Bсе ближе и ближе, все ясне и четче выступает из запретных глубин подсознания один выход. И тогда ответ на вопрос «как жить дальше?» становится понятным и лаконичным. Смерть обладает великой жалостью — она забирает боль навсегда. Боль.Если бы я могла творить чудеса, я бы не оставила и следа, и воспоминания, и даже легкого намека на то, что прячется под этой броней. Боль разрушает личность, вершит судьбы, берет в рабство. Все живущие на этой планете потенциальные рабы боли. Она умеет ждать, она умеет выскакивать внезапно, обрывая мысли, чувства, захватывая целиком память. Она сужает мир до одной оранжевой точки, она лишает слов, она застилает туманом глаза и затыкает ватой уши. Она выбрасывает в другой мир, где нет запахов, звуков, красок, а только траектория движения. Движения, которые рассчитываешь, чтобы сделать несколько шагов с болью, и ни одного лишнего, ведь еще идти обратно. Или уже не идти? Считать минуты, просто сидеть и смотреть за стрелкой. Просто? Сидеть и быть. И суметь поздороваться с детьми, и улыбнуться. В жизни всегда есть место подвигу. Добиться признания, успеха, получить чин, поставить спортивный рекорд, обрести популярность. Или просто сделать несколько шагов. Налить в чашку чай, удержать в руках. И не просить. Только не просить. Это так невероятно легко — беспечно, свободно летать, парить в воздухе. Зацепиться взглядом за облака. Остановить их, подержать немного. Отпустить, разрешить им
Разреши плыть облакам,
Не останавливай их взглядом,
Император потеснится там,
Где Солнцу оставаться надо.
С фонарем пройдись днем
Тропами чужого сада.
Человек без прикрас смешон,
Живой перед вечностью ада.
Кто сказал — это бред? Бред — это другое, он приходит, когда исчезает боль. Бред может быть хорошим другом, единственным оставшимся. Там, за чертой, были другие друзья. Здесь оглущающая тишина, чужие здесь не ходят.
Здесь только она и я. Я не хочу быть с ней вместе. Она уже сдалась, она продала душу за несколько часов без боли, ее богом стала минутная стрелка, разрешающая руке потянуться за новой таблеткой.
Она смотрит на меня из зеркала. Ей не больно, она может встать и идти. Она может взять кисти и рисовать. Она может, чуть нажимая на перо, записать в тетрадку новое стихотворение. Она может практически все, весь мир у нее на ладоне, в пластиковом пенале для лекарств. Но она ничего не хочет.
Она будет сидеть так до рассвета, замерев и не чувствуя ничего. У нее нет Боли, но без боли нет Её. Она будет прислушиваться к себе, ища отголоски боли и холодея от страха. Она ничто. Она мертвая. А я хочу жить!