Как ни странно, эта история началась с моего развода, а не с убийства старушки. Когда я уже был уверен, что первое задание в новом ведомстве окажется провальным, позвонила жена и попросила забрать старый отцовский чемодан, который она нашла на чердаке среди прочего на ее взгляд барахла. Что в нем было, она не знала, а открыть замки не удалось; и я ей очень благодарен за то, что она просто не выбросила его на свалку. Иначе преступление в гостинице «Интурист» могло остаться нераскрытым. К счастью, расставание с супругой прошло в мягкой дружеской форме, поэтому она соизволила позвонить. Конечно же, я выполнил ее просьбу, не подозревая, что это вовремя подтолкнет меня к разгадке.
Мы жили в доме моих родителей за городом, но после развода я собрал вещи и уехал, оставив все ей и двум нашим сыновьям. Снял в центре маленькую квартиру, недалеко от нового места работы, куда был переведен. Никто из старых коллег никогда бы не подумал, что я, Александр Крамской, следователь с двадцатилетним стажем, не найду преступника. Они бы не поверили, что я не смогу распутать клубок, скомканный умелыми руками пусть даже из сотен разноцветных нитей хитрости и обмана. Я тоже был в себе слишком уверен и считаю это главной ошибкой в деле, о котором и собираюсь вам поведать.
***
Мой первый рабочий день ознаменовался солнечным настроением по-настоящему весеннего утра. Наконец-то зима окончательно сдала позиции и уступила место зелени, вернувшейся на улицы и в парки города. В служебном костюме я торжественно ступал по асфальту, с гордой уверенностью, что поднимаюсь по ступеням к всевидящей, не смотря на повязку, Фемиде. Греческая богиня должна передать мне весы правосудия и возвести скромного следователя в ранг ее преданного жреца.
Восторженность быстро сменилась разочарованием, когда я переступил порог кабинета. Не знаю почему, но встретили меня не сотрудники отдела, а только их настороженные хмурые взгляды. И совсем не так, как я ожидал, а равнодушно и безучастно, будто к ним каждый день заявляются опытные специалисты моего уровня. Я, конечно, осознавал разницу между небольшим полу-городком и крупным областным городом, но ожидал более радостного приветствия моей персоны. Так мало того: то ли чтобы от меня побыстрее отделаться, то ли они решили надо мной подшутить, то ли открыто хотели показать, что не доверяют, но первым делом всучили недоразумение в гостинице «Интурист», которое было совершенно не нашим профилем. Я понимаю, что мы должны заниматься не только раскрытием, а еще и профилактикой преступлений, поэтому возмущаться или спорить не стал.
И, что было для всех естественным, в напарники ко мне приставили (именно приставили!) самого молодого опера – младшего лейтенанта Павлова, облик которого мне сразу же не понравился. Не расчесанный, с нелепо торчащим сбоку клоком волос, не аккуратно выбритый, будто в первый раз, явно не выспавшийся, а из одежды на нем были темно-синие джинсы и застегнутая легкая куртка. Он зевнул, встряхнув головой, и уныло мне бросил:
– Пойдемте.
До гостиницы нас довезли на служебной машине. Как выяснилось при разговоре с администратором «Интуриста», горничная нашла маленький черный блокнотик во время уборки ванной комнаты номера «люкс». По всей видимости, сегодняшним утром, перед отбытием, постоялец принимал душ (что подтвердили влажные стенки душевой кабинки), а когда снимал брюки или пиджак и вешал их на крючок, блокнот выпал. Приземлился он за мусорный бачок, поэтому его пропажа осталась для хозяина незаметной.
Горничная Настя отнесла блокнот портье, который посеял панику и развел бурную деятельность с привлечением милиции. Во-первых, тот постоялец, который потерял блокнот, сразу же показался ему очень подозрительным. С темной шевелюрой и густой бородой, в больших очках с толстыми линзами и в необычном плаще, всегда молчаливый и с тростью – так описал портье постояльца. Как я не пытал его, чтобы узнать, в чем была необычность плаща – но так это и не выяснил. Во-вторых, место, где был утерян блокнот. Если бы его нашли в любом другом номере, этот факт явно не вышел бы за стены гостиницы. Именно этот номер на сутки забронирован за графиней, родившейся в Советской России в далекие довоенные годы, и проживающей в Германии. О ее приезде подробно расписали все местные газеты за неделю вперед, естественно упомянув об украшениях, с которыми графиня никогда не расставалась и которые достигали цены более полумиллиона долларов. Внимание к этому приезду, как вы понимаете, самое повышенное. Ну и в-третьих, портье позволил себе пролистать злосчастный блокнот и ужаснулся. На первых же страницах были нарисованы детальные схемы номера, этажа и всей гостиницы с задним двориком. Дальше стояло сегодняшнее число и полное имя графини. На обложке с внутренней стороны была прописана неизвестная мне фамилия – Крыжковец Иван, а в скобках очень коряво обведено «Крыжка».
Я пролистал блокнот и передал его лейтенанту Павлову, моему помощнику и, что вернее, надзирателю, который фактически вел это дело, все записывал и подшивал в папку. Вообще, он старательный паренек, даже может быть аккуратным после сто первого напоминания. Никогда не любил бюрократических проволочек, поэтому был рад, что меня освободили от канцелярщины.
– Значит, – решил я подытожить с администратором гостиницы, пока Павлов просматривал блокнот, – эта графиня приедет сегодня вечером со всеми своими драгоценностями?
– Д-да, – заикнулся тот, щепая себя за подбородок.
– Надо полагать, охрана гостиницы на должном уровне. Да и графиня не одна приедет. Что за прихоть у старушки таскаться с такими ценностями, – еле слышно пробубнил я, наблюдая за вспотевшим и до сих пор кивающим администратором.– Вообще, почему она решила приехать именно в этот город?
– Она здесь родилась. Немалую долю своего состояния графиня хочет оставить детскому дому и построить приют для кошечек и собачек, чтобы дети заботились о животных. Это ее пробный визит в наш город.
– Милая затейка, два в одном: и дети довольны, и живность под присмотром, – прокомментировал зачем-то я. – А как могло случиться, что тот номер освободился только утром? Номер, наверное, самый дорогой.
– Ну, – затянул он в ответ, развел руками и умолк.
– Ладно, понятно. Кто ж откажется от прибыли? До приезда графини нам необходимо тщательно осмотреть номер, и ни одна живая душа не должна знать о происшествии.
– Александр Васильевич, – услышал я Павлова. – Тут кое-что интересное есть.
Мы вышли и по лестнице направились на четвертый этаж в тот самый номер. Лейтенант сообщил мне, что Крыжковец Иван ему знаком.
– Да, это точно он, – спешил рассказать Павлов. – Его взяли недели три назад, в другой гостинице, не в нашем районе. Я сводку читал и заинтересовался тогда, да и Маркова хорошо знаю, который ведет дело. Так вот, ночью охранник заметил выбегающего из лифта человека и задержал его. Оказалось, был убит и ограблен какой-то приезжий банкир, с Урала, кажется. Сняли отпечатки у этого Крыжковца, и его же пальчики были обнаружены на ручке двери с обеих сторон. Естественно, Крыжковец ушел в полную несознанку, все отрицает и ничего не знает. Оказался, мол, случайно – его, бедняжку невинную, подставили. Следствие ведется, но ни одна газетная крыса не сгрызла пока эту фамилию.
– А что стало с награбленным? – заинтересовался я.
– А ничего! Банкир был с приличным лавэ, но куда все делось – неизвестно, а клиент не колется. Сто пудов, у него был напарник, который все оприходовал. Я уверен, что хозяин этого блокнота – и есть его пропавший растяпа-напарник, ведь никто из посторонних не знает, чем промышлял Крыжковец. И фамилию его тоже никто не может знать, кроме одного человека, который замыслил опустить графинюшку на цацки, – ехидно улыбнулся Павлов, сильно удивив меня речью, называемой в народе феней.
– И чему ты так рад?
– Ну Вы даете, Александр Васильевич! Сегодня ночью мы устроим тут засаду, он придет, и мы его сцапаем на месте преступления. Грандиозо! Бессаме муче! Облико морале! – почти пропел мой разносторонний молодой помощник.
– Эк, тебя послушать, так все легко и просто, как под фонограмму выступать. Берите меня, господа хорошие, на блюдечке с голубой каемочкой. Вот он я, красивый и беззаботный. Не думай, что преступники такие дураки. Раз он все записывал в блокнот, то должен сверяться по нему, поэтому быстро заметит пропажу и не рискнет. Да и графиня – это же не какой-то там неизвестный банкир, коих сейчас пруд пруди. За графиней повышенное наблюдение, охрана и прочее. Она же иностранная гостья, да еще такая…
– Ну да, все правильно. Суммируя все эти связанные факты, как раз получим обратный эффект, позволяющий утверждать, что риск в данном случае будет минимален при определенных условиях, – решил добить меня Павлов этой фразой, еще и перебив.
Портье уже ждал нас возле номера и открыл дверь. Видимая сторона жизни гостиницы была обычной – нельзя привлекать чье-либо внимание, особенно если учесть, что Павлов мог оказаться прав и преступник все-таки решится на воплощение своего безумного плана. Хотя я очень сомневался. Да и вообще, профессионалы все держат в голове, не доверяя бумаге. С другой стороны, судя по всему, Крыжковец – любитель или только начинающий, раз засветил отпечатки пальцев. Ну разве так сложно воспользоваться перчатками, тем более тогда было еще холодно? Значит его напарник тоже далеко не мастер, учитывая, как он опростоволосился, потеряв блокнот.
– Павлов, нам бы сюда эксперта вызвать, чтобы он по-быстрому все проверил. На схемах в разных местах какие-то крестики стоят, – подошел я к тумбочке возле кровати. – Вот здесь, например, к чему бы это?
– Хорошо, Александр Васильевич, будет сделано сию минуту, – отчеканил он и тоже приблизился к тумбочке, на которой стоял телефон. Набрав номер, он подождал и положил трубку. – Занято.
– Попытайся еще, нам нужен эксперт до приезда графини. Да, – обратился я уже к портье, – а нельзя ли вызвать ту горничную, что нашла блокнот?
– Думаю, что можно. Разрешите, я воспользуюсь телефоном, – недоверчиво попросил портье (уверен, ему указали не оставлять нас в номере одних).
– Пожалуйста, – вежливо бросил Павлов и подошел ко мне. – А все-таки я уверен, что он рискнет. Знаете, вот я себя вспомнил, когда экзамены сдавал. Так я всегда писал шпаргалки, но никогда ими не пользовался и оставлял дома. А писал, чтобы лучше запомнить. Может, и наш преступник тоже такой? Все записал, нарисовал и зрительно запомнил. И больше не обратится к блокноту и не заметит его пропажу.
– Сомнительно, очень сомнительно, молодой человек.
– Да ничего не сомнительно! – шепотом возразил мне Павлов, неистово продолжая отстаивать свою версию. – Ну и пусть он даже заметит, что куда-то делся блокнот. И что? Ну делся и делся, что с того? Мало ли куда он мог пропасть и где затеряться. А если преступник поймет, что потерял блокнот в номере, то тем более вернется сюда этой ночью. Да и, скорее всего, этот блокнот ему достался от Крыжковца, может даже случайно и он вообще не знает, что блокнот был у него в кармане. Ведь может и такое быть!
– Это уже логичней, – заразился идеей и я. – Только что с графиней делать?
– А ничего. В смысле рассказать все и предложить сотрудничать, в чем проблема?
– Да я смотрю, у тебя вообще никогда и ни в чем нет проблем.
Неожиданно портье начал стучать по телефонной трубке.
– Что-то случилось?
– Да, – нервно ответил он. – Кажется, телефон не работает. Там не может быть занято. Я в вестибюль звонил, охране – везде занято. Набрал домашний номер – тоже занято.
– Так вот что означает этот крестик, – догадался я. – Телефон испорчен, по нему нельзя дозвониться. Не так уж и глупо с его стороны, а, Павлов?
Прежде чем портье удалился, я еще раз попросил его не распространяться и телефон больше не трогать. Пришла горничная Настя, но ничего нового не сообщила.
– Была ли у постояльца еще какая-нибудь отличительная черта?
– Большая черная борода, толстые очки, а его лица я не запомнила. Он снял номер на четыре дня, утром выехал. Я убиралась в номере два раза в его присутствии, а больше не видела.
– И что он делал в это время?
– Да ничего не делал! – почему-то зарумянилась Настя. – Сидел и молча смотрел, как я убираю комнаты, меняю белье, протираю пыль…
– Значит, его голоса ты не слышала. В номере что-нибудь изменилось? Ничего не пропало?
– Нет, всё на месте. И я действительно не слышала его голоса.
– Хм, похоже, этого никто не слышал. Спасибо, Настенька, если у нас возникнут к тебе вопросы, мы обратимся.
Мне сразу это показалось странным, как и то, что постоялец очень мало времени проводил в гостинице: только ночевал, а большую часть дня отсутствовал. Ужинал в ресторане, а вот где обедал – неизвестно, но явно не в «Интуристе».
– Что это за кнопка на кровати? – неожиданно спросил у нее Павлов из-за спины.
– Срочный вызов дежурящей горничной. Это только в номерах «люкс». Такая кнопка есть еще в ванной и возле входной двери, в остальных двух комнатах нету.
– Значит, если я сейчас нажму, через несколько секунд должна появиться горничная?
– Да.
– А если ее не будет на месте? – продолжал пытать лейтенант.
– Таких случаев не было, горничных в гостинице много, за каждой закреплен свой этаж и время дежурств. Так что сразу дежурит не одна горничная, а две-три, – сердито засмущалась Настя, и мне стало ее немного жаль. Но я понял, к чему клонит Павлов, и одобрял его действия.
– Ладно, подождем. Я только что нажал на кнопку.
Следующие пять минут прошли в молчании. Павлов был собой доволен, я ухмылялся, просматривая еще раз блокнот, а горничная нервно подошла к тумбочке и попыталась позвонить по телефону, вызвав у нас добрые растянутые улыбки.
– Что, занято? – не сдержался от иронии молодой человек и прошел в ванную, нажав и там на кнопку вызова.
Все три кнопки были испорчены.
***
Эксперт осмотрел все три комнаты в номере, но ничего подозрительного больше не обнаружил. Также он выяснил, что с ключа был сделан гипсовый слепок, в прорезях на металле остались незаметные для глаза следы. В дверном замке тоже кто-то полазил, оставив несколько тоненьких царапин, хотя осталось непонятным, для чего изучали его внутренность. Возможно, сначала преступник не планировал делать копию ключа, но пришлось. Самым же странным, что случайно обнаружил эксперт, была разборка крышки циферблата в лифте.
– Ну и зрение, – восхитился я. – Как можно такое увидеть?
– Очень просто, – обрадовался искренней похвале эксперт. – Края крышки совсем чуть-чуть сместились вверх и вправо, а старый пыльный след от полос остался прежним. За годы образовался налет, я раскручивал и сравнивал. Плюс свежая царапина от отвертки на табличке. С уверенностью в одни сутки могу заключить, что снималась она вчера-позавчера.
– Теперь бы узнать, зачем.
– Вот тут ничем помочь не могу. Спроси у лифтера.
Мы распрощались как старые друзья, и я последовал его совету. Павлов уехал вместе с экспертом, чтобы убедить начальство направить сюда целую бригаду, включая ОМОН. И сделать это как можно незаметнее, через запасной выход в заднем дворике. Почему-то я был уверен, что ему удастся убедить кого угодно. Меня не отталкивала и не злила его нагловатость в общении со мной. Чуть позже я узнал, что родной дядя Павлова полковник милиции и имеет хорошие связи. Это объясняло самоуверенность парня, но никак не портило его.
Спустившись на цокольный этаж, я нашел лифтера. Им оказался дряхлый старик маленького росточка в красивой форменной «обвертке» и даже с фуражкой. Лифт работал исправно, и никаких нарушений в управлении им найдено не было. Я списал это на первоначальный план преступника, от которого тот в итоге отказался. Размышлять, что это был за план, я не стал, тем более обед давно прошел и организм требовал пищи.
Администратор заботливо отвел меня на кухню, где я получил порцию куриного супа из пакетика и компот (причем, стакан с компотом был точно такой, как во всем хорошо известной советской комедии, но там тунеядца кормили еще и шашлыком, а меня всего лишь невкусным супом из пакетика). Павлов вернулся с радостным известием и бригадой ОМОНа: ему удалось зажечь своей идеей начальство, чему я не удивился. И мало того: вечером лейтенант беседовал с графиней, и ей очень понравилась вся эта затея. Уж не знаю, на каком языке они общались, но в старушке проснулся какой-то дикий авантюризм. Я не вдавался в эти подробности, так как продолжал играть в игру лишь потому, что у меня не было другого выхода. Вернее, выход-то был, но он меня совсем не устраивал.
– Зачем людей так много привел? – спросил я у Павлова перед тем, как лечь спать в выделенном мне на втором этаже одноместном номере.
– А вдруг он будет не один? Знаете, эта графиня очень даже бойкая старушенция. Я предложил подменить ее на нашу переодетую сотрудницу, так она ни в какую. Говорит, пусть будет всё так, как и было бы. Семейные драгоценности она никуда сдавать не собиралась, а охрану оставила бы внизу, понадеявшись на замок и то, что в гостиницу не так-то легко попасть. Не хухры-мухры же это, а гостиница самого высокого класса. На главном входе охрана и камеры, но через дворик можно незаметно попасть к запасному выходу, через него пройти на цокольный этаж, а оттуда на лифте прямиком к ее номеру. Думаю, преступник будет вооружен, чтобы обезвредить предполагаемого охранника, окажись тот возле двери, да и банкира застрелили из пистолета с глушителем. Потом он откроет дверь ключом и сделает свое дело. Тут-то мы его и «берем на блюдечке с голубой каемочкой»! – восторженно передернул он мои утренние слова. – В соседних номерах шесть человек, в номере графини четверо крепких бойцов. Каждые полчаса – перекличка по внутренней связи. Мы готовы ко всему. Так что, Александр Васильевич, спите спокойно, как только я его возьму, сразу же вас разбужу.
Я пожелал удачи молодому лейтенанту, который уже начал мне нравиться своим неиссякаемым упорством и напористостью, но был уверен, что вся эта масштабная подготовка отзовется белой безрезультатной пустотой в нашем деле. Мне много чего здесь не нравилось, но я не противился, потому что был уверен, что вреда это никому не принесет.
Спал я плохо, просто ужасно. Лучше бы вообще не спал, а просидел вместе со всеми в соседнем от графини номере. Вставать с первыми петухами меня приучила моя «прошлая» полугородская жизнь с подсобным хозяйством. Но до восьми часов утра пришлось безвылазно просидеть, читая старые журналы. Павлов зашел очень расстроенным, поникшим и крайне уязвленным. Он явно не ожидал, что преступник передумает.
– Графиня уехала в детский дом и в гостиницу больше не вернется, – уныло хмыкнул он. – Простите, если я вас подставил.
– Ну ты, брат, даешь! – решил я поддержать лейтенанта. – Подумаешь, ошибся. Не ошибается лишь тот, кто не пьет шампанское.
– Кстати, на эти выходные мы приглашаем вас в ресторан, чтобы отметить ваше прибытие в наш отдел. А то как-то неловко получилось, не по-людски.
– Ну… а… э… Вообще-то это я виноват, ведь проставляться должен новичок, но не думал, что в самый первый день. Ну ничего, мы это уладим теперь.
– Вы не сердитесь, что вас так встретили, просто…
– Да я все понимаю, сам виноват.
В машине, после короткого, но задушевного разговора с Павловым, я чувствовал себя довольным и полным сил. Осадок от вчерашней встречи оставался весьма негативным и якорем тянул меня на дно злости. Но, к счастью, всё утряслось. Только мы подъехали к управлению, как подошел неизвестный мне опер и махнул Павлову:
– Дуйте в «Интурист», там старушку ночью убили!
Я удивленно взглянул на лейтенанта, но тот скривился и ошалело пожал плечами: «Интурист» в городе один-единственный.
***
Обратно мы ехали в гробовой тишине. Нас встретил трясущийся администратор.
– Ну почему, почему это произошло в моей гостинице? – чуть не плакал он.
Не буду томить и сразу напишу, как мы с Павловым тогда размышляли, что могло случиться ночью. Произошло убийство старой женщины, на пятом этаже, прямо над номером, в котором спала графиня и в котором была устроена засада. Убийца спустился с крыши десятиэтажного здания, прорезал в стекле дыру, открыл окно и очутился в номере. Но не на четвертом этаже, а на пятом! Причем, когда он открывал окно, задел светильник на высокой ножке, который упал на кровать. Видимо, испугался, что графиня проснется и закричит, и сразу бросился к ней, накрыв голову женщины подушкой. Она задохнулась. Когда он понял, что ошибся этажом, не стал спускаться, а просто убрался тем же способом, оставив окно настежь открытым. А может он и не понял этого, а испугался и сбежал, хотя номер явно был взъерошен. Мы тогда остановились на следующем: убийца думал, что попал куда надо, поэтому обследовал все комнаты, но ничего не найдя быстро удалился из номера. Я не знал, планировал он убивать старушку или нет, но это всё равно ничего бы не дало следствию, с сожалением отметил я.
Оставалось выяснить, как преступник очутился на крыше. Павлов выдвинул свою версию. В гостиничном дворике, за главной улицей с тыльной стороны, есть помимо запасного выхода еще и пожарная лестница, ведущая прямо на крышу. Убийца накинул на лестницу «кошку» и взобрался на нее, также легко ему удалось спуститься и исчезнуть. Почему нам не пришла в голову эта идея? Но ведь холодно, да и небезопасно это, спускаться с крыши – не всякий альпинист решится.
Такая вот случайная смерть в моей практике была единственной. Я неоднократно сталкивался с тупостью людей, замысливших убийство, с их неадекватностью и нелепостью, с их глупейшими ошибками и нелогичными промахами, оставленными уликами и даже водительскими правами с паспортом. Было и такое. Но перепутать этаж и случайно убить постороннего человека – это впервые. Я никогда не стал бы оправдывать преступника и обвинять во всем стоявший рядом с окном светильник. Пусть он не хотел убивать, а только ограбить. Настроен я был очень решительно, но в тот момент понятия не имел, за что цепляться и как искать убийцу.
Встретил нас с самым кислым выражением лица уже знакомый портье, причем снова в дверях номера, только этажом выше.
– Кто обнаружил тело? – спросил я у него.
– Собственно, я и обнаружил, – смутился он. – Ко мне подошел мужчина, оформлявший этот номер, и пожаловался, что не может достучаться до тети, которая осталась там на ночь. Мы пришли, открыли дверь… И мужчине сразу стало плохо, я его еле удержал.
– Понятно. Окно, надеюсь, никто не трогал?
– Нет, ну что вы. Здесь было холодно и окно распахнуто, – доложил портье.
Подъехала экспертная группа и занялась комнатами вплотную. Я был там лишним и решил побеседовать с племянником убитой. Высокий мужчина лет тридцати пяти, явно был в шоковом состоянии. Такое не подделаешь, точно вам говорю. Но мне он сразу не понравился, хотя мне большинство людей сразу не нравятся, а потом очень даже нравятся, как произошло с Павловым. Знаете ли, профессия обязывает всех подозревать. Но этот тип показался скользким и слизким, как земляная подвальная жаба, на которую наступаешь галошей, а она всё равно выскальзывает.
– Я понимаю, что Вам сейчас очень тяжело, но не могли бы Вы рассказать все, что касается… – остановился я, побоявшись продолжить фразой «убийства Вашей тети». – Чем больше мы будем знать, тем скорее и вернее найдем убийцу.
– Не беспокойтесь, я прекрасно понимаю, что это Ваша работа. Всё в порядке, – тяжело вздохнул он, немного насупившись и смотря мимо меня. – Итак, меня зовут Архипов Андрей, мою тетю – Маргарита Львовна… Заказывал номер я, как делаю это после смерти дяди уже седьмой год подряд. Думаю, следует рассказать небольшую предысторию. Мой родной дядя был военным и в январе 1951 года откомандирован в этот город. Поселили его на время в гостиницу, тогда она называлась иначе. А Маргарита Львовна работала в этой гостинице, так они и познакомились. Случилось это событие в Рождество, а спустя три месяца они поженились. Свадьбу играли тоже в этой гостинице, в ночь. И прошедшей ночью как раз была годовщина их свадьбы. По традиции они эту ночь проводили в этой самой гостинице, каждый год… Когда дядя умер, Маргарита Львовна традицию не нарушила, а я ей помогал: заранее заказывал номер, привозил к вечеру, а утром приезжал за ней.
– Они останавливались всегда в одном и том же номере?
– Нет, в разных. Этим всегда занимался дядя, а после него – я. Честно говоря, меня не особо беспокоило, в каком номере она заночует, но я всегда выбирал что-то посолиднее.
– Вы ничего странного не заметили вчера?
– Нет. Я привез ее, проводил в номер и уехал. Чтобы избавить Вас от лишних вопросов, сообщаю, что всю ночь я провел в казино. С одиннадцати вечера, но я не играл, а напился. Вспомнил дядю, похороны, расчувствовался и не заметил, как в стельку набрался. Кажется, с кем-то там даже поругался. Честно говоря, я не помню, что именно произошло, но проснулся я около восьми утра в своей же машине, возле казино. Приехал домой (я живу отдельно), привел себя в порядок и вернулся сюда, чтобы забрать тетю.
– А с чего Вы взяли, что я буду Вас подозревать? – спросил я у Андрея, пытаясь его сбить.
– Значит, есть причины. Понимаете, моя фирма сейчас далеко не в лучшем положении, на мне висит долг банку, а тетя застрахована на приличную сумму. К тому же она одна живет… простите, жила в четырехкомнатной квартире в центре. Мой дядя всю жизнь собирал картины, в его коллекции есть довольно дорогие работы. Я не питаю к ним трепетных чувств, но Маргарита Львовна никогда бы не разрешила их продать. А теперь все перейдет мне как единственному наследнику. Уверен, Вы бы это выяснили в любом случае и без меня, так какой смысл скрывать? Тем более я хочу, чтобы убийца был найден и Вы не теряли время зря.
– Логично. А кто был инициатором страховки?
– О, это началось еще с дяди лет десять назад, после «перестройки», кажется, в ’94 или ’95 году. Можно, я Вам тоже задам один вопрос?
– Задавайте.
– Вы спросили, почему я решил, что все подозрения сразу падут на меня. Но кто еще мог желать смерти одинокой старушки? Зачем кому-то убивать ее, да еще в номере гостиницы, так сильно рискуя? Ни у кого ведь не может быть мотива ее убить, кроме меня! – вдруг истерично прокричал он и закрыл лицо руками.
Я не сдержался и всё ему рассказал, от истории с графиней до падения светильника. И сильно пожалел, потому что после моей итоговой фразы «Ваша тетя стала случайной жертвой» пришлось вызывать для Андрея скорую: ему стало очень плохо. Что ж меня черт дернул разболтать всё, корил я тогда себя. Расставание с супругой сделало меня более чувственным, наверное, поэтому.
В этот же день я разговаривал с горничной Леной, которая убирала номер. Она подтвердила версию с упавшим светильником и сообщила, что Маргарита Львовна на ночь принимала снотворное. Эксперты сделали заключение, что смерть могла наступить между тремя и пятью часами ночи, учитывая, что в комнате было холодно. Но нам удалось установить точное время смерти. Омоновец, сидевший в засаде в комнате графини, слышал какой-то шум наверху.
– То ли треск, то ли еще что-то непонятное в таком духе, – объяснил он. – Было это точно между тремя часами и половиной четвертого, но ближе к половине четвертого.
Этот шум и был создан упавшим светильником, поняли мы. Горничная видела вечером, что он как раз стоял в том месте. Я поздравил Павлова с хорошей идеей проводить каждые полчаса перекличку. Это была исключительно его инициатива.
В общем, с одной стороны, мы не допустили международного скандала, а с другой – очень сильно, что называется, лопухнулись. Такого позорного прокола не было у меня за все двадцать лет службы в органах милиции. Как говорится, нарочно не придумаешь.
***
Через два дня Павлов разочарованно сообщил, что алиби племянника подтвердилось (хотя проверяли мы это чисто технически, для галочки). Даже больше того: он напился и с трех часов ночи стал названивать с мобильника всем знакомым женщинам, объясняясь им в любви. Естественно, те его посылали и разговор длился очень коротко, но больше семи-десяти секунд, иначе бы это не зафиксировалось. Так продолжалось минут сорок, пока бармен не забрал у Архипова сотовый. Началась ругань, и около четырех утра его препроводили из казино прямо к машине. Оказалось, в казино его как частого гостя хорошо знают, хотя раньше он всегда был там трезвым.
В кабинете мы находились с лейтенантом одни. Он уныло уставился в окно и предположил:
– А может, это лифтер? Он старый, в гостинице наверняка работает давно, был влюблен в Маргариту Львовну, но появился военный и всё ему спутал. А на старости лет лифтер решил отомстить, а?
Вместо ответа я рассмеялся, представив, как тот дряхлый старикан спускается на веревке с десятого этажа. Я решил подшутить над молодым лейтехом и предложил нелепую версию:
– А если лифтер заказчик?
Было видно, что Павлов усиленно начал размышлять над этой идеей. Причем, мне стало до того смешно (но я сдерживал себя, чтобы не обидеть парня), и я продолжил:
– И нанял в киллеры портье, ведь именно портье обнаружил труп.
– Вы не подумайте, Александр Васильевич, что я горю маниакальным желанием кого-то обвинить и посадить. Просто нельзя исключать любой возможности. Я прекрасно понимаю, что именно убийца снимал четыре дня тот номер, где ночевала графиня. И уверен, что это напарник Крыжковца, решивший ограбить богатую и беспечную старушку. Но почему, черт побери, – сильно стукнул по столу Павлов, – почему этот идиот ошибся этажом?!
– Чего не знаю, того знать не могу. Ты бы лучше выяснил, что там нового в деле Крыжковца.
– Да ничего нового! Всё по-старому: не видел, не знаю, подставили. В связи с нашей историей его начали жать сильнее, но все без толку. И, судя по всему, нам грозит глухарь. Вряд ли его напарник после случившегося рискнет на новое преступление. Небось, он уже надежно заныкался и убрался из города. Придурок, – вновь ударил Павлов по столу еще резче, – ну надо же быть таким придурком, чтобы неправильно сосчитать количество окон! Ладно, я пойду.
– Куда?
– Выяснять, где работал лифтер в 1951 году, – совершенно серьезно ответил он мне.
Утром я узнал от него, что лифтер действительно работал в тот период в гостинице, но уже тогда был женат. Так что эту версию Павлов оставил, позабавив меня.
***
Прошла неделя, а у нас ничего нового не было. Зато я подружился со всеми своими коллегами, особенно после встречи в ресторане. Влился в коллектив на все сто один, но оставался в душе осадок от первого дела, которое было всеми определено в уже нераскрытое.
– Только что виделся с Марковым, который ведет дело Крыжковца, – пришел с опозданием Павлов. – Так он у меня спросил, что у нас с Архиповой. Представляете, родной брат Маркова работает в фирме у Андрея Архипова. Вот уж совпаденьице.
– Да, тесен мир, тесен, – удивился и я. – А Крыжковец не раскололся?
– Ни в какую! Маркову он уже осточертел, но кроме пальчиков других улик нет. Кстати, а Вы видели фоторобот нашего убийцы?
– Да, а почему ты спрашиваешь? – не понял я усмешки Павлова.
– Судя по фотороботу, Архипову убил Анатолий Вассерман, надев черный парик, – засмеялся лейтенант.
– Кто это? Его уже взяли?! – вскочил я со стула.
– Ну что Вы, Александр Васильевич, – посерьезнел вдруг он и поднял руку вверх. – Это же такой авторитет, что его никто так просто не возьмет.
– Криминальный авторитет? В чем дело, почему я об этом слышу впервые?
Ну ничего себе, негодовал в ту минуту я. По фотороботу определили человека, знают его имя и кто это, а мне ничего не известно. И прошла ведь уже неделя!
– Вы, наверное, телевизор давно не смотрели.
– Когда ж мне его смотреть было? У меня на жену толком времени не хватало, а уж про телевизор и вспоминать не хочется. А сейчас вообще его нет, да и не нужен он мне. А этого Вассермана показывали по телевизору в криминальных хрониках?
– Стоп, подождите, – нахмурился Павлов. – Я не пойму, кто из нас шутит лучше и кто кого разыгрывает. Вы действительно не знаете, кто такой Вассерман?
– Не знаю, – честно ответил я, вызвав у лейтенанта сначала недоумение, а потом гомерический хохот. Но я действительно не знал тогда, кто такой этот Вассерман. Оказалось, это очень известный знаток и гроссмейстер «Своей игры» на канале НТВ, причем лучший игрок десятилетия. Но шутку Павлова я всё равно не оценил, хотя он весь день аж светился от доставленной ему радости. Вот и я его позабавил.
***
Также безрезультатно прошла еще неделя. В этот день Павлов снова пришел с опозданием и снова у него была отмазка.
– Куда катится мир? – вместо приветствия хлопнул он дверью. – Крыжковец оказался не виновен! Этого дурачка подставили, как кролика Роджера. Он познакомился по Интернету с дамой, которая назначила ему свидание в том самом номере гостинцы. Конечно же он пришел… ну а дальше Вы знаете. Так Крыжковец три недели переписывался с таинственной незнакомкой, та высылала ему свои откровенные фотки…
– Как это стало известно?
– Марков нашел специалиста по чертовым высоким технологиям, они связались с провайдером, покопались в почтовом сервере и всё это подтвердилось. Крыжковец все письма удалял, поэтому ему никто сразу не поверил. Вот сейчас проверили и выяснили, что он говорил правду. Дурак, что с него взять: с девушками нужно знакомиться только в ре-а-ле. Да уж, эти полтора месяца он запомнит на всю жизнь, – усмехнулся лейтенант и пожал плечами, снова очень удивив меня очередным сленгом. – А, сам виноват.
– Ладно, я домой пойду, спать, – отложил я прочие дела и распрощался. В ночь дежурил и устал как собака, бежавшая рядом с первым марафонцем, поэтому плохо соображал. В глазах бегали и прыгали буковки и цифры, всю ночь мне пришлось заполнять и перечитывать материалы прочих накопившихся дел.
Поспать удалось всего лишь часок. Позвонила жена и попросила забрать отцовский чемодан. Уж не знаю, чем он ей так помешал, ведь на чердаке много места. Естественно, я не мог отказать, поэтому сел на электричку и через полтора часа был на месте. Молча забрал чемодан и после обеда вернулся с ним в город. Дома попытался открыть замки, но безрезультатно. Вообще, странно, что я никогда раньше не видел этот чемодан. Решив отверткой раскрутить замок, я наконец понял, в чем хитрость. Замки были липовые, в качестве украшений и для отвода глаз. А чемодан открывался усиленным нажатием по бокам. Да, отец такие штучки любил.
Когда раскрыл чемодан, я изумился. Он был весь заполнен общими тетрадками, связанными в стопки. Раскрутив одну такую стопку, я открыл тетрадь с надписью «Саше 7 лет». Не передать словами, что я почувствовал в этот момент. Отец писал и никому об этом не рассказывал. Писал и складывал в чемодан, тетради к тому же были иллюстрированы.
На первой картинке была изображена рыболовная сетка слегка под наклоном, в метрах трех от нее на стуле восседало чучело, сделанное моими детскими руками. Вокруг сетки величаво ходили куры и утки. А вот что было написано напротив рисунка:
«…и захотелось нашему Сашеньке поймать голубя. Мать* каждое утро кормила птицу, а голуби, наглые нахлебники, собирались вокруг кормушки и тоже питались. Из бредня я сделал ему сетку, поставил с наклоном на палку, привязав к ней веревку, и объяснил сыну, что нужно делать. Но к сожалению, голуби боялись его; тогда он спрятался за сарай. Голуби подошли к кормушке вместе с курями и утями, а когда Саша дернул за веревку, они быстро упорхнули, а в сетку к нашему охотнику попалась только старая курица. Так продолжалось несколько дней подряд, пока Саша не бросил эту затею. Мне пришлось объяснить ему, что никогда нельзя сдаваться, ни при каких обстоятельствах, что бы ни случилось. И предложил поставить в трех метрах от сетки стул, на которое усадить чучело в его цветастой маечке и шортиках, чтобы голуби привыкли и не обращали на него внимание. Он с радостью аккуратно всё сделал и через пять дней первый голубь был пойман…»
(примечание: Мать* – так часто, по-простому, обращался к жене мой отец).
Я смахнул слезу и закрыл глаза, растянувшись на диване. Десятки исписанных тетрадей – это же потрясающе! И никто об этом не знал. Отец просто писал себе и писал, а потом прятал в чемодан. Именно в тот момент, когда я лежал и вспоминал те далекие детские годы, в голове неожиданно сложились вместе три разных события, о которых я сегодня узнал: Крыжковец не виновен, замки служили в качестве отвлечения, чучело для охоты на голубей.
И только тогда я понял, в чем была наша главная ошибка. Вскочив, я позвонил в управление, быстро пояснил всё Павлову, указав ему взять ордер на арест, и попросил срочно прислать за мной машину. Признаюсь, были еще сомнения, но когда я просмотрел в квартире убийцы Архиповой альбом с фотографиями, сомнения полностью развеялись. Пятнадцатилетний юноша отдыхал в лагере в горах с группой альпинистов. Но это будет чуть позже, а пока я в машине объяснял Павлову свои измышления и поскорее хотел поставить последнюю точку в этом непростом деле.
– Ты помнишь, – с нетерпением начал я, – с чего началась вся эта история?
– Конечно же, с блокнота.
– В котором ты обнаружил знакомую фамилию Крыжковец Иван.
– Ну да, – замедленно соображал Павлов.
– Но Крыжковец-то оказался невиновным! Как в блокноте могла оказаться его фамилия, да еще с припиской якобы воровской клички «Крыжка»? Тем более, в газетах об этом не писали. Значит тот, кто записывал всё это в блокнот, знал, что Крыжковца подозревают в убийстве и ограблении банкира в гостинце, но не знал, что тот чист перед законом. Значит блокнот и оставленные в номере якобы улики – липа, отвлекающий маневр. Никто не собирался грабить графиню, по крайней мере тот, кто убил Архипову, точно не собирался. Его целью была именно и только Архипова. Она не случайная жертва!
– Но у ее племянника Андрея железное алиби, я до сих пор не пойму, почему Вы его подозреваете. Да, у него есть весомый мотив, но железо потяжелее будет: с трех до четырех часов ночи он абсолютно точно был в казино.
– А с четырех до шести утра неизвестно, где находился, – парировал я. – Примерно в 03:20 был услышан шум, и мы подумали, что это звук упавшего светильника. А если предположить, что Архипов был в ту ночь трезв и в это время позвонил на сотовый телефон, который лежал в номере гостиницы, где спала его тетя? На мобильник в качестве звонка можно установить любую мелодию, этим и воспользовался Архипов, создав себе железное алиби. Даже не так: именно мы и соорудили из пустоты это самое железное алиби, а теперь я его расплавил.
– Но зачем такая сложная схема?
– Ради страховки и чтобы отвести от себя любое подозрение, чего он почти и добился, если бы не прокололся с Крыжковцом. Помнишь, ты сказал, что родной брат Маркова работает в фирме Архипова? Мужики тоже сплетники, вот так и узнал он о Крыжковце и решил этим воспользоваться. Тем более, о удача, в эту же самую ночь в гостинице останавливается богатая графиня, которая в его спектакле играла немое чучело. Сама судьба натолкнула его на эту безумную идею. Всё удачно совпало и сплелось, но среди карт джокер оказался фальшивым.
Отдышавшись, я продолжил:
– Надеюсь, Архипов еще не узнал, что Крыжковец не виновен, иначе с его фантазией мы можем больше не увидеть этого товарища. Он при нашей встрече так живописал мотив убийства тети, что я просто складываю руки. Меня сразу же смутило, почему тот постоялец, который снимал номер графини, молчал. Значит, кому-то из персонала голос мог показаться знакомым. В номере он сделал всё, чтобы мы подумали, что планируется ограбление и именно через дверь. Архипов не поленился даже сделать слепок ключа. Но якобы потерянный блокнот – это верх его спектакля. Он видел, как горничная убирается в номере. Видимо, она каждый раз поднимала в ванной мусорный бачок, чтобы его освободить. Конечно же, она не могла не заметить там упавший блокнот. Схемы номера и гостиницы должны были привлечь к блокноту еще большее внимания, ну а фамилия Крыжковец – это уже подарок именно для нас. Идеальная ловушка, в которую мы с тобой попали.
В этот раз мы хорошо подготовились в комнате Архипова и дождались его. Засада удалась на славу: я уселся на диван и листал фотоальбом, когда он вошел. Убийца никак не ожидал меня увидеть и рванул к выходу, где был остановлен дулом автомата. Он ничего не отрицал, не возмущался, а только спросил:
– Раз вы здесь, надо полагать, все детали вам известны? И где я ошибся?
– Крыжковец не виновен, не надо было вам всё настолько усложнять, – не сдержался Павлов.
– Думаете, вы умнее меня? – сплюнул Архипов и ненавистно уставился на меня. – Интересно, вы раскопали, что я должен казино большую сумму? И что ненавидел Маргариту Львовну с того самого момента, как они взяли надо мной опеку? И что я хотел убить ее еще два года назад, когда впервые застраховал на бешеные деньги? – взорвался Архипов и схватился за сердце. Я не знаю, играл ли он так мастерски, или на полном серьезе, но меня это и не интересовало. – Эта старая маразматичка мной командовала и получила по заслугам!
– Не распыляйтесь, а то вам снова станет плохо, как тогда, при нашей встрече. Только в этот раз скорую вам не будут вызывать.
– Но у меня действительно тогда заболело сердце, – остыл сразу он и отвернулся от меня.
– Верю. Еще бы, не каждый же день приходится убивать ненавистных тетюшек. Уведите его, – обратился я к Павлову, – и дайте возможность сделать чистосердечное признание.
Очень довольный, я поставил наконец точку в этом деле. Если еще оставались какие-то мелочи, я отложил всё на следующий день. Это была первая ночь, когда я по-настоящему спокойно спал в новой квартире.
