Наконец вступила в хутор зима. Погода стояла ненастная, всю неделю сыпал и сыпал мокрый снег. По утрам вроде разъяснивало, но горькие черные печные дымы тянулись волоком по земле, к обеду начинало заметать. Во дворах стояла белая муть.
Катерина вышла во двор. Просыпалась алая заря, разливалась розовой рекой по небу. Вставало из сугробов огнистое солнце. Серые тени дубов тянулись к самому лесу, а там, на взгорке, горели серебром свечи тополей.
У Катерининых ног — черная замерзшая лужа, а кругом — снег, заметенные кусточки, искрящийся иней, сыпавший с березки звонким серебряным дождем, на ветке наливным яблоком свиристит снегирек.
На базу, в углу, густо синела темнота. Гулко мычала Рябинка, вымаливая клочок свежего сенца. Впереди — привычные домашние заботы: курям — зерна, корове — сена. Подворье у Катерины было устроено добротно: плетневые кутухи, сенник, закрома, скотья кухня — все рядом. Труды были привычны и спокойны, да и умная Булька с кошкой Муськой, обгоняя друг друга, везде ревностно сопровождали хозяйку как верные стражи.
Уже совсем рассвело. Кусок слепящего красного солнца выглядывал из-за пузатых снежных туч, мягко звенел под ногами ватный снег, мерзли голые руки, от ядреного морозца румянились щеки. Управившись, Матвевна не спеша пошла в хату отогреваться ароматным горячим чаем. Булька семенила следом, только искоса поглядывая на хозяйку и гадая: пустит, нет ли? Подмороженным хвостом собака ритмично заметала холодный воздух, тая в маленьком сердце тихую надежду.
Только Катерина распахнула дверь, в нос ударил совсем праздничный запах новогодней сосны. Он носился по комнатам, окутывая каждую вещь, и куражился над ней: «Скоро Новый год! Совсем скоро!»
Катерина Матвеевна любила Новый год, и обязательно денька за четыре до заветного дня приносила с лесополки маленькую пушистую сосенку. Теперь одна за зеленым чудом ходила, а раньше — всей семьёй как на праздник собирались за деревцем. Чуть не полдня ходили по леску, от дерева к дереву, чтоб найти сосенку попышнее, покрасивее, смеялись. Алёшенька с Андрюшенькой всегда говорили, что Новый год без елки — не Новый год, а так, срама одна.
Матвевна улыбнулась, но тут же набежала на лицо чёрная туча печали. Нет сыночков дорогих, всех война сломила.
И опять перед Катериной страшная картина деревенского кладбища. Разномастные могилки бугрились рядами. Одни были свежие, недавно насыпанные, другие практически сравнялись с землёй и сиротливо прощались с окружающими, вытянув чёрные когтистые кресты наружу… На тропинках стояли люди, около чёрной ямы лежали два алых гроба.
Казалось ей, что всё это — страшная и непонятная ошибка. Слишком мало человеческое сердце, чтобы принять разом две беды, две смерти родных сыновей, погибших в кровавом Афганистане… Красавцы-офицеры Андрей и Алексей отдали жизнь, выводя полк из окружения, как объяснили в военкомате. Волком выла тогда Катерина, рвала волосы на голове, поседевшей за ночь, хотела руки на себя наложить. Как пережила горе — не понимает Катерина до сих пор.
Нет теперь сыночков дорогих. И никого нет. Муж ненадолго пережил сыновей. Живёт Матвевна одна. Дом просторный, аукаться лишь. Дочь с семьей в городе, у нее своих забот полон рот, а теперь и вовсе в заграницу на работу услали… А сноха… про сноху и вообще говорить нечего. Как невзлюбила она Матвеевну с первого раза, так и по сей день ни слуху ни духу.
Мечтала Катерина о другой снохе — доброй, ласковой, отзывчивой. Так хотела счастья своему Андрюшеньке. Но…
Первый раз увидела Наталью на свадьбе. Высокая, статная, волосы воронова крыла, чёрные брови вразлёт… Картины бы с неё писать, да людям любоваться. Но материнское сердце — вещун. Сразу почувствовала недоброе Катерина. Хотя ни с кем не ругалась невестка, но со всеми высокомерна, с Андрюшей холодна, на Матвевну и вообще как на пустое место смотрела. Не то что мамой или Катериной Матвевной… не называла никак, как будто её, Матвевны, и не было.
Упрекать Андрюшу Матвевна не стала. Как знала, что будет ему и так тяжело в жизни. Но никак не могла смириться с тем, что эта бессердечная девка окрутила ее сыночка, решила забрать ее кровиночку.
Андрей утешал расстроенную мать:
— Мама! Наташа хорошая девушка…
Матвеевна уже не раз вспоминала эту мучительную сцену материнской ревности и гнева. Обида на невестку давно прошла, но осталась боль, которая, наверно, храниться будет в сердце вечно.
Единственной отрадой стал внучок Ванечка, вылитый Андрюша: добрый, ласковый. Сын часто привозил внучка на зимние каникулы, а лето Ванюшка и подавно проводил на хуторе. Да …а теперь в Чечне служит…
Радостное потяфкивание Бульки разбудило Катерину от мыслей, и она вспомнила, что сосенка еще голая стоит, не наряженная. Поставив на старенькую печку чайник, Катерина начала вынимать из коробки игрушки, гирлянды. Украшения для елки Андрюшка и Алешей мастерили сами, когда ещё учились в школе, а дочка совсем ещё махонькой была…
Смешные Деды Морозы с кривоватыми ртами, бумажные волки, улыбающиеся звездочки глядели рисованными глазами на Катерину. Сколько уже лет Матвевна достает их, чтобы еще раз грустно улыбнуться, ощутить рядом близкую душу погибших сыновей, почувствовать, что они снова здесь, все вместе, рядом, такие знакомые, родные. Вот они …совсем рядом… как много лет назад…
Для них она и наряжает ёлку, хотя соседки и смеются над ней, а некоторые и напрямую заявляют:
— Совсем из ума выжила.
На них Матвевна не обижается. Пускай судачат.
Над головой уже с легким жужжанием светили яркие фонарики, подмигивая ей красным, зеленым, желтым. Совсем празднично стало в доме.
…От дверей дыхнуло морозом. На пороге стояла соседка Варвара, закадычная подруга:
— Снег лепит, Матвевна, — здорово дневали! — ну, прям по варежке. А летось, помню, зима голощекая была. А сёдни морозяка прет!
Отдуваясь и суя руки ближе к печке, Варвара громовым голосом продолжала:
— У тебя, Катя, как не зайдешь, ажнак душа радуется! Вот и сосенку уж принарядила, а я-то все мелю языком, да самой бы сходить, хочь веток наломать. И подарков, небось, опять на весь хутор наготовила. Вот добрая ты душа, щас таких и нету, одна ты завалялась, — Варвара добродушно загрохотала на всю избу — тихо смеяться она не умела.
— Пусть люди порадуются… да и сыночков помянут. Мне тоже дочка подарок прислала, она меня не забывает,- добавила Катерина.
Чайник уже подпрыгивал на печке, запевая свою нехитрую песню и выплескивая из носика кипящую воду. Пар от нее поднимался кверху, кружился и таял, оставляя капельки на потолке.
— Матвевна, моя сердца, она, я тебе всегда говорила, вещая. ( Варвара так и говорила: сердца, считая сердце женщиной, а не существом среднего рода). Она не обманет. Вот пяток минуточек назад сижу, ну и сидела б как сидела, дык она-то и подсказывает: чтой-то у тебя должно случиться. Чует сердца, так и будет, вот и решила тебя предупредить.
Катерина с опаской глядела на Варвару:
— Да брось ты, с сердцем со своим. Новый год завтра, а она беду кличет, ее только еще нам не хватало для пущей радости.
Она глянула в окно. На улице кружили снежные хлопья, мутнели голенькие деревца. Мимо окошка прошла какая-то женщина, протяжно заплакала калитка во дворе.
— Вот те на! Нагадала, Варька! Кого к нам Бог несет, учительница, что ль?
— Ага, тебя в школу записывать, а то там ребятишек мало, — попыталась пошутить Варвара.
Катерина накинула на голову огромный пуховый платок, собираясь выйти, но дверь распахнулась… на пороге стояла Наталья.
Матвеевна не поверила своим глазам. Сноха, которая никогда не написала даже письмеца, а после смерти сына совсем, наверное, забыла, как её звать… приехала, и вот теперь стоит закоченевшая, осунувшаяся.
— Наташенька, золотце, ты откуда? — Катерина Матвевна усадила сноху за стол, засуетилась, налила горячего чая.
Варвара стояла руки в боки: всем видом показывая, что готова броситься на защиту своей подруги.
Но Наталья и не думала никого обижать. Хлебнула из кружки чая, он обжег ее небо и теплой рекой разлился, согревая замерзшее тело.
— Да я, Катерина Матвеевна, в гости вот к вам решила приехать, подарки вот привезла, — тихо и неуверенно сказала Наталья, виновато опуская глаза. И протянула малюсенькую штуковину.
— Это телефон. Ваша дочь говорила, что вам и врача вызвать неоткуда.
— Ну, в гости, так в гости. Мы всегда рады, — невпопад ответила Катерина, до сих пор не веря, что Наталья вот так просто решилась приехать.
Весь вечер проговорили ни о чём, Матвевна удивлённо смотрела на маленькую коробочку, лежащую на столе, и не знала, что с ней делать… Спасибо Варвара болтала как заведённая, поговорили ни о чем, так и легли спать …
…Всю ночь шел снег. Редкие запоздавшие прохожие тонули по пояс в сугробах. Хутор лежал в снегу, как в плену, один посреди поля, одинокий, но живой. Наутро вокруг было белым-бело. Специально к 31 намело снежного пуху, который фейерверком сверкал, переливаясь на солнце.
Матвевна не спала всю ночь, ворочаясь с бока на бок. А уже к утру провалилась как в омут, заснула. Да так крепко, что еле проснулась от громового голоса Варвары.
— Ты что это? Спишь …что ли? — быстро произнесла Варвара и, не дожидаясь ответа, затарахтела, — Куда это твоя мымра с утра пораньше лыжи навострила? В поле куда-то подалась…
-Нельзя так, Варя, видно, горе у неё какое, — заохала Матвевна, быстро одеваясь.
Но Варвара на дух не переносила Наталью, помня все обиды, которые она нанесла подруге, и, не собираясь её прощать, только обиженно отвернулась.
-Конечно, горе, иначе бы не прилетела. Раньше-то она тебя и знать не знала. Эх ты, добрая душа.
А сама, бурча что-то себе под нос, поспешила за подругой на улицу.
А Катерина уже причитала, глядя на удалявшуюся фигурку:
-Никак на кладбище пошла… в такую погоду, снегу-то сколько за ночь намело.. Как бы не пропала…
Дом стоял на пригорке, и женщинам хорошо была видна Наталья. Она брела по колено в снегу, оступалась и снова брела, поскальзываясь, падала в невидимые под снегом ямы и снова выбиралась, старалась идти межой. На побережье, у речки, утонула по пояс, проползла на четвереньках и снова поднялась.
А на улице начиналась метель. Ветер задурил с утра. Он с хохотом катался по жестяной крыше. Со свистом нёсся по дороге. Закрутился во дворе и понёсся вслед за Натальей.
— Пропадёт, — завывала Матвевна, собираясь бежать следом.
-Такая не пропадёт.
Варвара схватила Матвевну за руку и добавила:
— Прощенья, наверно, пошла просить. Остынь, вернётся … пойдём домой.
Но сами так и не двинулись с места, пока вдалеке не показалась возвращающаяся Наталья. Подруги облегчённо вздохнули и побрели в избу.
Наталья зашла молча и стала собираться.
— Ну, спасибо вам, Катерина Матвеевна, я сходила к Андрюшеньке на кладбище… я домой поеду… а то на автобус не успею.
Катерина всплеснула руками, но потом медленно подошла и взяла сноху за руку.
— Ты, дочка, признайся. Ведь не спроста все. Ты зачем приезжала? Не подарки же привезти?
Наталья бросила на нее взгляд, тут же отвела его, отошла было к дверям, но вернулась и, упав перед Катериной на колени, зарыдала. Матвевна в растерянности стояла, не зная, что сказать. Из Наташиных глаз хлестали слезы, и казалось, что не будет им конца. Горячие, волна за волной, они накатывали из груди.
— Наташенька, да ты что? Наташа… — ласково начала Катерина.
— Катерина Матвеевна… пожалуйста, я не могу больше, пожалуйста… — рыдала Наталья. — Я одна, понимаете, одна осталась, маму и не помню, папа умер, Ванюшка в Чечне… А если с ним… как и с Андрюшей… — всхлипывала Наталья. — Я тогда не переживу…
-Бог с тобой, дочка. Что такое говоришь! Вернётся он…
Катерина утешала сноху и гладила по голове как маленькую.
— Не так я как-то жизнь прожила. Думала, люди молиться должны на мою красоту… А они все отвернулись… Одна я осталась… Одна в целом свете… Некуда податься… И вот вы никогда меня не простите, столько зла я вам сделала.
— Наташенька, что бы там у тебя не приключилось, я-то родная тебе всегда, Наташа. Оставайся, доченька, оставайся, родная, пока не надоест. Я тебе всегда рада. Да и Новый год уж сегодня, праздник, радоваться надо, а ты плачешь.
— Спасибо вам, Катерина Матвеевна, Спасибо вам … мама…
«Мама… мама…» — отозвалось в голове Катерины. Впервые от Натальи Матвеевна услышала это слово, впервые за несколько лет ее вот так ласково, нежно, тепло называли мамой.
Катерина наклонила голову к плечу и щепотью смахнула слезы.
— Не плачьте, мама…- всхлипывала Наталья.
— Да я так, просто. Слава Богу! Слава Богу, говорю.
Мокрыми счастливыми глазами мать и дочь смотрели друг на друга. Это был самый лучший подарок для обеих на Новый год.
— Мама, мама… — пряча лицо в морщинистых руках Катерины, шептала Наташа. Она только сейчас ощутила всю сладость этого родного слова:
— Мама…
Она здесь, с тобой, мама, твоя мама…