Валежину Тимур в темноте не заметил и, зацепившись ногой, грохнулся животом на мокрую землю. Выругался, сел и опять выругался. Ноги промокли уже давно, и в ботинках хлюпало. Воздух с каждым вдохом гнал нездоровую сырость в легкие. Куда идти — не видать. В небе ни Луны, ни звезд — утонули они, что ли?
Жека, шедший где-то впереди, кажется, остановился, потому что не стало слышно хлеста тугих веток да хруста ломающихся под ногами сучьев.
— Как ты? — спросил он.
— Живой … — буркнул Тимур. — Но, если пойду дальше — сдохну!
— Костер — тут, недалеко. Давай ко мне — отсюда хорошо видно.
Тимур втянул воздух ноздрями.
— Эту сказочку про «рукой подать» я от тебя всю ночь слышу. Если костер недалеко, почему не пахнет дымом?
— Слушай, ветра нет, вот и не пахнет! — разозлился Жека — А может нос у тебя соплями забит. Я ведь тоже устал. Кончай ныть и пошли.
Тимур не ответил. Он смежил веки и нашел, что так гораздо спокойнее, приятнее. Не надо всматриваться до боли в темноту, силиться различить силуэты елок и одновременно бояться, что силуэты эти вдруг ткнут ветками в широко раскрытые глаза.
— Люди-и! Ау-у-у! — закричал Жека в том, другом мире, снаружи закрытых век.
— А-у-у! — ответило эхо.
Тимур вскочил на ноги — это было не эхо! Не может эхо отвечать настолько непохожим голосом! Он живо догнал Жеку и скоро они вышли к костру, у которого сидел старик в дождевике. Старик все время то ли что-то бормотал, то ли жевал чего, но губы его постоянно двигались. Назвался он охотником и встретил усталых путников радушно, пододвинул к ним пару сухих бревешков и даже не слишком приставал с расспросами, пока Тимур с Жекой не отогрелись.
Потом парни рассказали, как решили срезать путь и добраться к железнодорожной станции напрямую через лес. Дальше они заблудились, и старик услышал несколько причин случившегося. Понятно, никто не снимал вины с необычно темной ночи. Но что толку пенять на глухую природу? Гораздо больше, по мнению Тимура, провинился Жека, так как был нетрезв и позабыл дорогу к станции. То же самое про Тимура говорил Жека. Правда же заключалась в том, что оба приятеля вышли в путь навеселе, а дорогу никто из них никогда толком и не знал.
Сейчас и Тимур, и Жека блаженно впитывали тепло костра и слушали старика, объяснявшего дорогу до станции. До станции было не далеко, и это грело тоже.
Старик подбросил веток в огонь и сказал: «Отдыхайте , поспите … Утро вечера мудренее … А там и пойдете к станции … Вам еще повезло, что в такую тьму не угодили в Поганую Топь. Она здесь рядом совсем.»
— Топь — это болото, что ли? — спросил Жека — Видели мы его … стороной обошли. А почему название такое — Поганая Топь?
Старик не ответил, поворошил костер и переспросил в свою очередь: «А, когда свернули? Гать-то, настил такой из веток, видели? Или повернули раньше?»
— Гать видели. — влез в разговор Тимур. — Пошли по ней сначала, но зыбко там, вот и вернулись обратно — обогнули болото. А что такое?
В пламени костра треснуло, и в воздух вырвалась огневая стая мотыльков. Тимур попытался рассмотреть в этот миг глаза старика, но не успел — в ночной сырости искорки слишком быстро гасли. Старик на какую-то минуту перестал двигать губами, видимо что-то решая, а потом рассказал такую историю.
Поганую Топь прозвали так уже давно. Поговаривали, что болото проклято. Тонули люди здесь частенько, но дело было даже не в этом. Вместо утопленников появлялись болотники. Болотник — совсем как человек. Как две капли воды похож на того, кто утонул. Ходит, дышит, говорит, ест, пьет. Никак не отличить. Воспоминания у него остаются все. Только вот не помнит, что утонул на самом деле. Болотники сами не знают, что они не люди, что настоящий человек давно лежит под водой в Поганой Топи.
— Да ты, дед, сказочник и философ! — развеселился Жека. — Так вот, если подходить по-философски, то поскольку нет никаких отличий, то болотника можно считать человеком-оригиналом, а значит получается, что никто и не тонул вовсе.
— Погоди! — оборвал его Тимур, в душе которого рассказанное стариком поселило неясную тревогу. Корни тревоги Тимур пока не понимал, но чувствовал, что должен разобраться в этой истории.
— Если найти утопленника, — предположил Тимур — то этим можно доказать, что тот, второй — поддельный. Так?
— Да ты, что ли, веришь в эти байки? — фыркнул Жека.
— Все верно — сказал старик, не обращая внимание на Жеку — найти утонувших можно, больше того, если болотник увидит своего утопленника — то вернется откуда пришел — в болото. Погибнет.
— И все равно — ехидно возразил Жека — болотники ведь не знают, что их люди утонули. Искать, стало быть, никого не станут, а пойдут прямиком к себе домой, заживут обычной жизнью. Как тогда вообще узнать, что в этом болоте кто-то утоп?
Вопрос этот показался Тимуру резонным.
— Есть еще одно отличие от человека — сказал старик — но оно связано с местом. Болотники не могут далеко уходить от Поганой Топи. Вот вы идете на станцию, если болотник, скажем, взберется на железнодорожную насыпь — это уже далеко для него, погибнет. Так что по своим домам никто не возвращается.
То, что старик привел их с Жекой в качестве примера с болотниками, неприятно поразило Тимура. Мысль, — как будто ее подталкивали, подталкивали в нужном направлении, и вот она наконец сдалась, — понеслась не хуже затравленного зайца.
— И что же получается? — спросил Тимур — мы завтра утром можем перейти железнодорожные пути. И р-раз! Поминай как звали?
— О чем и разговор — усмехнулся Жека — мы ведь еще от болота не ушли, и никак не понять болотники мы или люди. Можем только вернуться и поискать себя в трясине, рискуя, опять же, умереть при теплой встрече. Готовы мы вернуться в болото, Тимур?
Тимур помотал головой.
— Ну, тогда такой вариант — идем утром куда шли, и ничего с нами не случится. Извини, дед, спасибо тебе, что обогрел и путь показал, но не верим мы в твою страшную сказочку. Вот так-то вот. И вы как хотите, а я лично — спать. Утром нам еще прилично идти.
— Да ведь не хотел я вас напугать! — миролюбиво сказал старик. — Рассказал просто, что люди здесь говорят. А остальное вы придумали сами.
— Нас так просто не напугаешь! — бодро соврал Тимур.
— Ну вот и лады. — сказал старик — Спите, а я пойду — надо проверить капканы, да охотничий домик нельзя оставлять без присмотра. Дорога вам дальше легкая. Поди, не заблудитесь, при свете-то.
Когда старик ушел, Тимур попробовал уснуть, но сразу это не удалось.
— Жека, а, Жека — позвал Тимур — ты себя нормально чувствуешь?
— Какой нормально, устал как свинья!
— Да, я не про то. Что-то необычное чувствуешь?
— Блин, хватит ерунду городить. — сказал Жека сердито — Чтобы я еще с тобой куда-то пошел, где слегка (только слегка!) темно, да ни в жизни! Тебя наверное пистонами детскими до смерти напугать можно.
— Пошел ты! Вовсе я не боюсь. — обиделся Тимур — просто проверяю. Ты весь наш путь помнишь? До деталей? Скажи и я отстану тогда.
Жека задумался, потом уверенно сказал: «Помню полностью. Полностью и только полностью!»
— Я тоже помню все. — сказал Тимур.
И скоро оба они спали.
С приходом утра сырость не исчезла, а воплотилась в виде тумана, густого и тяжелого. Костер погас сам собой, и головешки уже успели отсыреть.
Жека растолкал Тимура, и они, протирая глаза да ежась от холода, побрели к железной дороге. Идти утром, пусть даже и туманным утром, оказалось гораздо легче. Сосны и ели постепенно сменились березами, потом показался малинник и железнодорожная насыпь.
Увидев железку, Тимур почувствовал сначала прилив радости, но потом навязчивое беспокойство перепутало его мысли. Он остановился у куста малины и стал отправлять в рот одну за другой кисло-сладкие ягоды, завороженно глядя, как Жека радостно карабкается по насыпи.
Не оглядываясь, Жека забрался на самый верх, встал на рельсу и повернувшись к солнцу что-то весело крикнул. В ответ Тимур тоже весело улыбнулся, хотя крика почему-то не расслышал. А дальше, увидев удивленное лицо друга, Тимур вздрогнул от дурного предчувствия. Жека опять крикнул, уже почти плача, и опять утренняя тишина даже не колыхнулась.
— Жека-а! — закричал Тимур отчаянно, не замечая, что вломился в малинник, крепко сжимает колючую ветку, и шипы до крови впились в ладонь. — Давай сюда! Назад!
Жека услышал, но сделать ничего не успел. Тело его слегка осело, а затем водопадом ушло в землю. Все произошло быстро, беззвучно, страшно.
Тимура оглушило. В голове шумело, отбойные молотки долбили виски. Много раз порывался Тимур взобраться к месту, где пропал его друг, и столько же раз, останавливался в отчаянии на половине пути, скатывался назад к подножию насыпи.
— Ах, ты старая сука … — шептал он — ты ведь все знал … зачем ты так … что же ты делаешь, гад …
Скатившись в очередной раз с насыпи, Тимур развернулся и, пошатываясь, пошел в лес. Дороги он не разбирал, шел, повинуясь инстинкту. Ветки хлестали его по лицу, корни и трава цепляли за ноги. Если бы кто-то спросил его, куда он идет, Тимур едва ли смог бы ответить. Цель была туманной. Но она безусловно была.
На месте костра все было по-старому. Пусто. Тимур покрутился, определил направление к Поганой Топи. Туман рассеялся, даже выглянуло солнышко, но Тимуру солнечный лес не казался ни ласковым, ни добрым.
Вчерашнего деда Тимур углядел издалека — деревья на болоте были мертвые, без листьев и обзор не загораживали. Старик стоял у сломанной березы и что-то пытался рассмотреть в воде, затянутой ряской. Увидав Тимура, он ни сколько не удивился, помахал ему рукой и крикнул: «Гать — она вон там. Давай сюда!»
Тимур сжал кулаки, но когда он подошел к старику вся злость куда-то подевалась. Осталась обида, жалость и … почему-то безразличие.
— Здесь — сказал старик, отводя ряску рукой.
Из под воды на Тимура смотрел Жека.
Тимур отвернулся. Из под век его выступили слезы.
— Вы все знали? — спросил Тимур хрипло.
— Предполагал. — хмуро ответил старик — Тут наверняка-то сразу не узнать. Ты здесь тоже недалеко … плаваешь. Но смотреть не советую.
— Погибну, как … Женя?
— Говорят так.
Тимур отвернулся и выбрался на твердую почву. Следом за ним вышел и старик и стал с жаром говорить: «Ты оставайся со мной. Я ведь тоже, как вы, с другом здесь шел. Лет тридцать тому назад … Друг мой был даже похож на тебя … Мы тогда не верили в истории, что про Поганую Топь болтают, про болотников. А когда выходили из леса он … погиб, даже лужицы не осталось. Ничего!»
— А почему вы нас-то не остановили?! — крикнул Тимур.
— Я пробовал ведь. Вы бы мне смогли поверить? Послушались бы?
Тимур не ответил.
— То-то и оно! Оставайся! Я уже обустроился, все тебе расскажу, покажу … в охотничьем домике у меня даже радио есть!
Радио Тимура доконало. Снова нахлынула дурнота, в голове опять зашумело.
— Я … мне надо подумать, походить … я так не могу …
Тимур жестом остановил старика, который пытался сказать что-то еще, и, опустив голову, побрел в ельник.
Старик долго смотрел ему вслед, пока сгорбленная фигурка полностью не скрылась за деревьями.
— Пошел … — пробормотал старик, привыкший за долгие годы почти полного отшельничества выражать мысли вслух. — Все они уходят, один я вот остался … побродит и на железку опять пойдет — пробовать … все так пробуют … надеются. Может и повезет ему … его утопленника я не нашел … А может вернется?
Старик еще что-то бормотал, старательно гоня от себя мысль, мучившую его уже три десятка лет: А был ли утопленник у него самого? Искать в свое время он не решился, а иначе как узнаешь?
Вздохнув, старик сердито топнул ногой, и мысль забилась в дальний уголок сознания, чтобы вылезти в другой, более подходящий момент.
Где-то вдалеке послышался резкий гудок поезда.
