До свадьбы заживёт…

Покой она потеряла давно. Но тот день она помнит так свежо, будто он был вчера, а не прошла целая вечность. Маринка сворачивается в клубочек под одеялом и закрывает глаза. Может быть, хоть так удастся прогнать мысли о нём и уснуть.

Но кому расскажешь об этом, с кем поделиться?

В соседней комнате еле слышно бубнит телевизор. Отец, наверное, смотрит новости. Ну и хорошо, что он занят, а то уже сил нет молчать о своей радости.

Она уже выросла, хотя самой в это не верится. Совсем недавно она ещё играла в куклы, да и сейчас иногда расставляет их перед собой на диване, вздрагивая и смущаясь, если слышит шаги отца по дому. Быстро прячет кукол, делая вид, что прибирается на полочке.

Всего месяц назад встретила она Его, хотя учились в одной школе. Она сразу заметила новенького старшеклассника. На переменках бегала к соседнему классу, чтобы только ивидеть Его. Простаивала с учебником у окна, с надеждой, что Он подойдет. Радовалась за Него, когда его избрали комсоргом, во все глаза разглядывала Его на общих собраниях, когда Он, такой умный и красивый, говорил с трибуны. На выпускном Маринка весь вечер простояла с подружками у стены, но Он не заметил её, ведь она была на год моложе. А это был Его выпускной вечер. С ревнивыми слезами в душе она смотрела, как Он наклоняет голову к уху одноклассницы и что-то шепчет. Ей хотелось убежать, но она стояла и терзала себя.

А месяц назад она случайно встретила Его около школы.

— О, как ты выросла!

Маринка смутилась.

И тут Он обнял её и поцеловал в губы.

— Ты что?! Не надо… — она слабо уперлась в его грудь одной рукой, в другой была сумка с буханкой хлеба.

— Какая ты сладкая, Маринка — малинка, — весело сказал Он и пошел по своим делам. А Маринка побежала в деревню домой.

Весь вечер она была рассеянной, уронила на пол тарелку. Отец строго глянул:

— У тебя всё в порядке? Ничего не случилось?

— Нет, пап.

Она ела молча, почти не слыша отца. Он что-то рассказывал, пытаясь поймать её взгляд. Маринка опускала голову, боясь, что губы горят и выдадют её.

Потом, когда она мыла посуду, отец неожиданно сказал:

— Ты выросла, Марина.

Утром она быстро собралась и убежала к подруге. «Расскажу о Нём… какой Он хороший…» — думала она. Ленка увидала её, обрадовалась, хотя не виделись всего два дня, которые она провела у бабушки в соседнем селе. Она весело тараторила. «Сейчас… сейчас расскажу» — вертелось в голове Маринки. Вдруг она услыхала Его имя. Раскрасневшаяся Ленка говорила: «…помнишь его? Ну-у, из 10-го «А». Мы с ним два вечера гуляли, и даже… целовались».

«Как хорошо, что я не сказала, как хорошо…» — шептала она, еле перебирая ногами по дороге.

Отец в огороде окашивал косой траву между вишневыми деревьями. Маринка поглядела на него, как он насвистывая ловко машет косой, вздохнула: «Хорошо взрослым, им все ясно и понятно». Взяв скамеечку, села пропалывать грядки. А перед глазами стоял Он, высокий, самый — самый…

Задумавшись, она не заметила, что уже давно сидит, уставившись в одну точку, и что не слышно вжикания косы. Только когда на скамеечку рядом присел отец, Марина вздрогнула, выдернула из земли траву вместе со стеблем лука:

— Что-то случилось?

Маринка быстро замотала головой, боясь что-то выговорить, чтобы не расплакаться.

— Точно? — рука отца обняла ее за плечи. Ладонью другой он убрал ей челку со лба. Ладони были жесткие и горячие. От них пахло полынью, деревом и немного дымом.

Заплакав, она ткнулась ему в грудь.

— Ну-ну, ты что? — ладонь гладила по голове. Такое тепло шло от нее, что Маринка почувствовала себя совсем маленькой, и расплакалась еще сильнее.

Рука обняла крепче, закачала, убаюкивая, как когда-то в детстве. Твердые пальцы заправили прядь за ухо, погладили по щеке. Макушке стало тепло от близкого дыхания:

— Ты чего это, дочка? Ну что ты, моя маленькая, не плачь. Тебя кто-то обидел?

Она сначала хотела ответить, что обидели, но не знала, что может подумать отец, поэтому отрицательно покачала головой.

— Разлюбил кто-то?

Маринка согласно кивнула, и еще сильнее уткнулась в отцовскую грудь. Внутри глухо стучало сердце, густые волосы щекотали нос.

— Это бывает, — отец легко хмыкнул, — поболит и пройдет… — он вздохнул. Внутри груди словно ветер прошумел по соснам.

— А хочешь, мы ему рога пообшибаем?

Маринка сквозь всхлипывания улыбнулась, представив, как ее отец держит одной рукой Его за шкирку, а другой рукой отшибает молотком рога.

Она прерывисто вздохнула, шмыгнула носом:

— Не хочу.

— Ну, и ладно. Тогда до свадьбы заживет.

Его ладонь гладила по виску, щеке. От этого Маринке становилось спокойно и уютно. Она вытерла слезы с лица и обеими руками обхватила отца, сцепив пальцы за его спиной и крепко прижавшись ухом к груди. Внутри на мгногвение сбился ритм, потом опять громко застучало. Затаив дыхание, она завороженно слушала сердце отца.

— Успокоилась? — ласково спросил отец.

Она грустно улыбнулась, кивнула головой.

— Вот и хорошо, — отец поцеловал ее в макушку. — Посиди маленько, а потом чайку сделаешь, чтоб возместить потерю жидкости.

Маринка слышала, что отец улыбается. Ей тоже стало весело. Она с сожалением оторвалась от широкой уютной защиты и побежала в дом.