Ни сама поэма, ни отрывок из неё, увы, в конкурсе не участвуют, но то впечатление, которые произвели на меня эти стихи, сродни потрясению, какому-то внутреннему претворению. А потому не могу отказать себе в удовольствии и не вспомнить, как замечательные строчки Евгения, так и те моменты диалога с самим собой, который случился у меня после прочтения «Сонаты».
А вот и сам предмет нашего исследования:
Соната праха
(отрывки)
— Здравствуйте, смотрите новости…
— Женька, пошли в магазин…
— За превышение скорости…
— Суточный аминазин…
— Утром. Осколками. В голову…
— Сволочь! Всю жизнь отдала!..
— Видел бы ты ее голую…
— Занят. Работа, дела…
———-
<...............>
12
Напои меня, осень, холодным дождем и листвой
обними, проводи и отпой.
Вот он я — горсть золы и отчаяния —
перед тобой —
неподвижной. Прозрачной. Пустой.
Бьется колос под вихрем на залитом поле,
полон тенью грядущих снегов…
Одинок…
И уже не чувствуя боли,
рвется высохший стебель
и несется в поток…
Над свинцовой рекой тусклый день исчезает,
и березы свою наготу
запоздалыми гроздьями укрывают
от багровых полос…
И чем меньше до края,
тем полнее высшую немоту
всё вокруг обретает…
Осень! Слов уже, кажется, мало
остается…
И соната — к концу…
Крик последний
над темнеющим причалом
пролетит
и оборвется…
Так легко… Песок да усталость,
верно, вдаль меня понесут…
На двоих разопьют,
что осталось…
На скамейке
у входа в приют…
И уйдут…
Тишина… Тишина и улыбка…
Вот и сон настает…
Как обычно… Ошибся…
Или кто-то поет…
Поздно… Холодно…
Комья бросьте…
Всё… Чем стану я…
Криком чайки…
На погосте…
Вздох.
Молчание.
———-
— Клевую тусу забацаем…
— Нет, у вокзала сниму…
— Данные метеостанции…
— Сколько уже твоему?..
— Слушали сказку об аленьком…
— Дурик! Пусти, я сама…
— Ну, допиваем и баиньки…
— Холодно… Скоро зима.
Женя, это, конечно, всего лишь краешек картины – будто, кто-то чуть отодвинул покров, а там лишь смутно и неверно угадывается целое по форме угасающего света и цвета, по напряжению звука в его вершинной, но уже уходящей в немоту точке, по неровностям дыхания, сбитого чем-то, что сокрыто от глаз.
Эти строчки, кто же спорит, непознаваемы, как сущность того мира, который ими же и увенчан. Мне-то этот мир, вместивший множество миров, знаком до каждой настроенческой кочки, и я понимаю, что ты прав. И понимаю, что не прав, потому как в любом осколочке волшебного стекла происходит (вот удивительная вещь) собственная жизнь и движение атомов. Лишь бы стекло было волшебным. А вот уж в этом позволь не усомниться.
Вот смотрю я в этот осколочек, в один единственный осколочек и ощущаю этот поток исчерпанности человека, природы, их слившихся прозрачностей. Темнота еще хранит призрачное тепло вычерпанной жизни, звук (эхо звука?) последней мольбы:
«Напои меня, осень, холодным дождем и листвой
обними, проводи и отпой»…
Страшный, словно в шекспировскую грозу из «Лира» момент претворения вселенной, миг утраты последних иллюзий, желанного небытия. Помнишь, наверное:
Дуй, ветер! Дуй, пока не лопнут щеки!
Лей дождь, как из ведра и затопи
Верхушки флюгеров и колоколен!
Вы, стрелы молний, быстрые, как мысль,
Деревья расщепляющие, жгите
Мою седую голову! Ты, гром,
В лепешку сплюсни выпуклость вселенной
И в прах развей прообразы вещей
И семена людей неблагодарных!
«Тень грядущих снегов» оборачивается явью сплюснутой вселенной, в которой взаправду лишь этот поток, сметающий весь мусор исчерпанности. И откуда ж ее тут взять, боль, чтобы чувствовать, откуда взять то, что само по себе великий и спасительный признак жизни, откуда взять хоть какое-то чувство в этой безмолвной согласной пустоте.
Немота – это знак закатного согласия. Высшая немота – это высшее согласие, это гармония всепоглощающей исчерпанности. Ни единого контрапункта. Только несущий поток, только «распивание на двоих», это испарение капель призрачного прошлого, которого, может, и вовсе не было…
Только несущий поток, только легкость скольжения в космос праха, в сон, в приют, в конец…
Или в начало?
Над погостом изжитого, высохшего, выпитого – крик чайки. Затакт нового дня. Предвосхищение восхода, рассвета…
Многоточие тот же вздох, то же молчание, тот же подкашивающий ноги миг угадывания и предвосхищения новых чувств…
Кончилось действие «суточного аминазина». Начинается сумасшествие жизни…
Начинается ли?
.А ведь начинается, начинается…
Прекрасный дар слова, дар вчувствования у автора эссе. Поневоле вспоминаешь тот критерий, о котором говорил как-то Алексей Кулешин: «мне близко». И ничего не поделаешь с этим критерием внутри себя, он совершенно неизъясним, он — из ряда параллельных дыханий, дыханий в унисон. Мироощущение автора поэмы мне близко (жаль, что отрывки, хотелось бы — все целиком), да и то эхо, почти горное, каким она отозвалась в Олеге. Да вот и во мне, особенно сейчас! Здесь есть немного и «бродское», совсем чуток: в диалогах («Представление» И.Б.), но тут совсем иная ткань, и прием этот совершенно самостоятельно себя проявляет. Трагедийность бытия, как не «оптимизируй» её, все же преобладает, ничего не остается, как принять эту данность. А истинное смирение нашепчет в каком-нибудь следующем стихотворении, как укротить сумасшествие жизни…
Оль, очень тебе благодарен!
Это, конечно, скорее «впечатлялка», нежели критическое и художественное осмысление. Но мне дорог такой поход. Он как раз более всего выдает секрет моего восприятия полюбившихся стихотворений. И в нем есть, кажется, что-то от самой сути стихов в пику их аналитике в терминах версификации.
Еще раз спасибо!!!
Соната о сонате, Олег. А не «впечатлялка».Это у меня — впечатлялки недописанные., а утебя- про — Из — ведение. ПРО стихи.ИЗ тебя . ВедЕние- проводишь по Жениным стихам через твоё о них вЕдение(вчувствованное,вмысленное знание) и твоё их вИдение , думаю. не слишком расходящееся с автрровым. Но твоё.Талантливый зритель ЧЁРНОГО КВАДРАТА- увидевший в нём расширяющуюся Вселенную.
Рада за Женину сонату, рада за себя .
БУДЕМ ?
А я рад тебе необычайно!
Мне сложно судить изнутри себя. Но слова Жени, и твои слова обнадеживают.
Женька, кстати, зачем снял свои замечательные материалы. Или мне уже порхающие бабочки совсем глаза застят…
Олеж, родной!
Памятные, памятные слова… И, конечно, не столько мои сумбурности хороши, сколько твои о них впечатления, не переубедишь…:) Рад, чертовски рад вновь дышать этим воздухом, где слились мои строчки и твое о них впечатление. Спасибо, брат. И — всё будет хорошо, уверен!
P.S. между прочим, ведь сильно почикал я этот кусок «Сонаты». И исправленному — верить…:)
Были бы у меня в электронном виде все эти почиканные и преображенные кусочки…
А так ведь остается только ручками с книжных страниц набирать…
Нелегко мне это сейчас, братишка.
А неведимому здесь исправленному — конечно, верить!
Твой
За опечатки — прошу прощения.
Да, а радость, братишка, моя несколько омрачена. Может, твое или Веткино отношение к моим опусам носит, скорее, эмоциональный характер и не имеет отношения, собственно, к их пресловутым достоинствам. Мне вот под последними зарисовочками (очень старенькими, правда)опубликованными здесь, вообще посоветовали не писать более никаких эссе.
Твой
Олеж, полно-ка! Всяких дуракам верить — в лес не ходить. Замечательные, замечательные эссе! И не сумлевайся. Кстати, Веткину книжечку активно листаю — хороша! Во многом — из-за предисловия, Олеж. А эл. версию своей книжечки я тебе сейчас вышлю.
Ты, самое главное, будь, родной. А уж варианты стихов, чьи-то глупые мнения и проч. — ну это всё в баню!
Любящий тебя.