Что такое мораль? Басня, что ли? (И. Денежкина)
Я часто люблю притворяться и выдавать себя не за того, кто я есть на самом деле. Знаю, дурацкая привычка, но ничего не могу с собой поделать: я так отдыхаю.
Однажды жарким питерским летом по дороге в один из клубов, терпеливо поджидавший меня недалеко от Невского, я зашел в Дом книги (дело было незадолго до печально обставленного переезда магазина). Пробежавшись по первому этажу и обнаружив, что в разделе \»Религия\» ничего интересного нет и в ближайшее время не появится, я стал неспеша взбираться на второй этаж.
У стеллажа с современной литературой я остановился. Каюсь, на этот раз совсем не книги заставили меня сделать это. Юная смазливая мордашка, обворожительное, по-летнему полуголое тело c серьгой на пупке манило к себе сильнее, чем приевшиеся шутовские обложки книг-однодневок.
— Второй или третий курс, — решил я, по глупой привычке измеряя жизненный опыт человека не количеством прожитых лет, а годами, проведенными за студенческой скамьей. Тот, кто еще не забыл невинной романтики первого курса, знает, для большинства студентов промежуток между первым и вторым курсом не поддается нормальному исчислению. Это – почти вечность или даже больше.
Меж тем, понравившаяся мне девушка уже довольно долго изучала какую-то книгу. Я осторожно пристроился сбоку от незнакомки, хрустя косточками, присел на корточки и без труда прочитал название книги: \»mASIA Fucker\».
— Понятно, — подумал я. – Рейтинг красавицы стал стремительно падать в моих глазах и чтобы не дать ему докатиться до нулевой отметки, я быстро шагнул по направлению к девушке.
— Ну, что, стоящая вещь? – максимально нейтрально спросил я, на секунду заглянув в ее зеленые глаза.
— Неплохо, — быстро ответила девушка.
— То есть, я не обломаюсь, если прочитаю, — протянул я довольно. – А то я тут слышал, что этот Стогов – гей.
Девушка мгновенно пришла в ярость.
— Кто тебе такую чушь сказал?! – со злобой крикнула она. Потом немного подумала и умиротворенно почти по-семейному добавила: \»Он клевый!\».
Ободрившись, я уже собрался задать ей еще несколько вопросов для закрепления знакомства, но девушка оказалась проворнее на язык.
— Ты, наверное, сам гей, — сказав эту гадость, она, довольная собой, некрасиво захихикала.
Одновременно за моей спиной раздался другой смех – помаститей. Это была неизвестно откуда взявшаяся и до поры затаившаяся подруга зеленоглазой, которую она наверняка в разговорах со всеми называет \»лучшей\» вместе с парой – тройкой таких же обормоток. Как известно, женщины вообще ведут себя гораздо смелее и во сто крат увереннее, когда они в стайке. Поэтому я предпочитаю знакомиться в клубах с одинокими девушками, — по крайней мере, если и нарвешься на комплимент, то сразу понимаешь, что перед тобой – личность.
Не желая более выяснять, кто же на самом деле гей: я или Стогов, я отошел в сторону. Наверное, если бы эта беседа не кончилась столь печально, и меня бы просто и незатейливо отшили, я бы успокоился и тихо пошел домой. Но меня задели за живое. Стукнули, так сказать, в самое сердце. И я постановил, что не уйду отсюда, пока не получу то, что заслужил. На меньшее, чем обворожительную улыбку и добрые, наполненные искренней нежностью, слова, я был не согласен.
Вот эта девушка, пожалуй, ничего. В этот раз я даже не стал смотреть на обложку книги, которую она вертела в своих ладошках.
— Простите, девушка, — начал я. – Эти продавцы вечно ничего не знают. Взываю к вам как представителю молодого поколения. Что мне выбрать почитать на пляже?
Красивые, честно прозвучавшие слова произвели ожидаемое впечатление на девушку.
— Ну, не знаю, что Вы любите, — заулыбалась красавица, почувствовавшая себя экспертом.
— Что-нибудь наше, молодежное, — с доверительной теплотой в голосе сказал я.
— Тогда прочтите Денежкину, — девушка подняла повыше книгу, которую держала в руках, и я увидел длинные ноги автора на обложке.
— Ирку, что ли?! – возможно несколько наигранно воскликнул я. (За те секунды, что я разглядывал ноги Денежкиной, в голову мне залезла одна хитрая мыслишка).
— Да, — девушка недоверчиво посмотрела на меня.
— Ирку-то я читал, почти наизусть знаю, — сказал я, наблюдая за реакцией девушки. — Она моя сеструха.
— Да ну!? Врешь! – вдруг перешла на \»ты\» девица и недоверчиво посмотрела на обложку. – Не похож совсем.
— Так я это… двоюродный, — нашелся я. – Тоже из Екатеринбурга приехал. — Ирка мне Питер обещала показать, а сама в Японию на презентацию своей книги укатила.
— Ух ты! Правда, что ли? — в глазах девушки стало появляться что-то похожее на доверие.
— А то, — хитро улыбнулся я, — только разные мы с ней. Бывало, сидим, чай пьем. Я ей говорю: на что ты, Ирка, мать твою, талант свой растрачиваешь? Она вроде как соглашается, головой кивает, потом уходит в свою комнату. Запрется там на сутки. Плачет, матерится, но не выходит, пока новый рассказ не сочинит. Я уже привык…
Почти незаметно для девушки наш бестолковый разговор перенесся в одно из расположившихся поблизости кафе. Вернее, не разговор, а град вопросов, на которые я с трудом успевал отвечать. Выкручивался как мог. Особенно тронула мою знакомую дьявольски трагическая история о том, как один молодой человек, влюбленный в мою кузину, и горячо любимый ею, отказался с ней встречаться, как только она стала знаменитой.
— Придурок! – презрительно прошипела моя знакомая.
— Ничего, он все равно был недостоин ее, — вздохнул я. – Эх! Неужели мне всю жизнь суждено прибывать в тени Иркиной славы? Вот и ты даже не поинтересовалась, как меня зовут…
— Прости, — без всякой претензии на искренность бросила девица. — Как тебя зовут?
— Соломон, — я предпочитаю не открывать случайным знакомым своего настоящего имени. — Для друзей – Шлема.
— Соломон? – на лице моей блондинистой знакомой появилась неприятная гримаса. – Еврей, что ли?
— Да, — гордо ответил я.
— А Ирина? – округлив глаза, ужаснулась моя знакомая.
— А вот Ирка только наполовину. Нечистая она, — с грустью ответил я.
Девушка облегченно вздохнула.
— А меня Аня зовут.
— Кстати, Аня такое же еврейское имя, как и Соломон, — сумничал я.
Аня подумала, что я неудачно пошутил, и снова некрасиво захихикала.
— Слушай, — вдруг спохватился я. – А что тебе больше всего в Иркиных рассказах нравится?
— Клево написано, – радостно закричала Аня, словно собираясь меня в чем-то убеждать. – Как будто про меня написано. Там рассказ есть такой \»Леха-ротвейлер\», — ну ты знаешь, — так там все про меня. Я тебе клянусь! Да и в других рассказах много похожего… Прикольно…
Разговор начинал мне надоедать.
— Да, жалко, что Ирка уехала. Я бы тебя с ней познакомил, — произнес я, непроизвольно зевая.
— Да ты че?! Серьезно?!
— А что? Ирка у меня классная. Общительная. А теперь вот уехала. И мне скучно. Только и остается, что ее фотки смотреть да рассказы перечитывать. Кстати, открою тебе большой секрет… Она сейчас пишет большу-ущий роман.
— Про что? – шепотом спросила Аня.
— Не про \»что\», а про \»кого\», — поправил я. — Про голубых. Все. Больше ничего не скажу, а то Ирка меня убьет.
— Клево! А фотки ее у тебя с собой? – также шепотом спросила Аня.
— Сейчас посмотрю, — я для виду заглянул в рюкзак, но кроме папки с бумагами и книжки \»Теория государства и права\», завернутой (для сохранности) в целлофановый пакет, я ничего не обнаружил.
— Увы, дома, — произнес я, наблюдая печаль охватившую Аню, — как-нибудь в другой раз. Сейчас Иркины родители дома. А то бы я тебя в гости пригласил. Я и сам-то не очень люблю при них тусоваться. Кстати, я тебя не очень отвлекаю? А то мне скучно в вашем холодном Питере…
— Нет, нет! Что ты! – запротестовала Аня, затем на мгновение задумалась и выдала то, ради чего я парил ее целый час: \»Слушай, пошли ко мне!\»…
Теперь она будет в курилке или туалете рассказывать подругам, что переспала с братом Денежкиной, возможно, умышленно опуская при этом слово \»двоюродный\», а также про то, что Денежкина наполовину еврейка и пишет большу-ущий роман про голубых.
