– Успокойся! Успокойся, тебе говорят! – последнее слово я уже почти прокричал прямо ей в ухо, но она только заревела еще сильнее. Никогда не думал, что слабые маленькие создания способны на столь бурное проявление эмоций. Она сидела на бордюре во дворе, уткнувшись лицом в колени. Черная болоньевая куртка до колен, переделанная из “старой папиной” в дежурную “собачью”, делала ее еще более беззащитной. Я сидел на корточках прямо перед ней, держал ее за плечи и уже несколько минут пытался хоть как-то успокоить. Но единственное, чего я добился – так это того, что она стала во всем винить меня. Мне это уже порядком надоело, и я сказал:
– Послушай, это ведь не я потерял твою собаку!..
Неожиданно для меня и, скорее всего, для самой себя она вдруг прекратила плакать и подняла голову. Кажется, она меня вообще только что заметила:
– Да?! А кто? – никогда не слышал более глупого и трогательного вопроса.
– Ты! Я тебя вообще не знаю, просто мимо проходил, – но, увидев, что ее подбородок и уголки губ стали подергиваться, поспешил заверить:
– Все всегда теряют собак, а потом находят.
– Правда? – эти глаза. Лучше бы я их никогда не видел.
– Конечно. Только лишь на моей памяти потерялись сорок четыре собаки, – я бессовестно лгал.
– И все нашлись?
– Нашлось даже сорок восемь – четыре лишние. Но добрые люди оставили их себе, чтобы больше никогда не терять.
– Честно? – от растерянности и удивления она готова была поверить в Деда Мороза и Бабу Ягу.
– Я никогда не вру! – гордо соврал я, – ну, идем искать твоего Бобика, – я решительно взял ее за руку.
– Его зовут Петя.
Перепуганный Петя нашелся минут через двадцать возле какой-то мусорки и, увидев хозяйку, с радостным визгом принялся выражать свою собачью привязанность. Через некоторое время я понял, что кто-то из нас троих здесь лишний.
– Ну, я пошел – мне пора на работу.
– Спасибо тебе большое!
– Не за что. Пока. – я в последний раз посмотрел на счастливую пару и медленно развернулся.
– Как тебя зовут? – этот вопрос она задала, когда я был уже в нескольких шагах.
– Сережа, – почему-то опять соврал я и, подняв воротник, направился домой.
Прошло уже достаточно много времени с тех пор, и маленькая девочка давно уже выросла, Петя, наверное, состарился, да и я, конечно, изменился. Но я до сих пор считаю, что те двадцать минут, которые мы искали спаниеля – самые счастливые в моей жизни. Целых двадцать минут во мне по-настоящему кто-то нуждался, целых двадцать минут мне безгранично верили, и, наконец, я понял, что мои фантазии, которые я выдумываю непрерывно столько, сколько себя помню, могут хоть кому-нибудь помочь справиться с бедой. И каждый раз, когда я вспоминаю этот случай с потерявшейся собакой, моя душа наполняется теплом, а тело рвется творить добро всем подряд. В такие моменты я готов искать собак сутками напролет и успокаивать людей толпами. Единственное, о чем жалею – так это о том, что так и не чмокнул тогда Петю на прощание в его мокрый собачий нос.