Почти как в басне.

Сверчок на вид был маленький и хлипкий,
Чему свидетель – каждый Таракан.
Но он, как Дар, носил на крыльях скрипку,
И был в игре скрипичной — великан!

Бродил ночной порой из хаты в хату,
Играл охотно всем, имевшим слух,
И брал за виртуозный труд в награду
Не меньше крошки, но не больше двух.

Так жил Сверчок, по части капитала
День открывая с чистого листа,
Зато еды всегда ему хватало
И совесть между тем была чиста.

Родители чарующих мотивов
Не ждут и не желают прочих благ.
А жизнь других несёт, скакун ретивый,
Кого-то — ввысь, кого-то — в буерак,

Кого-то сумасшедший конь по кругу
Влачит без передышки, без конца…
Один певец, предавшийся досугу,
Как струны щиплет чуткие сердца.

Так жил сверчок… А в неком пышном доме
Жил господин, имевший грубый слух.
Он проводил весь день в своей хороме —
Смешно сказать, но факт — за ловлей мух.

Не ради развлечения пустого
Себя возне мушиной посвятил,
Он мух не бил, не ел, не пил в настоях —
Из мух он популярных звёзд плодил!

Жужжание мохнатой чёрной тучи
Ему застило уши навсегда.
Мухмуазель с любой навозной кучи –
Бесспорная готовая звезда!

Бесчестен, жаден, грязен, лицемерен,
Имея колоссальный гонорар,
Он неопровержимо был уверен:
Нашлась бы муха — создадим пиар!

Но мой скрипач однажды тёмной ночью
И этой хаты перешёл порог.
Антрепренёр жужжащим тенорочком
Гнусаво констатировал: «Сверчок!»

«Здоров, Сверчок. Чего тебе здесь надо?»
— Хозяин, всем, кто к музыке не глух,
Играю. И за то прошу в награду
Хотя бы крошку, но не больше двух.

«Пиликаешь за крошку? И не стыдно?»
— За что? Ведь меньшей платы не берут!
«Вот именно! За музыку обидно!
За ваш тяжёлый музыкантский труд!»

«Вот я тебе могу не понарошку
Устроить офигительный доход!
Отхватишь работёнку не за крошку —
Как минимум, за целый бутерброд!»

«Согласен? Брось пиликанье пустое,
Скрипчоночку в сторонку отложи.
У двери встань-ка. Да начнём с простого:
Тихонечко под муху пожужжи».

— Жужжать?
«Жужжи!»
— А чем?
«Жужжи хоть носом!»
— Зачем?
«Болван. Не смыслишь ничего!
На свете мухи пользуются спросом.
Доходных мест — по самое того!»

— Но я скрипач!
«И что ж теперь, мой милый?»
— Смычок и скрипка — вот моя судьба!
«Слова для постамента над могилой.
А жизнь — ожесточённая борьба!»

«Пиликаешь?! Пиликай пресвободно!
И будь доволен нищенством вполне.
А петь под муху охрененно модно
Покуда мир готов лежать в говне!»

— Не верю лжи бесстыдной! Скрипку любят!
«Наивное, священное дитя…
А мух лелеют, холят и голубят.
Они на всё готовое летят!»

«Жужжат в кино, жужжат с телеэкранов,
По радио, в житейской кутерьме,
В высоких залах, в жалких балаганах
Жужжат о нескончаемом дерьме!»

«Коль философский бред тебе дороже
Выпиливай по крошке на обед.
А мухи заправляются — дай боже.
Ораве мух ни в чём отказу нет!»

«Они, как духи ада, вездесущи,
Повсюду нос суют, летят, снуют,
Где жизнь кипит, там мухи — в самой гуще!..
Не скрою, их нередко больно бьют,»

«Но результат весьма оптимистичен:
Нахальство мухи лезет напролом,
И сколь бы к мухам не был мир циничен,
А мухи всё равно возьмут числом!»

* * *

Сверчку, бедняге, стало жутко тошно
И, хлопнув дверью, он покинул дом.
В ушах его звенело как нарочно:
«А мухи всё равно возьмут числом!»

В садовый мак залез на чьей-то грядке,
Нектарами залил душевный плач.
Рассвет ему сказал, что всё в порядке,
Что он – Сверчок! И неплохой скрипач!

Решил Сверчок, не дожидаясь ночи,
Пойти играть на скрипке в хуторок,
А заодно и убедиться точно,
Что врал антрепренёрский тенорок.

Что к лучшему случатся перемены,
Что зло не победит — и поделом!
Что жизнь — не рондо, где звучит рефреном:
«А мухи всё равно возьмут числом!»

Он постучал в избу. Ему открыли.
«Сверчок? Зачем пожаловал ты вдруг?»
— За крошку я играю. Вы забыли?
Хотя б одну, никак не больше двух.

«Ну да, ну да. Входи, Сверчок, пожалуй.
Повесели-тка песенкою нас».
Сверчок вошёл… Сверчок, мой бедный малый,
Что ты увидел днём, в мушиный час!

С хозяевами муха жрёт окрошку,
Хрустит вторым и на десерт косит.
А ты всю душу отдаёшь за крошку,
Вторую не решаясь попросить.

Иные в винегрете лапки мочат,
И в оливье купают хоботок.
Жужжат, роятся, роют, жрут, хохочут.
Им хлопают — они под потолок!

Мушищам, мухам, мушкам, даже — мошкам
Не успевают яства подносить.
А ты всю душу отдаёшь за крошку,
Вторую не решаясь попросить.

Да что там — крошки! Крошки всё — пустое:
Смешнейшее из оскорблений двух.
А стоит ли играть ночной порою
Для тех, кто днём не прочь послушать мух?!

Стыдись, артист! Что до чужого вкуса?!
Ты сам, бездонно музыку любя,
Встревожь смычком натянутую музу —
Играй, скрипач, на скрипке… для себя!..

Он заиграл, и сразу показалось,
Что скрипка не запела под смычком,
А тенорком гнусавым насмехалась:
«А мухи всё равно возьмут числом!»

Тогда сверчок сломал в припадке скрипку!..
Жужжало над вареньем на плите,
А из салата зарились с улыбкой
Две мухи в неприличном декольте.

Он тараканьей напился отравы —
Побольше, чтоб уснуть наверняка,
И схоронили бедного в канаве
Два разбитных могильщика-жука.

Так безысходно завершилась басня
И я готовился писать мораль,
Чтоб сказанное басней было ясно,
Любую дабы исключить дуаль.

Что рано этот мир Сверчок оставил,
Погибли нерасцветшие цветы,
Что ценность лучших нот нелепо ставить
В единый ряд с засильем черноты.

Что петь под муху не сверчково дело,
Что мух не сосчитать, не перебить,
А надо, чтобы в мире скрипка пела
О том, как жить, молиться и любить!

Что мы, наверное, виновны тоже,
Как честный, но бездарный казначей,
Ведь надо ж осознать, что нам дороже:
Засилье мух иль песни скрипачей…

Такую вот мораль, умно ли, плохо,
Для Вас бы я, конечно, написал,
Но плут-Кузнечик, выскочка, пройдоха
Моё старанье раскритиковал.

Мол, все тому подобные морали
Достойны состраданья простака,
И, мол, исход истории печальный
Определился глупостью сверчка!

Мол, оный бред читать неинтересно,
Рифмовка, мол, не всюду хороша,
И, мол, вся эта басня, если честно,
Не стоит и жучиного шиша!

Я был убит, растоптан и безгласен…
Лишь буркнул по душевной прямоте:
«Кто побойчее в критиканстве басен,
Свои пускай творит моралите!»