Злой хачик


Злой хачик

Злой хачик

Около семи вечера в казарме остались только двое дневальных, сержант-дежурный по роте да прапорщик Максимушкин, спящий богатырским сном после полутора литров водки, раздавленных совместно с другим «братом по оружию». Первая рота, как и положено, строем пошла на ужин. Впрочем, «упали в строй» далеко не все. Сержанты, ефрейторы и представители «борзоты» шли сбоку либо позади, зорко наблюдая за идущими в строю. Борзота – местная армейская элита, этакий привилегированный класс. Или клан, смотря, это уж, как посмотреть. В стройбате эта группа людей – самая активная в социальном плане. Борзота диктует свою волю всем прочим солдатам. А на офицеров попросту кладет с прибором, как, впрочем, и на армейский устав. Фима Шклебский своими глазами видел, как ингуш Миша Евлоев, отслуживший чуть больше года, пару раз заехал по зубам Белову, которому до дембеля оставалось всего ничего. Белов в это время стоял по стойке смирно, не решаясь даже поднять руку на свою защиту. Помимо Евлоева в состав борзоты входили: его земляк, чеченец Висиригов, армяне, Аракелян и Мурадян, дагестанец Магомедов, с некоторой натяжкой сюда можно было отнести двоих русских, москвича Макарова и сибиряка Чиркова. Последний несколько лет отсидел за ограбление и в армию ушел в двадцатипятилетнем возрасте.
Мать моя, женщина, думал Фима по дороге в столовую, сделал всего лишь одну ошибку на письменном экзамене, не добрал всего лишь один балл до проходного…..Эх, знать бы раньше, что доведется служить с такими выродками, да я бы день и ночь зубрил физику с математикой. А, вообще, после дембеля нужно дергать из этой страны куда-нибудь подальше. В Америку, в Израиль, или в Германию. Советский Союз деградирует. Народ спивается. А если еще такие, как Магомедов, Евлоев или Висиригов покинут родные аулы и подадутся в Москву либо в Питер, начнется форменный беспредел. Борис Львович, отчим Фимы, так вообще считал, что СССР просуществует еще максимум года два, после чего развалится на удельные княжества.
Тем временем, первая рота подошла к столовой и остановилась в ожидании, пока насытятся солдаты второй роты. Вдоль строя с надменным видом прохаживался Мурадян и цеплялся к окружающим, стараясь таким образом продемонстрировать всему миру свою крутизну.
Этот маленький, но невероятно нахальный армянин начал борзеть, едва прийдя в часть из карантина, то есть где-то месяца три назад.
Подожди, думал тогда Шклебский, земляку твоему служить осталось совсем немного, вот уйдет Аракелян на дембель, и тогда я тебе задам. На гражданке Фима занимался дзюдо, так, что, при случае, мог запросто настучать по голове троим таким, как Мурадян. Но, не сейчас и не здесь. Мурадян скентовался с Евлоевым….. А этого индивидуума боялись все. Боялись и тихо ненавидели. Так уж устроен человек, не любит того, кого боится и боится того, кого не любит. Идти против ингуша было равносильно самоубийству, а служить тому еще почти год….
Подойдя к Фиме, Мурадян критически осмотрел его с ног до головы, разве что в рот не заглянул. В его зеленых глазенках вспыхнул радостный и, вместе с тем злорадный, огонек.
— Э, салдат! Пачиму сапоги не почищены? Ыыыыы. А этто щто такое? Верхняя пуговица расстегнута!!!!!!
И не успел Фима опомниться, как Мурадян сорвал с его х/б две пуговицы.
— В следующий раз увижю – атарву всэ! – назидательно произнес он и важно зашагал дальше. Этакий маленький Сталин…..
-Эх, встретился бы ты мне в Москве, я б тебе ноги оторвал, сученок – с тоской подумал рядовой Шклебский, подбирая упавшие пуговицы.
Тем временем Мурадян подошел к Назаренко, кабанистого вида хохлу родом из Тернопольской области. На фоне крохотного армянина тот смотрелся, словно сумоист рядом с борцом или боксером наилегчайшего веса. Прямо не солдат, а гоблин какой-то. Живая иллюстрация к басне Крылова «Слон и моська»
Вероятно, в такие моменты Мурадян чувствовал себя армянским национальным героем.
— Сколька днэй до приказа? – резко спросил он.
Хохол задумался. Вообще-то, задавать подобные вопросы имели право только деды, но ара был борзый, а значит, стоял выше подобных предрассудков.
— Раз, два, тры! Нэ успел! – радостно пропищал Мурадян – Грудь к асмотру!
После чего долго и с видимым удовольствием бил хохла кулаком в грудную клетку. Словно боксер, отрабатывающий на груше прямой удар. Впрочем, для Назаренко такие удары были равносильны комариным укусам.
Третьим пострадавшим стал сибиряк Гоголев.
— Пачему нэ пабрытый?
— Не успел, времени не было – ответил сибиряк. И, действительно, позавчера он был дневальным по роте, а вчера попал в наряд по столовой и до двух часов ночи чистил картошку.
— Врэмя нэ бил. – Мурадян презрительно фыркнул – Ти же знаищь, что мине это не грибет. Вэрнемся в роту – я тибя сам пабрэю. Мокрим палатэнцэм.
И, довольный производимым впечатлением, двинулся дальше, словно феодал, совершающий обход своих владений. Вдруг он остановился, словно вкопанный, как видно, почувствовав неладное. Огляделся по сторонам и, с дрожью в голосе, спросил.
— А гиде Мищя, Мищя гиде?
В этот момент он напоминал маленького ребенка, потерявшегося в универмаге. Ответ заставил ару содрогнуться, словно смертный приговор, не подлежащий обжалованью.
— На губе Миша, его сегодня утром в комендатуру забрали – сообщил кто-то из солдат – Он в соседней части кому-то нос сломал. Макса говорит, там шьют уголовное дело, так что Мишу, скорее всего, отправят в дисбат.
На Мурадяна больно было смотреть.
— Ну, что ж. Был Миша, и нету Миши – констатировал Гоголев и улыбнулся, понимая, что обещанное бритье полотенцем отменяется. Нет человека — нет проблемы.
Вслед за ним улыбнулись, а затем подмигнули друг другу Назаренко со Шклебским. Последнему отчего-то вспомнился рассказ А.П. Чехова «Злой мальчик»…..

Добавить комментарий