Снежана (фрагмент)


Снежана (фрагмент)

Часть третья
Борьба

Глава 1

Я достал с пола мобильный телефон. В третий раз за ночь. Нажал кнопку «сброс», чтобы включить подсветку: 05.42. Спать оставалось всего ничего. Повернулся на левый бок. Послушал, как мирно посапывает жена. Из-за полуоткрытого окна (батареи топили так, что под тонким одеялом становилось жарко) доносились звуки проезжавших автомобилей. Гул двигателей постепенно нарастал. Становился гуще и разноголосым. Спешили принять первых клиентов таксисты. Микроавтобусы развозили хлеб по магазинчикам и пиво по ларькам. Возвращались домой протрезвевшие и проведшие ночь у подруг мужчины. Город постепенно просыпался. А я еще не побывал в гостях у Морфея. Подумалось о том, что опять приду на работу к одиннадцати утра. Снова неодобрительно: кто-то, скрывая зависть в глазах, кто-то недовольство «я тут пашу с самого утра, а этому все равно, возомнил себя, Бог знает кем» покосятся сотрудники соседних отделов. Да и черт с ними. Шеф и тот привык к моим хроническим опозданиям. Уже не обращал внимания. Не знаю, что у него в голове крутилось насчет моей пунктуальности, но он ни разу не отпустил замечания в мой адрес. Главное, чтобы работа была сделана. Будет ли она сделана в урочное время, в неурочное или на выходных – не важно. Такая установка была у меня. Полагаю у него тоже, раз молчал. «Задержусь сегодня на работе, — настраивал я сам себя. — Нужно приступать к финансовому плану на следующий месяц. Опять начальник одного из бизнес-подразделений задержит свои плановые цифры. Снова меня будет подгонять с этим планом девица с «острова» (такое мы, из-за своеобразного географического размещения – на речном острове, название дали вышестоящей организации). Снова сделаю в программе план без его данных. Как всегда шеф в последний день спросит, где цифры в такой-то таблице. Привычно отвечу мол, спросите у такого-то. Как обычно обменяюсь хохмами по «аське» с тремя-четырьмя симпатичными мне сотрудниками. Посмеемся». Все как всегда: интриги и драмы, обвинения и оправдания, обиды и радость, показная и искренняя доброжелательность, отговорки и уважительные причины, грызня и шутки. Словом, обычное дело в коллективе предприятия.
«На завтра дождь обещали. Интересно, я зонтик на работе забыл, или он дома лежит?», — мысли перескакивали с одного на другое, отгоняя сон.
«Пойти, что ли на балкон покурить, раз не спится? — шевельнулось в голове. — Да не, лень. Вдобавок после сигареты еще дольше не усну»
«Надо спать. Спать надо», — чертыхнулся я. Перевернулся на правый бок. Снова лег на спину. Попробовал применить психотехники. Представил себя сидящим в кресле темного кинозала. Пустил по белому полотнищу экрана желтую надпись: «Будет дождь». Воображаемым движением ладони сдвинул ее влево, за экран. Пустил следующую: «Финансовый план». Тоже сдвинул. Что последним сдвинул, не помню.

Зима в этом году выдалась никакая. С самого ее начала и до конца января дни, когда ртуть на градуснике опускалась ниже 8С, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Осадков было крайне мало. Раз в неделю, а то и десять дней по утрам снег с дождем превращался в кашу, летящую из-под колес проносившихся автомобилей. К вечеру от этой каши и следа не оставалось. Несмотря на температуру не по сезону, природа не спешила довериться теплу. Пения тех птиц, что обычно предвещают приход весны, слышно не было. Деревья не торопились тянуть соки из земли и отдавать их своим почкам. На этом фоне две недели безветренных холодов за минус пятнадцать показались чем-то из ряда вон выходящим. Можно сказать даже неожиданным праздником. Это чувствовалось по настроению окружающих, по их брошенным вскользь замечаниям. Все же лучше ясное небо над головой, забытое ощущение пощипывания морозца на щеках, чем плотная пелена облаков, не пропускающая солнечных лучей и навевающая меланхолию, граничащую с депрессией. Но эти две недели сгинули. Почти растаял снег. Стало чуть больше солнца, чуть ветренее.
— Привет! – протянул я руку Дмитрию для пожатия.
Светло-серый костюм, отливающий на солнце. Желтый шелковый галстук в коричневую крапинку. Чуть вздернутые внешними уголками к бровям глаза придавали лицу коллеги хронически беззаботное и веселое выражение. Впрочем, такой он и есть: оптимист, весельчак, любитель посмеяться. И этим нравится не только мне.
— Привет, Олег, — улыбнулся тот и наши ладони сомкнулись.
Я поставил кружку с горячим чаем стойку беседки, накрытой синим тентом. Здесь была курилка. Металлическая специальная урна черного цвета с надписью «Marlboro» была до отказа забита окурками. Те аж вываливались на бетонные плиты. На предприятии курильщиков было предостаточно, но в основном в производственных подразделениях. В администрации баловался табаком только я.
— Что-то ты неважно сегодня выглядишь. Синяки под глазами, — с сочувственной иронией подметил коллега, стряхивая пепел в урну
— Да не выспался ни черта, — изобразив на лице усталую мину, подтвердил я и подкурил сигарету
— Что? Жена поспать не дала? — съехидничал он
— Если бы, — ухмыльнулся я, всем своим видом говоря, что тему продолжать не стоит.
Мы сделали по паре затяжек. Я поковырял носком туфли намерзший на бетонной плите серый лед.
— Зимы будто и не было, — риторически заметил я, отхлебывая из кружки.
— И не говори, — поддакнул собеседник, засовывая руку в карман.
— Вообще-то я слышал, как по телевизору говорили, что хронически теплые зимы связаны со смещением земной оси, — влился в разговор подошедший Женя, — говорят, через двадцать лет экватор будет проходить по территории России.
Я посмотрел на Женю. Темно-зеленый костюм в тонкую черную линию и серый галстук без рисунка сидели на нем безукоризненно. «Хохмит он, что ли?», — изучал я выражение его лица. Добродушный сарказм с редкими элементами агрессии – так бы я охарактеризовал его манеру общения, если не вдаваться в подробности. По лицу Жени невозможно было понять, шутит тот или нет. И серьезные и несерьезные вещи, вылетавшие из его рта, неизменно приобретали эмоциональный сарказм.
— Для отклонения земной оси всего на десять градусов потребуется миллион лет, — заумничал я (причем выдал логическое допущение за факт, но кто ж его проверять будет?) и тут же поправился, не желая выглядеть занудой, — хотя, если это произойдет так скоро, выходя на обеденный перерыв, будем курить в тени пальм и собирать под офисом кокосы.
Оба издали смешок. Я затушил окурок, тщательно вдавливая его вращательными движениями в ободок урны. Собрался покинуть теплую компанию, как на огонек забежал наиболее шикарно из всех нас одетый Олег и остановил меня.
— Привет, Олег, — он растекся в наищедрейшей в мире улыбке.
Его вид излучал такое сияние, что ослепнуть недолго. «Ну прямо ангел во плоти», — не в первый раз саркастически подумал я о начальнике производственного подразделения, том самом, что привык задерживать плановые данные.
— Хреново выглядишь, — продолжал тот, и улыбка из щедрой превратилась в сочувственную, но по-прежнему во весь рот, — и глаза чего-то красные.
«И этот туда же. Неужели капли для глаз не помогли?», — сокрушенно подумал я, а вслух добавил, изображая неподдельную радость от встречи: «Спасибо за сочувствие. Ты когда мне на «электронку» свои цифры сбросишь? Граничный срок завтра. Не успеешь, придется шефу стукнуть на тебя. А если на нас с шефом «остров» повесит штраф в пять штук долларов за задержку, прими к сведению: буду ходатайствовать, чтобы шеф вычел их с твоей премии»
— Ох, Олег. Да, блин, ничего не успеваю, — шутливо попытался вызвать во мне снисхождение тезка.
— Верю, — деланно строго глянул я на него, — но не буду же я за тебя твои прогнозы строить.
— Торжественно клянусь, завтра все будет, — заверил меня Олег и улыбнулся.
— Ну-ну, — саркастически хмыкнул я.
Мы стояли, разглядывали друг друга и расплывались в улыбках. Если бы кто-то, кто нас не знает, посмотрел на двух сияющих коллег со стороны, то подумал бы: «Лучшие друзья». На самом деле ни я не верил Олегу в том, что он сдержит обещание, ни он мне в том, что буду ходатайствовать о штрафе.
Казалось, еще на пять минут задержись в курилке, и в нее слетятся все начальники. Большие и маленькие. Я глянул в окно приемной. Там колыхались жалюзи. Мне представилось, как шеф стоит возле секретарши и добродушно иронично отпускает в наш, курильщиков, адрес: «Опять без меня на совещание собрались».
Я перепрыгнул лужу между бордюром, защищающим газон, на котором стояла беседка от прилегающей к офису крытой асфальтом территории.
«Если через двадцать лет экватор сместится на территорию России, у Снежаны будут субтропики», — пронеслась неожиданная мысль, когда шагал к своему кабинету.
Я откинулся в кресле и немного покачался в нем. Пошевелил мышкой и прогнал с экрана монитора амбициозный крутящийся текст «Rule The World» . Открыл «Win Amp» и выбрал Криса Ри. Сабвуфер принялся смаковать партию ударника. Из колонок полилось «…Josephine, I send you all my love…» . Я тихо позавидовал ему: «Везет. Человек кого-то любит». Лениво открыл ежедневник на странице с закладкой:
«1) Связаться с банком «X». Назначить встречу с начальником отдела документарных операций. Обсудить условия открытия аккредитива в пользу японцев.
2) Связаться с начальником отдела по открытию отделений второго класса банка «Y». Обговорить сроки и условия открытия в нашем филиале кассы по приему платежей.
3) Подготовить финансовые условия в документах на участие в тендере на поставку нашей продукции.
4) Обговорить с шефом финансовые показатели, исходя из которых, будут премироваться сотрудники производственных подразделений и администрации».
Я крутанул кресло и задумчиво уставился в окно. Жидкий солнечный свет отражался от стекол проезжающих автомобилей. Из трубы ТЭЦ вертикально вверх поднимался жирный столб белого дыма. Редкие прохожие, скорее всего работающие на соседних предприятиях нашей промышленной зоны, одеты совсем по-зимнему. Никто не верил обманчивому теплу: ни природа, ни люди.
В углу экрана мигало желтым конвертиком сообщение, пришедшее по ICQ. В электронный почтовый ящик сыпались файлы с бюджетами подразделений. Дважды прозвонила трубка радиотелефона. А я все сидел и смотрел на жизнь города за окном.
«Интересно, а где работает Снежана? Должна же она кем-то работать. А может у нее свое дело? Имея такой сильный характер, почему бы не открыть какой-то бизнес?», — подумалось мне.
«Так. Стоп! — раздраженно приказал я сам себе и с силой крутанул кресло на все триста шестьдесят градусов. – Так дело не пойдет! Снежана где-то там далеко. Далеко в России. Далеко за Полярным Кругом. Глубоко в памяти и на дне сердца. Не фиг плодить виртуальные реальности типа «а что было бы, если…». Я здесь и сейчас. У меня реальная жизнь и реальные заботы. Желания, в конце концов, которые могу удовлетворить чуть ли не прямо сейчас. Клин клином вышибают. Так, по-моему, звучит старинная пословица»
Я достал с пояса мобильный телефон, нажал горячую клавишу «SMS-сообщения» и отпечатал: «Привет, Крысеныш. Как дела? Давай встретимся, поговорим». Так забавно и, по-своему мило я по привычке обращался к женщине, с которой встретился больше года назад. Помнится, как-то спросил ее: «Послушай. Ты же родилась в год Крысы. Ты не против, если буду называть тебя Крысенышем? А то все эти зайчики, рыбки, голубки банальны до ужаса»
— Не против, — ответила она, смеясь, — по-моему, вполне даже оригинально.
Тем необычайно теплым октябрьским вечером мы с двоюродным братом сидели в летнем кафе, ели шашлык, пили водку и непринужденно болтали о том, о сем. За соседним столиком увидел миловидную, миниатюрную женщину с карими глазами и химической завивкой на волосах до плеч. Женщина была не одна. С подругой. Я повернулся к заинтересовавшей меня представительнице противоположного пола и поднял руку, сжимавшую наполненную стопку в жесте «Ваше здоровье». Та приподняла свой бокал в ответном жесте и неуверенно улыбнулась. Через пять минут я уже сидел за их столиком, знакомился, шутил, балагурил. Чуть позже присоединился брат. Тот вечер окончился в ее постели.
Одинокая, разведенная, как потом оказалось, одногодка работала узкопрофильным специалистом в государственной силовой структуре. Умна, весела, темпераментна. Но по истечении нескольких встреч понял, что единственное чувство, которое к ней испытывал – сексуальная животная тяга. Хотя мне импонировали ее ум и жизнерадостность. Импонировало взаимопонимание, высокий культурный уровень, стойкость и внутренняя сила. Полная противоположность жене. Я даже, было, подумал, что смогу уйти к ней. Но что-то удерживало от последнего шага. Через три с лишним месяца затяжных сексуальных игр два раза в неделю, подумал, что пришла пора как-то объясниться с ней. Не отвечать на невысказанный, стоящий в ее глазах вопрос «Почему?» было подло. Объясниться оказалось делом тяжелым. Поэтому я просто перестал к ней приходить. Не отвечал на звонки и сообщения, носившие все более и более истеричный характер.
И вот теперь, когда минуло три недели с ее последнего сообщения, сам назначил встречу. Подумал, что Крысеныш немного остыла и теперь можно поговорить в спокойном и конструктивном русле. Хотя, сознавал, что разговор-то разговором. Он необходим. Но, листая закладки в Интернете в ожидании ответного сообщения, признался себе, что хочу не разговоров, а секса. И это желание она прочтет у меня в глазах.
Телефон пикнул. На экране высветилось: «Привет. Нормально. Когда? Где?». Я со смесью возбуждения и дискомфорта от предстоящего объяснения поерзал в кресле. Пальцы набрали комбинацию клавиш: «Освободись пораньше. Приеду к тебе через час».
Заниматься делами уже не оставалось времени, да и не хотелось. Сообщением по «аське» уведомил шефа: «Зайду завтра, поговорим. Пока».
Я не стал подниматься в комнату Крысеныша в малосемейном общежитии. Вместо этого набрал ее номер и предложил посидеть на скамейке возле входа.
— Привет, Крысеныш, — тихо поприветствовал я, завидев ее.
Крысеныш, несмотря на то, что мы явно на светский прием не собирались, оделась как всегда со вкусом. Красные демисезонные сапоги до колена, такая же красная кожаная сумочка, красный шерстяной беретик, обтягивающие стройный миниатюрный стан голубые джинсы и черное пальто под пояс. Я сначала одобрительно поднял брови. Затем как можно дружелюбнее улыбнулся. В ее же глазах стояло осуждение, а на губах играла грустная улыбка.
— Будешь пиво? – предложил я, показывая две бутылки
— Давай
Я вскрыл зажигалкой бутылки. Мы оседлали скамейку так, чтобы оказаться лицом друг к другу. Отхлебнули из горлышек и прикурили по сигарете. Она пыталась поймать мой взгляд, но мне так тяжело было смотреть ей в глаза!
— Как ты? – спросил я, виновато посмотрев на нее
— Сейчас лучше, чем три недели назад, но по-прежнему тяжело, — призналась она
Я тяжко вздохнул и собрался с мыслями.
— Знаешь, — начал я, — я мог бы наплести сейчас небылиц о том, что у меня была куча работы, командировка или еще что-нибудь в таком роде. Но не буду. Я хочу поговорить с тобой предельно честно
Она отвернула голову и уставилась на пучок зеленой травы, выбившегося из-под грязных лохмотьев снега. Видимо, под газоном проходила теплотрасса. Но мне было не до изучений инженерных премудростей строений семидесятых.
— Твои последние «смс-ки» были такими истерическими, такими обвинительными! – продолжал я. – Так нельзя, Крысеныш. Понимаю, что я не ангел, а ты – женщина с присущей всем представительницам прекрасного пола в той или иной мере истеричностью, стервозностью и тому подобным. Но все же…. Понимаешь, ты меня таким поведением отвернула. Где твое самолюбие? Где твоя мудрость? Ведь мы не дети. Нам не по шестнадцать лет. Извини, может, я несколько жестко говорю. Но всегда предпочитал прямо высказать человеку далеко не постороннему, что меня в нем не устраивает. К тому же, может быть, это наш последний разговор.
Я отвел глаза, затянулся сигаретой, выдохнул дым в сторону и подумал про себя: «Какой же я кретин! Только больнее делаю ей. Какое я право имею судить ее? Хотя… с другой стороны, это ведь наши отношения. В них не может быть объективности. Каждый человек относится к другому сугубо субъективно». На последней мысли невольно пожал плечами.
— Но ты должен понять, — возразила она, вперив взгляд в мой как всегда амбициозной расцветки галстук, — мне было больно оттого, что ты избегал меня последний месяц без объяснения причин. Я не знала что думать. Мне и сейчас больно!
Еще чуть-чуть и она сорвалась бы на крик. Я погладил ее руку, провел тыльной стороной ладони по щеке. Страдание тянулось ко мне из женских глаз. Я ощущал его душой, но старался остаться неумолимым.
— Крысеныш, жизнь – непростая штука, — начал я риторически мысль, — и для того, чтобы прожить вместе долго и счастливо, люди должны более-менее подходить друг другу. Я так думаю. А за время нашего общения, не раз подметил в тебе жесткость и бескомпромиссность. Это сейчас ты уступаешь мне. А что будет потом, когда привыкнешь? Прости, но эта перспектива меня пугает больше всего
— А чего ты хотел? Я с юных лет всего добиваюсь сама. Пробиваюсь в этом мужском мире самостоятельно. Без чьей-либо помощи. Тут поневоле станешь жестким и бескомпромиссным, — сказала она в свою защиту и поболтала в бутылке последними пятьюдесятью миллилитрами пива.
«Вот и я такой же. Точно также, словно волк-одиночка, прогрызаю себе дорогу. И почти никому не верю», — подумал я.
— Мы слишком с тобой одинаковы, — резюмировал я вслух последнюю невысказанную мысль, — слишком. А это, увы, плохо. Очень плохо.
В абсолютном молчании, тянувшемся уже несколько минут, мы затушили сигареты, аккуратно поставили возле урны бутылки в подарок бомжам и я, было, собрался уйти, как Крысеныш схватила меня за куртку.
— Я должна ненавидеть тебя за то, что ты так со мной поступил. Но, почему-то не хочется, — в уголках ее глаз блеснули и тут же исчезли слезы. – Вместо этого я…хочу тебя.
После всего, что было сказано, этого я никак не ожидал. Поначалу, когда увидел ее, где-то, нет, не в голове, наверное, мелькнула подленькая мысль упасть Крысенышу в ноги, лицемерно попросить прощения, а разговор перенести на другую встречу. Отмел ту мысль. А сейчас подумал о том, что, почему бы и нет. В последний-то раз.
— Я тоже тебя хочу, — сознался я, — и потому чувствую себя гадом.
Я не преувеличивал. И действительно так себя чувствовал. Но ей было не до моей критической самооценки. Главным было то, что я хотел ее. И она потащила меня в свою малюсенькую комнату на четвертом этаже. Сексом Крысеныш занималась тоже жестко и бескомпромиссно.
В сумерках деревья и кусты на городских газонах выглядели понуро. Тоскливо топорщилась хиленькая трава, местами зеленая, местами жухлая. Мигали неоном придорожные фонари. Обдавая прохожих свинцовой гарью, шуршали шинами автомобили, проезжавшие куда-то туда мимо. Все равно куда. Я шел от Крысеныша к ближайшей станции метро. Какой-то прохожий с вопросительным выражением лица пытался меня остановить. Но я поздно его заметил, а уши, заткнутые наушниками-капельками, не услышали вопроса.
«Снега нет почти. Почти нету снега, — подумалось мне. – И скоро весна…. А в городе Снежаны много снега сейчас? Когда в ее город приходит весна?»
Опять! Вновь мысли вернулись к Снежане. Да что же это такое? Не успел уйти от одной, как мысленно устремился к другой.
«Клин клином вышибают, говоришь? — я зло обратился к самому себе. – Ни фига не вышибают! Не тот случай, уважаемый Олег Анатольевич. Не путайте божий дар с яичницей».
На последней фразе я оторопело застыл на тротуаре. Встречные прохожие, огибали меня, недоуменно оглядываясь.
«Качества характера Крысеныша, говоришь, тебе не подходят, – остервенело ругался я сам с собой. – Какая чушь! Отличные у нее качества. Ты же сам такую женщину искал. И вообще, если бы ты любил ее, тебе по хрену были бы ее качества».
Я хлопнул себя по лбу: «О, Боже! Какой же я непроходимый тупица! Вот и ответ. Лежит на поверхности, а я в упор его не вижу. Я же не люблю Крысеныша. Просто не люблю. Не было замирания сердца, ощущения счастья от прикосновений, бессонных ночей, слез и грез, желания самопожертвования. Не было ничего такого, что было со Снежаной… Снежана, что же ты со мной сделала?»

Глава 2

Kenzo. Я поначалу не мог сообразить, откуда исходит этот аромат. Даже пару раз оглядывался на женщин прошедших мимо, пока преодолевал расстояние между автобусной остановкой и домом. Такой знакомый запах! И он исходит… от меня.
«Надо же, пропах духами Крысеныша, — дошло до меня. — Нужно срочно купить пива. А то от вопросов жены не отделаюсь»
После нескольких глубоких глотков баночного пива, вылил остатки в ладонь, провел по лицу и шее. Пивной перегар лучшая маскировка посторонних запахов.
«Смс-ки на мобильном тоже нужно удалить», — вспомнил я, доставая аппарат из чехла.
Запищала электромагнитным замком входная дверь в подъезд, на нажатие клавиши вызова ответил завыванием мотора лифт в шахте.
«Сколько раз говорил: «Ставь ключ в нижнюю скважину». Бесполезно», — ругнулся я про себя в адрес жены, безуспешно пытаясь открыть дверь своим ключом.
Представил, как жена орудует на кухне, зажав телефонную трубку плечом и делясь сплетнями с одной из многочисленных подружек. Из акустических колонок, что на полках кухонного гарнитура, как всегда льются ритмы отечественной поп музыки.
«Неудивительно, что она не слышит», — начал злиться я и уже готов был сменить похлопывания ладони (домофоном не привык пользоваться) по желтому пластику входной двери на пинки, как она открылась.
— Привет, — виновато улыбнулась жена
— Привет, — хмуро ответил я и традиционно подставил щеку для поцелуя.
— Фу-у-у. Пива напился, — поморщилась она. — А чего злой?
— Да потому что барабаню в дверь уже битый час
— Извини, не слышала
«Я бы поразился, если бы услышал обратное», — подумал я и промолчал. На кухне что-то шкворчало. По квартире летали запахи мясного блюда. Но о голоде не напоминали. Пивному алкоголю еще час шуметь в голове. Голос ведущего музыкального радиоканала отчетливо слышался в каждой комнате. Я скинул куртку на диван в холле, помыл руки и устроился на мягком уголке в гостиной. Устало протянул ноги и щелкнул пультом от телевизора.
Любил я полулежать на мягком уголке и смотреть какой-нибудь серьезный фильм или впадать в легкий транс под Жана Мишеля Жара. Любил работать за компьютером в своем кабинете, под который приспособил треугольный балкон. Любил вечерами смотреть в любое из трех окон, выходящих на запад. Из них видна четвертая часть города: тысячи огоньков в многоквартирных домах напоминают желтые глаза, подсвечивается мост длиной километра три, что перекинулся через широкую реку, подсвечиваются купола церквей, бледно мерцают вагоны проносящихся поездов дальнего следования. Магия урбанизации.… «Главное приобретение в жизни» появилось у меня семь лет назад, когда дом достраивался. Мы с женой долго спорили, каким цветом красить стены комнат, в каком стиле делать кухню, ванную комнату, туалет. Общего видения кроме ванной комнаты и туалета не нашли. Пришлось отдать жене на растерзание кухню, холл и спальню. Себе оставил поупражняться в дизайнерском искусстве две гостиных. Компромисс. Куда деваться? Хотя споры не прекращались все семь лет. Я не разрешал жене завешивать окна тяжелыми шторами и скрывать ясеневый паркет под коврами. Она в отместку не убирала сушильную доску для белья из моего кабинета. Опять-таки компромисс.
«Интересно, а какая у Снежаны квартира? Спорила ли она с мужем, когда они делали ремонт? Хотя с ней, пожалуй, поспоришь. Для этого запасаться железными аргументами, наверное, приходится заранее», — переключая каналы, подумал я.
— Мой сериал начинается, — заявила жена, устроившись рядом на диван
— Хорошо, — снисходительно ответил я.
«Интересно, счастлива ли она со мной? – я искоса посмотрел на нее. — Скорее всего, она себе таких вопросов не задает. Для нее я, наверное, воплощаю в себе стереотип мужчины в женских глазах. Достаточно уверен в себе, но не Карнеги. Достаточно умен, но не Эйнштейн. Достаточно зарабатывающий, но не Рокфеллер. В меру покладист, но бываю психом. Готов идти на компромиссы, но обычно жесткий и хладнокровный. Словом один из многих, о ком просто, но веско привыкли говорить «мужчина». Достаточно заботлив и отзывчив, но в сердце нет места сильным красивым эмоциям…. Знала бы она. Нет, пусть лучше не знает. Так легче будет ей»…

С женой я познакомился десять лет назад. Приехал в офицерский отпуск из России в эту страну. Допуск к секретным документам себе не оформлял, поэтому при пересечении государственной границы проблем не возникло. Решил заглянуть в село, где жила родня жены моего дяди и там увидел ту, с которой предстояло создать семью. Стройная. Длинные каштановые волосы. Чистые серые глаза. Щеки – кровь с молоком. Полная грудь. Словом, чертовски красивая девятнадцатилетняя девушка. «Знают гады, на что меня брать», — помню, мелькнула тогда мысль, когда впервые встретил ее. Кого имел в виду под ироническим эпитетом, не помню. Явно тех, кто свыше. Стопроцентный славянский тип красоты таил в себе покорность и миролюбивость. Я это сразу прочувствовал на каком-то энергетическом уровне и в последствии понял, что не ошибся в первом впечатлении. Впрочем, я в нем никогда не ошибался, если дело касалось женщин. Я был покорен ее красотой, но в сердце почему-то ничего не екнуло. Ни тогда, ни потом.
«Вот эта и будет моей женой. С ней, думаю, смогу прожить очень долго. Это – та, которая выдержит мой характер. А любовь…ну ее эту любовь. Нахлебался», — разглядывал я ее вечером того же дня, собираясь с ней на местную дискотеку. Будущая жена стояла перед трюмо и расчесывала гребешком волосы. Уловила взгляд и через зеркало внимательно посмотрела на меня. Я для приличия покраснел. Видимо, мысль мою уловила тоже, поскольку ответила согласием на предложение на следующий же день…

Сериал смотреть не хотелось. Там герой с героиней собирались переспать. Вот уже пятнадцать серий. В одной из них главный герой приглашает девушку в ресторан, там их случайно замечает его бывшая подруга. Устраивает скандал. А как же без скандала? Скандал обязателен. Во-первых, это – интересно: скандалистка ему вот прямо сейчас выскажет все, что о нем думает, а тот будет краснеть и говорить новой подруге, что потом все объяснит. Во-вторых, скандал — это стереотипное поведение обиженной женщины. Зачем нам показывать мудрых женщин с чувством собственного достоинства? Это же неинтересно. Затем новая девушка главного героя, услышав особо пикантные подробности отношений с бывшей, выплескивает тому белое вино в лицо. У нее нет чувства такта — это было бы неинтересным. Вино обязательно белое и обязательно двадцатилетней выдержки. Окружающие обязательно наблюдают за сценой. Камера показывает их заинтригованные лица. У них нет никаких других забот, и они все нескромно наблюдают за скандалом, иначе – неинтересно. Главная героиня в оскорбленных чувствах обязательно выбегает из ресторана, герой обязательно пытается ее догнать на улице. Обязательно догоняет и обязательно берет за руку. Та обязательно вырывается и обязательно убегает. На следующий день (это уже серии через три, потому как три серии ушло на скандал), он приходит к ней и умоляет впустить. Он однозначно приходит. У него нет выдержки, чтобы подождать два-три дня, пока девушка остынет – это же неинтересно. Девушка обязательно не впускает. Но герой не лыком шит. Он произносит ключевую фразу: «Я люблю только тебя и хочу с тобой прожить жизнь». Он это делает обязательно. Без последней фразы неинтересно. Девушка его впускает. Вроде бы хэппи-энд. Телезрители готовы захлопать в ладоши и пустить слезу. Не тут то было. Героиня обязательно замечает на воротничке героя след губной помады. Оказывается, главный герой приходил к бывшей подруге и просил ее не вмешиваться. Это однозначно, потому что звонить той по телефону, чтобы сказать то же самое, неинтересно. Зрители вместе с героем мучительно ищут выход из создавшейся ситуации…. На протяжении следующих десяти серий.
Я иногда заглядывал в гостиную и спрашивал у жены: «Ну что? Они наконец-то переспали? Свадьба когда?»
— Судя по развитию событий, примерно через месяц, думаю, – отвечала супруга.
Алкоголь отпустил. Впитался в кровь и рассосался без следа по телу. Захотелось кушать. «Интересно, а Снежана умеет готовить?», — шевельнулось в голове, когда накладывал голубцы в тарелку.
Чтобы я ни делал, мысли все время крутились вокруг Снежаны и уклада ее жизни, о которой я ничего не знал. Но узнать очень хотелось. Заканчивая ужин, поймал себя на мысли, что считаю дни, оставшиеся до приезда Антона.
— Так. Скажи мне, чего так поздно пришел? Время – десятый час. Где был? – ворвалась в мои размышления супруга
Видимо сериал прервали на рекламу, и теперь она стояла, скрестив руки на груди с ожидающим выражением на лице
— Где, где. На работе, — буркнул я, поднявшись из-за стола, чтобы отнести грязную тарелку в раковину.
— Я звонила тебе на работу, никто трубку не брал, — допытывалась она
— Странно. Звонков не было. Может снова что-то с нашей мини-АТС?, — продолжал изворачиваться я с наигранно непонимающим видом
— А чего мобильный отключил?
— Ничего я не отключал. Сел он, — я уже не изворачивался, а безбожно врал
— Ну-ну, — недоверчиво заключила жена и вернулась в гостиную к телевизору.
Тем временем я выложил мобильный на кухонный стол и подсоединил зарядное устройство. «Пусть докажет, что это не так, — зло подумал я в адрес жены, переходя из кухни на балкон и подкуривая на ходу сигарету. — И вообще. Кто бы знал, как мне надоело лгать! Ложь во спасение. Только вот во спасение чего? Брака? Ее гордости? Меня от возможного одиночества? Или это причинно-следственная связь «я лгу, чтобы спасти ее гордость, чтобы она не думала о разводе, который обрек бы меня на одиночество?»»…

Всех нас с детства учили, что лгать — нехорошо. «Нельзя лгать», — говорили родители, учители, воспитатели в детском саду. Честность стоит в тройке желаемых качеств избранника в женских анкетах на сайтах знакомств. Сколько сломанных судеб из-за лжи! Сколько разбитых сердец! Сколько взращенного цинизма!
Почти каждый из нас верит в Бога, хоть и редко бываем в церкви. Если под рукой нет Библии, с отношением христианства ко лжи можно ознакомиться в Интернете. Итак, перечень смертных грехов:
1. Гордость, презирающая всех, требующая себе от других раболепства, готовая на небо взойти и уподобиться Вышнему; словом, гордость до самообожания.
2. Несытая душа, или Иудина жадность к деньгам, соединенная большею частью с неправедными приобретениями, не дающая человеку и минуты подумать о духовном.
3. Блуд, или распутная жизнь блудного сына, расточившего на такую жизнь все отцовское имение.
4. Зависть, доводящая до всякого возможного злодеяния ближнему.
5. Чревоугодие, или плотоугодие, не знающее никаких постов, соединенное с страстною привязанностью к различным увеселениям по примеру евангельского богача, который веселился на вся дни светло.
6. Гнев непримиримый и решающийся на страшные разрушения, по примеру Ирода, который в гневе своем избил Вифлеемских младенцев.
7. Леность, или совершенная о душе беспечность, нерадение о покаянии до последних дней жизни, как, например, в дни Ноя.
Ложь в перечень смертных грехов не попала. Христианская церковь не считает ложь смертным грехом…

Меня возмущал сам факт того, что приходилось лгать. Впервые изменив жене, чувствовал стыд. Минут двадцать. Его заменило воспоминание о том, как было хорошо в постели с другой. Это было очень давно. Тогда я купил супруге большой букет цветов, полдня прятал глаза. Вечером мы пошли в кино. С каждой изменой стыда становилось все меньше и меньше, пока совсем не исчез. А лгать вошло в привычку. Но с каждым лживым словом накапливался в душе протест. Будто дрожжевое тесто в кастрюле, он годами рос в душе. Словно дерево на оживленном проспекте, что беззвучно кричит от свинцовой гари, я готов был взорваться, заорать в любую минуту, как только жена прижмет к стене. И как городской клен, продолжающий стоять, медленно умирая от выхлопных газов, я продолжал убедительно скрываться за спичкой. Но игра в прятки унижала все больше и больше.
«Ах, если бы тогда Снежана вышла за меня замуж! – тоскливо думал я. – Разве бы я изменял ей? Возможно ли изменять любя?»
Сзади послышались шлепанья босых ног по паркету.
— Иду спать, — заявила супруга, — ты идешь? Завтра на работу. Не забывай.
— Нет, пока не иду, — устало ответил я, не оборачиваясь.
«На работу…, — я угрюмо прислонился лбом к холодному оконному стеклу. – Не хочу на работу, но нужно. Вот только зачем? Какой смысл? Еще лет пять назад горел на работе. Зарабатывал на квартиру, машину, еще хрен знает на что. А теперь зачем? Лекарство от скуки? Иллюзия того, что приносишь пользу? Растрата времени и жизни. Поддержка существования». Завтра наступит еще один день зарабатывания красивых бумажек, на которые можно купить все. Даже женское внимание и тело. Словом все… кроме любви.

Добавить комментарий