Владимир Хитрецов торопился на построение. Офицер успел смешаться со своей эскадрильей, прежде чем начальник штаба дал команду на полковое построение. Была суббота, и все недовольно бурчали себе под нос. Под палящими солнечными лучами стояли минут двадцать, пока начальник строевого отдела зачитывал секретные телеграммы о несчастных случаях в Вооруженных Силах за последние две недели.
Хитрецов сразу вспомнил о своей короткой службе в части обеспечения. Немногим больше года назад он был переведен туда на должность секретаря комитета ВЛКСМ, однако почти сразу вступил в конфликт с комбатом, которому пришлись не по вкусу некоторые его выступления на партийных собраниях. В результате на следующем отчетно-выборном собрании кандидатура Хитрецова не рассматривалась.
Поддержки в дивизии у Хитрецова к тому времени не было. Прежний помощник начальника политотдела по комсомольской работе когда-то после нескольких разговоров на собраниях комсомольского актива дивизии проникся большим уважением к Хитрецову и выдвинул его на политработу. Но несколько месяцев назад его и начпо отстранили от должностей и куда-то перевели: выяснилось, что аллею славы у штаба дивизии, о которой несколько месяцев с гордостью трезвонили на всех партийных и комсомольских активах, построили за 200 литров спирта. И это в разгар борьбы с пьянством!
Новое руководство политотдела охотно приняло версию комбата о виновности комсомольского вожака в двух несчастных случаях, произошедших один за другим в течение двух дней. Сначала солдат постирал форму в бензине, не дал ей просохнуть, надел и закурил. Пострадавшего на вертолете доставили в областной центр, и врачам удалось спасти жизнь непутевого солдата.
Если с рядовым Косшигуловым все завершилось относительно благополучно, то не так обстояло дело с лейтенантом Пауковым с его неумеренной тягой к спиртному. Как-то рано утром объявили учебную тревогу, которую часа через три отбили. Пауков вернулся домой готовиться к заступлению в наряд начальником караула. Не сомневаясь, что до вечера все пройдет, он с легкостью позволил себе во время тревоги «фронтовые» триста граммов.
Из-за этого за завтраком у него разыгрался очередной громкий скандал с женой, который растянулся на весь день. Ссора получилась серьезной. Жена шла за Пауковым на развод суточного наряда, опасаясь, что тот еще «остограммится» где-то по пути. В тот день Хитрецов проводил политический инструктаж караула. Офицер с трудом успокоил разъяренную молодую женщину и уговорил ее уйти домой.
Солдаты тихонько хихикали, развод суточного наряда прошел с получасовым опозданием. Но Паукову все же удалось перехитрить жену, поскольку позже в его сумке нашлась солдатская фляга с чистым спиртом, наполовину выпитая. Ночью свободную смену караула разбудил выстрел из пистолета. Солдаты метнулись в комнату начальника караула и обнаружили Паукова еще живым, хотя пуля, пущенная в висок, пробила голову и попала в стену. К утру лейтенант скончался в лазарете.
Путаная записка была написана корявыми, качающимися буквами и залита пьяными слезами. В ней сообщалось, что жить после того, как жена публично опозорила его, больше не стоит.
Уже после обеда в гарнизон прилетел генерал Стрепетов из штаба округа, который решительно начал наводить порядок. Первой его жертвой стал дежурный по КПП, мгновенно разжалованный из сержантов в рядовые, за то что «ушился, как проститутка». Затем настала очередь наглядной агитации вдоль аллей и вокруг плаца. Велено было все спилить и поставить новое. Старшины получили приказ снять в казармах стенды «Офицер — профессия героическая». Уже около полуночи состоялось совещание командиров и политработников, где генерал долго критиковал состояние наглядной агитации и, как следствие, запущенность воспитательной работы.
— А эту собаку, — завершил он свое выступление, — быстрее закопайте, чтобы больше о ней никто не вспоминал.
Удостоенный такой эпитафии, Пауков действительно постепенно был забыт, но к отчетно-выборной кампании комбат припомнил эту трагедию, приписав Хитрецову полный развал воспитательной работы среди комсомольцев, хотя месяца за два до несчастного случая недисциплинированного лейтенанта исключили из членов ВЛКСМ. В итоге после отчетно-выборного собрания Хитрецову пришлось вернуться в авиационный полк на прежнюю должность.
Вспоминая об этих бурных событиях, офицер не сразу понял, что читка телеграмм к всеобщей радости наконец-то завершилась. Командир полка начал поиск четырех проштрафившихся солдат из первой эскадрильи. Оказалось, что они до сих пор находятся в казарме. В ходе невольной паузы в строю началось тихое обсуждение.
— Как будто воюем с кем!
— Наверное, в Афгане столько не потеряли.
— Да чего они так переживают из-за этих происшествий и самоубийств! Идет естественный отбор, ротозеи и психически неуравновешенные не дадут потомства.
— Отставить разговоры! — раздался зычный голос начальника штаба, и перед строем наконец-то появилась искомая четверка солдат.
Оказалось, накануне они «нашли» две бутылки «массандры», после распития которых устроили между собой разборку. Теперь все четверо сияли великолепными синяками. Командир долго кричал на нарушителей, объявив им в итоге по семь суток ареста и обязав командира эскадрильи подготовить документы на удержание трехкратной стоимости выпитой спирто-водяной смеси из солдатского денежного содержания.
Покончив с этим несложным делом, командир приказал остаться в строю только офицерам и прапорщикам. Солдат отправили в казарму.
— Сейчас начнется вторая серия «Ну, погоди», — тихо прокомментировал кто-то и не ошибся.
Из строя вышел прапорщик, который накануне не заступил в наряд дежурным по штабу. В свое оправдание ничего вразумительного сказать не смог и тут же получил трое суток ареста, а также угрозу лишения половины так называемой «тринадцатой зарплаты» по итогам года.
— По окончании построения срочную службу и прапорщиков отправить на уборку закрепленной территории, — распорядился командир. — Офицерам собраться в ГОКе на мероприятие. Равняйсь! Смирно! Вольно! Личный состав в распоряжение командиров подразделений!
Через полчаса офицеры сидели в Гарнизонном офицерском клубе в ожидании «мероприятия», как эзоповым языком был назван в присутствии механиков предстоящий суд чести.
— Когда уже третья серия «Ну, погоди» начнется! — вздохнул кто-то. — Сколько можно ждать! Скорее бы по домам.
— Держи карман шире! Сразу на территорию отправят. Лучше здесь вздремнуть в холодке.
Наконец, председатель суда монотонно зачитал суть дела: лейтенант Лакирович устал жить на частной квартире и самовольно занял аварийную пустующую в гарнизоне. Затем началось чтение других документов:
— Служебная характеристика на авиационного техника лейтенанта Лакирович Виктора Сергеевича, 1966 года рождения, белоруса, образование среднетехническое, члена ВЛКСМ с 1981 года…
-Стоп, — остановил председателя командир. — Почему комсомолец предстает перед судом чести? Помощник по комсомолу!
Поднялся помощник начальника политотдела по комсомольской работе капитан Шепелев и начал что-то путано объяснять относительно нехватки времени.
— Детский лепет, товарищ капитан! — прервал его командир. — В следующий раз получите взыскание!
Наконец, с вводной частью покончили, и председатель суда спросил, нет ли каких вопросов. Обычно их не было, но сегодня Хитрецова кто-то словно вдруг кольнул шилом, и он поднялся с места.
— Старший лейтенант Хитрецов. Имеются замечания по грамматике. Необходимо всюду писать «на Лакировича», а не «на Лакирович». Правила у нас именно такие! Далее, служебная характеристика написана капитаном Толстым, непосредственным начальником Лакировича, а он является членом суда чести. Наконец, по поводу исключения из ВЛКСМ. Согласно уставу комсомола, человек может быть исключен из ВЛКСМ только на основе решения комсомольского собрания. Предварительное наложение партийного или комсомольского взыскания признано ошибочным. Теперь это трактуется как администрирование, о чем недавно говорилось на собрании партийного актива дивизии.
-Помощник по комсомолу! — рявкнул командир полка, словно это не он спал в президиуме упомянутого актива. — Почему не доложили мне о новых требованиях в комсомольской работе? Объявляю вам выговор!
— Есть выговор!
— Сделать перерыв на пятнадцать минут. Капитану Толстый переоформить служебную характеристику!
Следующие минут пятнадцать густые клубы табачного дыма окутывали ГОК. Товарищи посмеивались над Хитрецовым.
— Смотри, Вовка, довыпендриваешься, самого на суд потянут, — рассуждал Сапожников, начальник группы СиД. — Насчет твоей грамматики, брат, и ухом не повели!
— А мне по барабану! — отозвался Хитрецов. — Все равно мозги им запудрю.
Вскоре вновь сидели в зале. Зачитали «исправленную» служебную характеристику, и началось рассмотрение дела. Виновник горячо рассказывал о своих муках на частной квартире и мытарствах с получением собственной. Все хорошо знали, что драгоценное жилье пустовало на всякий случай: ожидались некие организационные перемены. В итоге Лакирович не выдержал, взломал замок самой плохой квартиры на четвертом этаже, которую постоянно заливали дожди, сам отремонтировал крышу, чего оказалось не по зубам домоуправлению в течение многих месяцев. Признавать свою вину он отказался.
Началось обсуждение. Сначала задавались риторические вопросы наподобие «как вы расцениваете свое поведение», «как вы собираетесь служить дальше». Но вот поднялся командир третьей эскадрильи подполковник Агапов и обрушил на злополучного нарушителя настоящий залп тяжелой артиллерии.
— Вы, товарищ лейтенант, давали присягу, обязались стойко переносить тяготы и лишения военной службы. А вы ее начинаете не с того. Кто вы такой? Вы успели заслужить эту квартиру? Вот сидят в зале опытные офицеры. Вы спросите, в каких условиях им пришлось послужить. Тут хоть и Дальний Восток, а крупный поселок, цивилизация. А вас послали бы в какую-нибудь медвежью дыру, вы бы там вообще, прости господи, пулю в лоб себе пустили, как тот Пауков. Предлагаю ходатайствовать об увольнении лейтенанта Лакирович из вооруженных сил.
После аса-подполковника выступили еще несколько человек, преимущественно из штаба, но их предложения были несколько мягче: ходатайствовать о снижении в должности или звании.
— Думается, мнения в основном определились и можно заканчивать прения, — сказал председатель суда. — Есть еще желающие или дадим заключительное слово лейтенанту Лакирович?
— Разрешите, товарищ капитан? — вновь поднялся неугомонный Хитрецов. — Хочу добавить несколько слов. Разумеется, лейтенант Лакирович совершил проступок и должен понести наказание. Но должно ли оно быть столь суровым? Мы выслушали несколько выступлений, и некоторые из них носили откровенный антиконституционный характер.
После этих слов в зале наступила гробовая тишина. Разумеется, все знали, что в стране объявлены перестройка, гласность и демократизация, но слово «антиконституционный» по-прежнему пугало.
— Согласно Конституции СССР, каждый гражданин страны имеет равное с остальными право на труд, на отдых и прочее, в том числе и на жилье, — продолжил Хитрецов. — Задача командиров и начальников, поставленная статьей 48 Устава внутренней службы — обеспечить реализацию конституционных прав. Партией взят курс на искоренение нездоровых явлений в обществе, в том числе и в армии. Одна из важнейших задач Постановления ЦК КПСС от 10 ноября 1985 года об укреплении воинской дисциплины — борьба с дедовщиной и неуставными взаимоотношениями. Однако в прозвучавших выступлениях косвенно насаждается дедовщина среди офицеров, предлагается дифференцировать их конституционные права в зависимости от срока службы. Такая позиция идет вразрез с решениями партии и правительства и не может быть взята за основу для выработки решения данного суда чести. Из высказанного ранее следует, что при попытке решения жилищной проблемы лейтенанту Лакировичу пришлось столкнуться с черствым и бездушным отношением к реализации его конституционного права. Его личное достоинство было ущемлено при виде такой ярко выраженной дедовщины. Это привело к психологическому кризису, результатом которого стал самовольный захват квартиры. Думается, суд должен учесть все обстоятельства дела, а также тот факт, что молодой офицер сам отремонтировал аварийную квартиру. Мое предложение — за совершенный проступок лейтенанту Лакировичу объявить общественное порицание. Думается, этого вполне достаточно.
Наступила томительная пауза. Все смотрели на командира, пытаясь определить его реакцию на все сказанное, однако по лицу полковника Старшинова прочитать было ничего невозможно. Зато вполне откровенно оплеванный Хитрецовым подполковник Агапов сидел красный, как рак, и натянуто улыбался.
Наконец, процесс вновь двинулся с места. Лакирович промямлил свое заключительное слово, и суд удалился на совещание, в то время как все остальные — на перекур.
— Ну, Вовка, дал ты им чаду! — посмеивались офицеры. — Нашему летчику-снайперу антисоветчину пришил.
— Держись теперь, брат, будут тебе гадить исподтишка. Скажут, много берет на себя какой-то технарь, — вновь вступил в разговор Сапожников.
Вновь вернулись в зал, и суд объявил свое решение: общественное порицание. Лакирович выглядел именинником, а командир полка велел жилищной комиссии гарнизона выдать лейтенанту ордер на злополучную квартиру.
Разобравшись с Лакировичем, принялись за опытного Ходунова, который три дня отсутствовал на службе. Старший лейтенант, глядя на всех честными глазами, заявил, что был сильно болен (по залу пронесся сдержанный смешок), поскольку отравился парами краски.
— Детские сказки, товарищ старший лейтенант! — взорвался командир полка. — Болезнь ваша известная — алкоголизм. Семь взысканий вам наложено за пьянство. Удивляюсь, как вас сразу после горбачевского Указа не уволили! Командир эскадрильи! Вы отправляли посыльного к Ходунову?
— Так точно. Дверь была заперта, на стук никто не отзывался, но запах краски действительно был.
— Почему не открывали дверь? — раздраженно спросил командир полка.
— Видимо, я крепко заснул от паров краски.
— Да от спирта вы заснули! По-моему, все понятно. Есть у кого вопросы к этому, с позволения сказать, офицеру?
Вопросы по своей сути не отличались от заданных недавно Лакировичу. Выступили несколько человек: одни предложили ходатайствовать о снижении в звании, другие об увольнении из армии. Все шло по отработанному годами сценарию, но тут снова в дело вступил Хитрецов.
— Разрешите уточнить. В материалах дела, кажется, нет медицинского заключения, подтверждающего факт опьянения.
— Откуда оно возьмется, если он пьянствовал и скрывался целых три дня! — раздраженно ответил председатель суда. — Товарищ старший лейтенант, давайте по существу.
— Сейчас, — Хитрецов оставался невозмутимым. — Есть ли в деле показания хоть одного свидетеля, который видел в эти три дня Ходунова пьяным?
— Нет.
— Вы опять начинаете затягивать суд? — рассердился командир полка. — Снова придираетесь к мелким формальностям! Кто видел Ходунова пьяным, поднять руки.
Однако таких не нашлось. Хитрецов усмехнулся и вновь начал пространные рассуждения.
— Товарищи офицеры! Я осмелюсь напомнить недавнее выступление Михаила Сергеевича Горбачева на Пленуме ЦК КПСС, где он заявил, что мы движемся к правовому государству. Это означает, что все права каждого человека должны быть соблюдены неукоснительно. Напомню также основополагающий принцип мировой юриспруденции- презумпцию невиновности: каждый человек является невиновным, пока не доказано обратное. Мы располагаем заявлением Ходунова о его заболевании, и нет никаких доказательств того, что дело обстояло иным образом, например, происходило злоупотребление спиртными напитками. Именно это пытаются вменить в вину данному офицеру, основываясь на прежних его проступках. Такая экстраполяция доказательством не является. Напомню также высказывание одного из столпов мировой юриспруденции: права человека могут быть обеспечены только в том случае, если они обеспечены даже самым гнусным и отвратительным личностям. Возможно, личность старшего лейтенанта Ходунова, учитывая его не самый выдающийся послужной список, не у всех вызывает симпатии. Однако это не повод для того, чтобы выдвигать голословные обвинения. Тем не менее, он отсутствовал на службе в течение трех дней, не уведомив командование. Вероятно, тяжесть заболевания была такова, что Ходунов действительно был не в состоянии сообщить о нем. Думается, тяжесть такого проступка относительно невелика, и можно ограничиться общественным порицанием.
— Всем известно, что Ходунов алкоголик, доказывать здесь нечего, — не выдержал начальник штаба. — Он отсутствовал на службе, значит, пьянствовал, другого не дано. Развели здесь буржуазную либеральщину!
По залу пронесся смешок, но Хитрецов и не подумал сдаваться.
— Это не либеральщина, а творческое переложение на нашу армейскую действительность линии партии на создание правового государства и возврат к общечеловеческим ценностям. Не так давно товарищ Горбачев говорил, какое значение теперь приобретают компетентность и чувство нового. Неприятие современной линии партии является рутинерством и ретроградством. Не все желают перестраиваться, хотят по-прежнему размахивать шашкой и, не имея никаких доказательств вины человека, жестоко наказать его, как при Сталине. Для того партия и начала перестройку, чтобы не было больше произвола.
Наступило неловкое молчание, и суд вновь удалился на совещание. Через пятнадцать минут стало известно, что Ходунов тоже отделался общественным порицанием. В мгновение ока, едва прозвучала команда «товарищи офицеры», зал опустел. Лакирович и Ходунов подхватили Хитрецова с двух сторон под руки и не отпускали, пока он не согласился пойти с ними.
Через пять минут вся троица сидела в квартире Ходунова, где до сих пор слегка пахло краски. Хозяин доставал из холодильника сало и разрезал его на мелкие ломтики. Лакирович, резал хлеб, огурцы, лук, открывал консервы, после развел литровую бутыль смеси. Кухня сразу наполнилась табачным дымом.
— Ну что, Ваня, расскажи, где ты на самом деле был, — усмехнулся Хитрецов. — Видел я тебя в среду около полуночи, как моль шел.
-Все-таки видел! — засмеялся Ходунов. — На б…х околачивался, пока жена уехала. А что тут краску нюхать! Ладно, давай выпьем за твою зае…скую защиту! Ты, Вовка, орел! Знал, что я х..ярил все это время, а им лапшу на уши навешал!
-Наверное, не я один, — отозвался Хитрецов. — Остальные скромно промолчали, пока «черепа» вые…вались. Нужно было их немного осадить, ведь у нас не крепостное право. Привыкли обращаться, как с авиационно-техническим скотом. Считай, что тебе повезло – сегодня. Но если не бросишь свою привычку, все равно попадешься. Тогда уже мое красноречие не поможет.
-Ничего, я приспособленный! – засмеялся Ходунов. – Хотите, посоревнуемся, кто больше выпьет?
Пока тройка победителей праздновала свой успех, командир полка изливал свое неудовольствие начальнику штаба.
— Выдумали на нашу голову эту перестройку! Развели демократизацию! Главное, не знаешь, можно ли пресечь эту заразу. Скажут сверху, что зажимаем критику и самокритику. А Устав никто не отменял. Приказ командира — закон для подчиненных.
— Хитрецов это обошел, — напомнил начальник штаба. — Никакие приказы он не критиковал, просто устроил демагогию в стиле буржуазных адвокатов. Все-таки, грамотный человек, хоть и выразитель идеологии х…вого офицера.
-Комбат мне говорил, что у Хитрецова гнилое нутро, — вздохнул Старшинов. — Я не обратил внимания. Зря! Обычный техник, но сорвал весь отлаженный процесс. Этот офицер опаснее для армии, чем целая банда расп…в-солдат. Неприятно признавать, но он умнее любого из нас.
-На днях тут разнарядочка пришла на одного офицера, — усмехнулся начальник штаба. — В одной из среднеазиатских частей проблемы с личным составом. Гарнизон тоже довольно отдаленный, степь да степь кругом. Я сначала подумал о Ходунова, но, вижу, Хитрецову это гораздо больше подходит. Жилья там все равно нет, пусть сколько угодно борется за конституционные права.
— И вы молчали! — обрадовался командир полка. — Готовьте документы, в понедельник объявим на построении. Другим будет наук!
* * *
Незаметно пролетели два года. Хитрецов успел привыкнуть к новому месту. Служба текла своим чередом. Однажды на полетах ему пришлось выбивать тягач. Хитрецов долго искал глазами знакомую коренастую фигуру командира батальона обеспечения, но тщетно. Оказалось, что вчера приехал новый комбат, и Хитрецов сразу направился к тому.
— Разрешите обратиться, товарищ майор?
Тот повернулся, и Хитрецов мгновенно узнал Засипаторова, под началом которого прослужил около года в прежнем гарнизоне. Вяло побеседовали. Причины переезда Засипаторова с Дальнего Востока в Казахстан в разговоре не упоминались. Позже Хитрецов несколько раз встречался с комбатом, но больше ни о чем не разговаривали.
Через пару месяцев во время проведения предварительной подготовки Хитрецова вызвал инженер эскадрильи.
— Звонил начальник политотдела. Сейчас будет заседание партийной комиссии гарнизона, собирайся в штаб.
Через полчаса Хитрецов сидел в просторном кабинете начальника политотдела. Собрались почти все члены парткомиссии: около пятнадцати человек.
-Товарищи коммунисты, рассматривается персональное дело командира отдельного батальона аэродромно-технического обеспечения майора Засипаторова, сообщил начпо. — Он недавно прибыл из Котелковского гарнизона, зарекомендовал себя с положительной стороны.. Грамотно организовывал обеспечение полетов, батальон все это время получал оценку не ниже «хорошо». Улучшилась и дисциплина в части. Однако несколько дней назад данный офицер ударил кулаком подчиненного, заместителя командира технической роты лейтенанта Золотникова. При этом присутствовали другие офицеры, прапорщики и даже солдаты. Пожалуйста, огласите материалы дела.
После чтения документов комбата попросили объяснить свой резкий поступок. Тот неохотно приступил к рассказу.
-Золотников не относится к числу дисциплинированных офицеров. Он постоянно опаздывает на построения. Накануне этого случая командир роты отпустил его на час раньше со службы, а мне передал его рапорт на три дня отпуска по семейным обстоятельствам. На следующий день лейтенант на полеты не прибыл. Он не знал, что мной рапорт не подписан. Я отправил к Золотникову посыльного. Прибыв на полеты, лейтенант продолжал настаивать, что ему необходимы эти три дня. Я не выдержал такого несерьезного отношения к делу, потерял контроль над собой, ударил лейтенанта Золотникова кулаком в ухо.
-Вы не задумывались, что за это можете предстать перед трибуналом? — поинтересовался начальник политотдела.
-В тот момент, конечно, нет. Был очень зол. Потом удовлетворил рапорт, Золотников на меня зла не держит.
-А нельзя было подписать рапорт сразу, не прибегая к рукоприкладству? — вступил в разговор Хитрецов.
Засипаторов враждебно покосился на него и недовольно ответил:
-Черта с два бы я его тогда подписал! Просто обстоятельства заставили. Я, товарищи коммунисты, признаю свою ошибку. Не следовало распускать руки. Но и вы меня поймите. Я часто говорю: в армию призвали нас, а не наших жен и детей. Никакие семейные обстоятельства не должны мешать службе. Да, заболел у Золотникова ребенок. А он что, кормящая мать? От этого всего и идет разгильдяйство.
-Существовала ли реальная возможность заменить Золотникова на полетах? — не успокаивался Хитрецов. — Я в тот день видел и командира роты, и обоих командиров взводов. Редкий случай, когда все на месте. Неужели не обошлись бы без Золотникова?
-Только в компетенции командира такие вопросы, — злобно парировал Засипаторов. — Партийной комиссии тоже никто не давал права обсуждать приказы.
-Кстати, Устав не предусматривают применение кулаков, — напомнил Хитрецов.
-Читайте внимательнее! — огрызнулся Засипаторов. — Любые средства, в том числе сила, могут использоваться для выполнения поставленной задачи. На войне я мог бы застрелить Золотникова!
-Перечисленные вами средства являются исключительными и распространяются только на случаи открытого неповиновения или сопротивления, когда действия неповинующегося явно направлены к измене Родине, срыву боевой задачи, создают реальную угрозу чьей-либо жизни, — спокойно процитировал Хитрецов. — Это не ваш случай.. Статья 48, напротив, говорит о необходимости относиться с доверием и уважением к людям, недопустимости грубости и унижения личного достоинства. А вы толкуете Устав в свою пользу. Придется вам расстаться с этим заблуждением.
— Какие будут предложения? — поинтересовался председатель.
Большинство членов парткомиссии по должности были ниже командира части, так что предпочли отмолчаться. Пришлось отдуваться командиру и двум замполитам эскадрилий. Их выступления сводились к тому, что проступок, конечно, имел место, но с учетом интересов дела и деловых качеств майора Засипаторова, можно ограничиться выговором без занесения в учетную карточку.
Председатель комиссии собрался уже ставить вопрос на голосование, но тут в дело вступил неугомонный Хитрецов.
— Я больше других знаю майора Засипаторова по совместной службе. Это происшествие, на мой взгляд, является не нелепой случайностью, а закономерностью. Это прямое следствие стиля работы данного коммуниста. Расскажу два случая из практики Котелковского ОБАТО. Командир роты охраны капитан Сахаров был женат пять лет. Лишь после долгого лечения его жены у них родился ребенок. Роды проходили очень тяжело, но в отпуске по семейным обстоятельствам Сахарову было отказано. В другом случае командир роты своим решением отпустил прапорщика, командира взвода, на один день, поскольку у того заболела жена и не могла ухаживать за маленьким ребенком. Майор Засипаторов объявил командиру роты выговор, а прапорщику — трое суток ареста. Его жене стало совсем плохо, пока муж сидел на гауптвахте. Женщину отвезли в больницу, а ребенка приютили соседи. Происходило это на фоне повседневной деятельности, при желании можно было легко подменить указанных военнослужащих. А вот самому майору Засипаторову ничего не помешало взять десять суток отпуска по собственным семейным обстоятельствам в самый разгар проводившихся учений. Ему командир дивизии не отказал. Так что интересы дела — это просто ширма для самодурства майора Засипаторова. Его мнимая принципиальность распространяется только на других. Случай с лейтенантом Золотниковым лишнее тому подтверждение. Партию такие люди откровенно дискредитируют. Для КПСС начались не лучшие времена, ей приписывают отход от ленинского курса и многочисленные злоупотребления. В таких условиях мы должны проявлять особую принципиальность и не терпеть в рядах партии тех, кто способен своим поведением навредить ей больше, чем целый полк предвзятых критиков. Предлагаю исключить коммуниста Засипаторова из членов КПСС.
Глаза комбата налились кровью.
-Прошу обратить внимание, что коммунист Хитрецов сгущает краски, чтобы свести личные счеты. В свое время я добился того, чтобы его не избрали на второй срок секретарем комитета ВЛКСМ в моем батальоне. Поэтому он извращает факты.
-Какие факты я извратил? — усмехнулся Хитрецов.- Все три эпизода, приведенные мной в качестве примера, легко проверить. В каком случае я дал ложную информацию?
-Вы вроде бы ничего не переврали, но толкуете все извращенно. Мне потребовалось срочно решить квартирный вопрос, поэтому я взял отпуск во время учений. Я же не знал заранее, что такое наложение получится.
-Значит, вы допускаете, что можно даже во время учений решать шкурные вопросы. Своя рубашка ближе к телу! Почему же вы не идете навстречу людям, когда дело касается здоровья их близких? А что касается сведения личных счетов, то могу припомнить еще один факт. В нашей части служил заместитель командира аэродромно-эксплуатационной роты старший лейтенант Волгин. Практически на всех построениях командир части даже в присутствии младших по званию изводил его мелочными придирками. Но это были цветочки. Однажды майор Засипаторов поручил мне проведение административного расследования по факту простоя цистерны с мазутом и возмещении ущерба, выплаченного железной дороге. Этот вопрос находился в ведении АЭР, а Волгин тогда остался за командира роты. Довольно откровенно майор Засипаторов намекнул мне, что ущерб должен быть возмещен Волгиным. Однако из объяснений того офицера следовало, что он направил автомашину на разгрузку цистерны, как только получил приказ Засипаторова. Это было во второй половине дня. На железнодорожной станции мне показали журнал, и выяснилось, что информацию о прибытии цистерны принял майор Засипаторов накануне вечером. Я предъявил ему выписку из книги, он ответил, что станция врет, но дал указание прекратить расследование и списать штраф по другой статье. А ведь пытался переложить собственное упущение на другого человека! Хочу напомнить коммунисту Засипаторову, что авторитет не выдается автоматически вместе с должностью и погонами. Никогда общественное мнение не ставит в вину строгость и жесткость командиру, если это действительно продиктовано интересами дела. Но когда это просто барский каприз, вам никогда не спастись от репутации м…ка.
-Прошу вас выбирать выражения на заседании партийной комиссии, — вступил в разговор начальник политотдела. — Тем не менее, лично на меня произвела большое впечатление информация коммуниста Хитрецова. Но я все же склонен считать, что коммунист Засипаторов сделает правильные выводы из состоявшегося очень полезного, как я считаю, разговора. Такой опытный руководитель пригодится партии. Предлагаю выговор с занесением в учетную карточку.
-Так же думал и Ленин о Сталине, когда направлял свое письмо съезду, — напомнил Хитрецов. — Теперь известно, как Сталин воспринял критику. К счастью, у коммуниста Засипаторова нет такой власти, но расстрелом уже и он успел пригрозить. Остаюсь при мнении, что в КПСС ему не место.
-Да на х… нужна мне эта ё… партия! — взорвался комбат. — Развели демократию! Какой-то молокосос умничает, командира в грязи валяет, а партия кивает головой.
Он вынул партбилет, нервно швырнул его на стол и резко вышел из кабинета. Голосование в отсутствие комбата заняло считанные секунды. Приняли дополнительное решение ходатайствовать перед вышестоящим командованием об отстранении майора Засипаторова от занимаемой должности.
Возвращаясь на стоянку эскадрильи, Хитрецов широко улыбался.
