Любовь и море.


Любовь и море.

Море лизало пляж. Оно было голодным. Который день не было шторма и глубины переваривали давно обглоданные остовы разложившихся кораблей. Объеденные рыбами и крабами, покрытые скользкими морскими водорослями скелеты людей, этих ничтожных тварей, которые придумывали различные способы, чтобы выловить еще уцелевшие кое-где косяки рыб. Море хотело шторма, чтобы напиться свежей крови. Оно просило ветер поиграть с ним. Но ветер влюбился в солнце. И теперь они, бесконечно счастливые, ласкали друг друга, не обращая внимания на море, которое дрожало от ярости мелкими волнами. Оставалось одно — ждать зимы. И тогда, отвернувшись от остывшего солнца, ветер придет. О, как море ненавидело этого изменника, как оно мечтало проучить его, когда он вернется. Оно вложило бы в него всю свою злость, всю свою страсть, и он задыхался бы в соленых объятиях. Оно не простило бы ему тех редких минут, которыми он дразнил все лето. Нет, оно не простило бы ему этого. А пока море голодными глазами глядело на кирпичи пансионатов, то лежащие боком, то поставленные торцом вдоль узкого берега, и тихо ненавидело и их. Там жили люди. Ежедневно, толпами, приносили они свою грязь, которую приходилось слизывать с их вонючих тел. А они все несли, несли. Несли. И только в диком любовном танце с ветром можно было их отогнать, этих назойливых муравьев. Тогда бы они не дотронулись даже пальцем до чистого, светящегося насквозь девственным светом, тела, тогда бы они не увидели даже ничтожной доли той тайны, которую оно берегло в своих глубинах.
Вместе с ветром бессовестное солнце уходило спать. Лучи его, безжалостно издевавшиеся днем, устали и скользили по телу моря равнодушными, полусонными взглядами. Море за день тоже устало от борьбы, и теперь мечтало хоть этот коротенький отрезок времени, который подарит ночь, отдохнуть и остудить обожженные волны нежным дыханием ночной прохлады. Оно округляло дерзкие днем, покрытые от бешенства пеной, короткие как мечи волны в большые валы, которые медленно и сонно баюкало о пустынный берег. И только галька продолжала недовольно греметь, потому что и она утомилась от игры с морем. Ей хотелось не перекатываться непрестанно и бесцельно, а спокойно полежать, обдумать свою жизнь, которая за миллионы лет так и осталась кругла и однообразна. Она тоже выдохлась от постоянной зависимости от моря, от солнца, от людей.
Но вдруг море вздрогнуло до самых глубин. Навстречу друг другу по берегу шло два человеческих тела. Полууснувшее солнце тоже приостановило свой бег. Томными лучами поиграло в длинных волосах одного, скользнуло по гордому профилю и широким плечам другого. Довело их друг до друга и медленно и спокойно начало угасать. А море в бешенстве бросило на них вал. Но он докатился лишь до ног и, злобно шипя, цепляясь за каждый выступ, сполз обратно.
«О, боги! — вскрикнуло море. — Когда же придет мой час. Когда я смогу утолить свой голод и жажду любви.»
Крик этот услышали спавшие на волнах чайки. Они резко взмахнули крыльями, сделали круг и опять опустились вниз. Два тела слились в одно над самой водой. Долгим был их поцелуй. Море дрожало от злобы и ничего не могло сделать. Лишь в самой глубине, в пучине, поднимались тысячи тонн ила. Но это было только в глубине. На одном человеческом теле, под сиреневым ветром платья, в почти угасших лучах солнца, светился купальник.
» Значит, они войдут в меня, — злорадно подумало море. — Я сделаю все, чтобы они остались у меня навсегда.»
Меж тем, уста двоих разъединились.
— Как долго мы не виделись, мой милый.
— Да.
— Я люблю тебя. Я люблю тебя всю жизнь. Моя любовь больше, чем это море.
— Я люблю тебя тоже. Твои глаза, твои волосы… Ты вся во мне. Я люблю тебя больше, чем Земля любит Солнце.
— Как хорошо, мой милый. Погас последний луч солнца. И звезды уже высыпали на небе. Это глаза неба. Они смотрят на нас.
— Пусть. Солнце опустилось в море. А звезды любят месяц. Им не до нас.
«Им не до вас, — зло шипело море. — Если бы я только могло, я проглотило бы солнце вместе с вами. О, если бы я только могло!»
— Милый, на нас смотрит кто-то еще. Большой и злой. Мне страшно.
— Не бойся, я тебя никому не отдам. Наверное, ты боишься моря. Ночью оно полно тайн.
— Да, я боюсь моря. Как смешно. И страшно. Мне кажется, оно из пучины глядит на нас огромными газами.
— Пойдем вдоль берега.
— Нет, пойдем к нему. Оно меня тянет.
— Это просто влечение таинственного, неизведанного.
Босыми ногами два тела ступили в воду.
«О, миг блаженства, — вскричало море. — Идите ко мне. Ближе, ближе… Умоляю вас.»
Два тела сделали еще два шага.
— Нет. Я боюсь, уйдем отсюда.
«Проклятье! — со злобой крикнуло море и швырнуло камень.
— Ой! Оно кинулось в меня камнем. Взгляни, на ноге кровь.
— Ты просто поранилась. Вот, смотри.
Море ощутило в своих волнах гибкое тело. Сладостная дрожь пробежала по нему. Еще миг, еще один миг. Пусть войдет и второе тело.
— Не надо. Пойдем отсюда. Вот, и месяц повернулся к нам лицом, словно хочет о чем-то предупредить.
«Иди, иди ко мне, — шептало море. Оно мерцало таинственными бликами, гипнотизировало. И каждое мерцающее пятно кричало, звало. — Иди, иди. Вода прохладна. Она смоет дневную усталость. Она возьмет к себе твои грехи. Иди, не бойся. Здесь так хорошо, как на грешной земле не будет никогда.»
— Я боюсь…
Но море уже чувствовало в своих объятиях второе тело, нежное, гибкое, еще безгрешное. Но уже тронутое, как и все земное, любовью, от которой кружилась глубина.
«Вот он, миг счастья. Вот оно, мое блаженство. Идите ко мне. Идите в мои прохладные объятия. Отдайте мне свое сячастье. Вам оно не нужно. Вы слишком малы для него. Идите ко мне…»
Море протянуло волны к телам, обволокло прохладными струями — щупальцами.
— Любимый, кто-то холодный путает мне ноги, тащит в глубину.
— Это подводное течение играет струями. Или собрались медузы, чтобы полюбоваться тобой. Плыви ко мне, моя любовь.
Два тела опять соединились вместе. Море вскрикнуло. О, ужас! Струи уже не могли разъединить их, потому что вокруг разливалась безграничная, непобедимая любовь. Скоро она сковала все море сладостной истомой. И только волны, трепетно вздрагивая, омывали два прекрасных творения природы, безропотно слизывали земную грязь. Море, громадное, безбрежное море, было бессильно против этого чувства. Оно всколыхнулось, когда с неба гулко захохотал видевший все месяц. Он опустил рога вниз и с презрением крикнул:
— Ты хотело победить любовь? Ничтожество! Жалкая лужа, глотающая лишь зазевавшихся дураков, да тех, кто потерял веру в свою любовь. Тех, кому все равно, кому отдать пустое, брошенное этим прекрасным чувством, тело. Запомни! Как собака ты можешь ласкаться у ног этого высшего совершенства Природы, так же, как мы с солнцем лучами своими устилаем ему дорогу. Все силы Природы стоят на коленях перед Любовью. А ты… Ты похоже на женщину, которую бросил любовник, и которая в бессилии кидается на ни в чем неповинных людей. Стыдись! К лицу ли тебе такое! Ты безбрежно и могуче. Ты само должно дарить людям Любовь.
Молча слушало море голос месяца. Прозрением спускалось с небес его голубое сияние.
«Я безбрежно, а люди так малы, — колыхалось оно. — Я должно им прощать. Они знают больше меня. Они лучше знают, что такое Любовь.»
… Слившись воедино, два тела стояли на берегу моря. И море, одурманенное нежностью, тихо мерцая, шептало им любовные оды. Отдавая всю красоту свою. Всю безграничную Любовь!

Добавить комментарий