«Ты моя и больше ничья, я ревную тебя даже к смерти подаренной мною!»
Он отделял сухожилия от мяса, высасывая из вен запёкшуюся кровь. Эта была рука его возлюбленной. Само же тело, несколько видоизменённое, лежало в ванне. Лицо жертвы, запачканное густой кровью, как и всё вокруг, выражало страх и недоумение, глаза — полузакрыты, рот — некогда молящий о пощаде, оставался открытым, как бы помня …