Долгая дорога к дому.
Два чувства дивно близки нам –
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
А.С.Пушкин
Утро началось с воспоминаний об очередном ночном кошмаре. Один и тот же сон, повторяющийся из ночи в ночь, лишил Екатерину Максимовну покоя, душевного комфорта. Вот и сегодняшний день будет вновь наполнен переживаниями и терзаниями.
А все началось тем тоскливым зимним днем, когда почтальон принес телеграмму… Адрес отправителя, указанный на сером бланке, вызвал некоторое изумление. Телеграмму отправили в далеком, затерявшемся среди раздольных русских лугов городке, название которого значилось в паспорте Екатерины Максимовны в графе «место рождения». Там, в тихом провинциальном селении, бегала она когда-то босоногой девчонкой, оттуда уехала совсем молоденькой девушкой… Туда ни разу за всю жизнь не возвращалась…
Где-то около заболоченной речушки в домике с подслеповатыми окнами жила её мать… Люди, роднее которых быть не может, поссорившись однажды, так и не смогли перешагнуть через обиду…
…Крутой нрав был у матери Екатерины Максимовны. Не слишком ласковая, суховатая, молчаливая. Она была сложным человеком… Тогда, в детстве, дочь уважала мать, но побаивалась её. Так хотелось, чтобы мама была заботливой и понимающей, а не суровой воспитательницей, наказывающей за каждый проступок.
Не понимала тогда девочка, что, наверное, жизнь сделала её маму, не старую ещё женщину, суровой и решительной. Отец и муж, бывшие кормильцами в семье, не вернулись с войны. В доме осталась старушка-мать (инвалид, с трудом обслуживающая себя) и дети мал мала меньше. До ласки и нежности ли было хрупкой женщине, оказавшейся вдруг главой большой семьи. Выжить можно было только благодаря стойкости и терпению. Эти качества вырабатывались у всех членов семьи…
Катя была самой младшей и, наверное, самой любимой. И, видно, потому с нее был особый спрос. Ей больше давалось – от нее больше требовалось. Однажды в их отношениях что-то сломалось. То ли мать, воспитывая ребенка, перегнула палку, то ли девочка перестала понимать самого близкого и дорогого человека… Они расстались как чужие и вряд ли подозревали, что эта размолвка отравит им долгие годы.
…Юную Катюшу, конечно, никто нигде не ждал. Несло ее по жизни, перекатывало по полю судьбы, как ветер перекатывает по бескрайнему простору поблекший шар перекати-поля.
В разных городах довелось побывать девушке, на разных работах грубели и шершавели маленькие умелые руки. Сколько раз порывалась она, охваченная тоской по дому, по родным, бросить все и вернуться… Но странно устроен человек, трудно понять законы его психики… Каждый такой порыв заканчивался одинаково: поезд, торопливо перестукивая колесами, уносил свое длинное закопченное тело прочь от вокзала, а на перроне оставалась тоненькая фигурка с небольшим узелком в руках.
А потом появилось свое гнездышко, свой дом. Туда привел Екатерину Максимовну широкоплечий статный казак. Здесь ей предстояло создавать уют, растить детей.
Муж в жизни оказался горяч и нетерпим. Еще бы – настоящий казак. Быт, кстати, устроен был согласно вековым традициям казачества. Хоть современные потомки отважных атаманов и не ходили в походы, не проливали кровь молодецкую на полях сражений, обстоятельности и основательности в устройстве быта они так и не приобрели.
А потому в доме Екатерины Максимовны не особенно чувствовалась мужская рука. Впрочем, так же как и во дворе, и в сараях. Молодую жену это весьма удручало… Но она в общем-то с детства не видела в доме мужчины-работника. Поэтому, быстро оценив ситуацию, пришла к выводу, что все в доме придется делать самой.
Мужа это вполне устраивало… Наблюдая за ловкими, отработанными до мелочей движениями жены, управляющейся по хозяйству, он довольно покручивал ус и радовался, что так ему повезло, что встретил он такую покладистую и уступчивую женщину (не чета местным гонористым и острым на язык казачкам). Так и жили. Екатерина Максимовна уверенно держала штурвал семейного суденышка в своих руках, хотя супруг искренне полагал, что на этом корабле он и штурман, и капитан. Она оставалась тоненькой и хрупкой, несмотря на то, что в доме давно уже были дети. А муж ширел, приобретая все более внушительные формы. Он давно стал обладателем солидного пузца. Поглаживая себя по этой части тела, в ответ на шутку жены он замечал, что у мужчины все, что выше пояса, называется грудью…
В семье все шло своим чередом. Хозяйка давно не мечтала ни о чем возвышенном, давно смирилась с тем образом жизни, который предложил её муж. Она привыкла к скупым ласкам и щедрым ругательствам. И, в общем-то, ничего не хотела уже менять.
Была, правда, одна мысль, не дававшая покоя. Все чаще хотелось оказаться дома. Отношения с матерью потихоньку возобновились, чему способствовало рождение детей. Однажды мать даже приехала в гости. Но в тот приезд как-то все не заладилось. Может, не слишком уютно было старушке в доме дочери, а может, годы, прожитые врозь, повредили родственные узы. Мама уехала через несколько дней… Дети, правда, иногда ездили к ней в гости. Но Екатерина Максимовна так и не выбралась.
Все были какие-то заботы, проблемы: то телилась корова, то не на кого было оставить поросят, то зарастал огород… Поездка все откладывалась, откладывалась. А потом в дверь постучал почтальон, и в руках Екатерины Максимовны оказалась телеграмма из дома. Оказалось, что осиротел этот дом. Не к кому больше стремиться. Скупые строчки бесстрастно сообщали о времени похорон.
…Вся жизнь вмиг пронеслась перед глазами женщины, потерявшей мать. Такими неважными, глупыми показались причины, не позволявшие встретиться им раньше… Екатерина Максимовна должна во что бы то ни стало успеть домой, проводить маму в последний ее путь.
Времени оставалось катастрофически мало. Добираться до родного города придется с несколькими пересадками. Мысленно прокрутив предстоящий путь, Екатерина Максимовна с ужасом поняла, что она не успеет… Но ведь можно добраться туда на машине, напрямую, без всяких перекладных. Тысяча с небольшим километров для их сильной иномарки не может быть проблемой. Это был единственный выход.
Впервые в жизни Екатерина Максимовна рассчитывала на мужа, на его помощь и понимание. Впервые в жизни её спокойствие зависело только от него.
Супруг, казалось, сочувствовал, пытался утешить. Рассудительно и трезво он начал просчитывать время, необходимое для дороги. Выполнив некоторые арифметические действия, он пришел к печальному выводу: жене к похоронам не успеть.
Екатерина Максимовна, в смятении перебирая бахрому на своем платочке, решила напрямую, без обиняков попросить мужа отвезти ее… Ведь это не каприз… Это дело святое… На миг ей показалось, что настал момент истины. Именно сейчас она наконец-то убедится в благородстве и доброте своего супруга.
…Муж, услышав просьбу жены, крайне изумился. «Да ты что? Зимой? На машине? В такую даль? А бандиты на дороге? А вдруг дорогу перемело? А мой радикулит? Вдруг застрянем, сломаемся – это ж гибель!»
На похороны Екатерина Максимовна так и не поехала. Не побывала на материнской могилке и позже. Сначала было стыдно, потом – страшно.
Прошло много месяцев… Но она до сих пор никак не может собраться с духом и поехать туда, где напрасно ждала ее сухонькая старушка, где чужие люди в траурной одежде до последнего всматривались вдаль, надеясь увидеть на проселочной дороге опаздывающую дочь.
…Время не притупило ни боли, ни вины… Спасаясь от этих чувств, Екатерина Максимовна все чаще заходит в церковь. Никто не знает, о чем просит она святых угодников, какие грехи замаливает перед святыми образами. Может, просит прощения у матери? Может, хочет найти точку опоры в расстроившейся, разладившейся жизни? А может, надеется никогда больше не увидеть сон, ставший её ночным кошмаром?
Но то ли грех бедной женщины слишком велик, то ли у Бога много других дел… Только страстные мольбы её не дошли пока до небесной канцелярии. А потому вновь и вновь, когда на землю спускается ночь, Екатерине Максимовне видится сельское кладбище, занесенное снегом, и заброшенная могилка, на которую она до сих пор не положила ни одного цветка.
