Журфак-16-4. Груня Васильева (Дарья Донцова)


Журфак-16-4. Груня Васильева (Дарья Донцова)

Поэма третья. Груня Васильева

Мое студенчество, как все,
Я вспоминаю благодарно.
В любимом нашем «медресе»
Мне было, коль сказать суммарно,

Прикольно… Встретил в сентябре
Меня ня третьем курсе Хорош —
Вздохнув, вознес глаза горе:
— Васильева, вам нужен сторож –

Беременная третий раз!
Сюда за этим поступали?
Уж лучше не конфузьте нас… —
Сусаннка с Машей тем спасали,

Чтоб не казнил меня спортзал,
Что Машин папа дважды справку
Мне о беременности дал,
А к Хорошу нести – Сусаннку

Я отсылала за себя…
На третий год явилась с пузом…
Тот мини-выговор стерпя,
Я вскорости с чудесным грузом,

Что столько радости дарил,
Уже в роддоме оказалась…
Журфак! Он вдохновенным был.
Я хорошо в него вписалась…

Физвоспитание… Его
По этим справкам прогуляла.
А больше – честно – ничего.
Все семинары посещала,

На лекциях на всех была –
И даже многие любила…
Родной язык… В него вошла
Всем естеством… Еще учила

Сосредоточенно истпарт
И философию марксизма,
Научный коммунизм – отпад! —
Что доводил до пароксизма…

Два взятых с детства языка
Давали мне в учебе фору.
Как на веревочке телка,
Раиса отвела в контору,

Экзамены велела сдать…
Наставнице сопротивлялась:
— Я не хочу преподавать!
Учительница не сдавалась:

— Тебе дадут сертификат,
Дающий право на уроки…
— С мечтою это невпопад…
— Пути судьбы бывают строги,

А репетиторство всегда
На хлеб поможет заработать… –
Едва послушалась тогда…
Бумажку, что способна «ботать»

И языки преподавать
Закинула на антресоли,
Чтоб впредь о ней не вспоминать…
Военка… Медсестра – по роли

Приуготованной страной
В военном противостоянье.
И эта тоже роль со мной
Не совпадает, но старанье

Я проявляю – и учу,
Какие где на теле мышцы.
На семинарах не молчу,
Порой высказываю мысли…

Другой предмет военный – «гроб» —
Гражданской обороны сколок.
Читает солдафонский лоб,
Лет отслуживший, может, сорок,

Лихой полковник Макогон.
В войну однажды отличился,
Пригнав табун монгольский он.
Такой с ним казус приключился:

Шел по второму этажу.
Вдруг сверху под ноги слетает
Портфель… Он замер. Я слежу
Со стороны… И он кивает –

И честь портфелю отдает.
Потом чеканно марширует.
Такой случайный эпизод
Занятно характеризует:

Оструган службой под бревно…
Вот я – дневальная на «гробе».
Садиться не разрешено –
Стою, как снеговик в сугробе.

Вошел полковник. На меня –
Молчит – и пялится свинцово.
Вокруг затихла колготня.
Начальник говорит сурово:

— Должны приветствовать…
— Привет!
— Неверно! Повторим попытку.
Выходит… Я вздыхаю вслед:
Какую-то придумал пытку.

Вновь в дверь проходит. Я ему –
С улыбкой:
— Здравствуйте! –
Сказала…
— Неверно!
— Что да почему? –
Мысль «полководца» ускользала.

Он – через левое плечо
Кругом два полных оборота –
И входит
— Добрый день!
— Еще!
— Я рада встрече… –
Отчего-то

Он снова вышел и зашел –
Я книксен сделала учтиво.
Полковник пятнами пошел.
Была бы под рукой крапива,

Он, точно б выстегал меня…
Негодованием пылаю…
— А как?
— Устав от «А» до «Я»
Читайте — «Здравия желаю!»

Нет чтоб без придури сказать.
Но, может, не в уставе придурь
А просто нравилось терзать —
И, бедный, благоглупость выдал?

Прикольно жизнь моя текла:
Родители, друзья, собака…
На деньги папины могла
Порадовать подруг с журфака.

Все книги, что велят читать,
В квартире нахожу на полке…
Жизнь – лучше нечего мечтать…
И вдруг – удар судьбы по холке.

Судьбы непредсказуем крой —
Итог ошибки эскулапа…
Был август. Семьдесят второй.
В кремлевке умирает папа.

Ушел на собственных ногах –
Кривился от холецистита…
И вот – всей нашей жизни крах –
«Врачи анкетные»… Убита

Всего основа. Как атлант
Держал всего семейства небо –
Отец, моей судьбы гарант…
С ним и сухая корка хлеба

Казалась слаще и сытней…
Однажды я проснулась рано
На пике августовских дней:
Сквозь полусон услышав явно

Вдруг:
— Грушенька, иди сюда! –
И звук упавшего стакана.
Откликнулась тотчас же:
— Да! –
И в спальню к папе с мамой… Странно:

Накрыта пледом их кровать…
Соображаю он в больнице,
С ним мама… Мне б еще поспать.
Иду к себе… Уже не снится

Ни папа и никто другой.
Но поспала совсем немножко.
Прервал предутренний покой
Внезапный тихий стук в окошко…

Мне сжало ужасом гортань —
Катаева явилась Эстер
Давыдовна в такую рань:
— Оденься. Павлик выйдет – вместе

Рванете в город… –
Поняла,
Что папы больше нет на свете –
И жизнь счастливая ушла…
Летели, точно на ракете…

В «кремлевке» рассказали мне,
Что папа в шесть утра скончался –
Едва рассвет светлел в окне…
У медсестры не удержался

В руках стакан, упал, звеня –
И этот звук какой-то силой
Сквозь расстоянья до меня
Донесся… Папочка, мой милый!…

В Дубовом зале ЦДЛ
Назначен ритуал прощанья.
Весь мир писательский хотел
Трагическое воздаянье

Свершить в прощальный час тому,
Кто был достойным человеком.
Несли, несли венки ему…
То, что в гробу лежало, неким

Чужим казалось…
— Там не он.
Он улетел в командировку… –
Венки, цветы со всех сторон…
Я знаю правду, мне неловко:

Все верят, что в гробу лежит
Васильев, всей стране известный
Писатель… Вижу вдруг: дрожит
На веке капелька…
— Нечестный

И неуместный ритуал, —
Кричу:
— Он жив! Глядите – плачет! –
Никита Михалков сказал:
— Он умер, Груня. Умер – значит,

Теперь придется без него… –
И я заплакала негромко…
Толкали речи, отчего
Еще мне горше – и ребенка

Разволновала – он во мне
Барахтался и копошился…
Мне стул поставили к стене…
Присела… Сын угомонился…

На Новодевичьем отца
Похоронили за Хрущевым…
Я истовю молю Творца
Рожденным сердцем чистым словом

Принять ушедшего в раю…
Я к папе прихожу и плачу,
Безрадостную жизнь мою
Рассказываю: силы трачу,

А воздаяния мне нет.
Одной воспитывать сынишку
Тяк тяжко! Хоть бы где просвет
Увидеть… Мне не по умишку

Понять за что меня судьба
Наказывает так жестоко…
Без папы все мы – голытьба,
Так холодно и одиноко…

Вдруг на плечо мое рука
Заботливая опустилась:
Вдова начальника ЦК
Над плачущею наклонилась –

И я уткнулась ей в плечо –
И горестями поделилась…
— Немного потерпи еще.
Будь стойкой, чтоб переменилась

Твоя судьба… А впереди –
И деньги и любовь, удачи
На творческой стезе… –
В груди
Теплело, словно в этом плаче

Всю боль и горечь излила…
— Когда совсем успешной станешь,
Не забывай, какой была –
И помогай другим… Протянешь,

Потерпишь, выдержишь… –
Ушла…
А я в полураскрытой сумке
Червонцев пачечку нашла –
А я то билась в горькой думке:

На что ботиночки сынку
Купить…
Я рассказала прежде
О том, сумевшем задурить
Мозги девчонке, о надежде

С ним быть до гроба, что, увы! –
Осталась неосуществленной.
Я на виду у всей Москвы
Была восторженно влюбленной –

И брошенной… Потом судьбы
Моей коснулся Дима Демин.
Едва ли вникнете в суть вы,
Мне и самой был повод темен –

Ведь вовсе не было любви
Во мне к МГИМО’вскому студенту
Из Ленинграда… Ви-за-ви
С изменой, уступив моменту,

Вступила с нелюбимым брак
В отместку бросившему подло.
Едва ли и супруг-кунак
Влюблен, но я шагала гордо:

Уж отомщу так отомщу…
И вдруг увидела у загса
Того, кого везде ищу –
И сердце встрепенулось жарко…

Увы, но это был не он,
А Димин друг Борис… Похожий
На мой невозвратимый сон,
Но на пятнадцать лет моложе…

Ну, вот… Семейный воз тащу.
И вскорости распузатела,
Внутри себя сынка ращу…
Жить вскоре с Димой расхотела.

И он не сильно горевал.
Мы разбежались, не жалея.
Он не звонил, не вопрошал
О сыне, сердцем не болея,

Деньгами нам не помогал…
Я не звонила, не просила.
Был, сплыл – и ладно. Ускакал –
Ура! Профкомом не грозила…

И регистрируя сынка,
Решила: пусть опять Аркадий
Живет Васильев… На века
Да сохранится имя ради

Любви дочерней… Пусть сынок
Фамилию и имя деда
Добром прославит в новый срок.
В моем сынке – моя победа

Над несложившейся судьбой…
Сентябрьский, семьдесят второго
Денег означен снеговой
Нежданной бурей…
— Тужься! – строго

Мне акушерка говорит…
В тот миг, когда сынок родился,
К окощку голубок летит –
В роддомское окно забился…

— Гляди-ка, рОдная душа
Явилась издалека чья-то,
Чтоб поглядеть на малыша. –
С печальным вздохом хрипловато

Мне акушерка говорит.
Был день сороковой по папе –
Я в обмороке

(Продолжение следует)

Добавить комментарий

Журфак-16-4. Груня Васильева (Дарья Донцова)

Поэма третья. Груня Васильева

Мое студенчество, как все,
Я вспоминаю благодарно.
В любимом нашем «медресе»
Мне было, коль сказать суммарно,

Прикольно… Встретил в сентябре
Меня ня третьем курсе Хорош —
Вздохнув, вознес глаза горе:
— Васильева, вам нужен сторож –

Беременная третий раз!
Сюда за этим поступали?
Уж лучше не конфузьте нас… —
Сусаннка с Машей тем спасали,

Чтоб не казнил меня спортзал,
Что Машин папа дважды справку
Мне о беременности дал,
А к Хорошу нести – Сусаннку

Я отсылала за себя…
На третий год явилась с пузом…
Тот мини-выговор стерпя,
Я вскорости с чудесным грузом,

Что столько радости дарил,
Уже в роддоме оказалась…
Журфак! Он вдохновенным был.
Я хорошо в него вписалась…

Физвоспитание… Его
По этим справкам прогуляла.
А больше – честно – ничего.
Все семинары посещала,

На лекциях на всех была –
И даже многие любила…
Родной язык… В него вошла
Всем естеством… Еще учила

Сосредоточенно истпарт
И философию марксизма,
Научный коммунизм – отпад! —
Что доводил до пароксизма…

Два взятых с детства языка
Давали мне в учебе фору.
Как на веревочке телка,
Раиса отвела в контору,

Экзамены велела сдать…
Наставнице сопротивлялась:
— Я не хочу преподавать!
Учительница не сдавалась:

— Тебе дадут сертификат,
Дающий право на уроки…
— С мечтою это невпопад…
— Пути судьбы бывают строги,

А репетиторство всегда
На хлеб поможет заработать… –
Едва послушалась тогда…
Бумажку, что способна «ботать»

И языки преподавать
Закинула на антресоли,
Чтоб впредь о ней не вспоминать…
Военка… Медсестра – по роли

Приуготованной страной
В военном противостоянье.
И эта тоже роль со мной
Не совпадает, но старанье

Я проявляю – и учу,
Какие где на теле мышцы.
На семинарах не молчу,
Порой высказываю мысли…

Другой предмет военный – «гроб» —
Гражданской обороны сколок.
Читает солдафонский лоб,
Лет отслуживший, может, сорок,

Лихой полковник Макогон.
В войну однажды отличился,
Пригнав табун монгольский он.
Такой с ним казус приключился:

Шел по второму этажу.
Вдруг сверху под ноги слетает
Портфель… Он замер. Я слежу
Со стороны… И он кивает –

И честь портфелю отдает.
Потом чеканно марширует.
Такой случайный эпизод
Занятно характеризует:

Оструган службой под бревно…
Вот я – дневальная на «гробе».
Садиться не разрешено –
Стою, как снеговик в сугробе.

Вошел полковник. На меня –
Молчит – и пялится свинцово.
Вокруг затихла колготня.
Начальник говорит сурово:

— Должны приветствовать…
— Привет!
— Неверно! Повторим попытку.
Выходит… Я вздыхаю вслед:
Какую-то придумал пытку.

Вновь в дверь проходит. Я ему –
С улыбкой:
— Здравствуйте! –
Сказала…
— Неверно!
— Что да почему? –
Мысль «полководца» ускользала.

Он – через левое плечо
Кругом два полных оборота –
И входит
— Добрый день!
— Еще!
— Я рада встрече… –
Отчего-то

Он снова вышел и зашел –
Я книксен сделала учтиво.
Полковник пятнами пошел.
Была бы под рукой крапива,

Он, точно б выстегал меня…
Негодованием пылаю…
— А как?
— Устав от «А» до «Я»
Читайте — «Здравия желаю!»

Нет чтоб без придури сказать.
Но, может, не в уставе придурь
А просто нравилось терзать —
И, бедный, благоглупость выдал?

Прикольно жизнь моя текла:
Родители, друзья, собака…
На деньги папины могла
Порадовать подруг с журфака.

Все книги, что велят читать,
В квартире нахожу на полке…
Жизнь – лучше нечего мечтать…
И вдруг – удар судьбы по холке.

Судьбы непредсказуем крой —
Итог ошибки эскулапа…
Был август. Семьдесят второй.
В кремлевке умирает папа.

Ушел на собственных ногах –
Кривился от холецистита…
И вот – всей нашей жизни крах –
«Врачи анкетные»… Убита

Всего основа. Как атлант
Держал всего семейства небо –
Отец, моей судьбы гарант…
С ним и сухая корка хлеба

Казалась слаще и сытней…
Однажды я проснулась рано
На пике августовских дней:
Сквозь полусон услышав явно

Вдруг:
— Грушенька, иди сюда! –
И звук упавшего стакана.
Откликнулась тотчас же:
— Да! –
И в спальню к папе с мамой… Странно:

Накрыта пледом их кровать…
Соображаю он в больнице,
С ним мама… Мне б еще поспать.
Иду к себе… Уже не снится

Ни папа и никто другой.
Но поспала совсем немножко.
Прервал предутренний покой
Внезапный тихий стук в окошко…

Мне сжало ужасом гортань —
Катаева явилась Эстер
Давыдовна в такую рань:
— Оденься. Павлик выйдет – вместе

Рванете в город… –
Поняла,
Что папы больше нет на свете –
И жизнь счастливая ушла…
Летели, точно на ракете…

В «кремлевке» рассказали мне,
Что папа в шесть утра скончался –
Едва рассвет светлел в окне…
У медсестры не удержался

В руках стакан, упал, звеня –
И этот звук какой-то силой
Сквозь расстоянья до меня
Донесся… Папочка, мой милый!…

В Дубовом зале ЦДЛ
Назначен ритуал прощанья.
Весь мир писательский хотел
Трагическое воздаянье

Свершить в прощальный час тому,
Кто был достойным человеком.
Несли, несли венки ему…
То, что в гробу лежало, неким

Чужим казалось…
— Там не он.
Он улетел в командировку… –
Венки, цветы со всех сторон…
Я знаю правду, мне неловко:

Все верят, что в гробу лежит
Васильев, всей стране известный
Писатель… Вижу вдруг: дрожит
На веке капелька…
— Нечестный

И неуместный ритуал, —
Кричу:
— Он жив! Глядите – плачет! –
Никита Михалков сказал:
— Он умер, Груня. Умер – значит,

Теперь придется без него… –
И я заплакала негромко…
Толкали речи, отчего
Еще мне горше – и ребенка

Разволновала – он во мне
Барахтался и копошился…
Мне стул поставили к стене…
Присела… Сын угомонился…

На Новодевичьем отца
Похоронили за Хрущевым…
Я истовю молю Творца
Рожденным сердцем чистым словом

Принять ушедшего в раю…
Я к папе прихожу и плачу,
Безрадостную жизнь мою
Рассказываю: силы трачу,

А воздаяния мне нет.
Одной воспитывать сынишку
Тяк тяжко! Хоть бы где просвет
Увидеть… Мне не по умишку

Понять за что меня судьба
Наказывает так жестоко…
Без папы все мы – голытьба,
Так холодно и одиноко…

Вдруг на плечо мое рука
Заботливая опустилась:
Вдова начальника ЦК
Над плачущею наклонилась –

И я уткнулась ей в плечо –
И горестями поделилась…
— Немного потерпи еще.
Будь стойкой, чтоб переменилась

Твоя судьба… А впереди –
И деньги и любовь, удачи
На творческой стезе… –
В груди
Теплело, словно в этом плаче

Всю боль и горечь излила…
— Когда совсем успешной станешь,
Не забывай, какой была –
И помогай другим… Протянешь,

Потерпишь, выдержишь… –
Ушла…
А я в полураскрытой сумке
Червонцев пачечку нашла –
А я то билась в горькой думке:

На что ботиночки сынку
Купить…
Я рассказала прежде
О том, сумевшем задурить
Мозги девчонке, о надежде

С ним быть до гроба, что, увы! –
Осталась неосуществленной.
Я на виду у всей Москвы
Была восторженно влюбленной –

И брошенной… Потом судьбы
Моей коснулся Дима Демин

(Продолжение следует)

Добавить комментарий