Однажды смелая Пифия похитила у богов воду и принесла ее людям.
Возмутились греческие боги: «Что же это делается? Теперь каждый графоман будет лить воду и на нас показывать – дескать, божественное вдохновение!» Схватили они Пифию и сообща придумали ей ужасное наказание. Приковали ее цепями к дикой-предикой скале, что стояла на самом краю света. И каждую ночь прилетал к этой скале омерзительный орел с железным клювом – терзать Пифию. А днем все, что он рвал своим клювом, опять зарастало.
Так прошли бесконечно длинные века, ибо была Пифия бессмертна. И все это время высокие радости пророчества, для которых предназначены пифии, были ей недоступны, ибо настоящая пифия может открываться своему предназначению только ночью – и причем только в полном одиночестве.
И вот однажды некая амазонка решила совершить путешествие на край света. Пришла, шатер раскинула и уснула богатырским сном. Просыпается наутро, а рядом, на скале – такое безобразие! Схватила она свой верный лук и подстрелила орла. А потом так смачно выразилась насчет этих козлов, что все цепи на Пифии от стыда потрескались.
Склонилась Пифия над убитым орлом и заплакала. О чем? О том, что он так и не успел сказать ей ни слова. И она ему тоже – все эти долгие и очень холодные ночи. Она, как дура, молчала из гордости, а он-то ведь просто не умел говорить. Но раньше она хоть могла надеяться, что он днем где-нибудь полетает и научится, а теперь все было кончено, не начавшись.
Бесконечно жгучие слезы, накопленные за много безмолвных ночей, хлынули на тело орла – и растворили и стрелу, и перья, и проникли в самое его сердце. И тогда произошло чудо. Перед Пифией вместо мертвой птицы оказался живой прекрасный мужчина. Он глядел на нее во все свои огромные греческие глаза, ибо красота и молодость Пифии были бессмертны. И первое, что он сказал, было: «Ах, как же я, дурак, этого раньше не видел!»
– Чур, мое! – закричала амазонка и бросилась к нему на шею. На амазоньем языке это называлось «покорить мужчину».
– Пожалуйста, – легко согласилась Пифия. – Я – совсем не для этого. Но как я рада, что он теперь говорящий!
Тогда мужчина глянул на амазонку – и увидел, что и она еще не так уж стара. А главное – рядом с ней валялся лук, из которого можно было так метко стрелять! Вместе с амазонкой лук переходил в его собственность…
Махнул он рукой и понес всю собственность в шатер.
………………………………………………………………
Всякий раз, когда бывшая амазонка и ее муж принимают ванну или пьют чай, они благодарно вспоминают бессмертную Пифию, которая дала людям воду. А графоманы ее никогда не вспоминают – просто льют воду, и все.
Да уж…но бывет и хуже. А это даже неплохо.
\»Попытка притчи\» — вот как можно было бы определить жанр этого произведе-ния. Но: бывают попытки удачные и не очень, и \»Пифия\», увы, из этого второго ряда. Она попросту малопонятна. Автор импровизирует на тему популярного мифологиче-ского сюжета, но делает это не лучшим образом. С одной стороны, несомненна его культурологическая образованность, с другой — попытка \»продолжить\» миф не приве-ла к сколько-нибудь интересному творческому результату.
Далеко не безупречна и логика притчи. Ну вот, например:
\»Схватила она свой верный лук и подстрелила орла. А потом так смачно выра-зилась насчет этих козлов, что все цепи на Пифии от стыда потрескались.\»
Позвольте, откуда взялись эти \»козлы\», если в притче участвуют всего трое: Пифия, амазонка и орёл? Непонятно.
Не более понятен и финал:
\»Всякий раз, когда бывшая амазонка и ее муж принимают ванну или пьют чай, они благодарно вспоминают бессмертную Пифию, которая дала людям воду. А графо-маны ее никогда не вспоминают – просто льют воду, и всё.\»
Этими \»графоманами\» притча начинается, ими же и заканчивается. Гм, уж не относится ли к ним, того не подозревая, и сам автор?
Насчет жанра — не угадали. Не притча и ни в коем случае не попытка. Тем более не попытка продолжить миф! (Впрочем, что «Автор импровизирует» — это Вы верно подметили.)
О козлах — Ваше счастье, уважаемый рецензент, что Вы редко общаетесь с законченными феминистками! Они могли бы употребить это слово, говоря не только о пернатых, но и о высших млекопитающих определенного пола! Ну не сильны они в зоологии. Зато они, кажется, понимают юмор. Например, ни одну (судя по отсутствию их рецензий) не задел такой «нелогичный» конец карьеры амазонки: «повесилась на шею!»
Ну, а к неблагодарным графоманам автор точно не относится: он-то Пифию вспомнил. 🙂 И вообще упоминание о графоманах тут явно периферийно по значимости. В центре — ирония в адрес обоих полов, чтобы феминистки не зазнавались.
Кто бывает хуже: орлы, амазонки или существа, приносящие людям дары? Впрочем, не спорю: все могли бы быть хуже. Орел мог оказаться глухонемым, амазонка могла остаться старой девой, а Пифия могла бы выпить всю воду сама, чтобы мы с Вами ее здесь не лили!