Тайна одной любви

Высоко запрокинув голову, Настя наслаждалась запахом хвои и вслушивалась в шепот летнего ветра. Макушки стройных сосен тихонько сплетничали о чем-то своем. Отражаясь в озерном хрустале, они медленно колыхали упавшую на воду листву. Где-то очень близко застрекотал кузнечик, и его монолог поддержала незнакомая птица.
Настя, потянувшись от удовольствия, разлеглась на теплой, ароматной земле. Шишки и рыжие иголки больно впились в ее тело, оставляя отпечатки на загорелой коже. Но Настю это не разозлило. Наоборот, такое слияние с природой добавило еще больше романтичных ноток в ее и без того прекрасное настроение. Она представляла себя лесной волшебницей, способной растворяться в природных красотах, и думала о том, как прекрасно быть молодой. От светлых мыслей у девушки было легко и весело на душе. Подставив лицо под обжигающие лучи солнца, Настя зажмурила глаза и тихонько начала напевать мотив одной известной песни.
— Что, красавица, отдыхаешь,да? Отдыхать — не работать, правда? -Незнакомый старческий голос послышлася из глубины леса.
Девушка от неожиданности вздрогнула. Почувствовав опасность, она мгновенно вскочила со своего лежбища, натянула на грудь расстегнутую кофточку и, оглядываясь по сторонам, робко спросила:
-Кто здесь?
-Да ты не суетись. нагляделся я за свою жизнь на всяких красоток. — Незнакомец сперва громко откашлялся, а потом как-то не по доброму засмеялся.
Настя стряхнула с коротенькой помятой юбчонки лесной мусор и собралась бежать. Внезапно чья-то огромная холодная рука, точно средневековая цепь, больно сжала ее лодыжку, а другая крепко закрыла глаза.
— Отпусти, маньяк. А-а-а…- закричала девушка что есть силы, но в ответ услышала лишь собственное эхо и хрипловатый смех незнакомца. У Насти душа ушла в пятки. Она приготовилась к самому худшему. Но в следующую минуту схватившие ее руки ослабли, и Настя сумела высвободиться.
Перед ней стоял седобородый беззубый старик в лохмотьях, в руках он держал деревянный посох.
Увидев пожилого человека, Настя осмелела:
-Вы кто? Бомж, Дед Мороз или маньяк-убийца?
Дедуся в ответ улыбнулся, закурил необычную самокрутку, снова зашелся в кашле и опустился на траву.
— Не угадала. Я — сказочник.
— В смысле? — удивилась Настя, осторожно подсев к странному типу.
— А в том смысле, что собираю я сказки. Ты думаешь это легко? М-м, — покачал головой старик. пристраивая около Настиных ног свой массивный посох. — Сказки просто так не рождаются. Для этого на земле чудеса должны происходить. Настоящие чудеса. Вот ты здесь развалилась, лежишь себе. отдыхаешь, а что тут было много лет назад — не знаешь.
— Может, и не знаю, но догадываюсь? Динозавры тут, наверно,паслись много лет назад…
-Дуреха ты, хоть и красивая. Хочешь настоящую историю тебе расскажу, невыдуманную?
— Хочу, — кивнула в ответ Настя, устраиваясь поудобней у ствола высоченной сосны.
Сказочник несколько раз причмокнул губами, покашлял, поохал, а потом заговорил:
-Ну, значит, слушай… Много-много лет тому назад жил в этих распрекрасных местах один Пан. Слыл он молодцем удалым, сильным да своенравным. И вот однажды ни свет ни заря собрался Пан на охоту. День тот был пасмурный, ветреный, холод насквозь пробирал. Ходил, бродил добрый молодец по дремучему лесу, много стежек истоптал, а дичь так и не подстрелил, а тут еще и дождик начал накрапывать. «Раз такая неудача, — подумал Пан, — надо домой возвращаться.» Развернулся он и пошел в сторону села. Долго Пан шел иль нет никто сейчас не скажет, только привела его тропинка ни к дому, а на опушку леса, где в то время цыганский табор стоял. Замедлил молодец шаг, остановился, притаился да и глядит – сидят на земле люди кочевые и разговор какой-то важный ведут, в костре дровишки поскрипывают и жаренным мясом пахнет. И вдруг выходит из-за горочки девушка-раскрасавица. Брови у нее как две радуги небесные, губы словно роза алая, глаза — два бездонных озера, а косы – до самой земли. Вышла красна-девица из убежища своего, черны косы распустила, песню грустную запела. Так ласково запела, что соловьи смолкли, ветер буйный стих да солнце красное из-за темной тучи вышло. Пан заслушался – диву дался. Сердце его молодецкое в груди больно сжалось, щеки зарделись, во рту пересохло. Глядит он на девицу — не может глаз от нее отвезти. “Вот бы жениться на ней”- думает. Любовь с людьми порой странные вещи делает. Вот и наш Пан ни с того ни с сего осмелел, вышел из леса и отправился тут же к барону, упал на колени перед ним, просить его стал, умолять: “ Отдай за меня дочь свою – красавицу. Нет мне без нее счастья на этом свете. Все, что есть у меня, отдам за нее, жизни не пожалею”. Покачал в ответ седой головой барон и сурово молвил: “Ничего мне от тебя, добрый молодец, не надо. Дочь свою любимую ни за что на свете тебе не отдам, ни на какие богатства ее не променяю. ”. Расстроился Пан, но делать нечего. Вернулся он домой ни с чем. Сидит в своих просторных хоромах, печалится. Ночь длинная прошла, утро настало, а Пан все сидит, ни ест, ни пьет — все думы думает. И вдруг слышит он, что во дворе собаки лают, злятся, рычат на кого-то. Гам, визг стоит на улице. Подорвался Пан с лавки и бегом во двор. Смотрит он, а там цыганенок из его конюшни молодого жеребца тянет. Собаки вцепились вору в штанину — бежать ему не дают, а тот упирается, пищит как беспомощный ягненок. Обрадовался Пан, схватил цыганенка за шиворот и в сырой погреб его посадил под замок. А сам не долго думая, к старому барону отправился. Пришел, поклонился ему низко и говорит: « Как ни крути барон, а правда теперь на моей стороне. Раз по-хорошему не договорились, давай теперь меняться будем: я тебе твоего младшенького сына-воришку живым и невредимым верну, а ты мне в жены дочь свою красавицу отдашь.»
Три дня и три ночи барон думал, как ему поступить. И сына единственного жалко и без дочери любимой тяжко старику оставаться. Подумал, погоревал он, а на третий день сам покликал к себе Пана. “Твоя взяла, недруг мой! – молвил старый барон, — Так уж и быть — забирай дочь мою ненаглядную, певунью драгоценную, а сына мне верни живым и невредимым.”
На радостях отпустил Пан цыганенка , а себе прекрасную девицу забрал. Посадил он красавицу в светлые хоромы, одарил ее золотом, серебром да шелками и вскоре женился на ней. Говорят, свадьба та была пышная, веселая. Три недели гости гуляли.
А как женился Пан на дочке цыганской, стали ему завидовать Паны со всей округи. Жены то у них — бабы простые, не красавицы, да и говорить хорошо не умеют, не то, что бы петь. А Пан на свою женушку не налюбуется, под ее песни засыпает и просыпается, из ее рук водой студеной умывается. День он любовался ею, два любовался, а на третий день на охоту собрался. Молодую дома за хозяйку оставил. Воротился он с охоты лишь под вечер — голодный, грязный, усталый. Смотрит — дом не убран, поесть нечего, вода не нагрета, рубахи чистой нет, а его красавица сидит на лавке, в зеркальце смотрится, наряды разные примеряет да веселые песни распевает. Разозлился Пан на молодую жену, бранить ее начал: «Что же ты, бездельница, целый день собой любуешься, перед зеркальцем красуешься? Разве так жена мужа с долгой дороги встречает?!» Девица-красавица лицо нежными ручками прикрыла, заплакала горько, да и отвечает мужу: “ Сам ты, Пан, во всем виноват. Не хотел милый батюшка меня за тебя замуж выдавать. Привыкла я вольной птицей быть, тесно мне в твоей клетке. Не учил меня никто хозяйство вести, да и не по сердцу мне эта работа.”. Разозлился Пан пуще прежнего на жену свою непутевую, замахнулся и ударил ее по белой щеке. Ахнула красавица, выскочила на крыльцо и бежать от Пана. Он за ней. Бежал Пан, бежал, да так и не догнал свою женушку. Только смотрит он — на том месте , где раньше цыганский табор стоял озеро необыкновенное разлилось, а по среди озера того — лента голубая плавает. Понял Пан в чем тут дело — превратилась его женушка в озеро. Раскинулась гладь озерная на радость лесным птицам, зверюшкам всяким да случайным прохожим. Сосны стройные глядятся в прозрачную воду — любуются отражением своим, солнце ясное встает каждый божий день – теплом на озеро дышит, а как тучка небо синее застелет – дождик чистый пойдет, все живое волшебной водицей напоит. С тех пор ходит Пан по зеленым лугам по широким полям, никак места себе не найдет, посмотрит на озеро – плачет, окунется в прохладную водицу – криком звериным заходится.

Старец замолчал, призадумался и снова закурил самокрутку.
— И вы в эту ерунду верите? — пожала плечами Настя.
Заприметив в руках Сказочника новое курево. она скорчила недовольную гримасу и , предвидя новый поток едкого дыма, стала демонстративно размахивать перед своим лицом еловой веткой.
-А ты не веришь? — загадочно улыбнрулся старик. Вокруг его хитрых бесцветных глаз побежали морщинки. — А зря… Тяжело в жизни приходится тем, кто в чудеса не верит. Одно могу пожелать тебе, красавица, — не выходи замуж не по любви да не губи себя в деле не подуше да в непосильной работе, потому как на бабах воду возят, а с женщин непокорных глаз не сводят. Не на женском труде весь мир держится, а на женской красоте…
— Ой, не правильная у вас , дедушка, мораль, совсем не правильная, — покачала головой Настя.
— Может мораль и не правильная, зато подмечено верно, — с грустью в голосе отозвался Старец. — А ты, девица, разумная, закрой глаза, я тебе еще одно чудо покажу.
Настя недоверчиво покосилась на Старика, опустила веки и застыла в ожидании. Сперва девушке почудилось, будто рядом ругется кто-то. «Наверняка, красавица-певунья с требовательным Паном ссорятся», — подумала она. А потом послышался плеск воды, шум растревоженного ветра и такое знакомое «кря-кря». Природа жила… Сегодня было все, как сотни лет назад… Настя решила, что пора открывать голаза. Она припродняла веки и осмотрелась вокруг. Сказочника и след простыл. Только трава, где он сидел, слегка примятой осталась, а на траве той ленточка голубая лежала.
— Эй, дедушка, где ты? — покликала Настя. Не отозвался Старец, лишь птица лесная, услышав Настин голос, дразниться стала «ку-ку» да «ку-ку»…