Человек, влюбленный в музыку

Творить — значит верить…
Творить — значит убивать смерть.
Ромен Роллан

Они не запомнили момент их первой встречи. Быть может, это произошло, когда уже сильная, окрепшая и повзрослевшая рука человека впервые коснулась черно-белой палитры рояля, и тогда сквозь клавиши он увидел заигрывающий, влекущий взгляд Леди Музыки. Быть может, ещё в детстве человек своей нежной, трепетной душой услышал парящий, легкий голос Музыки. А быть может, ещё в утробе матери, заканчивая девятимесячный преджизненный пост, он почувствовал теплоту совершенства окружавшего его мира, он ощутил прикосновение нот, заложенных в светлое и чистое основание этого мира, и, наверное, уже тогда влюбился в жизнь и в милый лик Леди Музыки.
Человек вошел в жизнь добрым, красивым и умным юношей. Жизнь приняла его скупо и пренебрежительно, как обычно она принимает таких ярких и неординарных людей. Начало его жизни было тусклым, нравственно бедным и пустым. Позже он с яростью сожжет этот кусок своей судьбы, вырвав его из книги памяти. Леди Музыка появилась внезапно, стремительно и главное – именно в тот единственный момент, когда он мог её оценить и полюбить.
Она ворвалась грохотом литавров и труб и разорвала его грудь страстью и безумством звуков. Промчавшись, музыка затихла, но не исчезла совсем. Вокруг было тихо, а в голове, в сердце и в душе человека теперь всё пело одной Музыкой. До боли, до муки любимый образ теперь застыл в его памяти. Это значило – постоянное желание видеть любимую, глазами ласкать и целовать её и, находясь в некотором полувоздушном, сияющем теплотой и нежностью, состоянии – мечтать, мечтать так долго, чтобы мечта заменила жизнь, чтобы забыть о границе между реальностью и идеалом. С тех пор, всегда, когда он вспоминал её облик, Леди Музыка оживала в его душе.
Он влюбился нестерпимо, его любовь убивала его. Он страдал всё время, страдал, еще не зная, какие испытания приготовила для него судьба.
Муки начались, когда на его постоянные воззвания Леди Музыка перестала отвечать, когда она исчезла, умолкла в гуле жизни.
Сначала он ждал, с тупым терпением ждал. В то время он походил на сумасшедшего: бегал из угла в угол, что-то бормотал себе под нос, затем вдруг останавливался, вглядывался мутным взглядом в нереальную даль и тихо, с тяжестью вздыхал. Его сердце превратилось в один чуткий нерв, нывший и болевший вслед за человеком.
Потом он начал работать. С непоколебимым упрямством он долбил по клавишам рояля, надеясь на её возвращение. Рояль скрипел, звенел, шипел, но никак не пел. И вдруг сквозь рев неслитных звуков он услышал её нотку. Он сыграл ещё, ещё, и тут побежали ноты на бумагу, запрыгали звуки по клавишам, и сердце, душимое радостью, почувствовало на себе нежный и глубокий взгляд Леди Музыки.
Он продолжал работать много, и теперь, после истязаний трудом, он иногда замечал черты её лица, изгибы её тела, переливы её души.
Леди Музыка не любила банальности, избитости и бесчувствия. Каждый день она требовала от композитора всю его душу, новые и новые полёты его творчества. Человек ревновал капризную Леди, ревновал оттого, что та принадлежала не ему одному. Она губила его тем, что не любила – то были лишь беглые взгляды, шутливые прикосновения, глумливое кокетство. Она топтала его любовь, он терпел и… работал.
Сердце любой женщины не может не дрогнуть, когда её любят столь долго и беззаветно. Но человек был уверен, что у Музыки нет сердца, и оттого не надеялся на снисхождение.
В один день вместо труда пришла легкость. Музыка полилась просто, с азартом, с вдохновением. В тот день над кривыми значками нот человек дрожащей рукой написал: “Вальс”.
В мелодии этого вальса он впервые увидел её во всей красе, от первого до последнего аккорда, он вливался своей душой в её душу и млел от счастья, потому что имел возможность любоваться ангелом своей жизни.
В день премьеры “Вальса” он, выйдя к дирижерскому пульту, вскинув дирижерскую палочку, пригласил Леди Музыку на танец. Они вальсировали под звуки собственных душ. Леди Музыка, игриво смеясь, быстро кружилась, унося человека за пределы нашего мира. В живых глазах Музыки для человека блеснула искорка любви.
Пролетело несколько дней, оставивших в сердце человека следы неуёмной радости. Вновь вернулось жестокое молчание – самое страшное время, ревущее в голове человека отсутствием любимой. Он вернулся к работе. Теперь за терниями труда проступали колоски наслаждения; за рябью нотного стана слышалось соло надежды.
Однажды, томимый желанием и тоской, человек не выдержал. Резко ворвавшись в обитель Музыки он схватил любимую за плечи и нежно и проникновенно поцеловал её. Лишь одинокая арфа перебирала струны во время их поцелуя, но затем – весь оркестр взревел в торжестве победы. Он покорил Музыку!
Человеку казалось, что его душа стала больше тела, что наслаждение творчеством захлестывало его. Он писал одно произведение за другим. Он властвовал над своей любимой красавицей. Музыка любила его!
Свидание мчалось за свиданием, цветы распускались на полях их любви, и вечный союз Композитора и Музыки казался уже близким.
Но… Музыка не пожелала делиться своей свободой, не решилась посвятить себя любви к земному человеку. Даже сгорая от любви, Музыка не смогла отказаться от желания главенствовать над умами людей, диктовать свои чувства композиторам. Она была слишком могущественна, чтобы кому-то покориться. Леди Музыка решила забрать человека к себе, на небеса, чтобы там наконец-то соединиться с ним в единый поток любви, и, сорвав кандалы хрупкого и смертного земного счастья, улететь в бескрайние и приветливые просторы вечного. Она вознамерилась отравить своего возлюбленного.
Он дирижировал свой последний концерт; уже с мышьяком в горле – он салютовал своей жизни и призывал к торжеству души и счастья. Через несколько дней он откликнется на протянутую с небес руку смерти.
Он ушел из этого мира человеком, вознесенным на трон любовью и ею же обезглавленным.

март 2003