Тот самый запах

Тихий сибирский городок.
Морозное зимнее утро.
На низкое крыльцо выходит
маленький мальчик.
Шапка-ушанка и шарф,
варежки из собачей шерсти –
связаны мамой.
Солнце – одно в середине, яркое,
а по бокам два поменьше,
но тоже слепящих.
Мороз.
Ставни резные,
замерзшие окна в узорах.
Трещотки – сороки.
В кольчуге из снежных чешуек
гремит цепью сторожевой пес,
выглядывающий из будки.
Белье на веревке застыло,
недвижно –
безветрие.
Иней на ветках деревьев,
на проводах.
Столбы телеграфные гудят:
вести несут издалека.
Что же еще?
Что еще?
…
Ах, да, самое главное –
ТОТ САМЫЙ запах!

Помните ли вы какой-нибудь запах? Нет, не запах цветка, духов, кофе или, упаси Бог, гадости, какую легко почувствовать даже вопреки своему желанию снова и снова.

Легко вспоминаю сладкий тягучий запах кондитерской фабрики Микояна в Ленинграде на Выборгской стороне, который ощущался на протяжении трех остановок трамвая, но это нам, голодным студентам, даже нравилось.

Помните ли вы запах детства, в какой-то его момент, единственный и неповторимый?
Уже много лет, хотя бы один раз за зиму, выхожу морозным утром на крыльцо своего дома в надежде уловить ТОТ САМЫЙ запах детства.
Иногда это почти удается.

И вот она, тончайшая ниточка, связывающая меня с тем маленьким мальчиком. Эта ниточка – память о прошедшем. Осторожно передвигаюсь во времени, как альпинист без страховки. В иных местах ниточка так тонка, что становится страшно: вдруг оборвется? И как же я тогда без прошлого, без того мальчика…

Дуновение ветра, и потерялся запах, ПОЧТИ ТОТ САМЫЙ.
Запах морозного зимнего утра.
Что видел и слышал в то утро я, пятилетний мальчик, могу вообразить довольно легко.

Ледяная горка, на которую спешил с санками. Хрупкая снежинка на узорчатой рукавичке. И сам узор, и иней на шарфе от дыхания. Было так, а может быть, чуть-чуть иначе, не в этом дело.

ТОТ САМЫЙ запах, хотя и не могу описать, отличу от сотен, тысяч, нет — миллионов других запахов! И ведь ощущался он едва ли не мгновение, потом исчез, растворился в окружающем мире.
Но если почувствую его снова, вспомню до мельчайших подробностей все остальное.

БОльшая часть жизни прожита, и, как будто, не совершил грубых непростительных ошибок.
Посадил дерево. Построил дом. Вырастил сына. Но почему такая тоска на сердце? Поет печальную мелодию виолончель.

Нет, не вернется он никогда, тот запах зимнего утра! Ведь в маленьком городке детства, на тихой, почти деревенской улице машины были редкостью, а поблизости от моего нынешнего дома, пусть не рядом – поток машин. И белье на веревке никто не вывешивает. И все-таки…

Если однажды морозным зимним утром ко мне вернется запах детства — заиграют скрипки тонкую щемящую мелодию, легко подхватит ее оркестр, и будет музыка: негромкая прекрасная, уводящая в дали памяти.

Если это случится, пронзив пласт времени, вернусь, хоть ненадолго, в то далекое зимнее утро и увижу, как двинется мальчик за ворота на улицу, где уже ждут его товарищи.
Вместе с ним заберусь по ступеням на высокую горку. Невидимый, пристроюсь за его спиной, и мы покатимся, да так, что вначале захватит дух от скорости и холодного встречного потока, а потом санки, постепенно замедляя ход, остановятся в самом конце тихой улицы. И мальчик вернется к горке, чтобы снова и снова испытать восторг от быстрого скольжения, почти полета.

А я останусь. Я должен возвратиться в свое нынешнее время.
Совсем другим вернусь я.
Деятельным и энергичным.
Сострадательным и великодушным.
Я буду ценить каждое мгновение жизни.
Подниму и доделаю то, что забросил.
Попрошу прощения у тех, кого обидел.
Буду вспоминать тех, кто ушел навсегда.

Догадываюсь, что такой подарок, если я его, в конце концов, получу, больше никогда не повторится.
Но до конца дней не перестану выходить морозным зимним утром на крыльцо с надеждой, что может быть еще, один раз…