Из жизни уголовного розыска XIV века (пародия)

ДЕД МАЗАЙ без зайцев

Из жизни уголовного розыска XIV века.
(пародийный перевод новгородских берестяных грамот)

При археологических раскопках в Великом Новгороде было найдено (да и по сей день находят) огромное количество сохранившихся берестяных грамот. Они поведали нам много интереснейших фактов из жизни, быта и нравов новгородцев XII-XV веков. Среди них попадались и записи, касавшиеся, как мы говорим теперь, судебных, криминальных дел и случаев. Такие своеобразные первые русские детективчики.
Позвольте предложить вашему вниманию несколько свободный перевод записей из будней уголовного розыска Господина Великого Новгорода образца XIV века.

В просторной светлой комнате судебных хором за столом сидит боярин-судья. Думу думает. Вдруг, без стука, ни «зрасьте вам», ни «разрешите войти?», вламывается ошалелый бирич (сыщик, по-нашему) с берестяным свитком в руке и с порога орет благим матом.
— Боярин! Ужасть! Срочное донесение о преступлении.
— Ты, бирич, отдышись сперва, хлебни кваску и спокойно докладай: с чувством, с толком, с расстановкой. Не надо только паники, понял? Паники не надо!
Бирич все сделал, как было велено вышестоящим начальством, уселся за стол напротив боярина, так сказать, визави, развернул грамоту и стал читать донесение:
«На Софонтее во дворе голову убиле. А и кхе бе взвесте неть. А живот взяле. Как, осподине, поцалуеше?». Вот!
Судейское лицо медленно стало краснеть, наливаясь злобой, и буквально через минуту к нему уже можно было обращаться не «Ваша честь», а «Синьор Помидор».
— Я тебя сейчас «поцалуеше»… во все места! What is Russian for? – зарычал он.
— Чаво? – спросил неврубившийся перепуганный бирич.
— Нет, это я тебя, дурья башка, спрашиваю – чаво? Чаво ты мне тут наплел, нормально не можешь объяснить?
— Да я же тебе на чистом новгородском языке доложил, — забормотал бирич, — о головничестве на Софонтьеве дворе. Ты у нас по судейской части, вот и разбирайся.
И подвинул бересту прямо под нос незадачливого судьи.
— А я тебя, болван, на чистом русском языке в последний раз спрашиваю: что там произошло на этом чертовом дворе? Какое-такое головничество?
— Да я же тебе и говорю: «Голову убиле… а живот взяле…». Теперь понял?
— Нет!!!
— Ладно, перевожу для бестолковых: головничество – это есть у-бий-ст-во. А в грамоте написано буквально следующее: «На Софонтьеве дворе обнаружен неопознанный ограбленный труп.» Дошло?
— Так какого лешего мы сидим? Пошли скорей разбираться. Опять же «глухарь» повиснет. Нас самих тогда Посадник убьет.
Оба, схватив шапки, убегают.

Никого они, понятное дело, не нашли, «глухарь» повис, но никто их не наказывал и квартальной премии не лишал. Потому как не до угро было. Администрация города в это время занималась подготовкой и проведением Всенародного Новгородского Вече.

В той же пустой комнате судебных хором за столом сидит бирич. Он скребет по бересте костяным заточенным скребком (эдакий новгородский «паркер» XIV века). Лицо задумчивое. Творит чегой-то.
Появляется судья.
— Ты чего тут, бирич, баклуши бьешь, а не ловишь бедовый люд?
— Так ведь тихо пока все, боярин.
— Что так?
— Да преступнички все бастуют – вот и тихо.
— С какого же это они бодуна заленились?
— Третьего дня на Всенародном Вече новый городской бюджет утвердили?
— Слава Богу, утвердили.
— Вот! А умники-думники посадские, что сей бюджет составляли, забыли внести в него одну статью…
— Это какую-такую статью? Ты на что намекаешь?
— А расходную, по бюджетному финансированию новгородских разбойничков. А Вече на это даже внимания не обратило и единогласно проголосовало за урезанный бюджет. Преступнички-головнички и обиделись. Никакого уважения к авторитетам. Поэтому они объявили забастовку с голодовкой аж на целых две недели.
— Ну да ничего с ними не станется. Авось, не помрут. А похудание, лекари говорят, даже пользительно. Вон моя дура, дочка старшая, чтобы скорей замуж выскочить, на диету села — уж какой день одни яблоки жрет. А все одно в двери едва пролазит. Так что и наши подопечные побастуют маленько, да и начнут изыскивать себе внебюджетные средства. Вот тогда мы с тобой, голубчик, покрутимся, как угри на сковородке… Бог с ними грешными. Ты-то чем тут на досуге занимаешься? Все, гляжу, пишешь – летописец ты наш.
— Послание к потомкам сочиняю.
— Чего?
— Письмо к будущим поколениям пишу. Положу его в дубовый коробок и закопаю в огороде. А лет через 100 или даже 500 откопает его кто-нибудь из «светлого далёка», прочтет и удивится.
— Ишь-ты. Дай-ка глянуть, что ты там в «прекрасное далёко» нацарапал.
— Да я начало-то придумал, а вот чем закончить, никак в толк не возьму.
Судья взял берестяной листок и прочитал: «Невежа писа, недума каза, а хто се цита…»
Но тут раздался набат вечевого колокола.
— Никак случилось что. Поспешим, бирич, потом свое послание закончишь.

Но бирич так и не дописал свое письмо к потомкам. Может, погиб в неравном бою (ведь не зря звонил колокол), может, просто плюнул на эту затею с той самой вечевой колокольни. Сие нам неизвестно. Дословно этот текст переводится, как «Невежа писал, недумающий показал, а кто это читает…».
Но как бы там ни было, по уверениям Н.В.Гоголя и Н.Г.Помяловского среди школяров XIX века была очень популярна одна поговорка, дошедшая до наших дней. И звучит она так: «Кто писл, не знаю, а я, дурак, читаю».