Я лежу и смотрю в потолок, белая краска, потерявшая цвет от сигаретного дыма, безобразные полоски, оставленные неумелым маляром, потресканный от давности и влажности штукатурка, пара мух, застывших в позе, которую я тут же именовал
«зарождение жизни». Интересно, вот завершат мухи свое дело и улетят в разные стороны. Они свободны, ведь главное дело сделано, предначертание исполнено, распоряжение выполнено, жизнь зарождена, род продолжается. Значит даже муха знает, зачем она выползла из личинки, за весь цикл своего развития, муха верно идёт к своей цели.
Бог создал человека, одарив его разумом, сделав самым сильным, но при этом он несчастен, похож на заблудившегося путника. Мы не знаем ради чего живём, вот самое большое несчастье, главный вопрос, «смысл», ведь его, для нас, людей, не существует. Любой вид животного, кроме продолжения рода исполняет и вкладывает свою роль в сохранение стабильности природы, тоже самое и с растениями, они вмести создают неразрывную цепочку. Но человек, его проживание в мире не понятно, его роль не вписывается в этот спектакль под названием «Жизнь». Он как бездарный актёр бегает по сцене, пытаясь вспомнить слова и ищет глазами суфлёра. Каждый его выход на сцену-это полное фиаско, неудача, провал, гибель, проигрыш.
Я, машинально протягиваясь к пульту телевизора, начинаю апатическим взглядом переключать каналы. Первый, второй, третий,…боже мой, что творится, куда не плюнешь дешёвые ток-шоу, рекламные ролики, намыленные, слепящие-глаза звезды шоу бизнеса великой страны огней. Маразм, идиотизм…
Надеваю куртку, спускаюсь по пыльным ступенькам подъезда. Около блока стоит соседский парнишка, лет двадцати. Здороваемся, вяло пожав руки, после чего перекидываемся ничего не значимыми словами. Несколько минут стоим молча, я, кусая губы, смотрю на звезды, он курит сигарету. Мелодия, уведомившая о смс-ке, нарушает тишину. Через несколько секунд, потраченных на прочтение сообщения, парнишка с улыбкой Дартаньяна, после очередного совокупление с мадам Бонатье, начинает рассказ, связанный с некой Н, которая является автором смс-ки, так похожей отрывками на дневник Бетти. Мне ничего не остаётся, как выслушать этого озабоченного дебила, в сердцах советуя ему обратить внимание на поведение и воспитание своих несовершеннолетних сестёр, уже известных на весь район и имеющих уважение не хуже французских куртизанок.
Нет, так нельзя. Душе нужен праздник, нужно напиться, забыться, утонуть в себе. Уверенным жестом останавливаю такси, продиктовав ему адрес одного из пив-баров. Верно говорят, что у таксистов нет национальности, то есть они семьдесят второй народ. Я не согласен с одним, Бакинские таксисты семьдесят третий народ. Почему-то подавляющие большинство таксистов в нашем городе (по их же словам) в прошлом работали в КГБ, МВД или же являлись секретными агентами типа Але Мегре, Джеймс Бонд, Миссис Марпл и комиссар Рекс в одном лице. Притом, они обязательно стараются вас лохануть, говоря о патриотизме, любви к своему народу, к главе народа и отцу миллета.
Я прибавляю звук «пионера”, показывая всем своим профилем, что ни чуточку не собираюсь слушать шпионские истории шофёра. Проезжаем мимо новопостроенного музыкально-лучистого фонтана, радующий своими лазерными эффектами жителей города, расположенного на берегу моря.
Останавливаю водителя на пол пути, объясняя, что хочу пройтись пешком, подышать свежим, немного прохладным морским воздухом.
Внезапно появившийся норд ласкает мне лицо, перелахмачивая мои волосы.
Я спускаюсь в недавно построенный подземный переход.
Кругом лампочки, тепло, чисто, слышится мелодия. Прямо у выхода на обратной стороне старик, немного сгорбленный, в потрёпанном пальто на котором отсутствуют пуговицы.
— Нравится?- глядит на меня старик с хитрой ухмылкой.
— Не плохо?- улыбаюсь я старику.
— Вот ты тоже как все, мы все такие, поэтому так и живём, ты не понимаешь, они строят это ради показухи, мол, смотрите, мы что-то строим, воздвигаем, реконструируем — старик начал кричать, притом энергично жестикулируя руками и его голос эхом отражался в полупустом переходе, — все же за наши деньги построили, за счёт налогов, которые с нас сдирают. Плату за газ подняли, за свет повысили, лучше бы старикам и семьям шахидов пенсию бы прибавили, да народ бы работой обеспечили, чем строить ни кому ненужные переходы и фонтаны.
Пройдя еще один квартал, я спускаюсь в подвал с серой дверью и вышибалой c тупым взглядом у входа.
На удивление отсутствует оглушающая музыка, зато густой сигаретный дым, смешанный с человеческим потом и подвальной сыростью, создаёт ауру разврата. Я сажусь вглубь зала, со стола пахнет солёной рыбой и дешёвым пивом, разбавленным водой, пепельница наполненная до отказа окурками и остатками от вычищенного гороха. Полумрак, несколько жриц любви стоят рядом с барменом, холодным взглядом разглядывая посетителей.
— НЗС!- кричу бармену за стойкой, весело болтавшему с «ночной бабочкой».
Ожидая заказанное пиво, оглядываюсь по сторонам. Впереди несколько моих ровесников, шумно разговаривают, смеются притом не забывая порисоваться своими мобильниками да ключами от машин. Прямо напротив меня справа сидит мужик лет 40-45 ти с раздевающим взглядом, явно пришедший суда не ради бокала пива и куска каспийской воблы.
С левой стороны худощавый мужчина с тонкими как у пианиста или же крупье пальцами, да глубоко посаженными глазами, с лысеющей головой и со шрамом на правой щеке. Он замёрзшим взглядом всматривается в кого-то, притом абсолютно не моргая.
То ли от скуки, то ли от интереса, а может быть и просто так, я сажусь к его столу, предлагая ему выпить вместе. Ведь согласитесь, пить вдвоём всегда веселей.
Пианист (так я его именовал) с радостью соглашается, отвлекаясь от своих дум, но перед этим внимательно, всего лишь за несколько секунд изучив меня своим холодным взглядом. Так как совместно выпитое спиртное сближает людей, а спиртное ровнявшееся нескольким литрам пива тем более, так уже через час мы с моим новым знакомым (читать собутыльником) спорим, рассуждаем и вообще разговариваем об общественно-научно-социально-экономически — демакротическом развитие нашей, нефтью богатой, страны. Поговорив, о политике и религии (стандартный набор всех пьянствующих нашей родины) мы медленно перешли к теме, связанной со слабым полом. Причём, я все время и даже очень часто замечал, что мой новый и почти незнакомый мне собеседник неотрывно смотрит на одну из дам, стоящих у стойки бармена.
— Ты любил, когда-нибудь?- смотрит на меня пианист своими стеклянными глазами.
— Как же. Кого же не задевали стрелы этих шаловливых купидончиков.
— Я тоже любил,…когда то?
— И что? — смотрю я на пианиста, не отрывающего взгляда со стойки.
— Ничего. Не верю я больше в любовь. Нет ее, то бишь любви этой. Сплошной обман, мы любим того, кого мысленно хотим любить. Вот и создаём его в своем подсознание, а потом просыпаемся и широко раскрыв глаза, понимаем, что она не та или он не тот, кого мы ждали и могли бы полюбить.
Я медленно выпиваю пиво, понимая всю значимость моего молчания, так как именно в этот момент нужно помолчать и дать собеседнику самому высказаться.
— Это история случилась десять лет тому назад, — пригубив, с бокала, пианист устремляет взгляд к стойке,– в те времена, когда все вокруг рушилось и перестраивалось. Тогда, некоторые уже известные и теперь уже богатые люди, использовав слова о патриотизме, эшелонами отправляли молодых на верную гибель. В ту пору, когда каждый кричал о свободе, не зная сколько ему будет стоить та самая свобода. В те самые далёкие годы, когда все дружно и смело сжигали партбилеты, рвали с грудей ударники и, навязывая на голову зелёные ленточки, отправлялись кричать на Азадлыг мейданы.
Мы познакомились спонтанно, неожиданно, хотя не так, как описывается в гламурных LOVE историях с глянцевыми обложками, продающихся у входах в метро и в бутиках, расположенных на вокзалах и в аэропортах. Эта жизнь, брат, она как лютый волк, рыщет в тёмном лесу в надежде наткнутся на ослабленною и больную жертву, чтобы пронзить ее своими клыками, вырастающих из кровоточащих дёсен так, чтобы последний, предсмертный крик жертвы прошелся эхом, доказывая всему живому силу его, силу жизни. В жизни все всегда очень реально, порой, даже немножко удивительно. В тот день меня пригласили на одно застолье, на так называемую вечеринку, где после неимоверно выпитого спиртного и пробование наркоты, обязательно пары должны уединиться для продолжения более близкого знакомства. Так вот тогда нас просто познакомили, мол, эта он, а эта ты и так далее, а дальше сами разбирайтесь. Несколько часов проведенных с ней, пролетели ни только не заметно, мне казалось, что времени вообще не существует. Было уже далеко за полночь, все давно разошлись, а мы никак не могли попрощаться. Нет, тогда я ее не проводил, так как она жила в том же доме, где была вечеринка. Телефона тоже не попросил, я вообще на тот момент знал всего лишь ее имя, так как все остальное не имело для меня ни чуточку, ни доли значение. Поверь, иногда так бывает, увидев человека , тебя абсолютно, не интересует повстречаешь ли ты его еще раз или это ваше последняя встреча. В тот момент ты думаешь лишь об одном, смотреть ей в глаза, наблюдать, как она играет с волосами, как протирает от смущения пальцы, как улыбается, показывая зубы и кончик красного, тёплого языка. Домой я возвращался в полночь, тогда в городе после двенадцати гулять было не безопасно, повсюду ходили вооружённые люди, в городе был объявлен комендантский час. Но все это меня не волновало. Я думал о ней и только по пути домой вспомнил, что забыл взять у нее номер телефона. Я очень сильно себя ругал и осуждал за свою расторопность, был очень зол и опечален. Это теперь, когда прошло уже больше десяти лет я вспоминаю те времена и улыбаюсь своей молодости. Наверное, так и должно было быть, ведь мне тогда было чуть больше двадцати, в эти годы, когда человек теряет работу или же забывает спросить номер телефона у понравившейся ему девушки, ему кажется, что жизнь для него кончена и настало время апокалипсиса. Какие бесшабашные и глупые мы бываем в молодости, не понимая того, что жизнь сама сопоставит все на свои места, и работа найдётся и девушки новые появится, хотим мы этого или нет, но все это будет.
Влюбился ли я тогда? Да, а может и нет. Ведь, наверное, это единственное чувство, которое невозможно объяснить. Любить кого-то больше чем себя, думать о ней (или о нем), связывать всю жизнь с ней, перейти, перешагнуть через все свои принципы, растоптать свою гордость, забыть всех, ревновать ее, даже к воздуху, солнцу и окружающим ее людям. Зачем? Для чего? Не человеческая ли глупость это? Как можно поклонятся другому человеку, такому же как ты, созданному из плоти и костей? С такими же чувствами как у тебя, одинаковыми числами рук и ног. Любить ее больше чем Бога, продать свою душу дьяволу за нее, отречься от своей веры, поменять свое душевное спокойствие на буйную, непонятную, порой агрессивную, шизофреническое состояние, беспокойство и садизма против своего тела. Но тогда я не осмысливал себя, не старался понять, разобраться в своих чувствах, в том хаосе, который творился в моем сердце и разуме, подталкивающего меня к обрыву, откуда, падая, я попадал пряма в центр огненной геенны.
Через три дня мы опять встретились прямо у дома, где она проживала. За эти прошедшие дни я ни разу не искал ее, даже не знаю почему. Она вышла выбросить мусор и, увидев меня улыбнулась.
-Ты куда пропал?
-Не знаю. Да так-с дела, работу искал.
-А…ну и как?
-Не знаю, работа не волк в лес не убежит. А может погуляем сегодня. Я вроде бы свободен.
-Давай. Я согласна.
Вот так вот все и началось, с простого предложения выйти погулять. А дальше…дальше, я просто стал слепым и в тоже время зрячим. Как это? А никак, очень даже просто, ты видишь только ее и никого более, в то время как она видит всех кроме тебя. Вот именно, она мне не призналась в любви, для нее это было просто знакомство, новые чувства, увлечение, любопытство, меня же никто не заставлял в нее…
Знаешь, брат, все у влюблённых бывает одинаково. Хотя, может слово «влюблённые» здесь не уместно, ведь она так и не сказала этих трех священных слов, из-за которых, рыцари проливали кровь, полководцы захватывали города. Поэты пели песни под башнями, где в своей комнате, освещённой тусклым светом свечи, смотря на звезды и луну, через арку окна, слушала их любимая.
Никогда ни нужно стараться влюбиться в человека. Ведь сердцу не прикажешь, свободного все равно не посадишь за решётку, он будет свободен душой, если поэту высечь руки он будет сочинять во сне, писатель всегда будет писать, даже если его не будут читать.
Я начал часто заходить к ней, мы подолгу гуляли, целовались, держались за ручку, обменивались книгами. Наши отношения стали серьёзными, я не мог кушать, спать, возненавидел сон, так как он мешал мне думать о ней. Но где то, в самом углу, в каком-то сыром, полутёмном уголке, сплетённым паутиной, куда не хотел заглядывать я сам, в том самом месте сердца, за таилась тревога, правда за семью замками, в тяжёлом дубовом сундуке, полностью покрытым пылью, но все таки, это тревога была и я знал, точнее, чувствовал ее.
Как часто мы, люди не хотим смотреть правде в глаза, обманываем себя, противоречим себе. Отвергая всех, ругая, не слушая родных, непонимания самого простого, золотого закона природы, не воспринимая того, что на том пути, по котором мы идем, дабы найти ту самую, свою половинку, мы повстречаем еще, десятки, сотни, тысячу…тех, кого полюбим, возненавидим…все это для того, дабы мы знали цену своей половинки, своей любви.
Каждый раз, когда я говорил ей о любви, она просто прятала лицо, улыбаясь меняла тему.
Но всему есть свой придел, все начатое должно закончиться или же поменять свой путь, уйти с дороги, перейти во что-то другое, но обязательно должно изменится.
Сад густо насаженный, фиговыми и тутовыми деревьями. Луна, застывавшая, над головой, сверчок неистово пытающийся помешать нашему разговору. Она призналась, что никогда не любила меня и даже не думала, что все вот так закрутится. Это теперь я понимаю, после всего произошедшего, что нужно было мне тогда просто понять ее, пожелать всего лучшего или же продолжать отношения, до точки разрыва. Но нет, мы оба были совсем разными, я человек всецело верующий в силу любви, а она… свободная, как ветер. А ведь нужно, нужно понять, что есть люди не умеющие любить, не понимающие, как нужно любить. И вообще, есть ли значение как любишь? Главное, ты ЛЮБИШЬ, вот сама суть. Все равно один из двух любит больше, чем другой, они могут оба быть добрыми, чувствительными, ласковыми, понимающими, внимательными друг к другу, но любить, любить всегда один из них будет больше. Вот та самая главная идея, система, способ бородатого старика, добродушно улыбающегося нам сверху, играя людскими чувствами и судьбами. Ради сохранения всего живого, ради сохранения человеческого рода, ради сохранения мира на земле один должен, обязан любить другого больше. Чтобы простить ему (ей), понять его (ее), уберечь его (ее), заботится о нем (о ней).
И мы расстались, просто, как расстаются корабли, в песни. Со временем мы почти не виделись. Не знаю, как она переживала и переживала ли вообще? Но я вернулся домой не помня себя. Разделся, как в замедленном кадре и зашёл под душ.
С кухни слышался голос мамы, спрашивающий меня о том, буду ли я кушать, а я стоял, уткнувшись лбом об холодный, вспотевший кафель, и большие, солёные, обжигающие капли слез катились по моему лицу, смешиваясь с водой. Но боль, она ведь остаётся, так же как и любовь, любовь со временем не пропадает и даже не исчезает, она просто переходит во что-то другое, в привычку, в привязанность, в обыденность, но ни в коем случае не пропадает. То же самое с болью, боль никогда не уходит, ее можно спрятать, затаить, укутать в смех, подальше от глаз близких, но выбросить, отделаться, избавиться от боли не возможна. Боль со временем затупляется, но то место, которое она задела, там клетки уже мертвы, как в обожжённой части тела, где уже не будет волосяного покрова.
Я решил уехать, не имело значение куда, просто убежать от самого себя, от своих чувств и мыслей.
Годы проходили, нет, пролетали очень быстро. Если бы она знала, сколько ночей, сколько часов и секунд я спорил с ней, осуждал ее. Я, как борзая, бегал за железным кроликом в собачьих бегах, но всегда, всего лишь на долю секунду отставал от нее, от моей любимой. Я добился многого, теперь сам, осмысливая это, не верю себе, и не только материально. У меня был свой бизнес, круг и общение друзей, я слился в общество известных, я был на виду, у меня было много женщин. Но каждый раз,
в каждом лице я искал ее, просил, чтобы одевались как она, чтобы они использовали те же духи, я подсознательно им их покупал, даже когда я был с ними близок, я закрывал волосами их лица, и представлял ее. Ведь я так и не успел слиться с ней в одно целое, она подпустила меня к своему костру, который горел в ее сердце. Но не дала мне согреться теплом этого костра. Она была моим стимулом. Я шёл, перешагивал через огонь, топча всех, я поднимался к своему пику, к горе, к славе. Добиваясь всего, чего хотел, рискуя своей жизнью, я был человеком без души, ведь влюбившись, я тратил свою любовь в пустую. И она, моя любовь, это чувство, подаренное Богом людям, доказывающие насколько создатель любит свое создание, сжигало меня самого, превратив мое сердце в пустыню с кактусами, застывшими в непонятной позе от долгого ожидание дождя.
Каждый месяц я звонил друзьям и спрашивал про нее, и каждый раз мое сердце охватывало чувства непонятные мне самому. То ли я радовался от осознавания того, что есть Бог, рай и ад на земле, есть справедливость. То ли мне становилось жаль ее, и я ругал и бичевал себя за то, что проклял ее, проклял на всю оставшуюся жизнь. Она окончила ВУЗ, вышла замуж, потом они расстались, говорят был наркоманом и бездельником. У них остался ребёнок, маленькая девочка, так похожая на нее. Отец ее не выдержал позора и умер от инсульта. Она осталась со старой матерью и с дочкой. Но через три года потеряла и ребёнка. Несчастный случай, машина…говорят шофёр был пьяный,…потом при расследовании стало ясно, что тормоза отказали.
Иногда хочется, поднять голову, посмотреть на голубые облака, поставить лицо к ласкающим лучам солнца и крикнуть со всей силой, аж до набухание вен: « Я хочу быть счастливым. Слышишь, Господи, я хочу быть счастливым. Ведь я человек. Я твое создание, я имею право быть счастливым! » Но порой, всего лишь на несколько минут мне кажется, что старик с доброй улыбкой и белой бородой забыл о нас, об этом мире. Он устал, увидев как мы не благодарны, как мы отвернулись от него, он понял, что ошибся в нас, ведь он нас так любит, а мы, мы же не принимаем его любовь и припоминаем его только когда оказываемся в биде или попадаем в трудности, по своей же, поверь во многих ситуациях, по своей же глупости.
Если бы ты знал, как трудно выжить одному, без какой-либо помощи, тем более, когда ты красивая и молодая. Говорят, она проработала в магазине, продавала телефоны, потом к ней, кажется, я приставал молодой директор, сын какого-то известного чинуши, далее, посудомойкой в столовой, домработницей,…но после смерти матери ей уже не зачем было гнуть спину от зари до зари, ведь смысла не было. В жизни должен быть смысл, чтобы ты смог гордо, смело, смотреть трудностям в лицо, жить для кого-то. Личная жизнь у нее не складывалась, среднего роста, с не очень длинными золотистыми волосами, немного упитанная, с прекрасной фигурой, убивающий улыбкой, шармом присущим для нее, она поражала всех, но только…, никто в нее больше не влюблялся, ее все хотели и только. Когда тебе не для кого жить, ты начинаешь жить для себя, одиночество становится твои другом, ночь твоим спутником. Не очень многие кончают с собой от одиночества. Почти все привыкают, адаптируется, ведь тот маленький чип для самосохранения, вложенный господней рукой до зарождения жизни, не даёт нам загубить себя, загубить физически. Вот поэтому я и здесь, приехал увидеть ее, увидеть свое прошлое, встретиться со своей любовью.
Вот она стоит за стойкой, справа от бармена, — пианист показал рукой на девушку, среднего роста с золотистыми волосами. Она на секунду повернулась, чтобы поправить волосы, и я увидел ее профиль.
— Ты ее так и не простил? – спросил я пианиста, чувствуя, как все перед глазами расплывалось от выпитого.
— ( долгое молчание)…- пианист смотрел на меня влажными глазами.
И тогда, в эту секунду, ели сдерживая себя, чтобы не упасть со стула (я пил не обросшая внимания, сколько бокалов было выпито), я вспомнил слова старушки, вспомнил ее взгляд, вспомнил тот разговор.
Меня озарило, я понял, что слова предназначались не мне, я был всего лишь посредником, я должен был донести, помочь, изменить судьбу, не дать погибнуть еще одной человеческой жизни.
Я просил пианиста простить ее, ведь прошло еще не очень много времени и она еще молода, сможет найти свою судьбу, свое счастье, свой путь. Я рассказал пианисту историю, случившуюся со мной, разговор со старушкой. Пианист, мёртвым взглядом смотрел на меня, и я видел, как слезы покатились по его щекам.
Через минуту все вокруг скрутилось, в ушах зазвенело, ноги стали ватными, мне казалось, что я лечу через пространство, через какой-то переход, туннель, связывающий прошлое и будущие, я летел со скоростью света, я с птичьего полёта видел город, ночной город, обнимающийся с волнами Каспия. Я летал прямо к луне с радостью, улыбаясь, оборачивался и махал рукой на прощание людям, городу, нашей планете. Вот она, вот Луна уже совсем близка, вот ее холодные пустыни, горы, безводные моря…и я…
Я очнулся, и увидел себя лежащим на диване и смотрящим в потолок. Те же полоски, линии, та же штукатурка, мух больше не было. Телевизор шипел, давая знать, что канал давно прекратил свое вещание. Значит, я спал и это был сон? Погрузившись в свои раздумья, я не заметил, как уснул. Но, а как же пианист, та девушка, ведь все было так реально?
Несколько месяцев спустя…
Прогуливаясь по центральной улице Баку, я увидел девушку, с золотистыми волосами. Она очень была похожа на ту, которую я видел во сне. Я давно забыл этот сон, но как только ее увидел, вспомнил и все как в фильме ожило перед моими глазами. Она была не одна, с одним молодым человеком, но он точна не был похож на пианиста, с которым я разговаривал. Они медленно гуляли, держась за руку, смеялись, шутили. Я узнал ее по профилю, по движению, которым она поправила волосы. Значит пианист ее простил. Ведь она выглядела такой счастливой и радостной. А может эта была не она, ведь я все таки видел сон. Сколько таких судеб, людей и жизней в нашем мире. Не знаю, я не хотел и даже не пытался разобраться. Видел ли я сон или нет, для меня не имело смысла, я просто смотрел им вслед как они медленно, разрывая людской поток, исчезали среди жителей города. И я очень был рад за них, ведь там где есть любовь, там всегда есть жизнь.
