КЛАССИК

«Играй», — сказал я себе. – «Ставка слишком велика». «Какого черта?!» — тут же всплыл голос моей осторожности: «Ты же ввязываешься в темные дела Гаева. Это только его дела. Тебя пришьют». «А если я не отыграю, пришьют Гаева». «А кто он тебе такой? Он тебе даже не друг, это слишком большой комплимент для него. Ты выиграешь – и за такие деньги вас обоих пришьют, даже за порог выйти не успеете». «Заткнись!» — сказал я себе, — «Заткнись и играй. На кону целое состояние, причем не твое». Я прикинул, что мне перепадет не меньше сотни штук, можно будет расплатиться с хозяйкой, купить новое платье той золотой бедняжке из “Woody night”, а остальное – Сюзи. Мне ничего не надо.
Сюзи… Я вспомнил ее ясные голубые глаза, пепельные, словно поседевшие локоны, уже начавшие редеть, лихорадочный румянец на бледных щеках…Впрочем, если не расплачиваться с хозяйкой и сыграть с Юргеном на все… опасно, он меня знает и форы не даст…если так, то хватит на гипотермию. Сюзи устала от химии. «Да хватит же думать, рохля, играй! Эти идиоты отдали тебе первый ход!»
Я удержал усмешку в себе – не ровен час, увидят и что-нибудь заподозрят.
— Ну что, — старик пошевелил усами, — Твой дружок бьет или нет?
Гаеву было не по себе. Я видел, как он локтем нащупывает кобуру, словно проверяя, на месте ли она.
— Давай, Андрюха, — тихо сказал он.
Я мысленно перекрестился, примерил кий на руку – в удобную ложбинку между большим и указательным пальцами, и прицелился.
— Ну, Андрюха, с богом, — прошептал Гаев. «К черту», — подумал я в адрес то ли бога, то ли Гаева, то ли этого старика в отвратительном сером пиджаке, и ударил. Заводной шар скользнул вперед, вращаясь, и влетел в разноцветный треугольник. Шары брызнули в разные стороны, стукаясь о бортики и друг о друга – и, наконец, застыли в немом ожидании. Я исподлобья оглядел стол – минус три шара. Едва не присвистнул: два – нормальный результат, а три – уже улыбка Фортуны. Я усмехнулся про себя: что ж, давай, Классик, Let’s go, как говорят американцы.
И я играл. Всего шестнадцать секунд, всего семь ударов – и три с половиной миллиона за этой чертой. Отвратительный старикан даже не успел взяться за кий, и я так и не узнал, будет ли он играть сам, или же игрок – тот верзила, что маячит за его спиной. Старичковы псы схватились за пушки, но и мы с Гаевым не сплоховали. Два ствола на два – так мы, пятясь, вышли из комнаты, поднялись по лестнице и захлопнули дверь. Только тогда повернулись спиной и бросились к автостоянке. Гаев завел машину, и мы быстро затерялись в потоке автомобилей Октябрьского проспекта.
— Теперь он должен прислать чек, — Гаев нервничал, поэтому крепко держался за руль и внимательно смотрел на дорогу. Я спрятал пистолет и откинулся на спинку сидения: они не посмеют нарушить законы игры, они заплатят…

*
Сердце сжала холодная рука. Желудок подобрался к горлу. Уши и щеки горели, голова кружилась, горло пересохло, и сложно было даже дышать. Он едва не заплакал от бессилия, но слез тоже не было, все тело болело невыносимо, кожа казалась раскаленной, и каждое прикосновение простыни было пыткой. Он пытался не шевелиться, но тогда начинала ужасно ныть спина. Хотелось завыть, как волк, или же заплакать, как щенок. Но сил не хватало даже на это.
Зазвонил телефон. Он заставил себя встать. Налетел на стеллаж, с полки упала и разбилась мамина ваза – подарок на ее пятидесятилетие. Мама уже пятый год не с нами… Он добрел до телефона, упал на диван рядом и поднял трубку.
— Андрей? – Гаев был весел.
— Я. – Он постарался придать голосу уверенность.
— Разбудил, что ли? Блин, извини. Хотел обрадовать: Кэркел заплатил. Прислал чек в конверте, а не пулю в затылок.
— Класс!
— Ты герой, Классик. Даю две пачки!
— Спасибо, Дим, это кстати.
— Ладно, иди, спи дальше, соня. Утром пришлю чек.
Гаев положил трубку. «Ну, вот и слава богу», — подумал он, — «Теперь сильно рисковать не нужно…» В сердце укололо невидимое острие. Он застонал: «Пройдет. Часа через три-четыре. Три-четыре…Вечность!…»

*
«Игра на жизнь» — усмехнулся я, поднимаясь по ступенькам коттеджа Юргена. Этот заядлый игрок был слишком глубоко затянут в мир кия и шара. И еще у него было много денег…
— Анри! – Румяный, полный, в бордовом шелковом халате, Юрген был похож на некого еврея, которого я видел как-то раз в одном малобюджетном боевике. Там его за что-то убивал Том Круз… — Как я рад тебя видеть!
Я пожал его толстую потную руку, пальцы которой были похожи на сардельки.
— Я пришел по делу, Юрген.
— Ба! О чем вопрос! Присаживайся, выпьем…
— Я не пью.
— Чаю?
— Юрген, у меня мало времени. Я пришел по делу.
— Ты всегда был человеком дела, Анри. – Юрген развел руками. – Но надо же иногда и расслабиться.
— У меня не настолько много денег.
— О’кей, о’кей! Не горячись, Анри, ты мне нравишься. На что играем?
— Пятьдесят. – Юрген знал, что счет идет на тысячи.
— Немного, — бордовое тело качнулось и поплыло вниз, в бильярдную.
— Кому как. – Я был нерасположен шутить. Мне были нужны эти 50 штук.

— Монетку кидать не будем. Ты же знаешь, Анри, каждый сыграет себе. Без обид, я не уступлю тебе разбивку.
— Играй, Юрген. – Я чувствовал, как подкрадывается приступ: нервно пульсировала мышца на левом предплечье и заныл зуб – в одной из юношеских драк от него откололи кусочек, и теперь он работал предвестником неприятностей.
— Ай, таропишься, дарагой! – псевдогрузинская манера речи меня всегда раздражала, но в этот раз я промолчал. Юрген наконец-то сообразил, что я действительно не в духе. – Ладно, ладно, красавчик, не сердись.
Он ударил. Это был неплохой удар: шары легли красивым созвездием, открывая простор для деятельности… и ни один из них в лузу не попал. Юрген сник.
— Твой ход, Классик.
Я осторожно обошел стол и прицелился в «тройку». Кий мягко пошел в цель, но в последний миг голова предательски закружилась, и удар пришелся по касательной. Я с трудом удержался на ногах.
— Э-э, дружок, да ты, видать, принял! – Юрген слегка хлопнул меня по плечу, отчего я едва не упал. Он вновь улыбался широкой белозубой улыбкой – еще бы, не каждый год Классик мажет.
— Давай, Юрген, кати свой шар. – Я чувствовал, как становится трудно дышать. Черт, я не должен расклеиваться прямо сейчас! Я не имею права!
Юрген вбил в лузы два шара, прежде чем промахнуться. И сник окончательно.
«Удачи», — прошептал я себе. Перед глазами встало бледное личико Сюзи, и жар на время отступил. Я был готов к битве. Наверно, средневековые солдаты так били врага копьями – четко и верно, на поражение. Ни одного столкновения с бортиками – в этом и был шик игры. Последний шар упал в сеточку, и Юрген завистливо вздохнул:
— Как тебе это удается?!
— Талант, Юрген. Его не купишь.
Мы поднялись наверх, где он выписал мне чек на 50 тысяч.
— До встречи, Юрген.
Я вышел на улицу, залитую слепящим солнцем. К горлу подбиралась знакомая тошнота, но надо было дойти…

*
Очнулся я в какой-то каморке. Надо мной наклонилась знакомая тонкая фигурка. Рука в блеске дешевых браслетов поднесла к пересохшим губам стакан с минералкой – она обжигала горло, но на время отгоняла жажду и тошноту.
— Привет. – Я еле услышал собственный голос. – Как ты нашла меня?
— Ты не вернулся в обычный час, и мне показалось — что-то случилось… Не спрашивай меня, как я узнала… Я и сама не очень понимаю…
— Спасибо, — я посмотрел на нее с благодарностью. Она опустила ресницы. В глазах у меня все расплывалось, но я с удивлением отметил, что ресницы у нее длинные и почти прямые, только на самых кончиках загибающиеся вверх.
Я попробовал сесть – она помогала мне, чувствуя себя явно неловко. Браслеты впивались в кожу через рубашку, было больно. Но я молчал.

Поднявшись, я некоторое время опирался на ее руку, ожидая, пока прекратится сумбур в голове. До квартиры пришлось идти вместе, потому что сам я вряд ли бы прошел три этажа вверх. Долго искал ключ, наконец, нашел.
— Андрей… — Тихо позвала она. Держась за косяк двери, я обернулся.
— Вам… ничего не нужно? Ужин приготовить, постирать…я…я многое умею, правда! – Ее чистые голубые глаза смотрели по-детски открыто и честно.
— Спасибо… Но не сейчас, ладно… — Я чувствовал себя подлецом, но ничего не мог поделать с землей, которая никак не хотела держать меня. Все мои усилия сводились только к попыткам устоять…
— Хорошо…- Она вновь потупилась. – Скажите, Андрей, вам нравится мое новое платье?
Я с трудом сфокусировал взгляд: на ней было кричаще-желтое длинное платье с люрексовыми вставками под золото, достаточно плотно облегающее слишком худую, но не лишенную определенного обаяния фигурку.
— Потрясающе! – Солгал я. Она расцвела.
— До свидания, — и она убежала вниз по лестнице.
Я вошел в комнату, захлопнул дверь и сполз по косяку, потому что ноги уже не держали. Рука в кармане чувствовала две тонких полоски бумаги…

*
— Здравствуй, Сюзи. – Он вошел, бледный, похожий на призрака. На него смотрели два огромных голубых глаза. Прекрасных пепельных локонов уже не было – химиотерапия всегда имела массу побочных эффектов. Но теперь было ясно, что все позади. Сюзи будет жить, будет жить долго.
— Зда-астуй!… – Девочка слегка картавила, но это только добавляло ей детского очарования. – Ты теперь мой папа?
И она доверчиво потянула руки к Андрею. Он поднял ребенка на руки и осторожно прижал к себе:
— Пойдем домой, солнышко.

В комнате было сумрачно. Андрей скинул с дивана газеты и усадил Сюзи на подушку.
— А где мама? – Сюзи повертела головой и с детским серьезным пониманием предположила: — На работе, да?
— Да, малыш. – Он достал из холодильника большое яблоко: — Подожди меня, солнышко, мне нужно встретить маму. Подождешь?
— Ага! – радостно согласилась она.

*
Я вышел из квартиры. Надо было что-то решать, притом быстро. Я спустился вниз к диспетчеру и попросил разрешения позвонить с его телефона. Я звонил Гаеву.
— Да?
— Дим, Это Андрей.
— Дюша, где ты пропадал все это время?
— Дим, слушай, ты можешь мне занять полштуки? Я отдам.
— Верю, верю. А зачем тебе?
— И никаких вопросов, о’кей?
— О’кей, заходи.
Через пять минут у меня были необходимые деньги. Я зашел в универмаг и долго прикидывал, примеряя мысленно одежду на хрупкую фигурку. Потом купил еще яблок, сыра, хлеба.
Она встретила меня в холле: все в том же нелепом золотом, нервно поправляя бретель на плече.
— Здравствуй.
— Здравствуйте… — она удивленно и немного испуганно, и в то же время радостно – как только можно удержать в одном выражении лица все эти эмоции? – затрепетала ресницами. Я протянул ей пакет с одеждой:
— Пойди, переоденься.
Она посмотрела на меня снизу вверх еще более удивленно.
— И сними эту дешевку, хватит.
В глазах у нее появился страх…
— Иди, — я придал своему взгляду твердость. Она убежала. В какой-то момент я испугался, что она обиделась и ушла насовсем. Но она вернулась – минут через пять, и как изменилась! Это была стройная, немного стыдливая в целомудренном классическом костюме женская красота. Я смотрел на нее спокойно и даже с некоторой грустью: мне так немного осталось на этом свете. У меня есть враг…
— Я… тебе нравится? – Смущаясь, спросила она. И в этот раз я не солгал:
— Да. Очень.
Она покраснела. Я взял ее за руку и посмотрел прямо в доверчиво распахнутые, как у Сюзи, глаза:
— Хватит этой тьмы. Забирай свои вещи, ты больше никогда не вернешься в этот мерзкий угол.
— Но… как..
— Ты будешь моей женой.

*
Назавтра я вновь играл. Конечно, это нечестно: обыгрывать простофиль, которые не знают, что не стоит состязаться с Андреем Нечаевым. Но что поделать? У меня теперь была семья. И у меня был враг. Не только у меня. И я, и Лена – так звали Ее – должны были жить. У нас был общий враг, враг по имени Саркома. И мне нужны были еще полтора миллиона – столько стоили две жизни. Немного, если подумать. Немало, если стоишь за игровым столом, и все решает отточенное движение руки. Я рисковал, играя на свою жизнь. И я должен был выиграть…