуэте, односложно
Судьбы летят мимо радостей детства,
С верой поймать свою синюю птицу.

Но Мельпомена не верит в кокетство:
В царстве её очень трудно ужиться.

Волшебная музыка жестов прекрасна .
Божественно чутки движений аккорды …
Душа балерины стремится из класса
В ту жизнь, где ей зрители будут покорны
И в мир её ищут у входа билетик…
Но звёзды на сцене – раз, два, и обчёлся.

Похожи, как лебеди, в кордебалете
Из зала все девочки в лучиках солнца.

Прожекторный свет, пачки и пелерины.
Талантам не может быть тесно на сцене.
Мечтают о звёздной судьбе балерины,
Но рода мужского понятие – гений.

Железная хватка, неженская воля,
Инстинкт материнства – самоотреченье.
Мозоли, мозоли, мозоли, мозоли.
И не по теченью, а против теченья.

Сквозь грим и усталость сияют улыбки
И звёзд, и девчонок из кордебалета.
В балетную жизнь не войдёшь по ошибке,
На круги своя, в царство танца и света.

* * *

Я никогда не жил богатства ради,
Но мой ларец наполнен до краёв:
Корявый почерк строчками в тетради –
Тайник любви…

Крупицы ценных слов
Я собирал в стихи не ради славы.
И их корысти ради не продам:
Я разметну их как цветы и травы
К твоим идущим по моей судьбе ногам.

* * *