Вы правы, доктор. Если уж я решился придти к Вам, будет очень глупо молчать о своей проблеме. Я даже не знаю, с чего начать…
Нет, нет, мне очень удобно. Превосходная кушетка, интерьер кабинета …. Очень… очень стильно. Поверьте мне, я знаю, о чем говорю. По образованию я – дизайнер, правда, давно уже не практикующий.
Странно, но все это было так давно, будто бы в другой жизни. У меня была любимая работа, друзья,… в той жизни была и Она.
Ее звали Стелла, но я называл ее Ева. Да, я был очень романтичен, и Стелла была моей первой и единственной женщиной, моей любовью, моей страстью, моим вдохновением.
Мы познакомились на Бродвее. Мой друг ставил свой очередной мюзикл и попросил меня придумать декорации к спектаклю. Я в тот момент был свободен: только что закончил огромный заказ для одной из японских корпораций и, получив очень приличный гонорар, решил пару месяцев отдохнуть, поэтому с радостью согласился помочь другу. Так сказать, решил немного поработать для души.
В театре я впервые увидел Еву. Она была прекрасна, просто божественна, ей едва исполнилось девятнадцать. Светлые, золотистые волосы вьющимися прядями обрамляли прелестное, невинное личико с нежно-голубыми глазами и огромными пушистыми ресницами. Слегка приоткрытые сексуальные алые губки, едва заметные ямочки на пухлых щечках. Она была, словно ангел. Кстати, в мюзикле она играла небольшую роль, и именно ангела. Мне казалось, я сошел с ума. Я, для кого прежде женщины словно не существовали, влюбился.
Мир для меня засверкал новыми красками, наполнился новыми неведомыми ароматами, люди казались добрыми и счастливыми, и все – из-за маленькой смазливой девочки. Я был в отчаянии и, переломив свою природную стеснительность, и я бы даже сказал, замкнутость, познакомился с ней. И – о чудо! – ангел, само совершенство, мечта поэта, Ева, ответила мне взаимностью.
Наш роман длился полгода, вернее, шесть месяцев и пять дней. Я помню каждый день, проведенный вместе с ней. Забросив все дела, я посвятил себя Еве. Мы вместе ходили в театр. Она – была на сцене, я – в зале. Вместе обедали. Вместе ездили на кинопробы, где я терпеливо ждал мою Еву несколько часов кряду. Вместе ехали в ресторан, шли на одну из безумных вечеринок: Ева их обожала. Вместе принимали душ и предавались упоительной страсти секса.
Ева была чудом в постели: ни капли стеснительности. Она с успехом могла бы сниматься в порнофильмах. Что мы с ней только не вытворяли! О боже! Если бы нас кто-нибудь видел, то решил бы, что мы под кайфом или одержимые. Эти ночи, эти безумные страстные ночи… Поверите, я до сих пор чувствую это прикосновение ее влажных губ на своем теле, ее округлые бедра в своих руках и божественную с розовыми сосками грудь.
Нет, нет, я в порядке. Просто я готовлюсь перейти к не столь приятным воспоминаниям. Но сначала я должен рассказать об одном случае, вернее, одном моем поступке. Мой приятель – инженер-электронщик — попросил меня об одолжении: сущий пустяк – нарисовать ему корпус видеокамеры. Он принес мне камеру, разумеется, без корпуса, но действующую, опытный образец. В тот вечер Ева задерживалась у своего косметолога и попросила ее не ждать, сказала, что приедет домой сама. Я от нечего делать поставил перед собой камеру и, взяв карандаш, стал делать наброски. А так как я думал о Еве – сказать по правде, я всегда о ней думал – так вот, я решил снять одну из наших безумных ночей на камеру. Камера была передо мной, и мне оставалось лишь вставить кассету, да найти нужную точку для ее съемки. Едва я закончил с этим, на пороге появилась Ева. Она была, как всегда, очаровательна и даже сногсшибательна. Словом, я чудом вспомнил о камере и включил ее, пока Ева принимала душ, а потом – забыл обо всем в ее объятиях.
Этот эпизод ничем особенно не примечателен в нашей с Евой жизни, но Вы скоро поймете, почему я рассказал Вам о нем.
Я был на вершине блаженства, и полагал, что эта идиллия продлится вечно… Глупо, не правда ли? Ссоры, размолвки, упреки, — все это началось с малого. Ева словно искала малейший повод, чтобы поругаться со мной. У нее появилась мания беспричинной ревности то к своим подругам, то к официанткам, а то и вообще к героиням какого-нибудь фильма, который я смотрел по ящику. Теперь-то я знаю причину этих странных истерик.
Все банально, доктор. Ева мне изменяла, я ей попросту надоел. Ее новый бой-френд был голливудским режиссером, и ее новый роман обеспечил ей небольшую роль второго плана. Позже был еще один роман с другим, более маститым режиссером, и -–уже главная роль. Ева была создана для кино! Она была великолепна в любой роли, в любом амплуа!
Но ее первым фильмом стал тот, что снял я на ту бескорпусную видеокамеру. Я совсем забыл о кассете, я даже забыл ее вынуть и отдал видеокамеру своему другу вместе с ней. Тот вернул мне кассету через пару дней, краснея от смущения, и уверяя, что посмотрел секунд десять, не больше. Представляю, что он там увидел! О, это была одна из безумных ночей, ночь любви и страсти, и она была заснята на кассету. Три часа откровенного жесткого порно. Конечно, это был не шедевр, всего лишь один ракурс, но зато какой! Ева никогда не знала об этой видеозаписи. Вернее, долгое время не знала, но об этом – после.
Когда я остался один, то был на грани, а может, и за гранью помешательства. Я умолял Еву вернуться, подстерегал ее, звонил, писал письма… Думаю, я достал до самого дна унижения, на которое только способен человек. Одним дождливым вечером, когда я ждал ее возвращения со съемок на виллу, виллу того режиссера, с которым она жила, ко мне подошли два парня. Настоящие убийцы, они выволокли меня из машины и принялись методично бить ногами. Именно после этого мне удалили почку: парни честно отработали свои деньги. Когда я лежал там, весь в крови у входа в дом, подъехала машина, и из нее вышла она… Она…
Я в порядке, не беспокойтесь. Она перешагнула через меня, сказав при этом: «Эту мразь можно только так отвадить!» Я не верил своим ушам и глазам, но это была она, моя Ева.
Когда я вышел из больницы, мысль о мести сжигала меня. Что делает герой авантюрного романа, оказавшись на моем месте? Он богатеет любой ценой, перешагивая через жизни людей его окружающих, он сколачивает огромный капитал и, став сильным мира сего, утирает нос своей бывшей, бросившей его подруге, по возможности, при этом разорив ее и оставив умирать в нищете.
Что делает реальный мужчина, безумно любивший оставившую его женщину? Спивается или кончает жизнь самоубийством. Что в принципе, одно и то же.
И что же выбрал я? Я метался между первым и вторым. Однажды ночью я уже было решился. Сидя перед телевизором и опустошив полбутылки виски, я играл в русскую рулетку, щелкая револьвером у своего виска. После каждого холостого щелчка я опрокидывал по стакану, и ночь обещала быть нескучной. Вдруг на экране появилась Она. Это была реклама нового фильма. Стелла, то есть, моя Ева, играла главную роль, какую-то коронованную особу, жившую в средние века. Сколько достоинства, сколько высокомерия, она словно была рождена для этой роли. За эту роль она и получила свой первый Оскар. Мое сердце заныло еще сильнее. Моя Ева столь высоко вознеслась, оставив меня в грязи, перешагнув через меня, как через старую сломанную куклу! И тут я вспомнил о кассете, о той видеозаписи, и решил, что перед смертью имею право ее посмотреть. Найдя в куче хлама старую кассету, я с трудом воткнул ее в видеомагнитофон. О боже! Я был поражен: на экране была та же Ева, та высокомерная королева, но…, но…
Я не решаюсь описать все позы и все виды нашей близости. Ева любила поговорить во время секса. Актриса, она играла свою роль даже в постели. И вы знаете, роль нимфоманки ей очень удавалась. Весьма откровенные кадры сопровождались ее собственными комментариями типа: «.. О, сегодня твой малыш щекочет мне гланды!» или «… Моя попка хочет глубоко. Папочка засунет мне глубоко?» и все в том же духе. То ли от того, что я был пьян, то ли от комичности этих возгласов и вида собственной, утопающей в блаженстве рожи, мне стало весело, и я передумал стреляться. Один кадр особенно поразил меня. Мы только что кончили, почти что одновременно, и лежали обессилевшие, нагие и счастливые. Вдруг в кадре появилась огромная навозная муха. Она жутко громко жужжала и кружила над нами. Ева, едва приоткрыв глаз, произнесла: «Что ей от нас надо?». А я почему-то спросил: «Хочешь, я ее съем?». И с этими словами, резко махнув рукой, поймал муху и зажал ее в кулаке так сильно, что она издохла. А потом я поднес руку ко рту и сделал вид, что разжевал и проглотил муху. Ева, тоже в шутку, фыркнула и произнесла фразу, которая круто изменила мою последующую жизнь: «О боже! Я – великая актриса, и сплю с мухоедом!»
Мухоед – вот кто я. Мухоед, а она – королева!
План мести созрел моментально. Эта видеозапись легко провалила бы премьеру нового фильма. Я уже представлял заголовки газет: «Королева спит с мухоедом». Потом я решил, что стоит подождать премьеры: фильм обещал быть неплохим, и, следовательно, возросшая популярность Стеллы сделала бы последующий скандал более громким.
Фильм выдвинули на «Оскар». Я решил подождать еще. «Оскар» был получен, но тут замаячила новая грандиозная роль Стеллы, и что самое главное, она стала лихо вращаться в свете. Я решил: «А что, пусть сама поработает на грядущий скандал», и спрятал кассету в сейф банка до лучших времен.
Вынашивая свой план мести, я оправился от депрессии и решал, чем мне зарабатывать на хлеб насущный. Вечерами я часто представлял, как газетчики и тележурналисты будут брать у меня интервью: «Как Вам, ничем не примечательному человеку удалось соблазнить супер-звезду?» И тут меня осенило! Чем глубже я упаду, тем сильнее и разительнее будет контраст между Стеллой и мной, а следовательно, сильнее будет и скандал.
Мухоед, мухоед, это слово не выходило у меня из головы. И уже через неделю я стал мухоедом. Да-да, тот самый знаменитый мухоед – это я, доктор. За пять лет моей мухопожирательной карьеры я обошел все мировые телешоу, повергая аудиторию в ужас своей отвратительностью и неряшливостью. Я даже вошел в книгу рекордов Гинесса: сто двадцать одна съеденная навозная муха за одну минуту. Да, мне приходилось есть мух, но знаете, доктор, я вовсе не самоубийца. Мои мухи не были пойманы на помойке, их специально выращивали в лабораторных условиях. Я ел только стерильных мух, а все эти помои и фекалии на телешоу – лишь монтаж для повышения рейтинга. На вкус мухи ничем не хуже кузнечиков или муравьев. А во многих странах насекомые вообще являются деликатесом. Нет, я не оправдываюсь, но все это входило в мой план.
Стелла сияла, она стала звездой первой величины на небосклоне Голливуда, и что самое главное, она вышла замуж за молодого перспективного политика, у них родилась дочь. Стелла взяла свой второй «Оскар», а ее муж стал балотироваться в президенты. И я уверен, что если бы не я, Стелла стала бы Первой Леди. Но я уже досыта наелся мух, да и скандал на фоне предвыборной кампании для моей мести – был как раз то, что надо!
За время моей телекарьеры я познакомился с кучей скандальных журналистов, но и они не сразу поверили, что Стелла – звезда кино, любимица публики, без пяти минут Первая Леди, спит с мухоедом, да еще как спит! О том, что записи более пяти лет, я умолчал: Стелла ничуть не изменилась, и разница во времени была не ощутима.
Видеозапись стала настоящей бомбой. Все телеканалы мира показали это откровенное порно, газеты задыхались от негодования. Авторитетная комиссия подтвердила подлинность записи. А я давал по сто интервью в день, рассказывая, как Стелла наставляла рога своему мужу со мной, и что он из себя представляет со слов его любимой женушки.
Успех превзошел все ожидания. Их дом закидывали тухлыми яйцами, Стеллу отлучили от церкви. В секс-шопах появились анальные крема «Стелла» с девизом «Моя попка хочет глубоко!» Производитель аэрозолей от мух выплатил мне два миллиона долларов за ролик с моим участием. Он состоял из пары смелых сцен с той видеокассеты и кадра, где я съедаю муху, и Стелла произносит: «… я сплю с мухоедом!» Далее на экране появлялся аэрозоль от мух, и голос за кадром вещал: «На что только не идут женщины, чтобы избавиться от мух!»
Ролик крутили день и ночь. Я был отомщен на двести процентов. А потом…
Вы знаете сами, доктор. Она… она отравилась. Я не хотел этого… я ведь только… Она была великой актрисой. А я – мухоед.
