ГЛАВА СЕДЬМАЯ
1
Меж тем, пусть робкими шагами,
неспешной поступью поры,
снега, встречая нас цветами,
нисходят во лугов ковры —
ручьями, шумно что стекают,
а воробьёв – скворцы гоняют,
ведя бои – на разогрев,
и небо – синевой прозрев,
тепло приносит, постепенно,
чрез солнечных лучей просвет,
а к ним – в окне – рассады цвет —
к земле стремится, неизменно,
собою – жизнь заворожить,
и тем – природу оживить…
2
Весна – в иное настроение —
собой влечёт – от зимних снов
и души манит в чувств прозрение,
как будто бы, чрез слом оков,
но доводя, аж до горячки
( И тут – полам – уж не до спячки! ),
когда безумной страсти вал
осуществляет дум провал,
стремясь лишь к сексу, что голимый,
и пусть уж Пушкин, тишиной,
всё наслаждается – весной,
коль ( Не в упрёк! ) достопочтимый
Поэт молчал, но знал напасть —
всевозбуждающую страсть!
3
Здесь, речь заходит о разврате,
вне чувства если, есть любовь,
а уж о нём…, то о собрате
доходят слухи ( Стынет кровь! ),
упоминал кто, увядание,
да в тридцать лет ( Ну, и создание! )…,
и пусть мне скажут: «Гений он!»
Но что с того? — Един закон,
учтя понятие – зов природы…,
когда либидо – просто жжёт,
а с ним – глаза на лоб – в улёт,
хотя…- бывают и уроды…,
но о фригидности, рассказ,
осуществлю – в другой уж раз…
4
Теплом, к себе, природа манит,
чирикая, чрез ареал…,
а в нём – сознание – лес дурманит,
и вот уже – гремит «металл»,
изображая дискотеку,
а то – едва ль – блаженством веку,
но к дачам рвутся сопляки,
бишь – малолетки ( Как быки! ) —
в гормонов власти, что Курантов,
стучат которые, вне мер,
и уж невинность, как барьер,
соревнованиям Секс-Гигантов,
подруг любить – в тени стогов…,
на фоне взглядов грибников!
5
Переполняя электрички…-
за город мчится наш народ
и тихо вяжет рукавички,
воркуя…, бабок хоровод,
ценя природу…, ну, и дачу,
чтоб урожай собрать, в придачу,
с участка, коли оный есть,
а по зиме – спокойно съесть…
Но ближе к теме… Городишек —
в Провинции – не мерен счёт,
что и деревни – не в зачёт
( ведь их, в России, словно шишек… ),
а уж Прослойки нашей, Цвет,
всё ищет, в дебрях, «свой ответ»…
6
Вот и заносит…- то туристов
( кто любят, в жизни, блуда Стать ),
или халтурщиков-артистов
( Чтоб выглядеть, затем, как Знать! )
в Провинцию… А тут – рыбалка,
гулянка-пьянка, перепалка,
измен взаимных чехарда…
и прочая белиберда,
как отдых… Сменят настроение,
на кладбище зайдя, порой…,
где юность – встретит их, тоской,
к себе приковывая зрение —
известным рядом сих могил
( о коих я уж говорил )…
7
«Владимир Ленский…- годы, скромно,
о мимолётности гласят…-
…, кто был Поэтом… Боль – огромна…
и чтим…, и помним…», всё ж стоят —
венки…, но вот цветы завяли…,
устав, наверно, жить в печали,
чрез краткость оных юных лет,
где, лишь безвестностью, ответ,
даёт забытая могила…-
травой заросшей где, тропа,
напоминает – жизнь глупа,
а смерть – всевластная, всё ж, сила…,
но две подруги, иногда,
приходят… Слышен плач, тогда…
8,9,10 ( как у Пушкина )
О Ленском – не печалясь, долго,
и слёз избрав приличия фон
( Изобразив их! )… С чувством долга —
в военной форме – солдафон —
возник, для Оленьки, Гигантом,
как крови жгучей, Лейтенантом,
погонами ль…, длиной усов
( А то и Девам – тайны снов! )…
увлёк её ( Она ль – фактурой? )…,
любовь двоих где, расцвела,
но всё ж разврата, что ждала,
добилась юность – процедурой —
в законном браке, где кутёж —
всем Девам – в зависть, чрез галдёж!
11
Усопшему – уместна ль ревность,
коль он оставлен – сам с собой,
да и разумна ль сердца верность —
в сопоставлении с судьбой?
И рассуждать – совсем не к месту,
когда людей привычка – к жесту
ведёт, чрез жертвенность всему,
ведь жизнь нелепа…, посему:
нас забывают, после смерти,
стремясь незримое изжить,
но лишь прочна кредитов нить,
да – тьмою – родственники-черти,
чтоб часть наследства откромсать,
и на тебя же – наплевать!
12
Всем, жизнь служивого знакома,
ведь так мобилен Гарнизон…,
ну, а замужество – ведомо,
труба коль кличет – на кордон —
как на кулички…- Мама – в шоке —
от слёз немереных – в потоке,
прощаясь…, будто навсегда:
«Увижу ль младшую? Когда?»
А к ней – Татьяны сожаления,
чрез бледность, что затмила плач,
который – в горечи – палач,
в надменности, презрев волнения,
и уж: «Прощайте…» — Ольги крик —
уносит ротный грузовик…
13
Уехала…, с весёлым взором,
в другую жизнь – родная кровь…,
к иным – влекомая – просторам,
лишь пальцем повела любовь…,
но ей, всё ж, будет одиноко,
ведь к чужаку – судьба жестока,
и…- к милосердию воззвав,
но лишь тоску, опять, познав,
Татьяна, в думах, отстранённо,
по дому бродит, в тишине,
но, вновь, сестра, как в жутком сне,
мерещится, столь монотонно,
явлением боли, что в висках,
шагает будто…, сея страх!
14
Вдруг, призрак встал перед глазами…-
в сумбурных формах…- от Творца…-
Онегин…- с мрачными чертами,
как тень от Гамлета отца,
Татьяне высказаться хочет…,
но сердце Девы – зло клокочет —
в негодовании на него,
убил кто друга, своего
( А как простить, ей, смерть Поэта?! )…,
иль Ольгу, всуе, упрекать…,
но то – виновного искать,
для состраданий, без ответа…,
а их – открытые сердца —
едва ль забудут жизнь певца…
15
Клонился день…. Уж вечерело…,
но Таня вышла, побродить…,
походкой двигаясь не смело,
и путь пытаясь сократить,
свернула… Мысль вела убого,
средь сумрака…, где лес…, дорога…,
за ней – направо – мост…, ручей…
и дом виднеется: «… но чей?» —
а оттого, ей, любопытно
( «Но, всё же, кто в таком живёт?» ) —
хотя…- иллюзии – не в счёт,
да и строение – самобытно —
в три этажа, как сказки сон….-
и…- ( «Несомненно…- это он!» )…
16
«Зайду, наверно…? Иль не надо?
Его ведь нет… уже давно» —
и, стоя за оградой сада,
Татьяна видит лишь окно,
что, как Луна – вдали мерцает,
а вечер – Деву – мглой пугает,
но, вроде, в дом войти велит…
и вот она уж в дверь стучит:
«Коль свет…, так есть душа живая…» —
сомнений тяготясь, слегка,
и…- слабый шум, издалека,
шагов неспешность приближая,
звучит, в ворчании старых лет:
«Ну…, и кого принёс сей Свет?» —
17
«Нельзя ли в гости? Заблудилась…» —
успела Таня лишь сказать…-
«Надолго ль?» — бабка всполошилась,
стремясь расспросами «достать»,
чрез любопытство настроения
( с учётом возраста воззрения ),
узнав — в пылу ( вмиг став добрей ),
что Таня знает двух друзей,
а посему: войти уж просит…,
впуская, в столь чудесный дом,
где атмосфера – поделом
( И бабку – эхом аж, возносит! ),
а та – в своей стезе, вестей,
уж монолог ведёт, скорей:
18
«Бывал тут Ленский… Водку пили…,
но больше сам…, да и курил…
и со стрельбой, порой, мы жили,
когда Евгений – в мух палил…
А вот и стол его, рабочий,
ведь, в кабинете он, охочий
был до докладчиков, в делах,
что вызывал, в сих людях, страх…
А вот и спальня, где – в постели —
всегда он, по ночам, читал…,
ну, а потом, полдня уж спал,
как дядя, часто, средь недели,
кто умер, с год…, оставив дом,
племянник чтоб резвился, в нём!»
19
Татьяна созерцает, мерно,
чужих предметов антураж,
характер выдаёт что, верно,
а чрез него — людей типаж…
Да вот, хоть стол, а в нём – привычка,
и создал кто его, табличка…,
а лампа…, кресло…, а кровать…,
на коих, словно бы печать —
конкретности, что жизнью правит,
а среди них, хоть старый плед
( бесспорно – то от дяди след ) —
наследие былое славит…
и отзвуком всего – борьба,
а в ней – ушедшая судьба!
20
И всё Татьяне интересно…,
где жизнь чужая – колдовство,
а, в нём, богатство – легковесно,
чрез мотовство, как баловство…
Но между тем, совсем стемнело…
и лунный свет ( по факту ) — смело —
напомнил, словно указав…-
домой пора…- в тоску вогнав —
Татьяну…- тяжко кто вздохнула,
окинув взором кабинет…
и, в стопке книг, узрев портрет —
Гайдара…- тихо дверь замкнула…,
ушла…- вернуться попросив,
согласие бабки получив…
21
Покинув дом сей, ненадолго,
пришла она ( наутро ) вновь,
ведомая сознанием долга —
к друзьям былым, где боль…, любовь…-
её – в раскаяния толкают,
а муки — душу раздирают —
волной стремясь, аж в слёз поток,
рыданий вызывая шок…,
но тщетно ворошить былое…
А ей-то, что от жизни ждать,
иль лишь Поэта вспоминать,
простив убийство, другу, злое…?
Но пред глазами, вдруг, в сей миг,
опять возникла стопка книг…
22
Давно Герою не до чтения…-
безделье коль влекло сильней,
однако, были предпочтения,
да и без книг – не стать мудрей…,
но Кант отброшен…- явно сложно
и к жизни, в общем, непреложно,
а то – не «Афоризмов … » суть,
где Шопенгауэра путь
ведёт, с восторгом, к Пессимизму
( в Догматах чтя Волюнтаризм ),
«освобождаясь», чрез Буддизм —
тропой Нирваны – к Коммунизму…-
в слои, столь узкие, Казарм,
но где – Аскету – уймы Карм!
23
Проблемы Этики, Морали
( а то — другие уж тома… ),
Свободы…, Мироздания Дали,
что субъективны ( И весьма! ),
Татьяны где, столь мнимы мнения,
беря в расчёт те заключения,
на кои Автор указал
и их – Онегин поддержал,
оставив на полях пометы —
штрихами, часто – вразнобой,
под строчками, но где – судьбой,
чрез гениальные ответы,
о жизни ( Что, порой, как Гнёт! ),
Евгению – Философ шлёт!
24
Вот и Татьяна, постепенно,
вникает в суть любви своей,
Онегина где, непременно,
понять пытается, верней…,
и чувствует, что он, ей, близок,
и интеллект его не низок,
ведь головой – не из калек
( «Так что же он за человек?» ),
и образы, пред ней, Героев —
из книг – созданий, как пород,
но в жизни — властвует лишь сброд —
кругом…, а он – как из изгоев…,
минуя, всуе, сих снобизм,
в защиту выбрав Эгоизм!
25
Опять Татьяна засиделась…-
и поделом…- судьба влечёт…,
домой не рвясь, где жизнь приелась…
и уж родня – почти не в счёт,
чрез рассуждения…, разговоры…,
или советы-уговоры…:
«… ведь младшая, уже, сестра…
Пора бы, Танечка, пора…»
И от соседей – нет спасения,
коль жизнь чужая – им – в укор,
а в городишке сим – простор —
для сплетен, кои – без зазрения —
звучат про свадьбу…, женихов…,
в пылу, аж «зависая», слов!
26
По маме, женихов – Громада,
как будто их, как Роты Строй,
и всякий раз: «Ах…, как я рада…»
( Где каждый – лучший… и златой! ),
да вот Татьяна – безразлична…,
но мама ( До чего ж цинична! ):
«Главенствует в любви, расчёт,
а с ним – и связи…, и почёт!»,
и сватает…- уже заочно,
уча всё – как себя вести
( Чтоб мужа нужного «трясти»! ),
а уж решение знает точно:
«Коль нету подходящих птиц…-
пора бы ехать…- до столиц!»
27
Не хочет Таня… «Время гонит…-
ведь у девИц – короткий век…-
над ухом – мама ей трезвонит…-
А там – достойный человек…
и город главный, знать – деньжата…,
и, соответственно, ребята…,
а тут – Провинция…- «Отстой»,
где, коль не пьёшь…- уже святой…
или больной! Судьба – красива?
А над страной – опять сычи —
нашествием – как саранчи…,
но больше – местного разлива…»,
и дочь сдаётся ( В плач аж впав! ),
столь, мамы, почитая нрав!
28
Места родные, пред глазами…,
но с коими – разлука ждёт,
а память детская – с мечтами —
прервут сознания полёт…
и Таня бродит, отстранённо…-
в тоске…- опять уединённо,
в душе – лишь ощущая мрак,
а ей – навстречу – дом, гамак
и улицы, и сквер с фонтаном,
и переулков череда
( «А надо ль ехать мне, туда?» )…,
но мама давит, как тараном,
и выбора совсем уж нет,
противоречить чтоб, в ответ…
29
Прогулки длятся…, время мчится…,
внушая уж настрой иной
и, как бы в дверь, судьба стучится
и, поневоле, но открой!
Но что, Татьяне, день грядущий
готовит, через смысл зовущий,
сильны влияния где, иных,
но лучше ль будет, ей, от них?
А осень – грусть сопровождает —
во власти парков – желтизной,
к которой, вскоре, белизной,
спадает снег…- вновь – жизнь играет,
сезон встречая – кутерьмы —
Её Величества Зимы!
30
Опять – сугробы и метели
( А то, лишь неграм, в кайф – зимой! ),
но вьюги, всё же, надоели,
а посему: с тоски – запой,
себе, увы, Альтернативой —
к погоде сей, Зимы паршивой,
Народ позволит ( В рок скользя! ),
Мораль откинув ( Пить – нельзя! ),
но утром вспрянуть ( Где тут сила? ),
а оттого – Татьяну – жаль,
ведь ждёт дорога – уж печаль,
плюс мама – темой утомила,
решает коли всё, за дочь,
а отправляет – будто в ночь!
31
И вот отъезд…, и давит ноша,
средь тряпок где – печали груз…
«А в поле выпала пороша
и рушится сердец союз…» —
изрёк бы Классик суть, игриво…,
а вой же баб, без перерыва,
настроен на рыданий лад,
когда вступают все, впопад,
аж в унисон, да с тяжким стоном,
усилив мрачности пейзаж,
к нему же, вкупе, Антураж —
бишь, грузчики, с блатным жаргоном,
кидают в кузов – барахло,
«срубить» чтоб «бабки», на бухло!
32
Мотор завёл водила трезвый…-
и пусть – то – праздник неудач,
ведь грузовик, отнюдь не резвый,
и тянет, словно цугом кляч!
Но ртов открытых Плебса – масса,
а в лицах – будто бы гримаса
( Иль, вдруг, затмение нашло,
а может – просто НЛО —
упал в древнейший городишко? ),
что все сошлись, как на пожар,
где лень забыл и млад, и стар,
и бабок свора ( Где одышка? ),
чтоб постоять и посмотреть,
и сей отъезд запечатлеть!
33
Уж двести лет, со слов Поэта,
прошло…, а воз и ныне там…,
где просвещённость – без ответа:
«Лет чрез пятьсот…», но, вновь, бедлам
( Иль он, в прогнозах, столь наивен?
А к Автобанам – позитивен! ),
но – триста лет осталось ждать,
а после – результат вкушать,
«в чугунном ожерелье сводов»
( как плёл А.С. всё, про мосты… ),
но наши траты – то – посты,
охраной ядерных заводов…-
в горах сокрыты что ( С умом! ),
а все дороги – на потом!
34
Дороги наши – направления…-
и сто, и двести лет назад…,
и ныне – те же настроения
( Но кто изменит этот Ад? ),
когда – погода…, расстояния…
и амплитуды колебания…-
как будто знают весь ответ
( А виноватых – вовсе – нет! ),
но все водители России —
во зле, коль — «прелестью» — ухаб:
Колодцев…, рытвин…, рвов масштаб ( ! )…,
подвеску гробя, в сей стихии…,
чтоб вновь – купить, найти, создать,
желая ездить и страдать!
35
Что до зимы – и тут неладно,
коль ямы все – покрылись льдом,
где лишь скольжение отрадно,
но смысл дороги, ведь не в том!
А посему: едва ль кататься —
альтернативой, дабы драться…-
в авариях – виня сезон,
братаясь с горя, через стон…
Но Таня ехала, неспешно,
вдыхая зимний аромат…,
но где настроем – русский мат —
от грузчиков, звуча безгрешно,
расстроил, всё таки, её…,
усугубив житьё-бытьё!
36
И вот приехали…- Столица
( Что называется – Москва! ),
где чужеземцев, всуе, лица
и, соответственно, молва…,
и мне случалось, ненароком,
здесь пребывать, коротким сроком,
бродя средь скверов и аллей
( не забывая Мавзолей… ),
теряться – в широте просторов…,
ища подмогу лишь в Метро,
что, двери распахнув, в нутро,
спасало быстротой узоров…,
тем, демонстрируя свой нрав,
просторы прочие поправ…
37
Однако, мнения такие —
суть Непреложности Закон,
а среди них – довольно злые…
и здесь – в пример – Наполеон,
кто всю Страну желал захапать
( Ну, и Москву, конечно, сцапать! ),
но лихоимство – не спасло,
где впечатления, как назло —
от головёшек, средь пожара…,
а сей приём – постичь не смог,
и восвояси – со всех ног…,
ведь встретила, Величие, кара,
чрез месть крестьянских топоров,
что не до Славы, здесь, Пиров!
38
Случился же зигзаг Истории —
забавной, в сущности, войны…,
мороз приветил где, Теории…
и…- разложились пацаны…-
бишь – армия французов, вкупе,
и вдоль дороги – труп на трупе
валялись…- жрачкой для волков
( А средь клыков – мораль – вне слов! )…,
но то – вчера… А вот – Тверская,
где проституток, стройный ряд,
кишмя кишит ночной отряд,
вдоль улицы ( коль есть, такая… ),
вблизи Парламента Страны,
кой – словно табор, Сатаны!
39,40 ( как у Пушкина )
Поток спешит: мотоциклистов,
машин, такси, людей-орда…,
а Банков – больше, чем артистов
( Иль ими – так Москва горда?! ),
где вдоль дорог – всё рестораны,
а поперёк – щиты-экраны —
в растянутых улыбках слов:
«Уже пора купить, без снов!» —
с намёком явным, Населению,
коль Рынок – всё, за нас, решит,
а жизнь – Базар боготворит,
чтоб подвергать, её, сомнению…,
но здесь, Татьяна, всё ж в гостях,
где шик московский – вводит в страх!
41
«Душа моя, подруга Нина…»
( Кто – стерва – из Главы Второй… ) —
в объятиях с мамой – паутина —
из слез взаимных ( Пусть – с игрой! ),
но Таню, всё же, не признала…,
и то понятно…- лет немало
прошло…, её хваля: «Мила…,
а жизнь же наша – вся прошла…»,
и в перекличке щедрой, мнений,
уж следует знакомых рой…,
и про какой-то Домострой,
и вновь – о смене поколений…,
ну, и конечно, про любовь,
что прежде, волновала кровь…
42
«А тот? А этот? Вот и чудно!» —
«Сын процветает…» — «Как же так?
Ведь вёл дела, папаша, трудно…» —
«Я познакомлю…, запростяк!
Ну, а сейчас – за стол, скорее,
чтоб чувствовать себя бодрее,
и всех забот – забудем нрав,
а вы – с дороги, так устав…,
но мне, признаться, в жизни – тяжко,
здоровья коль – совсем уж нет,
а с ним – и сил, под старость лет,
и жизнь, к тебе уж, как поблажка…»,
и взор её – совсем поник,
печали выдавая блик…
43
Приезд подруги – праздник в доме,
а с дочерью – аж новизна…,
но Таня – как на переломе,
и местная, ей, крутизна —
чужда…, да и масштаб пугает…,
что мрачность только добавляет,
где смысл – и слов, и фраз – иной,
как будто ты – в стране другой…,
пропав, совсем уж, в жизни здешней,
в которой – и не смех, а ржач,
причём – без смысловых задач…,
не до воды, наверно, вешней,
её ровесникам – в тиши…,
в столичной пустоте души…
44
К родне – бесчисленны визиты…,
где, Тане, мало кто знаком,
но мамой, все не позабыты,
ведь суть её – родство истом,
а люди, к Тане, с удивлением:
«Какая стала!» — больше мнением…-
«Её ж держала на руках…»,
«И я играла, впопыхах…»,
средь бесконечных ритуалов,
где форма и сюжет – одни:
«Но как же кратки наши дни…,
что старость шлют, без идеалов…»,
а то услышишь – раз, да два…-
и разболится голова!
45
Что делать? — В прошлом поколение
осталось…, прошлым и живёт,
определяя настроение
иною сутью, из забот…,
и, вновь, имён не называю…,
а в них – фантазий избегаю,
коль есть, у Пушкина, Семён,
и прочие…, так зри ж фасон,
Читатель Мой, в собрата чтиве,
где их, в избытке, колорит,
и где душа, у всех, болит,
всё от тоски – на русской ниве…,
а для Татьяны, этот люд,
всего лишь сборище зануд…
46
Ну, и естественно, подруги
находятся, кто от родни…,
но в круг, к себе, чтоб без заслуги,
не впустят, просто так, они…,
и вид Татьяны обсуждают,
и бледность кожи замечают…,
и всё же возраст ( Не порок! )
сближает неприязни шок,
хоть разница и есть, в понятиях,
но, вроде, найден интерес,
а то – уж Мода ( Жизни – Бес! ),
часы чтоб длились, в сих занятиях,
и часто, всуе, оных спор,
Татьяна слышит: «Секс…, мажор…»
47
Москвичек ум, то? Иль дебильность?
( Иль уши, Тане, затыкать?! )
Но их влечёт любвеобильность,
что Камасутре – не понять!
А посему: всё врут, бесспорно…,
но девки давят, столь упорно,
и требуют уже ответ,
чтоб сексуальный, ей, совет,
по факту, дать! Молчит Татьяна…,
пытаясь темы избежать
( «Ведь сим пустышкам, только ржать!» ),
а от любви своей, пусть рана…,
но знает лишь, о ней, она,
кто, всё ж, Онегину, верна…
48
Чем дальше, тем, ей, всё труднее,
судьбе своей найти приют
( «Средь глупых, есть ещё глупее» ),
и уж, Татьяне, скучно тут…,
а значит: и Москва – чужая,
где суета… и та – пустая,
как будто балаган, кругом,
а люди, кто приходят в дом,
лепечут вздор…, плетут интриги…,
где мысли, оных, ни о чём
( и пусть из истых идиом )…,
но в душах их, при этом, фиги,
на фоне тлеющих страстей…-
в столичном шике, без идей!
49
И молодёжь – однообразна…,
в своей зашоренности фраз,
где речь – забавна… и заразна,
понять чтоб оных лиц, зараз,
кто далеко ведь, не Тристаны…,
а плоти местной, Дон Жуаны,
пред Таней – в пошлостях снуют:
«В Провинции… ещё живут?»,
«Да ну! А как?» — отходят сразу,
чтоб показать – не суть – ответ,
через цинизм советских лет,
прозревших, уж давно, в проказу,
в зевании к судьбе чужой,
где откровенность – на убой!
50
Черёд настал и Мельпомены…
Но стоит ли идти, туда?
Где лишь кичливость – фарс со сцены,
ну, а по факту – ерунда,
но Талия, почти, по форме,
с идеей режиссёра – в норме,
где Терпсихора – для утех,
сорвав сомнительный успех,
когда и критики – в экстазе
( минуя зрителей, совсем )…,
во свете прибыльных проблем,
ведь меценаты – не в отказе,
платя за оный Этикет,
свой повышать Авторитет!
51
На очереди – рестораны…-
вполне где можно, отдохнуть,
но мнение, о них, Татьяны,
не лучше прочего, ничуть…,
ведь там – музон ( В натуре – грохот! ),
и пусть – веселье, танцы, хохот…,
где равноправны – тьма и свет,
но где сомнительный «букет» —
цветёт широкою панелью…-
спрос подтверждая на запрос,
в оплате чувств, решив вопрос,
«нырнуть в купель»…- с порока целью…
и в личностях, чрез их оскал,
блестит – оттенком – криминал!
52
Среди подруг, лишь одиноко,
мерцает, среди мглы, Луна…,
а с ней, и жизнь не так жестока,
где, скукою, Москва полна…,
да и меня она, порою,
вела незримою рукою,
как недотрога, в хлада тишь…-
в ночной дороге ( где молчишь )
и блёклый свет ( во дне забытый )
величием столь пленяет, чар…,
но луч погас, к несчастью, фар
( А ехать надо час, аж битый! )…,
а посему: Продлись сей свет,
чтоб не блуждать, в ночи, в ответ!
53
Вновь, гомерическое ржание,
для Тани, будто…, и вокруг,
что кажется, как наказание,
к тому же – нет друзей, подруг…,
а оттого: всё надоело…,
да и мораль – до беспредела
тоску наводит – видом, лишь,
ведь ты приехала…, грустишь…,
а мысль твоя – домой всё рвётся,
здесь пребывая, невзначай
( «Среди вороньих, будто, стай!» ),
где песнь сердечная не льётся…,
да и любовь, из слёз, в глазах,
осталась, всё ж, в родных местах…
54
И наступила отрешённость,
Татьяна коль, в себя ушла…,
меж мнений злых: «… умалишённость…»,
«Любовь, наверно, довела
до не могу…». А так бывает,
да в наши дни? Вдруг, в бок толкает,
родная тётушка, её:
«Не спи! Хватай скорей своё!» —
«Да что же, тётя?» — «Там, направо…
Очкарик за тобой следит…» —
«Да ну…» — «Попался, сибарит!
Аж в золоте блестит оправа!
Ведь сын папаши, знать – банкир…,
а свадьба будет, словно пир!»
55
Удача это… иль случайность,
что на Татьяну спала, вдруг?
Или, её необычайность,
заметил, средь несчастий, друг?
Но монолог прерву, немного…,
всё ж попросив, судить не строго,
поскольку Лирики узор
вторгается в стихов фурор,
и пауза – давно зависла…,
да и Читатель уж, о нём,
забыл, меж дум – лишь о своём…,
едва ль Героя вспомнив, кисло…,
а я же отступлю, опять,
с Евтерпой чтоб, роман верстать!
