Давайте подытожим, господа (пытливый ум, как при рентгене барий): где луг звенел, где высились стога, сегодня душу тешит колумбарий. Где речки детства пенился исток, где обжигали ледяные струи, теперь провал — и можно пару строк изобразить, вздыхая и рисуясь, как ваш пиит. Где… Списку нет конца. И прока нет от …
Просто жить хотел. Но вокруг головы кружит братьев глумливый рой. Милый свет не бел от худой молвы. И не скажешь ей: рот закрой! От молвы худой не спасут запой и молчанье — ушами вниз. Чтобы сердцу мочь, остаётся бой — не мычанье из-за кулис. Нужно зуб за зуб, нужно глаз …
Появляются: женщина, дети, внуки, головокружения, цвет и звуки, пьедестал, который для себя присмотрел, своя биография, свой колчан для стрел. Но меж облачных межей вырастает рубеж, за которым движенье ниц — пьедестал просел, нету острых стрел, и всё меньше забытых лиц. Весь вопрос: суметь промолчать, не сметь повторять, что не твой …
Шёлковость воздуха. Матовость света за дальними вётлами. Крики картавые — мартовость. Краски весенние — вот они: можно потрогать их бережно, можно послушать их пение. Вётлы у дальнего берега, словно само нетерпение — машут весёлыми ветками, хлопают звонкими почками. Мартовский ветер с ответами голубем кружит над почтою: «Эй, принимайте послания — …
Я помню, значит я свободен, забыл — и все меня забыли. Не память нас с вершин низводит ума, но пустоши извилин. Мы от ума кричим и стонем, к началу возвращаясь нищим. Но лишь тогда чего-то стоим, когда иной судьбы не ищем.
Кажется, звёзды сместились восточней. Слышится, красные лают собаки. Ветер чужой на трубе водосточной нам подаёт новогодние знаки. Можно забыться, кружась в хороводе, с братом по классу меняться презентом, с верной подругой на сутки в разводе, пить под курантный сигнал с президентом. Можно забиться под ёлку, и плакать, слушая старые песни …
Я знаю, злобой правит страх, а истиной — любовь, забвеньем — холод на висках, а кровью — только кровь. Отвагой правят пламень уст и боль живых потерь. Дорогой, пятясь, правит трус, а ненавистью — зверь. Я знаю, смертью правит честь — а честь у нас одна. И в том, что …
У самой стенки лежбище бомжей. Напротив — сквер теряется во мраке. Как и у нас, бездомные собаки кружАт, настроив контуры ушей… Устроился на тумбе за колонной — на «тур» последний просто силы нету. А римляне, спешащие со снедью, мелькают рядом армией голодной. И загрузив багажники по горло, сорвавшись со стоянки …
Ты во мне — за линией запретов, за каймой пугающих рассветов, что зовут из ночи в пустоту, за туманом дружеских советов, за метелью тополиных ветров, за судьбой, стоящей на посту. Ты во мне — за красными флажками: точками, кавычками, кружками, холодом в созвездии Весов, в темноту упавшими шагами, незабытой нотой …
Празднуют: «С Новым годом!»… А я заболел — грипп. Совсем никуда не годен: огнём голова горит. Все мозговые клетки окутал хрустящий чад — как воробьи на ветке, прыгают и кричат. Словно детская шалость, подушки летят и плед. Всё в голове смешалось от праздников прежних лет… Всех резче картина: вот я …