Все снилась рыбке Атлантида,
Ла-Манш, Бермуды и Гудзон.
А рыбку звали просто Ида,
а дед ее был Шмеельзон.
И снились ей архипелаги,
со шквалом всех житейских благ.
Там воля, блин, не на бумаге,
не слышно песен про Гулаг.
Хозяин рвал меха тальянке!
Жильем лихим не стеснена,
через стекло литровой банки,
на мир таращилась она.
Потом хозяин сыпал манку!
Как дар бесценный — рыбий корм.
Но жизнь была — сплошная банка,
в обличье безобразных форм.
Как водка чья-нибудь в стакане,
она в сосуд закатана.
Не наблюдала в океане,
ста тысяч солнц закат она.
В пределах банки — литр воли!
В нее таращится народ!
Ида ушла от этой доли.
Вдруг перекрыла кислород.
Вентиль не слушался, зараза,
потом пригрезился ей шторм.
Хозяин в дырку бросил фразу:
«Всплыла. Видать говняный корм!»
Сливалась рыбка с небесами,
ей не страшны были сачки.
А банку вытерли трусами,
и … закатали кабачки.
