История одной усадьбы

Николай и Наталья молча лежали рядом, медленно приходя в себя после пережитых страстей, а Евдокия стояла под дверями, подслушивая, чем занимаются господа. Она поняла, что ее короткому счастью пришел конец. Вытирая горькие слезы, девушка медленно побрела в людскую.
-Наташенька, откуда такой приступ страсти? — поинтересовался мужчина
-Николенька, вам лучше не знать подробностей. Совершенно случайно я узнала про ваши шашни с Дуней. Сегодня избила ее плетью, хотела даже убить, но вовремя одумалась. Поняла, что главная причина вашей измены во мне. Я очень глупо себя вела. Простите! Но лучше, если Евдокии больше не будет в доме.
Несколько минут Николай молчал.
-Признаться, вы меня немало удивили. Надеюсь, что вы будете великодушны и простите меня. Думаю, ничто больше не омрачит нашего счастья!

Утром барин сообщил Дуне, что даст ей вольную. Но она должна работать в его дагеротипной мастерской в уездном городе.
-Воля ваша, барин, — чуть слышно сказала девушка. — Только прошу вас отложить это на месяц. Нужно кое-что уладить.
-У тебя есть какие-то дела? — усмехнулся барин. — Ладно, я скажу Пелагее. А пока возьми это за несдержанность Натали, — он протянул девушке несколько купюр. — Покажи, что барыня с тобой сделала.
Дуне стало нехорошо от страшных воспоминаний, но она с удовольствием мигом разделась догола и повернулась к барину спиной. Николай подошел к девушке и нежно погладил попку, исполосованную плетью.
-Бедная девочка!
Ноги Дуни сами собой раздвинулись, и барин любовно пощекотал размокшую девичью плоть, но затем отдернул руку.
-Это ни к чему, одевайся. Я сожалею, что так получилось у тебя с Натальей Павловной. Мы с тобой больше не будем встречаться. Надеюсь, ты не превратишься в забитое животное, типичную представительницу вашего сословия.
Дуня сейчас не думала ни про какие сословия. Перед ней сидел не господин, а любимый и желанный мужчина. Ей хотелось кричать ему о своей любви, но она только поклонилась, вышла из кабинета и лишь потом дала волю горючим слезам.

-Далеко собралась? — спросил у Дуни Феофан.
Она нашла в себе силы приветливо улыбнуться. В принципе, попович неплохой парень. Еще совсем детьми были, когда научил ее грамоте, иначе осталась бы темной.
-На речку иду купаться, — весело ответила она.
Попович слегка помрачнел.
-И барин там будет? — ядовито поинтересовался он.
-А с чего это вдруг? — разъяренно спросила она.
-Да наслышаны мы. Как барин со двора — следом ты.
-Кому ты поверил! — Дуня заплакала. — Думала, ты нормальный парень, а злые сплетни повторяешь.
-Так неправду люди-то говорят? — с надеждой спросил Феофан.
-А то правду! Мало ли куда я по делам могла бегать! Послужил бы в усадьбе, понял бы. Обидел ты меня, не подходи больше.
И Дуня решительно зашагала дальше. Сердце колотилось, кровь прилила к щекам. Кто же, интересно, такой догадливый? Ведь она строго соблюдала все меры предосторожности. Да нет, не все, иначе не пришлось бы сейчас заигрывать с поповичем. Она чувствовала, что он сзади, но не показывала виду.
Феофан действительно следил за ней. Скрывшись в кустах, он, задыхаясь от вожделения, наблюдал, как Дуня неторопливо раздевалась. Вот девушка разоблачилась догола и встала, потягиваясь, у воды. Ее крепкий округлый зад и крутые бедра сводили с ума, а когда она наклонилась, чтобы потрогать рукой воду, открыв при этом самые интимные таинства, попович чуть не застонал. Он приспустил штаны, перекрестился и, не отрывая глаз от нагой прелестницы, начал заниматься библейским грехом. Дуня прыгнула в реку и принялась весело плескаться в воде. То пышная попка, то грудь оказывались на поверхности, и вскоре Феофан с тихим стоном опорожнил свой греховный сосуд на траву. Перекрестившись, он кинулся бежать обратно, но потом все-таки подстерег девушку на тропинке. Дуня смотрела на него с интересом охотника, наблюдающего, как зверь сам идет в ловушку.
-Дуня, ты прости меня, дурака, за те глупости. Ты ж мне так люба… Хочешь, с отцом поговорю, он у барина попросит тебе вольную…
Он набросился на нее и обнял, пытаясь поцеловать. Дуня с размаху ударила его ногой в пах.
-Ты что, за б…. меня принимаешь! — рассвирепела она. — Еще попытаешься насильничать — оторву все твое добро с корнем.
Пристыженный попович поспешил уйти. На другой день в знак примирения он предложил Дуне простенькие сережки. Та величественно приняла подарок.
-Ладно, прощаю тебя. Наверное, желтая вода тебе в голову вчера ударила.
Ближе к вечеру они встретились на поляне у речки. Феофан принес большую бутылку вина, конфеты и огромный кусок копченого окорока. Под смех и веселые разговоры бутыль быстро пустела. Разомлевший Феофан не замечал, что девушка незаметно выплевывала вино в кружку с квасом, а затем выплескивала в траву. Феофан с непривычки быстро спьянился. Его язык заплетался, но он все равно обещал выхлопотать вольную.
-И вправду попросишь? — Дуня почувствовала, что решающий момент настал. — Вот тогда бы я что угодно для тебя сделала!
Она как бы случайно задрала платье, села совсем рядом и погладила парня по щеке.
-Какой ты, оказывается, смелый и решительный! Настоящий мужчина!
Едва заметно она поцеловала его в губы, и он со стоном обнял ее, так что хрустнули ребра. Осыпая лицо девушки поцелуями, он медленно заваливал ее на траву. Дуня задрала платье, раздвинула ноги и открыла парню свою наготу. Дрожащими руками тот спустил штаны и рухнул на девушку. Потный от возбуждения, он ерзал по ней, но никак не мог попасть своим полуживым орудием. Через пару минут Дуня совсем перестала ощущать его плоть. Попович слез с девушки и заплакал.
-Повешусь! — пообещал он сквозь пьяные слезы.
-Ну что ты, миленький, все будет хорошо!
Дуня встала, сняла платье, обнаженная подошла к парню и расставила ноги.
-Целуй меня там!
Попович недоуменно посмотрел на девушку снизу вверх, осторожно коснулся рукой мягких нежных складочек, и следом его язык послушно проник в ее лоно, нежно лаская его изнутри. Неопытный Феофан напомнил Дуне теленка, сосущего вымя, и она чуть не рассмеялась. Но вот он вошел во вкус, и его язык запорхал уверенно и смело. Девушка тяжело задышала.
-Ложись на спину! — скомандовала она.
Феофан послушался, и она встала над ним на четвереньках, расставив бедра над его лицом.
-Продолжай!
Парень с готовностью обхватил ее за попку, приподнял голову и вновь приник устами к влажной расщелине. Дуня взялась руками за его дряблую плоть и принялась умело поглаживать ее. Под ласками усохший было кол постепенно ожил. Да, ему было далеко по размерам до барского орудия, но сейчас это не имело значения. Дуня упала на траву, и Феофан тут же взгромоздился на нее сверху. Зажавшись, Дуня изо всех сил препятствовала ему. Но парень оказался способным учеником, и девушка почувствовала, как его орудие проникло в нее.
-Ой, как больно! — вскрикнула она.
Когда барин в прошлом году лишал ее девственности, она была в таком любовном угаре, что почти не почувствовала боли. А попович спьяну мало чего понимал. Добившись наконец своего, он бешено задергался. Это было здорово, и Дуня едва успела вылить на бедра пузырек со свиной кровью. Стекляшка полетела в кусты, Дуня обняла Феофана и, забыв обо всем, затрепетала под ним в страстной пляске любви…
Когда через полтора часа попович проснулся, то первое, что увидел, это сидящая рядом голая Дуня. Рядом бурела лужица засохшей крови.
-Ну, что теперь делать будем? — печально спросила девушка.

Отец Серафим перекрестил склонившегося к его руке барина.
-Да благословит вас господь за щедрость, Николай Петрович!
Пожертвование, как всегда, оказалось солидным, и батюшка не сразу решился высказать просьбу.
-Николай Петрович, дело у меня к вам, не обессудьте. Сынок мой Феофан согрешил с крестьянской девкой. Да вы ее знаете, Дунька это, ваша прислуга. Напоил ее пьяную и овладел, теперь она баба беременная. Крестьяне шепчутся: вот, мол, каков служитель божий! Вы бы ей вольную справили, чтобы поприличнее как-то было. Может, и бездельника моего куда пристроите. Уж я его вожжами-то поучил малость. А уж я за ваше здравие и за все семейство ваше помолюсь, лба не пожалею!
В глазах Николая забегали веселые искорки. Вот какое дело было у Дуни! Однако почему-то Николай почувствовал легкие уколы ревности. Дуня, такая ласковая и страстная достанется рыжему Феофану. Одна радость, что не мужлан.
-Хорошо, отец Серафим, — согласился барин. — Но при условии: даю ей вольную, венчаете, и оба уезжают в город и будут заниматься моей мастерской. Надеюсь, Феофан не подведет, не пропьет имущество.

После памятного свидания на берегу, конечно, девяти месяцев не прошло, когда Дуня родила Петра
-Рожают же бабы иногда до срока, — спокойно объясняла она мужу. – Я ж переживала, боялась, что бросишь. Но ты порядочный, — она нежно поцеловала его в губы. — Посмотри, Петька наш — вылитый ты.
Феофан не мог понять, на кого похоже это крохотное орущее существо с красным личиком. Через день после рождения сына он решил поговорить с бабкой-повитухой, но застрял в пути. С памятного 19 февраля, когда государь дал волю крестьянам, прошло больше месяца, но народ продолжал гулять. Дружки подхватили Феофана под руки и повели в кабак.
-Сын родился, а ты такой озабоченный! Нехорошо!
Феофан согласился и вернулся к Дуне только через три дня — раздетый до нижних портков и в стельку пьяный.
-Ну и сука же ты, Дунька! — злобно сказал он. — С бабкой повивальной я поговорил. У тебя нормальный доношенный ребенок. Вижу теперь — с Николая Петровича будто списан. Барский выб…к!
И он с остервенением ударил Дуню кулаком в лицо. Она упала на пол, но муж не останавливался и продолжал бить ее ногами по животу. Мрачное пророчество о своей будущей судьбе, высказанное Дуней барыне в бане, начало сбываться. Изо всех сил стискивая зубы, чтобы не разрыдаться, Дуня терпела дикую боль. Словно чувствуя неладное, ребенок в люльке залился горьким плачем. «Уж лучше бы барыня действительно убила меня тогда!» — подумала Дуня, украдкой роняя слезы на грязный пол и вытирая кровь, потоком льющуюся из носа.
* * *
Николай сидел в кабинете, молча уставившись в одну точку. Лист бумаги перед ним был чист, чернила на пере засохли. Наконец, барин пришел в себя и принялся набрасывать проект каменного дома. «Но для кого все это»? — с горечью подумал Николай.
В дверь осторожно постучала ключница.
-Барин, может, чего покушаете?
-Не хочу, Пелагея, — мрачно ответил Николай.
-Барин, не дай бог, захвораете. Дело ли — раз в два дня обедать!
Николай строго посмотрел на бабу, и та, оробев, замолчала и собралась уходить, но тут взгляд его смягчился.
— Ладно, Пелагея, пришли мне в кабинет немножко водки, да грибков солененьких.
Через пять минут Пелагея сама принесла поднос с заказом и молча расставила выпивку и закуски перед хозяином. Пока барин пил водку и закусывал, ключница глянула на стоящий перед ним дагеротип, перевязанный черной лентой, с изображением молодой женщины и двух девочек. Пелагея смахнула слезу и перекрестилась.
-Царствие им небесное, барин! На все воля божья. Сколько черного люду язва скосила, а барыня-то покойная с барышнями такие нежные все были, худенькие, где ж им было перед заразой устоять! Да ведь год уже прошел! Ох, беда! Отец Серафим только скончался, как Феофан его в городе помер. Письмо пришло попадье от Дуньки. В какую-то пьяную драку ввязался, дружки его в Волге утопили, теперь в Сибирь их пошлют.
Вошла горничная Агафья и что-то прошептала на ухо ключнице.
-Легка на помине! — встрепенулась та. — Барин, там Дунька из города приехала, видеть вас хочет. Впустить?
Николай кивнул головой. Через мгновение Дуня в черном вдовьем платке стояла перед ним.
-Здравствуйте, барин!
-Здравствуй. С чем пожаловала?
-Привезла деньги за дагеротипы. Вы уж не обессудьте, на похороны немного удержала, я потом отработаю.
-Слышал про твое несчастье. Давай деньги и документы.
Он тщательно пересчитал выручку, сверил все по книгам и удовлетворенно хмыкнул.
-Молодец, Дунька! Про похороны не беспокойся, возмещаю, — он сделал пометку в книге. — Все, пошла.
Но Дуня не шелохнулась.
-А я теперь вольная. Забыли? Что же вы так, барин, себя запускаете? Водка да грибки — нешто это еда? Так недолго и за семейством вслед отправиться.
-Чего ты понимаешь!
-Все я понимаю. Велите нормальный стол накрыть, я вам прислужу, за ягодицу меня щипнете, как бывало.
Неожиданно Николай расхохотался.
-Ай да Дунька! Уговорила!
За столом ключница и Агафья не показывались, и Дуня ловко и умело прислуживала барину, а он с удовольствием вспоминал, как она впервые появилась в качестве горничной и сразу же оплошала. Прошло всего три года, но как много всего изменилось!
-Сядь со мной за стол, — неожиданно предложил барин. — Что у тебя с лицом? Муж бил?
-Постоянно, — вздохнула Дуня. — Пил и бил. Скольких трудов мне стоило, чтобы он деньги из мастерской не трогал!
-А говорили, он без ума от тебя, — задумчиво сказал Николай.
-Вы еще нами интересовались? — улыбнулась Дуня.
-Прислуга судачила, слышал. Как же ты парня обдурила? Я же сразу это понял.
-Ничего вы не поняли, — вздохнула Дуня
-Стоп! — Николая словно пронзило током. — Твоему ребенку полтора года? А свадьба была…
Он погрузился в вычисления, пристально глядя на девушку.
-Так вот оно получается как! Почему ты мне сразу не сказала?
-С какой стати крепостная крестьянка будет барину о таких вещах говорить?
-Зря, я бы тебя понял. Феофан догадался, что это не его сын?
-Да.
Николай подошел к Дуне и обнял за плечи.
-Дуня, мой род не прервался! Грех обернулся на благо!
И он впервые сам крепко и нежно поцеловал девушку в губы.
-Боже мой, Николай Петрович, как я счастлива! — Дуня заплакала и принялась неистово целовать бесконечно дорогое лицо.
Николай подхватил ее на руки и понес в спальню. За два с лишним года они соскучились друг по другу и теперь бешено наверстывали упущенное. Барин сам раздел девушку и принялся мять крепкое пышное тело. Дуня с блаженным стоном схватила в рот гигантский барский член. Николай, сидя над девушкой, склонился к ее лону и начал бережно поглаживать разбухший тайник. Не в силах больше терпеть, он лег на Дуню, и на несколько минут они слились в единое существо, катающееся и кувыркающееся по широкой кровати. Дуня стонала, кричала и плакала счастливыми слезами. Николай рычал, словно лев, раз за разом изливаясь внутрь женщины.
До самого утра они не давали сомкнуть друг другу глаз, но и потом не могли заснуть, ударившись в воспоминания и не заметив, как перешли на ты.
-А помнишь, как в бане? А помнишь, как на лугу?
Наконец, заговорил не любовник, а помещик.
-Дуня, будь готова, что для соседей ты наверняка останешься черной крестьянкой. Но я не склонен держаться за сословные предрассудки, если бог посылает мне новую любовь. Сына нашего Петьку сегодня же сюда, в родительский дом. А теперь спи спокойно, любовь моя!
В полдень, едва открыв глаза, Дуня позвонила в колокольчик. В дверях появилась Пелагея, ошеломленно глядя на зевающего барина и Дуню рядом с ним.
-Пелагея! — надменно распорядилась Дуня. — Завтрак немедленно в постель и сейчас же послать за Петькой!
Ключница растерянно глянула на барина, но тот только махнул рукой.
-Ты что, баба, оглохла? — строго сказал он. — Слушай хозяйку!
Пелагея все поняла и низко поклонилась.
-Сию минуту, Евдокия Михайловна!