Братья

-Ну, и что ты хочешь доказать мне? Что ты добился всего, а я ничего? Что у тебя роскошный особняк у самого океана, успешный бизнес, и не знаю сколько зелени в банке? А я как был голоштанным мечтателем, так им и остался? Черт побери! Да один день моей нищей непутевой жизни куда интересней всей твоей размеренной монотонной цепочки: дом, работа, дом, опять работа…Да я задохнулся бы на следующий день от этой тупой занудной последовательности!
Двое мужчин, двое братьев. Старший, худой и патлатый, нервно ходил по усыпанной гравием дорожке и, импульсивно жестикулируя, горячо доказывал свою правоту младшему. Тот, чуть более коренастый и остриженный почти до корней волос, сидел на скамье, внимательно слушая брата и наблюдая за ним суженными, как у хищника, глазами. Внешне они были удивительно похожи друг на друга: скуластые, горбоносые, с толстыми, как мохнатые гусеницы бровями, но лицо старшего то и дело кривили неуловимые гримасы различных переживаний, а лицо младшего было непроницаемо сосредоточенным.
-Всю жизнь, всю свою несчастливую жизнь я торю для тебя дорогу! Ты всего лишь подбираешь брошенное мною, развиваешь и выдавливаешь из этого деньги! Плюс твое дикое везение и расчетливость. Так было и с этим твоим кассовым «У океана». Я вышвырнул сценарий из за слащавости, а ты подобрал! Разве не так?
— Так! с медлительной сдержанностью произнес младший,- Но я предлагал поставить в титры твое имя. А от гонорара ты, помнится, отказался заранее.
— Да не хотел я быть и титрами завязанным с этой слащавой сентиментальной любовной кашей! И в фильме ли дело! Ведь все, все ты у меня подобрал! Даже эта, твоя Энн. Ты, небось и не знаешь, почему вы детей с ней не нажили?
-Почему же… Знаю… –по лицу младшего скользнула тень, но голос остался ровным — У нее должны были быть близнецы. Ваши близнецы, Лео. Но их не было… Ты не захотел быть папой. А она испугалась….
Да, не захотел! –с вызывающей горячностью перебил старший, — И сейчас не захотел бы! Кому она нужна эта манерная кукла с белесыми волосами и вечной трескотней об оккультных науках! И не изображай из себя пылко влюбленного мужа, пожалуйста! Я-то знаю, какой тип женщин тебе по душе! Ты то всегда терпеть не мог таких милых дурочек с фаянсовым личиком и экзальтацией! Тебе нужен был начальный капитал, а ей светила двадцатая доля наследства от богатой бабки.- Лео на минуту остановился и злобно пнул ногой по камешку,- Да, для меня игра не стоила свеч, а ты прельстился. Откуда ж было знать, что вся семейка этой малахольной попрется на острова чего то праздновать на неисправном самолете! И в итоге она получила не двадцатую часть, а все 100%. А вскоре и сама выпрыгнула из окна, не доехав до психушки! И ты богат, как Крез! Мне бы эти деньги! А ты… Ты их даже растратить не смог в свое удовольствие! Науку забросил… А ведь хотел быть вторым Эдиссоном! Пошел штамповать кассовые киношные шлягеры… А раньше как кривился, встречая их заглавия на афишах! В общем, из капитала выжимал капитал. И только! Что, удвоил свое состояние за это время, а Майк?
— Утроил,- спокойно заметил младший и лениво потянулся,- Но я так и не понял, Лео, почему бы тебе не заняться работой, которая нужна прежде всего тебе? Ты ж вроде писатель…
-Да не хочу я писать этот дурацкий сценарий! Вдохновения нет! Ты запер меня в эту идиотскую клетку из стекла и бетона, напичканную электроникой под самую крышу и требуешь восьмичасовой отдачи в день, как будто я грузчик или клерк! Да не пишется мне в этом дурацком, типично мещанском доме! Ни оригинальности замысла, ни изюминки в архитектуре, один дурацкий вид на океан, гладкий, что голая степь. Хоть бы остров, что ли, торчал для разнообразия! Да от такой тоски и приведения разбегутся! То ли дело моя халупа!
-Ну твоя халупа уже вроде не твоя, — пробурчал Майк, разглядывая кончики своих ботинок, — она, вроде как, вновь отошла к банку. Странные, Лео, у тебя вкусы… А без приведений ты писать не можешь?
-Нет, представь себе! Скрип пересохших половиц, завывание ветра на чердаке и тонозируют, и подстегивают воображение! Но тебе это не понять, сухарь несчастный! Да и трусоват ты всегда был изрядно, даром, что финансовый гений! Вспомни, как ты ночами не спал после моих сказок!
-Ну мою финансовую гениальность ты, пожалуй, преувеличиваешь… Поначалу я, пожалуй, допускал кой какие ошибки, -задумчиво протянул младший и неожиданно улыбнулся, -Знаешь, по неопопытности я купил тут один замок, соблазнившись его небольшой ценой… Настоящий, кстати, средневековый замок. Бывший владелец его перетащил сюда по кирпичику из Европы и отстроил заново… Дурость с моей стороны, конечно, страшная, так, ничего не разведав, покупать недвижимость… А вот жить в нем… –Майкл испытывающе взглянул на брата, Как ты верно заметил, я трусоват, а в нем, говорят приведения водятся.. Думал, со временем сделать из него небольшой музейчик и хоть как то окупить затраты… Но раз тебе приведения нужны для работы… Может там сегодня переночуешь? Вот и пригодится моя покупочка…

Когда машина въехала в парк, уже стемнело. Замок терялся в сгущающейся темноте и рассмотреть фасад было почти невозможно. Но в светлое, по сравнению с черной массой деревьев, небо врезались вполне средневековые на вид башенки.
Дверь открыла старуха мексиканка в старом цветастом пончо и с толстой свечкой в руке. Недружелюбно осмотрев Лео маленькими колючими глазками, она что то плаксиво зашамкала по испански.
-Она говорит, что уйдет через полчаса,- хладнокровно перевел Майк,- Если ты чего нибудь хочешь, спроси сейчас. Но тебе она не советует тут оставаться на ночь. Место плохое. Даже в молельню ночью лучше не соваться.
-Передай, чтоб принесла мне чаю,- хмыкнул Лео,- и я хочу посмотреть комнату, где ночевать. Хол впечатляет, но я не настолько суеверен. Даже любопытно…
Хол действительно впечатлял. Огромный, на два этажа высотой зал с огромной бронзовой пентаграммой, вмонтированной в мраморный пол. На стенах массивные зеркала в старинных позолоченных рамах. В промежутках между зеркалами возвышались темные, закорузлые от времени напольные часы с маятником и высокие подсвечники, но вместо миловидных нимф соцветие из чашечек держали скелеты с оскаленными в вечной улыбке черепами. Вдоль стен в два ряда тянулись громоздкие дубовые столы с грубыми скамьями. На столах тоже стояли подсвечники со свечами. Трепетные теплые огоньки дрожали повсюду, отражаясь в зеркалах и создавая впечатление необъятности пространства, но полностью рассеять сумрак они не могли, и столбы, поддерживающие балюстраду второго этажа, терялись в полутьме. Наверх вели две лестницы с выщербленными от времени мраморными ступенями, и на одну из них Майкл кивнул.
-Ночевать будешь наверху в одной из спален,- сумрачно заметил он и вздохнул,- А может, ну его, вдохновение?
Лео. пытаясь сохранить скептическую мину на лице, пожал плечами, решительно шагнул по направлению к лестнице. Угрюмое убранство холла невольно подействовало на него, но он не желал этого показывать. Старуха, надсадно кашляя, достала из за пояса тяжелую связку старинных ключей и вручила Майклу, и братья направились наверх. Шаги их гулко отдавались эхом, что лишь усиливало чувство мистической жути, нараставшее в душе Лео.
От полукруглого балкона, окаймлявшего холл расходились два коридорчика, исчезавшие в темноте.
-Там, в конце, небольшая молельня с довольно своеобразным интерьером… -кивнул Майкл направо и неуверенно улыбнулся, — Хочешь взглянуть?
-Нет, не хочу! Устал я, да и спать пора, — сердито буркнул Лео. Нервы его были взвинчены, а любопытства значительно поубавилось. Он не был уверен, что легко заснет в необычной обстановке и ему уже втайне хотелось, чтоб ночь была позади. Впрочем, Майкл не настаивал. Он решительно повернулся к молельне спиной и отправился в самый конец противоположного коридорчика мимо вереницы высоких резных дверей.
-Вот, — мрачно признес он, отпирая предпоследнюю комнату, — это самые уютные апартаменты, которые я тут отыскал. Но может все же вернемся?
Лео прошел в дверной проем за братом и опасливо огляделся. Вопреки его ожиданиям комната показалась ему несколько угрюмой, но не страшной. У одной стены стояла кровать, у другой комод с подсвечником. У самого окна с закрытыми ставнями вместительный двутворчатый шкаф. Одна его дверца раскрылась легко, охотно демонстрируя ряд вешалок, а другую как заело.
-Оставь, — посоветовал Майкл, наблюдая за тщетными попытками брата ее открыть, дверь на замке, а ключа я так и не подобрал. Но во всех остальных комнатах тоже самое. Выпадет свободный день позову слесаря… Может и разбогатею на спрятанных внутри сокровищах,- грустно пошутил он и добавил, -Окна можешь, конечно, открыть, но комаров тут туча. Вода во рву стоячая и мошкара заедает… А вот и миссис Пинеда.
В дверь протиснулась мексиканка. Она толкала перед собой маленький столик на колесиках со стаканом горячего чая, блюдечком с печеньем и сахаром и еще одним подсвечником со свечами. Она вновь горячо залопотала, обращаясь к Майку.
-Очень не рекомендует тебе посещать ночью молельню, перевел Майкл, — Там нечисто. Я буду ночевать в парке, в домике сторожа. Может, ты все же передумал? Нет? Тогда до завтра.
Лео некоторое время прислушивался к звукам их удаляющихся шагов, затем закрыл дверь на ключ и подвинул столик к кровати.
Не так уж плохо, пробурчал он, запивая чаем последнее из печений. Аккуратно сложив одежду на комод, он решительно задул свечи и растянулся на похрустывающих накрахмаленных простынях. И тут же как провалился в глубокий сон…
Он проснулся внезапно от громкого механического боя часов. Казалось, часы резко били над самым его ухом. «Их же пар восемь, не меньше» оторопело подумал он, пытаясь унять сердцебиение и напряженно вслушиваясь в наступившую гробовую тишину. «Вот коллекционер чертов! Теперь всякая чепуха мерещится начинает!». Замок, казалось оживал, наполняясь несвойственными пустующему зданию звуками. В соседней комнате, казалось, кто то ходил, шлепая по каменным плитам босыми ступнями. Где то дальше по коридору заплакал ребенок. Засмеялась неведомая женщина. Около его дверей началась какая то возня. «Он спит, не мешай!» раздался возбужденный детский голосок. «Так он все же равно сейчас проснется! Пора уже!» прозвенел в ответ другой голосок. «Дай посмотреть! Не толкайся!» «Не мешай! Моя очередь!» .
Не успел Лео приподняться на кровати, чтоб взглянуть на источник непонятного шума, как сами собой вспыхнули все свечи в его подсвечниках. «Началось!» возбужденным хором пропели детские голоса. Ложечка в стакане неожиданно протяжно задребезжала, а сам стакан плавно, как в замедленном кинофильме, пополз к краю стола и упал на пол. За ним сползло и на мелкие осколки разбилось блюдце. Лео облизал языком пересохшие от нервного напряжения губы и резко перевел глаза на окно, ставни которого сами собой неслышно распахнулись. С кроны растущего у окна дерева, вслед за шорохами ночного сада, в комнату ворвалась вереница каких то черных птиц, закружившихся под потолком со скрипучими тревожными криками. Заевшая было дверца шкафа медленно и бесшумно отворилась, открывая высокий грубосколоченный ящик. Из этого ящика сами собой посыпались кисти рук. Мертвенно белые, с синими ногтями, они мягко шлепались на пол, и, неуклюже переваливаясь, как крабы, ползли к кровати, тяжело волоча отрубленные кровоточащие запястья по каменным плитам пола. Сдерживая тошноту и нахлынувший ужас, Лео быстро перевел глаза на окно, надеясь выбраться в сад. Из кроны дерева на него с первобытной ненавистью уставились маленькие, налитые кровью глазки горилообразного чудовища, свирепо оскалившего клыки. Заметив, что его обнаружили, чудовище тяжело прыгнуло на подоконник и угрожающе зарычало.
«Пора! Пора!» восторженно заверещали детские голоса за дверью. «Нет…Еще нет…» прозвенел им в ответ очень высокий, почти хрустальный женский голос. В довершение кошмарам, кровать мелко задрожала, и оторвавшись от пола, плавно поплыла в беспросветный мрак проема внезапно распахнувшихся дверей. Судорожно сглотнув, Лео вжался в матрас, вцепившись в края деревянной рамы побелевшими костяшками пальцев. Напряженно вслушиваясь в мрак, он проплывал вдоль коридора, мимо других комнат, за закрытыми дверями которых шла напряженная борьба. Отовсюду раздавались стоны, глухие удары и неясные шорохи. Некоторые двери были открыты, и в открытые проемы видны были свечи, копошащиеся отрубленные руки, темные пятна крови на каменных плитах пола и неподвижные, возможно, мертвые тела на кроватях. Жуткие картины проплывали мимо, как в киноленте, впечатления сливались в одно давящее ощущение непреходящего кошмара, который, в отличии от жуткого сна, был вполне осязаем. Мрак между тем рассеивался, уступая место мертвенному зеленоватому свечению. Кровать плавно выплыла из коридора и застыла у перил балкона, нависающего над холлом.
Холл заметно преобразился. Массивные дубовые столы были покрыты пунцовыми бархатными скатертями и уставлены золотисто мерцающими кубками и блюдами со всевозможной снедью. За столами пировали зеленовато прозрачные призрачные фигуры, которые то таяли, то казались отчетливыми в трепетном свете свечей. Некоторые из ни срывались с места и начинали кружить в бесшумном танце, то скользя над полом, то поднимаясь к самому потолку. Пара таких танцующих проскользнула рядом с Лео, обдав его на мгновение могильным холодом, и полубезумная кровать, перелетев через перила, заскользила вслед за ними, выписывая диковинные пируэты. Огоньки свечей слились в сплошные огненные полосы, одеяло, простыни, волосы то взметались, то опадали, сердце похоже вдавилось в желудок; Лео лишь зубы стиснул, пытаясь не сорваться в этом диком полете.
Наконец, кровать спикировала на пол и остановилаась возле стола, прямо напротив старинного зеленоватого зеркала в тяжелой раме. Неподалеку стоял скелет с подсвечником и дружелюбно скалился, мерцая красными огоньками в глазницах. Он, как живой, кивнул Лео и мотнул головой в сторону пирующих. Рефлексорно, не соображая, что делает, писатель потянулся к ближайшему золотому кубку, чтоб смочить пересохший рот. Но дрожащие пальцы его встретили пустоту. «О, не беспокойтесь, сэр!»- услышал он шелестящий шопот, а над плечом его в зеркале отражение трупно зеленого вытянутого лица с с крючковато загнутым искривленным носом. Из под локтя Лео выплыл поднос с тяжелой золотой чашей и тарелкой полусырого мяса. Лео машинально схватил тяжелый сосуд,осыпанный рубинами и поднес его ко рту. В нос ударил тошнотворный запах полусгнившей свернувшейся крови. Мгновенно вспотевшая от страха ладонь разжалась, и тяжелая чаша, мерцая рубинами, полетела на пол с громким звоном, покатившись по каменным плитам. «Он не наш, не наш…» зашелестели приведения вокруг Лео, «В молельню, молельню…»
Замок неожиданно задрожал, по стенам и потолку зазмеились трещины. Раздался грохот, одновременно забили все стоящие в зале часы. Кровать резко взмыла вверх и бешенно полетела по коридору в молельню. Посыпалась штукатурка. Двери вдоль коридора хлопали, чуть не срываясь с петель. Обрубки рук, видные в проемах, в панической спешке ковыляли к своим ящикам. Огромная каменная глыба потолка отколась и упала прямо у дверей молельни, в которую на крутом вираже въехал Лео.
Двери захлопнулись, а Лео, переводя дыхание, огляделся. Небольшой зал, залитый мерцающе теплым свечением. У стен, окаймляя ряды скамеек, стояли тяжелые серые саркофаги. Впереди, на небольшом помосте фигура богоматери с младенцем. Перед ней две коленопреклоненные скульптуры: монаха и женщины, с простертыми к богоматери, но отбитыми по локоть руками. С помоста доносилось невнятный, бубнящий проповедь голос, но проповедника не было.
Кровать медленно плыла к возвышению со скульптурой, а Лео тщетно боролся со странным в пустом зале ощущением, что на него пристально глядят десятки глаз. Впрочем, после всех переживаний предыдущей ночи почудиться могло все, что угодно. Бубнящий голос между тем сменился медленным печальным песнопением. Пытаясь отвлечься, Лео уставился на нежно невинное личико спасителя, глядевшего прямо на него невидяще мраморными глазами. К ужасу его, из уголка глаза младенца внезапно выкатилась тяжелая капля крови и медленно покатилась по полированной белой щеке. А за первой каплей показалась другая, за ней третья, кровавые слезы сливались два непрерывных ярко алых ручейка; по лицу богородицы тоже беззвучно струились кровавые слезы, а в мелодии псалмов зазвучали такие пронзительно угрожающие ноты, что кровь стыла в жилах.
За спиной почудился слабый скрежет. Лео резко обернулся. С сакрофагов сами собой поползли громоздкие каменные крышки. Они беззвучно падали на пол и разбивались на куски, а из сакрофагов медленно поднимались страшные, одетые во все белое безликие фигуры и зависали, слабо покачиваясь в воздухе над своими гробницами. От них исходила такая ледянящая аура непонятной угрозы, что Лео обомлел.
Краем глаза он уловил слабое движение на амвоне. Бронзовая коленнопреклоненная статуя женщины плавно разврачивалась от богоматери к нему, пока не застыла, простирая к его лицу отбитые по запястья руки. Во рту у Лео пересохло, тело ватно обмякло. Под бронзовыми волосами мягко светилось алебастарово кукольное личико Энн с блуждающей улыбкой на губах. Ее прозрачно голубые глаза пристально смотрели куда то поверх головы Лео, а из бронзовых рукавов, как в замедленном кинофильме, выползали старческие морщинистые руки с крючковатыми загнутыми ногтями и змеями тянулись к его шее.
Они достигли уже неестественной для рук длины, но по прежнему росли, а он сидел не в силах ни бежать, ни даже пошевельнуться, ни даже прошептать свое испуганное «нет», которое билось у него в висках.
-Время!, -зазвенел хрустально мелодичный голосок Энн,-Он мой! Мой!
«Время! Время!» зазвенели со скамеек уже знакомые Лео детские голоса. Морщинистые лапища уже почти касались его, а порхающая улыбка Энн становилась все более торжествующей.
Внезапно раздался звук тяжелых шагов и вся молельня задрожала. Казалось, кто то очень грузный и громадный идет по каменным плитам пола. «Нет!» оглушительно загремел незнакомый низкий голос такой мощи, что статуи покачнулись, а огоньки свечей погасли, «Нет! Не время! Огонь! Вода! Безумие!»
В полу у самых дверей молельни разверзлась огромная трещина, из которой с шумом вырывались языки огня, отбрасывая вокруг зловещие оранжевые отблески, а кровать, резко развернувшись, потащила своего оцепеневшего, оглохшего седока прямо к полыхающей расселине и внезапным рывком сбросила его прямо в расскаленное пекло. Ощущая, как сворачиваются от нетерпимого жара волосы на его голове, Лео камнем заскользил сквозь обжигающее кожу пламя, вниз по какому то желобу, и, неожиданно вылетев из заколдованного замка, с головой погрузился в затхлую вонючую воду. Скользкая тина и водоросли тут же оплели его ноги и руки, не выпуская на поверхнось. Он забился, как рыба в сетях, пытаясь выпутаться и выплыть наружу. В глазах у него замерцали яркие радужные круги, и он уже ничего больше не помнил.
Лео очнулся в знакомой ему спальне в доме брата. В открытое окно сочился свежий йодистый воздух, а слабый шум прибоя перебивали резкие скандальные крики чаек. Майкл в огромных солнцезащитных очках, промостившись за письменным столом, отстукивал что то на своем лаптопе. Пытаясь повернуться, Лео невольно застонал от внезапно нахлынувшей на него боли в ноге; ему показалось, что нога сломана.
-Нет, не сломана. Вывих,- ответил как бы прочитавший его мысли брат и медленно стянул с носа непривычные очки. Под глазом у него красовался здоровенный синяк, а все лицо было исцарапанно.- Ты, как безумный, носился по парку, пока не упал и не вывихнул ногу. А когда я попытался перетащить тебя в сторожку, пустил в ход кулаки.
-Да…Но… Слушай, Майкл, что это было?- Лихорадочно блестящими глазами Лео уперся в лицо младшего брата, пытаясь привести в порядок запутанные мысли,- Этот замок… Привидения… Энн… Голоса малышей… Это мои нерожденные дети? Да? –он судорожно вздохнул, Или просто твои киношные трюки? Ты же у нас теперь мастер по разным трюкам… Трюки, или взаправду…жуть ожившая?
Майкл задумчиво оглядел брата суженными глазами и чуть заметно пожал плечами:
— И то и другое… в смысле: и трюки, и жуть…А тебе таки не понравилась эта кампания, — и видя непонимание в глазах брата, спокойно пояснил, -Видишь ли Лео, ты очень во многом прав. Я не создаю новые миры. Я предпочитаю обживать старые, подбирая чужие замыслы и развивая их на полную катушку. Ты, например, частенько пугал меня в детстве своими дикими фантазиями о привидениях и прячущихся в старых шкафах удушающих кошмарах. Я потом ночами не спал от страха… Тебя это, помнится, смешило. А Энн лишь добавила… Любил я ее или нет, вопрос спорный. Но ученик я неплохой. Нужно же было разобраться, что творится у нее в прелестной головке.- По лицу Майкла скользнула веселая улыбка, — Книг я по этому чертовому оккультизму перелопатил больше, чем по инженерии. Ну и научился чему то, не без того! Смотри!
Майкл перевел глаза на стакан с водой, стоящий возле Лео на тумбочке, и стакан, как живой, заскользил к краю, взлетел по дуге и приземлился, недовольно покачиваясь возле лэптопа.
-Ну а замок я купил для нее… – помолчав, добавил Майкл, Она и захоронена там, в молельне. Что, впрочем, не мешает мне использовать его, как естественную декорацию для некоторых фильмов. Сценарии к которым мне очень нужны. С фантазией у меня, как ты знаешь, слабовато. Так что, давай, выздоравливай!