За гранью смерти

Часть I

Начало пути ГЛАВА 1

Серебристый кадиллак мчался с неимоверной скоростью. Стрелка на спидометре приблизилась к отметке 160 км в час и продолжала расти. Роберт, одной рукой держась за руль, второй откупоривал бутылку с надписью Vermougnak 1994. Это была уже вторая бутылка за то время как он сел за руль. Сделав пару глотков, он поморщился и бросил на заднее сиденье её открытой. Послышался плеск вина, выливавшегося на новую тканевую поверхность.
-Фу, кислятина! — сказал Роберт, сделав гримасу.
Он уже не мог совладать с управлением машины. В его глазах окружающая реальность двоилась, троилась, и становилась всё более размытой. Количество выпитых спиртных напитков превышало все нормы, которые он наметил перед встречей с друзьями, по случаю его удачного \»дела\» по угону машин. Ребята уже несколько месяцев промышляли угоном машин и их сбытом.
Вдали показался какой-то блеск, возможно блеск металлического предмета. Больно сощурив глаза, Роберт еле разглядел очертания полицейской машины и копа возле двери. Полицейский как видно уже потянулся за жезлом, чтобы остановить Роберта.
-Ну, что, скотина, хочешь меня в тюрьму упрятать. Не получится!
Парень протянул руку в бардачок и стал там шарить, пытаясь найти предмет, который он недавно приобрел. Пистолет ему обошелся всего в пару сотен долларов и был весьма в неплохом состоянии. Наконец-то он его испробует на живой цели, а не на этих гнилых баночках из-под пива.
-Вот, есть, нашел. Ха, ха сейчас будет у нас небольшой трупик! — с криком радости произнес Роберт.
Он прицелился и пытался установить точный прицел своей дрожащей рукой на скорости в 200 км в копа. Небольшая ямка на дороге, и палец парня упруго нажал на спусковой курок. Прозвучал сильный выстрел, и он увидел как фигура, освещенная солнцем возле машины, стала как-то уменьшаться. Видимо Роберт в него не попал, и полицейский пригнулся, пытаясь спасти себя.
-Черт! Наверное, не попал!
Машина бешено промчалась по шоссе, возле участка, где стоял коп. Роберт краем глаза заметил красные пятна на руке у его жертвы.
-Требует контрольный! Ха! Пожжжалуйста! — глупая улыбка появилась на лице парня.
Он повернулся спиной к лобовому стеклу и уже приготовился стрелять еще раз, как услышал два громких хлопка со стороны полицейской машины. Это был ответ копа. Полицейский, тяжело встав, прицелился, и абсолютно точным выстрелом пробил две шины кадиллака. Вдруг машину Роберта стало крутить в разные стороны и сносить к обочине; вскоре машина перевернулась крышей вниз и продолжала крутиться еще пару раз. Что-то холодное и тяжелое свалилось на его голову, и парень потерял сознание. В этот момент машину еще раз крутануло и выбросило на землю за пределы шоссе.
Полицейский, тяжело дыша, сел в свою машину и поспешно включил мотор. Он решил не оставаться при разбирательстве этого дела, он и так уже уволился с полицейской работы и ехал сдавать машину и значок. Коп нажал на педаль и скрылся за поворотом шоссе.
А раскуроченное подобие серебристого кадиллака лежало на своем месте. Из разбитого бокового стекла выливались еще остатки Vermougnak 1994 на свежую зеленую траву. Безжизненная рука вывалилась из отверстий бокового стекла.
Послышались шаги. Они приближались и, как видимо, их обладатель не обладал спортивной формой, поэтому они сопровождались тяжелыми вздохами и причитаниями. Это оказалась странного вида древняя старушка, вся обвешанная какими-то бусами и лентами, и она была одета в грязные лохмотья, где просвечивались участки её плоти.
-Хоо-о-о-хо-хо! Пусто-пусто, есть сегодня у нас радость, просто… И-хоххо-УХ! — старушка безбоязненно подошла к машине и открыла дверь. Обладая, наверное, неимоверной силой, она выволокла Роберта из машины. Старуха положила его тело на лужайку, достала из кармана какой-то сверток и наклонилась к его груди. Парень еще дышал, но очень хрипло, и почти задыхаясь. На голове кровоточила большая рана, обливая кровью его лоб.
-НЕЕЕТ! Не дышит! Не дышит! — старуха истошно завопила и стала прыгать вокруг Роберта и выкрикивать странные слова.
-Нееет! Не будет! Хо-хо! Мой друуг! Мой славный новый друуг! — она еще раз крикнула и высыпала свой порошок ему в глотку, прежде открыв его рот.
-Друуг! Хо! Новый мой!
Тело парня агонически стало вздрагивать, и постепенно жизнь уходила из него.
-Хо! Теперь друуг дышит, он живой! ХХОО! — старуха бросилась прочь от машины и от тела, вернувшись только через некоторое время с мотком крепкого шпагата. Она обвязала его руку крепким узлом и потащила за собой. Тело Роберта перевернулось на живот, и лицо билось об остроконечные камешки на лужайке. Его клетчатая рубашка вся разорвалась и представляла собой жуткие обрывки ткани, когда-то бывшей модной обновкой.
-Сейчас, мой милый! Дорогуся! Хихи-хо! — хихикнула она и еще более напрягла силы, для того чтобы тянуть утяжелевшее мертвое тело за собой.
Протянув труп Роберта пару сотен метров, старуха остановилась, приседая, перевела дыхание. Она приложила руку ко лбу и вытерла выступившие крупные капли пота.
-Ух, тяжелый, пёс. Сейчас мы его в наш домик. Пусть дорогуся отдохнет. Устал, ведь.
Она затащила его в небольшую хижину, всю внутри обставленную маленькими статуэтками и зажженными свечами. Посредине был большой деревянный стол, с разными баночками на нем.
-Зелье, зелье, Хихо! Друуг!
Старуха отодвинула стол, и открыла доску в полу. Вниз следовали степени, по которым она спустилась, таща за собой Роберта, и бросила его в углу.
-Два дня, хихо! Потерпи, — она вылезла из погреба и закрыла отверстие той же доской.
Старуха взяла с полки горшок и бросила туда какую-то маслянистую зеленую жидкость. Затем она в ступке истолкла сухих многоножек и тарантулов, с семенами растений тча-тча и листьями анакардии и бресиллет, вызывающие отек легких и кожный зуд. Смешав все вместе, она взяла горшочек вышла из халупы и направилась к лужайке. Добравшись до нее, она пальцами рук сделала ямку, куда бросила его.
Спустя пару дней, она вырыла горшок, и понесла обратно в дом. Открыв шкафчик в углу комнаты, она выложила сухие человеческие кости и череп. Взяв в руки топор, она метким ударом, разрубила их на мелкие частички, и все бросила в тот же горшочек, и опять все растолкла. Затем старуха открыла вновь доску, закрывающую вход в погреб. Спустившись, она схватила за руку Роберта и дико завопила:
-Настало время БОКОРА. Я — твоя повелительница!
Старуха выволокла его из подвала и положила на стол.
-Дождемся тьмы, друг. Уже скоро… — она молча посыпала его тело добытым порошком, села на табурет возле стола и прекратила всякое движение. Как видимо, она медитировала, входила в транс.
Сперва наступили сумерки, а затем и ночь. Вдруг неподвижная до того времени старуха стала двигаться. Она завыла и привстала, потом быстро опустила руки к земле. Ее волосы, прежде растрепанные, как попало, стали двигаться и становиться твердыми и наэлектризованными. Старухины глаза начали быстро вращаться и менять цвет. Вдруг ее склеры исчезли, и все пространство глазного яблока окрасилось в черноту. Она произнесла просто громовым голосом:
-ЧАС ТВОРЕНЬЯ, ЧАС РАСПЛАТЫ. ДА БУДЕТ ТАК! ALBIZZIA LEBBECK, ANARCARDA OCCIDENTALE, COMOKLADIA GLABRA. ISI ЖИВИ И СЛУЖИ МНЕ. МНЕ — ТВОЕЙ ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦЕ!!
Вдруг тело Роберта стало двигаться. Его левая рука внезапно сжалась в кулак и сразу же расслабилась; тоже самое произошло с правой. Ступни ног стали судорожно вздрагивать и казаться живыми. Но они действительно были живыми! Тело, продолжая вздрагивать, стало подниматься и становиться в вертикальном положении. Глаза трупа внезапно открылись, принимая цвет глаз своей повелительницы. Они тупо глядели на нее, как вдруг губы Роберта раскрылись, и он произнес нечеловеческим голосом, больше похожим на низкий звук трубы:
-ДА Я СЛУЖУ ТЕБЕ, БОКОР. Я — ТВОЙ СЛУГА НАВЕКИ. ДАЙ МНЕ ИМЯ, — он простер руки по направлению к ней и замер.
-ТЕПЕРЬ ТЫ БУДЕШЬ НЗАМБИ — ДУХ ЧЕЛОВЕКА, ЧТО ОЖИЛ. ИМЯ ТВОЕ БУДЕТ ОКЗОЛА.
-ДА БУДЕТ ТАК, О ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА! — Окзола опустил руки и голову.
Старуха опять завыла и бессильно опустилась на табурет.
-А теперь, Окзола, твое первое задание. ПРИНЕСИ МНЕ ЖИВОГО ЗВЕРЬКА, чтобы я смогла убедиться в твоей преданности
— Можно я его съем? Я хочу крови и мяса, я голоден.
— НЕТ, ГЛУПЕЦ, — ведьма вскрикнула еще сильнее, — ПРИНЕСИ МНЕ ЖИВОГО! Тебе нельзя сейчас ничего есть, ты пока еще мертв… ЗАВТРА! Завтра тебе будет еда! А теперь уходи! И ГЛАВНОЕ — НИЧЕГО НЕ ПЕЙ И НЕ ЕШЬ! Ты меня понял, Окзола?
— Да, моя госпожа, я ухожу.
Окзола с грохотом прыгнул со стола на землю, и, щелкнув зубами, устремился в дверь. Превратившись в полу животное, он перенял сразу же походку хищника и стал мыслить, как хищник. Окзола встряхнулся, поднял голову вверх и прорычал:
-РОА — АУ! КРОВЬ, МЯСО, ЗВЕРЕК! Я ЕГО ЧУЮ… — он глубоко вдохнул в себя воздух ночи и убежал прочь.
Окзола встал на четыре конечности и огромной скоростью стал бежать по запаху. Обострившееся обоняние его вело в сторону леса, в самую чащу. Совершая огромные прыжки, он достиг первых деревьев и уменьшил шаг. Вскоре он стал ступать как можно тише, чтобы не поднимать лишний шум и не спугнуть жертву. Он отдышался и последовал далее в чащу. Окзола покрутил головой, разминая шею, и продолжая следовать за запахом. \»Где-то рядом. Чую. Мясо\» — пронеслись бессвязные обрывки мыслей. Он остановился и опять глубоко вдохнул воздух. \»Налево, где-то за этими деревьями. Чую\». Он проскочил еще пару метров и пригнулся к земле.
Отблеск Луны отразился от глаз Окзолы и распался на два ярких луча посредине леса. Послышались шорохи. Видимо, зверек заметил свет, поэтому поспешил уйти от хищника. \»Нет, Окзола не даст зверьку убежать. Окзола умнее его\». Получеловек, полу зверь сделал два огромных прыжка и настиг жертву. Окзола схватил зверька рукой за одно ухо, а второй за другое. Это был небольшой заяц. Он произнес какие-то звуки и, пытаясь спастись, укусил его. Окзола от боли гневно прорычал:
— ААУУ! МЯСО! УКУСИЛО!
Яростно подняв тельце зайца вверх, он его с криком бросил об землю, не переставая держать за уши, затем снова бросил, еще раз и еще. Он уже тупо разбивал голову зверька об землю. Понемногу успокоившись, Окзола бросил труп на землю и стал облизывать свои руки, щедро политые кровью зайца. Он облизал все свои пальцы и взял снова в руки тело жертвы. \»Хозяйка требовала живого зверька. Я принесу его скоро\». Он взял в зубы загривок зайца, и опять опустившись на четыре \»лапы\» побежал обратно в хижину. Добравшись до дверей дома, он два раза стукнул головой об них, при этом негромко прорычал.
Свет из хижины упал на Окзолу, стоящего на коленях, в зубах у которого было бездыханное тельце животного. Он мягко и с чувством угождения хозяйке положил на порог свою жертву.
— Мясо, чуял, поймал, кровь, много крови, очень много вкусной крови, — произнес Окзола, — Люблю кровь.
— Умница. Ты просто молодчина! — Старуха наклонилась своему слуге и нежно погладила по голове, — Ты просто молодец! За это я дам тебе кое-что вкусненькое. Тебе уже можно. Ты поймал настоящего зверя, хитрого и умного. Но ты проворнее и умнее. Заходи.
Старуха вместе с Окзолой вошли в хижину. Он сразу же бросился в угол комнаты и, прилегши калачиком, замер.
-Сейчас я тебе дам голову зайчика. Тебе понравится.
Старуха положила зайца на стол. Она достала топор, которым накануне разрубала сухие кости и, размахнувшись, ударила по телу зверька. Еще оставшаяся кровь зайца, брызнула на её лицо и шею. Окзола протяжно завыл, он очень хотел есть. Старуха взяла в руки почти оторвавшуюся голову зайца, до конца отрубала участки плоти, что еще соединяли голову и тело жертвы. Затем она с легкостью открыла доску в полу и бросила туда голову.
— Иди, кушай, дорогой!
Окзола, как сумасшедший, бросился за добычей прямо в подвал. Как только его тело скрылось в темноте подземелья, старуха бросила доску обратно в пол и с довольством потерла руки, с которых капали свежие капли крови. Она громко захохотала и села на табурет.
— Получилось. Все у мамочки прошло хорошо. Ведь Соатас – великая индейская жрица!
Она взяла со стола обезглавленное тело зверька и бросила в деревянный шкафчик, висящий на стене. Через некоторое время, из отверстия между дверцей шкафчика и самим шкафчиком, потекли вязкие струйки свежей крови.

Глава 2
Окзола получив долгожданный кусок еды, бросился в самый дальний конец подвала, чтобы никто его не увидел, и не забрал пищу. В начале, он несколько раз обнюхал свою добычу, затем лизнул её шершавым языком. Затем одной рукой он оторвал большую часть половины уха зайца и с жадностью запихнул себе в рот, с наслаждением смакуя и причмокивая сырые кусочки хрящиков зверька. То же самое он произвел с другим ухом. Затем Окзола пальцам правой руки надавил на глазницу жертвы. Послышался чавкающий звук, и что-то мылкое, похожее на сырой яичный белок брызнуло ему на лицо. Он приложил губы к глазнице и стал высасывать остальное содержимое себе в рот. Он не ощущал вкуса, он просто имел перед собой цель, добить врага окончательно, оглушив и ослепив его. Его существо не могло понять, что заяц уже мертв и мертв давно.
Вдруг Окзола нащупал небольшую трещину в черепной коробке зверька. Все, осознав, он с оглушительной силой ударил об стенку подвала. Ему нужен был мозг, самое вкусное и полезное для него. Пока это не был человеческий мозг, но скоро он его получит. Заяц — его первая жертва.
Он с помощью пальцев раскрыл побольше увеличенную трещину в черепе и до конца разделил обе половинки. Окзола погрузил с силой свои пальцы в кору мозга и оторвал небольшой кусочек от неё. Он быстро положил себе в рот и с истинным удовольствием его проглотил. На его лице появилась довольная улыбка. Наконец он с жадностью схватил зубами сам предмет его вожделения — мякоть мозга. Он с силой оторвал зубами большой кусок от всего содержимого головы и с расстановкой и удовлетворением проглотил.
Закончив свою кровавую трапезу, Окзола с удовольствием сделал отрыжку, и чтобы не замерзнуть, скрутился в калачик, и нежно похрапывая, заснул.
Ему снились дивные сны… Как он, когда еще был ребенком, весело ехал на велосипеде, общался с друзьями. Как он встретил свою первую любовь; свое чудесное детское воспоминание о первом невинном поцелуе, который даже не был настоящим, а так просто был условием какой-то забавной игры. Как он, уже постарше познакомился с одними друзьями, которые приучили его к алкоголю, а затем, когда организм неустанно требовал новые вливания спиртного яда, он приобщился к группе подростков, промышляющих угоном машин. Вскоре он стал настоящим мастером, он прекрасно разбирал содержимое машин и знал стопроцентные способы бесшумного угона автомобилей. Его банду разыскивали уже несколько лет, впрочем, безрезультатно. Затем ему приснилось и последний день его пребывания в качестве здравомыслящего человека, а не зомби. Он отчетливо видел все его последние движения, вспоминал последние мысли, и роковую мысль об убийстве полицейского, рожденную в сознании, затуманенном алкоголем, увидел во сне как будто в замедленной съемке, он видит, как поднимается неумолимая рука правосудия и выстреливает те последние в его, Робертовой, жизни, два смертоносных, убийственных выстрела; он все прекрасно чувствует, как его кадиллак разворачивает в разные стороны, крутит, вертит и опрокидывает на крышу; он явственно ощущает тот холодный и тяжелый удар Vermougnak’а об его голову. Затем наступили, если можно так сказать, \»сумерки\» в сознании, он стал чувствовать всё с размытостью, какой-то неопределенностью. А позже произошло что-то страшное и необъяснимо мистическое. Он помнил, как чья-то сухая морщинистая рука раздвинула ему губы и всыпала противный, горький порошок в глотку. Его тело стало тогда вздрагивать, а сознание прорезала яркая вспышка молнии, покрытая какими-то бледно-голубыми пятнами. Ему стало не хватать воздуха, он стал задыхаться и дергаться сильнее, затем наступила тьма.
Он абсолютно ничего не помнил из своего путешествия из места его аварии и достижения его нового дома. Затем он припомнил какой-то прилив странной, живительной энергии, которая вливалась в него, а позже ему опять привиделись страшные черные глаза, которые высасывали из него душу, и вливали свою. Ведьме удалось забрать его человеческую сущность, но она не забрала его мозг, его память и его воспоминания. Правда, они напоминали о себе только в его сновидениях. Тогда его тело стала поднимать невидимая сила, крепкая и ненормальная. Что-то подбросило его и заставило говорить и покоряться неестественному и всепоглощающему голосу, голосу исходящего из источника зла, смерти. Пучок негативной энергии повелевал ему стать рабом этого существа, с дьявольски черными глазами, и растрепанными, как будто живыми, волосами.
Позже он увидел, как наяву, что он спрыгивает со стола с шумом и врывается в дверной проем. За ним захлопывается тяжелая дубовая дверь, и он… дальше слышит какой-то шум в потолке. Не раскрывая глаз, он щелкнул зубами и негромко зарычал.
-Дружочек, дорогуся! Пора тебе ням-ням! – послышался знакомый, неприятный голос старухи-ведьмы.
Окзола раскрыл глаза и повернул голову по направлению звука. Он увидел, как безобразная голова его госпожи выглянула в отверстие в потолке. Осознав, что она произнесла, он почувствовал какую-то странную ноющую боль в животе и жажду в горле. Он понял, что это была за желание. Это была жажда крови и сырого мяса…

Глава 3
Окзола не теряя ни минуты, выбрался из погреба по ступенькам вверх и, как прежде, расположился в углу комнаты.
-Соатас поела все косточки, а дорогуся любит мясо. Ты поел то, что я дала? – Она, удерживая в руке окровавленный топор, стала двигаться на него.
Он кивнул головой, и очень тихо прорычал, точнее, просто беззвучно прощелкал зубами.
-Но-но! Никаких звуков! Если хочешь поесть, сиди молча, — старуха повернулась к Окзоле спиной и направилась к дубовому столу. Она открыла шкафчик на стене, и открыла дверцу. Вся дверца была покрыта большим застывшим пятном крови, а внизу был отпечаток от места соприкосновения со шкафом. Из него пошел сильный зловонный запах разлагающейся тушки зверя. За день труп зайца стал раздуваться и принимать странные формы. Соатас почувствовав вонь, прикрыла каким-то тряпьем свой нос и рот и, взяв в руки обезглавленного зайца, понесла его на вытянутых руках. Она бросила мертвое тельце животного на стол.
Старуха громко захохотала и оглушительным ударом топора разрубила зайца на две половины. Готовя следующий удар, она левой рукой стала держать одну половину своей жертвы, а правой снова подняла над головой смертоносный топор. И тут, о, УЖАС, она опустила её не на кусок мяса зайца! Острое лезвие топора точным ударом, вонзилось в плоть самого палача – она отрубила себе пальцы на левой руке! Соатас пронзительно завопила и выронила топор из рук. Она судорожно схватилась правой рукой за левую кисть, на которой отсутствовали четыре пальца. На пол упали отрубленные конечности её руки. Окзола сразу почуял свежий запах крови и бросился за отсеченными пальчиками его госпожи. Он тотчас же схватил их и с жадностью бросил себе в рот. Старуха замолчала и остекленевшими, пустыми глазами уставилась на Окзолу, пожирающего её пальцы. Она потеряла всю свою власть над ним, и Окзола это ощутил.
-ГОСПОЖА! Нет, ты мне больше не Бокор! Ты не моя повелительница! – сказал он в порыве ярости.
«Госпожа» не переставала молчать, а только больше открыла рот. Окзола набросился на неё и повалил наземь.
-РОУАОУ! – послышался какой-то брюшной звук из тела зомби.
Он взял со стола тот же топор и со свистом опустил его на голову старухи. Послышался звук трескающейся кости. Соатас захрипела, в последний раз вдохнув в себя воздух жизни, и замерла. Окзола проделал это ещё раз, чтобы полностью растерзать черепную коробку и добраться до мозга его жертвы. Теперь это будет настоящий мозг – ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ! Он совершенно не наелся вчерашней трапезой из головы зверька. А сейчас он достигнет своей цели – наконец, испытает сладостный привкус людского ЗНАНИЯ…
-ТЕПЕРЬ Я СВОБОДЕН! Её больше нет! – Окзола поднял перед собой руки и потряс ими.
Как и в прошлый раз, он с азартом набросился на мозг его жертвы, раздирая плоть и щедро окропляя свои пальцы, свежей алой кровью. Он не мог и не хотел остановиться, он растерзывал куски за кусками и с огромным удовольствием, поглощая их. Лицо Соатас представляло собой лишь кровавое месиво, с выглядывающими участками острых обрубков костей черепа, зато с лица Окзолы, нет, точнее, с его алчной физиономии капали крупные капли крови, из его рта вылезали не дожеванные кусочки мозга его бывшей госпожи.
«Что-то произошло… нет… что такое?… Что я сделал? НЕЕЕТ!», вдруг в его сознании вспыхнула яркая вспышка света. Окзола отстранился от трупа, дрожащей рукой вытер окровавленный рот. Он взглянул на свои руки и опять закричал. Он быстро отполз от своей трапезы и забился в самый темный угол хижины. Отступая, он задел небольшую масляную лампу, и все горящее масло вылилось на деревянный пол, воспламеняя всё на своем пути. Наконец, языки пламени стали лизать его жертву, её плоть. Послышался едкий запах горелого человеческого мяса.
-Моя госпожа! Нет! – прокричал Окзола стонущим голосом, — Правильно. Моя еда будет вкусной, — сказал он твердо и громко засмеялся. Кажется, его крыша стала понемногу ехать. Его «Я», превращенное в полного раба Соатас, по причине её смерти, а точнее его убийства, стало быстрыми темпами раздваиваться. Если физически существовал один Окзола, беспощадный убийца и зверь в одном лице, то духовно существовали уже их два: — первый, безгранично преданный своей убитой владычице, и второй – существо, имеющую только одну цель в своей жизни – убить, растерзать, насладиться видом кровью, а потом съесть мозг его жертвы. Кто победит в этой страшной борьбе – вопрос времени.
А в это время огонь поглощал все предметы в домике. Стол стал обугливаться, а рукоять злополучного топора уже стала чернеть и гореть ярким пламенем. Пламя огня добралось и до шкафчиков с «реактивами» ведьмы. Из них полетел сноп искр, и почему-то Окзоле в этот момент стало в первый раз страшно, за свою жизнь. Ему не было жалко других жизней, которых он уже убил, ему стало жутко за свою шкуру.
«Может пригодиться», появилась рискованная мысль в голове у чудовища, когда его взгляд упал на обугленный топор. Он взялся за теплое лезвие тремя пальцами, и распахнув дверь настежь выбежал во двор. Его сразу обдало свежим холодным ночным ветерком, в то время как жар из хижины нагревал его спину. Видимо, старуха днем спала, а ночью включила светильник и открыла доску в полу, заботливо пытаясь накормить своего «питомца».
Держа в руках топор, он бросил его в траву и стал неглубоко затаптывать его в землю. Потушив его рукоять, Окзола сразу же бросился прочь от хижины. Он добежал до какого-то небольшого холма, остановился и инстинктивно повернулся посмотреть на его бывший «дом». Вдруг, послышался сперва треск, затем громкий шум, а позже Окзола увидел, как от мощного взрыва, отлетает крыша домика. Как в карточном домике, стали падать его деревянные, горящие стены. Соатас, наверняка занималась производством взрывных веществ, и пламя проникло в тайники с ними. А вот зачем, уже не будет известно никогда.
Окзола откашлялся и выплюнул сгусток крови из легких. Он вспомнил ,что раньше, очень давно, в его прошлом, размытом чем-то неопределенным, он страдал частым и болезненным кашлем, который сопровождался удушьем и кровавыми выделениями. Дальше, чем это было вызвано, что это было за болезнь, он не помнил. Он продолжал идти, то двигаясь как человек – на двух ногах, но сгорбленной походкой, то как зверь, на четырёх конечностях и широкими прыжками. Уже показались первые признаки наступающего рассвета: послышались голоса ранних птиц, на темном небе появились светлый оттенок – скоро утро. А значит надо искать убежища, ведь Окзола не переносит дневной свет. Он увидел небольшой кустарник с небольшими красными плодами. Он оторвал несколько штук и проглотил. Тотчас же на лице Окзолы появилась мученическая гримаса – плоды были отвратительно горькими, и у него тяжело заныл желудок.

Глава 4
Он держал путь уже около получаса и ему становилось еще паршивее и отвратнее. Он стал понемногу слепнуть, ведь его глаза были приспособлены только к ночному виденью. Вдруг Окзола почувствовал, что на что-то наткнулся. Он потерял равновесие и упал. Встав, он понял, что повредил немного колено, и поэтому стал немного похрамывать. Он шел уже не таким быстрым темпом, но абсолютно ничего не видя. Так и следуя, он шел с протянутыми руками. Наконец, он нащупал перед собой какое-то холодное большое строение. Обследовав его руками, он обнаружил широкое отверстие и попробовал в него залезть, что у него с легкостью получилось. Из лаза послышались едкий запах животных экскрементов. Глаза Окзолы стали понемногу привыкать к темноте, и чем больше он был в ней, тем отчетливее он видел. Он увидел какие-то белые предметы в углу, подошел к ним. Это оказались старые кости, покрытые плесенью, по виду — человеческие. Он взял их в руки, повертел, потом, поднеся кости к носу, осторожно понюхал. Окзола страшно хотел есть, он был готов в данный момент съесть что угодно и кого угодно, лишь бы еда была хоть немного свежая – падаль его не прельщала. Поэтому он, лизнув языком старые человеческие конечности, с омерзением бросил их обратно на землю. «Чую, это чья-то нора. Зверь, по-видимому, больших размеров, даже слишком», его взгляд упал на небольшой холмик в углу пещеры. Это была еда, которая прошла через организм животного и вот, что издавала такой противный зловонный запах.
Он дождался темноты, в ней ему чувствовалось уютнее. Окзола аккуратно положил свой топор в стороне, как вдруг он услышал чьи-то тяжелые шаги, вибрация от них охватывала маленькую пещерку и заставляла её трястись. Раздался громкий рев, Окзола узнал по нему голос такого крупного зверя, как медведя. «Спрячься, а потом убей его. Нам надо кушать», подумал внезапно Окзола. Его взгляд упал на большой тяжелый предмет в углу. Он подошел к нему, потрогал. «Камень…тяжелый…то, что надо».
Он тяжко вздохнул и потянул камень на себя. Не вышло. Время поджимало, шаги слышались всё отчетливее, и послышался еще один рев зверя, уже громче. Во второй раз у него стало понемногу получаться взять камень в руки. Наконец, он поднял нечеловеческим усилием мышц и воли свое смертоносное орудие высоко над головой. В отверстии пещеры появилась мохнатая лапа, величиной в голову Окзолы, затем показалась другая и через некоторое время, в неё пролезла и сама голова медведя со всем своим могучим звериным торсом и нижними лапами.
Окзола оглушительно прокричал и со всей силой ударил бедное животное камнем по голове. Опустившись на мягкую плоть, камень, которого уже не удерживал Окзола, свалился с грохотом на землю. Струйка крови сразу же полилась на морду зверя. От боли медведь громозвучно проревел и стал вваливаться в пещеру, шатающейся поступью. Окзола тотчас же нагнулся и стал шарить по земле, пытаясь найти свой топор. Обнаружив его, он встал, подкрался к раненному животному, и беспощадно опустил его лезвие на окровавленную шею. Лезвие, как будто, только, что зачищенное, и намасленное, с быстротой молнии рассекло мягкую плоть шеи, добралось до позвонков. Послышался леденящий душу, хруст, и, наконец, отрубленная глава зверя кубарем повалилась наземь.
Тут же инстинктивно поднялась левая лапа медведя, с обнажившимися когтями и вошла в грудь его палача. Окзола еще раз поднял топор и ударил несколько раз животное, как попало, в спину. Обезглавленное тело с грохотом рухнуло на землю. Из обрубка щедро полилась кровь, растекаясь по полу. Окзолы в болезненном шоке посмотрел на свою грудь и увидел четыре страшные полосы, глубоко вдавленные в его тело. Он тяжело дышал и с каким-то непонятным пустым взглядом стал смотреть на огромную тушу убитого зверя. Окзола был абсолютно опустошен. Он не знал, что ему делать. Из его груди лилась кровь, и сама грудина мучительно болела. Он бросил на тело медведя свой топор, а сам отошел от него. Он сел на пол и рефлекторно, как движение защиты и самосохранения, нагнул голову и стал вылизывать языком свои глубокие раны. Он опять почувствовал этот сладостный привкус крови. Каким-то подсознательным животным чувством он вылизывал свои раны, как любой зверь после драки с другими животными. Совершив все предосторожности от заражения организма болезнетворными бактериями, Окзола дождался прекращения тока крови.
Но её запах и привкус уже начали душить на его сознание. Он, прихрамывая, подошел к убитому зверю, опасливо взял топор в руки и обухом толкнул тушу животного. Он боялся, что медведь еще живой. Тело не шелохнулось, и тогда он направился к недалеко откатившейся голове медведя. Испытывая неудержимое желание поглощать в неимоверных объемах, чьи-либо мозги, он опять загорелся целью раскрыть содержимое черепной коробки зверя и всё это съесть.
Он взялся за шерсть на голове животного и положил её на плоский камень в основании стены пещеры. Как и в предыдущий раз, он поднял высоко над головой топор и четко вонзил свое лезвие прямо между глаз животного. Получив долгожданную трапезу, он, как и раньше залихватски набросился на мозги. Сам предмет его вожделения представлял собой самый простой холодец, только без привычных яиц, мяса говядины и чего-то еще, чего Окзола сам не помнил.
Окзола поел, но не получил удовольствия от пищи. После убийства старухи, он почувствовал, как что-то неуловимое и зловещее все больше и больше впитывалось в него. Он ощутил тогда прилив странный прилив энергии, могучего и всепоглощающего чувства власти над собой и своим телом. А сейчас перед ним лежали пустая черепная коробка, и огромное еще немного теплое тело медведя. К телу он даже не прикасался, его цель была возобновлять свои запасы энергии разума через поедание мозга жертвы. Остальное для него было – ничто. Мякоть содержимого черепа медведя для Окзолы стало просто перекуской перед настоящей охотой за знаниями, за энергией человеческого разума…

Эпилог к первой части

На всякий случай Окзола отрубал правую голень медведя и в череп налил его крови. Ему предстоит долгий путь.
Окзола понимал, что он не сможет выжить только редкими прихотями судьбы, которая даст ему нормально насытится. Нет, ему нужен был постоянный источник накопления человеческой энергии. Сам его существо превратилось в паразитическое, которое питалось исключительно свежей плотью, да еще и только внутренностями головы жертвы. Какая-то сила тянула его выйти из своего убежища и направиться, как подсказывал ему его животный нюх, на север-восток. Оттуда он чуял потоки запахов из человеческого жилья. Туда он и решил направиться.
Все дневное время он пролежал неподвижно и спал. Как говорилось раньше, Окзола был абсолютно неприспособлен к жизни днем. Его глаза переставали видеть , все реакции организма угнетались и плохо работали. Дождавшись темноты, он почувствовал какую-то бодрость и легкость в движениях. Его зрение снова восстановилось, и тогда он быстро встал со своего лежбища. Окзола подошел к своим предметам «резерва» — куска лапы животного и полного до краев кровью черепа. Он аккуратно взял в левую руку череп, в подмышку засунул голень, а в правую руку взял топор. Он бесшумно выбежал во двор своей пещеры и устремился по направлению запахов. Его глаза горели, и снова приняли угрожающий черный цвет. «Не потерять, не упустить. Чую, далеко, но найду. Окзола умнее их всех», промчались мысли чудовища в его голове.

Часть II

Поиск

Глава 5

— Сэм, ты знаешь, я утром слышала шум в подвале, — сказала Энни, вытирая посуду, и передавая её своему мужу.
— Хорошо, не беспокойся. Я возьму Эндрю, и вместе пойдем в этот чертов подвал, — раздраженно произнес Сэм. Он так хотел сегодня лечь на диван с газетой, забыть обо всем и спокойно отдохнуть.
— Как тебе не стыдно, Сэм. Ты разве не видишь, что наш маленький Майки играется на кухне. Он еще маленький, но уже многое запоминает и повторяет это где нужно и не нужно. Я не хочу, чтобы многие не хорошие слова, которые, к несчастью, запомнит наш сынок, звучали от тебя, дорогой!
Этот невозмутимый тон его жены до смерти уже ему надоел, но аргументов против у Сэма не было.
— Ладно, я поста-ра-юсь! – нарочито медленно, по слогам, проговорил Сэм.
Он вытер последнюю тарелку, положил её в шкаф с чистой посудой, и вышел во двор.
На дворе работал высокий, стройный парень, абсолютно не похожий на своего отца. Часто, у Сэма появлялись мысли, о том, что это не его сын. Впрочем, возможно, он ошибался.
— Эндрю, иди сюда. Ты мне нужен.
Парень подошел на голос отца, держа в одной руке лопату, с которой падали на землю куски свежей соломы.
— Что папа? – спросил Эндрю.
— Мать услышала какие-то звуки в подвале, надо спуститься туда и посмотреть. Ты не сильно занят?
— Нет, конечно, пап. Но, я только начал перебирать солому во дворе и складывать её…
— Успеешь, сынок, — перебил его Сэм, — бери свою лопату с собой и пошли.
Сэм повернулся к Эндрю спиной и направился в сторону задней стороны дома. Здание представляло собой двухэтажное строение, со стандартной планировкой, среднего размера комнатками и длинными многочисленными коридорами. Отец семейства твердой походкой подошел к раскрытым настежь дверцам подвала и удивленно поднял брови. Разбитая множественными ударами топора щеколда лежала в метре от входа рядом с раскуроченным замком
— Сын, это ты открывал его и не закрыл?
— Нет, папа. Я помню, ты сам, при мне, закрывал его на щеколду и двойной замок. А сейчас…
— …Он открыт, — продолжил мысль Эндрю Сэм, — Сынок, ну-ка принеси мне мое ружьё с большой комнаты. Здесь что-то не ладно, — Сэм поднял руку и почесал свой нос, — Черт его знает, что здесь произошло.
Парень бросил лопату на землю и побежал в дом. Он вернулся через несколько минут.
— Вот, папа, — Эндрю протянул крупнокалиберное ружье, и, нагнувшись, оперся на свои колени, тяжело перевел дыхание. Затем, он поднял с земли брошенную лопату и, выпрямившись, стал позади отца.
— Спасибо, сын, — Сэм взял оружие и направился во мрак подвала. Они двигались, осторожно ступая по каменным ступенькам, которые вели вниз. На них пахнуло сыростью и затхлым воздухом. Эндрю приглушенно ахнул, когда на его лицо попало, что-то липкое. Он с омерзением снял со своего лица плотную паутину. В углу он заметил большущего паука, который при приближении чужаков, устремился к себе в норку в стене. Эндрю поморщился от увиденной сцены.
Подвал представлял собой обширное, темное и порядком пыльное место. Тут и там валялись ржавые вилы, лопаты, предметы прочего с/х инвентаря, и домашняя утварь. Маленькое грязное окошко находилось на самом верху стены, почти соприкасаясь с потолком, и давало только узкую полоску света.
Спустившись со ступенек, Сэм и Эндрю прошли немного дальше и осторожно оглянулись вокруг. Отец наготове держал заряженное ружьё, а сын нервно сжимал черенок своей лопаты. Эндрю стал покусывать губы. Было слышно, как в тишине бешено колотятся их сердца. На лице Сэма выступили крупные капли пота. Вздрагивая при каждом шорохе, они стали обходить всё пространство подвала. Вдохнув изрядное количество пыли, Сэм громко чихнул.
— Тише, папа! – прошептал Эндрю, — нас заметят.
Сэм кивнул и тоже прошептал в ответ:
— ОК, Эндрю. Здесь очень пыльно. Не мог сдерживаться. А вообще мне кажется, что над нами кто-то подшутил. Не знаю, гм. Может, это соседские мальчишки. Да, взяли без спроса топорики, и пошли колотить соседское хозяйство. Для шутки, — голос Сэма звучал неуверенно, как будто он сам не верил в то, что говорит.
— Папа, ночью? Идти и громить чужое добро? Как ты думаешь, они в своем уме?
— Я же сказал, не знаю.
— Ладно, сынок. Мне кажется достаточно. Здесь никого нет.
Вдруг послышался легкие позвякивания в самом темном углу подвала. Какие-то два ярких лучика блеснули в темноте. Сэм и Эндрю вздрогнули и тяжело оба глотнули слюну.
— Эндрю, — сказал Сэм очень тихим шепотом, — я пойду, посмотрю, все-таки у меня ружье, мне нечего боятся.
Это всего лишь сквозняк. Обычный паршивый сквозняк, — мучительно думал Сэм, — угомонись, старый хрен, это не то, что думаешь. Это не то, что тебе рассказывали в детстве. Да, жила в лесу одна скверная баба, по слухам она была ведьма; она занималась черным колдовством и делала из мертвых людей себе слуг. Ну и что? Сколько же ей должно быть лет? Да умерла она давно! Или может, ты думаешь, это ОНО?! Существо, про которое рассказывали тебе старшие мальчишки, чтобы напугать О, Боже, – его мысли летели, обгоняя одну за другой.
Сэм сделал пару шагов, остановился, немного выждав, опять пошел вперед. Наконец он дошел до того места, где они услышали странные звуки и отблески света. Он заметил в углу какую-то рухлядь. Сэм наклонился, чтобы поднять его, и заметил, что это была старая ржавая кастрюля с пробитым боком. « Ну, упало на нее что-то. Вот и зазвенела. Чего ты паникуешь? Трус!».
Сделав еще один шаг, Сэм задел ногой другой предмет. В темноте было плохо видно, поэтому он решил взять его и отнести к свету. Он наклонился его поднять, как сверху, с потолка послышались шорохи, на голову Сэма посыпались куски старой штукатурки. Вдруг что-то очень большое и тяжелое свалилось ему на голову и свалило Сэма наземь.
Существо, похожее на человека, но покрытое частью колючей шерстью, взяло Сэма за плечи, и повернув его немного вбок обнажило свои громадные и острые клыки. Оно, лязгнув ими, впилось в мягкую плоть шеи Сэма. Он издал душераздирающий вопль и сразу замолк. Затем существо громко зарычало и мощным движением челюстей разгрызло позвоночник в шейной области. Послышался хруст, и голова Сэма безжизненно повисла на тонких обрывках кожи и мяса.
Эндрю с ужасом открыл рот пошире и растерянно опустил лопату. Он хотел, было крикнуть, но в эту минуту он почувствовал невозможность что-либо произнести. Понемногу приходя в себя, он отошел назад на пару шагов, выронил лопату, которая, падая, громко зазвенела, и, повернувшись к чудовищу спиной, Эндрю сразу же ринулся к выходу.
Окзола вяло проводил взглядом убегающего парня, а затем опять принялся за трапезу.

Глава 6
Окзола и в этот раз проявил себя настоящим «профи». Он с утонченной легкостью и приятным предвкушением приема новой порции мозга совершил трепанацию черепа своей жертвы. Он не знал кого он убил и сейчас будет есть, ему не было нужно и знать это. Получив долгожданную энергию человеческого разума, Окзола почувствовал небывалую бодрость и легкость во всех частях тела, ведь это был мозг человека; раньше он мог довольствоваться только мозгами животных и совершенно не вкусный мозг его бывшей «хозяйки». Он, как и раньше, не притронулся к остальной части тела кроме головы. Остальное было не «полезным».
Он стал замечать, как изменился, собственно, его облик: у него местами стала появляться шерсть, он еще больше осунулся, зато перестал хромать, хотя стал бегать не так быстро как раньше.
После убийства медведя, у Окзолы быстро закончился провиант. По дороге он находил мелких зверьков , немного насыщался, а затем опять его мучил нестерпимый голод, он снова и снова хотел ощутить этот незабываемый солоноватый привкус головного мозга.
Когда он добрался до ближайшего домика, уже наступал рассвет. Надо было торопиться, ибо с наступлением утра, Окзола становился всё беспомощнее.
Ловкими ударами топора, он разрубал старые гнилые доски, которые закрывали вход в подвал, и направился в глубину своего нового убежища. Там он вскарабкался до самого потолка, держась за ненадежные выступы потолка. В таком положении он впал в дремоту.
Прошло пару часов, как он услышал вдалеке два мужских голоса. Он сообразил, что один из них, с хрипотцой, принадлежит человеку более постарше, а другой — помоложе. Тогда Окзола стал наблюдать своими прекрасно видящими в темноте глазами за двумя вошедшими. Тот, что постарше, держал в руках ружье, помоложе – лопату. Тут же, у него заныло в брюхе, как только они вошли в подвал. Его опять стал мучить голод, нет не мучить- растерзывать его желудок изнутри, разрывать внутренности и выворачивать наизнанку. Нельзя никакими словами описать, что ощущал Окзола при виде своих новых жертв. Он видел, как они остановились, оглядывая все вокруг. Хищник подвинулся немного правее, как вдруг из-под левой лапы-руки посыпались мелкие кусочки штукатурки. Падая, некоторые из них попали на старую ржавую кастрюлю, которая и зазвенела.
Именно в этот момент он осознал, кто будет его первой жертвой. Человек с хриплым голосом что-то сказал другому, а затем осторожно стал двигаться к кастрюле. Он наклонился, взял её в руки, встал и не пройдя и пару шагов, чуть было не свалился, зацепившись за какой-то железный мусор. Он и в этот раз склонился взглянуть на предмет. «Именно сейчас. Нельзя медлить», вспыхнули в сознании Окзолы слова действия. И он начал действовать…
Дождавшись темноты, он поднялся по ступенькам и предстал перед закрытой дверью.

Глава 7
Пробежав несколько километров в бешеном темпе Эндрю, наконец, остановился. За все время он ни разу не обернулся, ему все казалось, что он слышит горячее дыхание чудовища у себя за спиной. Кажется, вот-вот и отвратительные желтые клыки вонзятся и в его шею. Но он обернулся и никого не обнаружил. Никого…
«Что это было? Откуда оно взялось?! Ой, Отец! Папа…», судорожно думал Эндрю. Он обхватил голову руками и упал на землю. «Что делать? Бежать. Куда?». Он тотчас же встал. «Мама! Майки! Оно же их может…»
Перескакивая через большие рытвины и ямы, постоянно спотыкаясь и падая, Эндрю пытался добраться до своего дома как можно раньше. Продираясь через кусты, он больно разодрал лицо колючими ветками. Ветер хлестал по его лицу, а он все летел сломя голову, ни видя перед собой никаких преград. «Добраться, только бы успеть», подумал Эндрю.
Выбиваясь из сил, он не заметил, как его нога крепко зацепилась за что-то лежащее на земле. И споткнувшись, его тело устремилось вперед. Пролетев пару метров, он угодил прямо в глубокое темное отверстие в земле. Оно было очень широкое. И Эндрю, со свистом падающего предмета в пропасть, упал в соляную шахту.

Глава 8
Сумерки над местностью сгущались. Было слышно стрекот цикад и кузнечиков, где-то вдалеке послышался вой волков. Из множественного скопления облаков выглянул молодой месяц, блекло, освещая всю округу. Звезд было не видно.
В доме ярко горел свет. Женщина средних лет сидела у зажженного торшера со свернутой газетой, которую она методично прокручивала в руках.
«Что я наделала? Я во всем виновата», — думала она. Энни встала с мягкого кресла, положила на него мятую газету и начала нервно заламывать дрожащие пальцы. «Что-то случилось. Я это чувствую. С ними произошло что-то ужасное. Кто может знать? Это подвал. Их завалило. О, Боже!».
Две смещенные стрелки на циферблате часов показывали полночь. Два часа назад она уложила маленького Майки спать. Энни не могла найти себе места, эти переживания вконец доконали её.
«Сэм с Эндрю ушли днем, и их до сих пор нет», произнесла она вслух.
Она ждала. Невыносимо терзалась она мыслью, что, возможно, она погубила их, попросив посмотреть подвал, где накануне она услышала «странный шум». Её глаза стали влажными и, наконец, она громко зарыдала. Энни закрыла лицо руками.
Все так и оставалось, пока до ее слуха не дошли глухие шорохи и царапанье об входную дверь. Энни перестала плакать и прислушалась. Звуки стали более отчетливыми – казалось, кто-то пытается открыть дверь снаружи. Она услышала приглушенный рык и недовольные рычания за дверью. Энни вытерла слезы и стала пятиться назад от опасности.
Вдруг раздался оглушительный треск ломающегося дерева. Что-то большое и лохматое сильным ударом всего своего огромного тела выбило дверь, которая с грохотом упала на пол. Глаза чудовища пристально смотрели на Энни. Они горели адским всепожирающим пламенем и гипнотизировали её, парализуя ее желание вырваться. Чудовище глубоко и часто дышало, оно было сильно возбуждено.
Окзола почувствовал запах не жертвы, а женщины, относительно молодой женской плоти, женского тела. В его животном сознании загорелось желание воспользоваться её беззащитным положением. Не смея двигаться, она осталась стоять на своем месте, подняв перед собой руки, прося о пощаде. Окзола все, более воспаляясь, набросился на нее, разрывая на ходу ее платье. Он кое-где ранил её, но Энни была настолько напугана, что не заметила этого. Противоборствуя, Энни и Окзола упали на мягкий ковер.
Энни осознав, что чудовищу от неё надо, бросилась, прочь, но задавленная его тяжелым телом, не смогла и пошевельнуться.
А Окзола, взгромоздившись на своей жертве, начал совершать грубый акт совокупления. От шока и ужасной боли, Энни неистово закричала. Чтобы её не слышать, он закрыл своей грязной лапой ей рот. Она попыталась прокусить ладонь, но от усилий вдруг потеряла сознание.
Закончив все, Окзола встал, отошел от своей жертвы, оставляя ее тело окровавленной, избитой и изнасилованной, но к счастью – живой. Он был сыт и не стал убивать Энни ради порции её мозга. Предыдущая жертва имела очень калорийный и сытный мозг, за что Окзола был очень её благодарен.
Он оставил Энни лежать в какой-то немыслимой позе. Окзола отряхнулся и лизнул своим жестким и шершавым языком лицо Энни. Она очнулась, но, увидев его, опять вскрикнула и отключилась. Окзола пожал плечами и побежал к выходу.

* * * * *
Энни, распластанная на полу, пролежала в таком нелепом положении несколько часов. Наконец, очнувшись, она попыталась встать, но не смогла – острая боль во всех частях тела, а особенно в паховой области и промежности, пронизывала всё её существо.
В свете торшера она стала разглядывать свое тело. Оно было сплошь покрыто темно-фиолетовыми синяками, глубокими кровавыми полосами, оставленные когтями животного. Энни чувствовала себя прескверно, голова отяжелела, все виделось в тумане, а левый глаз сильно припух. Кроме этого она испытывала сильное головокружение и плохо соображала, что произошло.
Женщина предприняла попытку перевернуться, но только еще громче застонала от мучительной боли. Опираясь только на одну руку, она начала ползти. Попеременно, то останавливаясь, то перемещаясь дальше она проползла еще пару метров.
Двигаясь вперед, она оставляла за собой багровые полосы густой крови. Но Энни превозмогая боль и мучения, вскоре добралась до низкого столика в углу комнаты. На нем красовался ярко-желтого цвета телефонный аппарат вместе с разбросанными справочниками и обрывками мелкой бумаги. Она дрожащими пальцами прокрутила на телефонном барабане номер скорой помощи:
— Алло, это служба помощи при экстренных ситуациях. Я вас слушаю. Говорите, — прозвучал приятный женский голос в трубке.
— Алло, скорую, пожалуйста. Мне плохо…очень, — еле выдавила из себя Энни.
— Соединяю, ждите, — в трубке повисло молчание.
Через пару секунд послышался шум, а затем трубку взяла другая женщина.
— Алло, это скорая. Говорите адрес.
— Меня… изнасиловали. Я истекаю кровью. Адрес …, — Энни назвала свой адрес и попросила приезжать быстрее.
Пять минут прошли незаметно, когда тишина округи была прервана оглушительным воем сигнальной сирены неотложки.

Глава 9
Открыв глаза, Эндрю увидел только темные стены большого и глубоко помещения. Очень высоко находился маленький источник света. Парень встал и потер ушибленные места по всему телу, особенно сильно у него болели ребра, ему было очень тяжело дышать. Ныла правая голень, наверное, он при падении , основной удар приняла на себя она.
Эндрю поднял перед собой руки, ощупывая стены. Подушечками пальцев он ощутил крупный слой крупных кристалликов какого-то вещества; отщипнув небольшой кусочек, он размяк их в ладони пальцами, отчего кристаллики рассыпались на мылкие камешки, затем он несколько приложил к языку. На вкус они были соленые, и тогда Эндрю понял, что он попал в одну из соляных шахт, которые были в округе повсеместно. Многие из них, как знал Эндрю, были закрыты, а некоторые заброшены, но оставались открытыми. Он знал их все, как свои пять пальцев. Здесь он вырос, исследуя с друзьями, такими же мальчишками, старые шахты, представляя себя первооткрывателями глубоких пещер. Парень, постояв так немного, почему-то вспомнил, как он в детстве всегда замирал, когда посыпал солью хрупкое тельце улитки или слизня, и как он наблюдал за их медленной смертью — они на глазах превращались в воду.
Вдруг его осенила мысль. Эндрю быстро стал отковыривать новые куски соли со стен и засовывать их себе в карманы. Как вспышка молнии, в его сознании блеснули пламенеющие огромные глаза чудовища. Эндрю не знал, что это было и откуда оно взялось. Каким непонятным, подсознательным чувством он почувствовал, что единственное его оружие против зверя является только эта соль.
Отчасти он был прав: по поверьям народов Африки, зомби можно вылечить только с помощью соли. Некоторое её количество, попадая на слизистую глаз, рта или носа, а также на кожный покров, моментально въедается и парализует нервную систему. Человек закатывает глаза и бьется в судорогах. Затем его дыхание становится ровным, конвульсии прекращаются и бывшие зомби погружаются в состояние недельной комы. После чего или наступает смерть, или при небольшом всасывании яда в кровь из зелий человек просыпается здоровым.
Естественно, Эндрю всего этого не знал. Зная все входы и выходы в этой шахте, он спокойно побрел в сторону западного выхода из неё. По дороге он случайно обнаружил старые фонарики, которые он забыл с ребятами еще, будучи мальчишкой. Парень покрутил их в руках и вздохнув, бросил обратно.
Наконец, он добрался до выхода, и хорошо откашлявшись, побежал в направление своего дома.

* * * * * * * * * *
Поступь Окзолы стала со временем бесшумной, она превратилась из тяжелой в легкую, слегка шуршащую. В ритме своего движения он немного покачивался. В темноте, его лапы двигались с огромной скоростью, как бы впитывая в себя всю эту энергию ночи; они казались множеством хватких сильных щупалец чудовища.
После всего прошедшего, он еще долго слонялся по просторам окрестностей. Встречая по дороге мелких зверьков, он просто их догонял, сшибал с ног, а затем ловким движеньем одной из лап раздирал на куски.
Надо заметить, что и физиологически и морально, Окзола полностью деградировал, как представитель человеческой расы. Вся одежда, которая на нем когда-то была, полностью потрепалась и порвалась. Его теперь голое тело, сплошь покрывало густой слой шерсти, серебристо-белой, чем-то напоминающей на шерсть волка. Со временем она свалялась, и стала источать ужасный, зловонный запах; в её недрах появились мелкие насекомые. У него удлинилась пасть, и значительно выросли клыки, для разделывания пищи. В общем, теперь этот был настоящий ЗВЕРЬ, жестокий и беспощадный…
Нагулявшись в угоду своему звериному нутру, он снова вернулся в «свой» подвал. Он повернул в сторону его бывшего логова, но чуткий нюх почувствовал мерзкий запах гниющего человеческого мяса. Как уже было сказано ранее, не переносивший такое зловоние, Окзола сморщился и побрел в другую галерею подвала. Там он, зарывшись в сырую землю, заснул. Надо хорошо выспаться перед новой добычей. В этом доме для него осталась только «мелочевка»: человеческий детеныш, но именно в его разуме кроится самый большой сгусток энергии. Выбора другого нет.

Глава 10
Потянувшись после продолжительно сна, Окзола зевнул, широко обнажая всю свою клыкастую пасть.
Он встал, подошел к маленькому окошку, посмотреть на окрестности. Темно-серая полоса горизонта свидетельствовала, о том, что наступил вечер. Темнеет… можно выходить.
Он осторожно вышел из логова, опираясь на все четыре конечности. Он покрутил своим телом, делая «зарядку» для того, чтобы размять еще заспанное тело. Конечности приятно хрустнули и тогда, отряхнувшись, Окзола устремился к главным дверям дома. Дверь была полуоткрыта, поэтому он бесшумно проскользнул в плохо освещенное пространство парадной. Откуда-то из верхнего этажа, до него донесся запах живого человеческого существа. Пока это был очень неотчетливый, неясный запах, но как-то только он стал двигаться по его направлению, запах усилился. Он стал подниматься по большой деревянной лестнице, осторожно ступая, боясь, чтобы половицы не скрипнули под его телом. Добравшись до верхнего этажа, Окзола увидел перед собой обшарпанную старую дверь, белого цвета, но с местами отвалившейся краски и грязных пятен. Он дотронулся правой лапой до дверной ручки, и, открыв с ее помощью дверь, вошел внутрь комнаты. Комнату освещала только луна, но свет её был слабый, поэтому все пространство в комнате было погружено в полумрак. Окзола обвел взглядом всю комнату, но не обнаружил ничего опасного для себя.
В центре комнатки вырисовался силуэт детской кроватки, с большим балахоном, покрывающим изголовье. Окзола бесшумно подошел к ней, осторожно заглядывая через край колыбели. В ней лежал удивительной красоты ребенок, тихо спящий. Возле лица лежала вся мокрая соска малыша, наверное, недавно выпавшая из его рта. Во сне он иногда дергал ручками или ножками, казалось, он чувствовал опасность, нависшую над ним, и пытался от нее уберечься этими движениями.
Окзола протянул к ребенку свои когтистые и мохнатые ручища, норовясь вынуть его из колыбели. Он обхватил маленькое тельце обоими лапами и поднял его. Вдруг малыш проснулся и стал дико кричать. Чудовище в ярости подняло высоко свою правую лапу для нанесения смертельного удара, как вдруг, оно почувствовало страшный удар чего-то тяжелого об свою голову. Окзола пошатнулся, его пальцы разжались, и ребенок упал обратно в кроватку. Ворвавшийся зверь сразу приложил к ушибленному месту лапу, ту самую лапу, которой он намеревался убить малыша. Кто-то, невидимый в полумраке, издающий сильный запах сырости, еще раз нанес удар почти сломавшимся стулом по голове чудища. Оно завыло и отступило на пару шагов. Окзола повернул голову, пытаясь увидеть своего смертельного врага. Неизвестный вышел из темноты и, освещенный сиянием луны, оказался Эндрю. Его глаза горели адской ненавистью и желанием убить. Теперь то он был сильнее Окзолы. Эндрю с нетерпением засунул руку в карман и вытащил оттуда большую горсть белого порошка. Это была соль. Он размахнулся и бросил всю её без остатка в лицо врага. Окзола истошно закричал и закрыл лицо руками. Кожа на нем стала пузыриться и лопаться, издавая жуткое зловоние. Его глаза ослепли и покрылись серо-голубой пеленой. Окзола, не переставая кричать стал пятиться назад, в поисках спасения. Он оступился, чуть не упал, но продолжал двигаться назад.
Эндрю, как одержимый, не переставал доставать из карманов новые горсти соли и бросать их в любые части тела Окзолы. Туда, где попадала соль, сразу отпадала шерсть, краснела кожа и тоже пузырилась. Все его тело представляло теперь жуткое месиво красно-черных обрывков кусков тела. Вдруг оно стало сперва нервно вздрагивать, а потом начались сильнейшие судороги. Он бился в конвульсиях, но не падал на пол, а продолжал двигаться назад. Его дрожащее тело дотронулось до хрупкого оконного стекла, и разбило его вдребезги. Двигаться уже было некуда и тогда, он с грохотом вывалился из окна. Пролетев пару метров, в его тело вонзились острые колья забора, проткнув Окзолу насквозь, не оставляя шансов выжить. Отяжелевшее, оно прошло дальше, почти дотрагиваясь до самой земли. Земля, в которой был вделан забор, под ручьем капающей крови, окрасилось в темно-багровый цвет.

ЭПИЛОГ
Сообщение в медицинском дневнике доктора Зейтмана по регистрации всех поступающих на приём в родильный дом города Уэтекса, штат Пенсильвания:
… год, июль 14
Сегодня, 14 мая … года, поступила женщина, 38 лет, срок беременности 21 недель. Ранее зарегистрированная, как Энни Мортимер. Муж погиб, при невыясненных обстоятельствах, двое детей. Давление и температура тела в норме. Пульс роженицы, остается стабильным, однако у плода пульс превышает норму в пять раз. Ультразвуковое исследование показало ненормальное положение плода, плод постоянно и болезненно двигается, покрыт большим слоем странного содержания, похоже на шерсть или мох. Производит мало различимые звуки. Случай крайне интересный с медицинской точки зрения .Требует дальнейшего исследования.

… год, август 4
Плод необычайно быстро увеличивается в размерах, превышающие допустимые, про прошествии 24 недель. По размерам больше соответствует плоду 33 недель. Темпы роста затрудняют остальные жизненно необходимые функции организма матери, Энни Мортимер, такие как частые и болезненные мочеиспускания и дефекация. Больная жалуется на боли в области живота, как на колющего характера. Якобы чувствует движение плода, колющего рукой пространство матки.

… год, август 10
Требует немедленной госпитализации. Воды отошли и наблюдаются сильные сокращения матки…

Сообщение офицера полиции города Уэтекса, штат Пенсильвания, 11 августа, … года об обнаружении двух тел:
В клинике доктора Зейтмана найдены были два трупа. Первый – женщина средних лет, с распоротым животом, характер случая, похож (исследование судмедэксперта) на разрыв стенок матки, и брюшной полости изнутри. Второй труп принадлежит самому врачу Зейтману. Предмет убийства – скальпель, вонзенный в левую глазницу жертвы и вошел на глубину в шесть сантиметров. Смерть наступила (исследование судмедэксперта) сразу же. Пол палаты залит большим кол-вом крови. В коридоре, регистрационной и на ступенях обнаружены кровавые отпечатки маленьких ног.
Дело передается в ФБР.