Я сел на скрипучий от старости стул, кисти привычно легли на подставку клавы, а пальцы уперлись в тугие кнопки. (Недавно смотрел отрывок сериала, пока чай в зале пил. Там какой-то жутко выдающийся писатель печатал… на машинке! Такой древней-древней, затертой. Я чуть из кресла не выпал: все с ноутбуками, цифровыми видеокамерами, а этот ретроград… Благо, хоть дочка в очередной серии купила несмышленому ноутбук. Есть хороший и удобный мотоцикл, а дурик на дореволюционном велосипеде катается. Писатель должен быть впереди планеты всей, ведь в будущее зрит, ответы на глобальные проблемы ищет!) За окном, разукрашенным холодом, ярко и холодно блистали огни проносящихся машин, высоких фонарей. Хлопья бело-серого снега то и дело уносились порывами злого северного ветра. Одна рука осталась на клаве, а другая легла на мышку, защелкали кнопки, затренькало колесико…
-Искрен, иди сюда!
Да-да, так меня зовут: Искрен. И происходит имя от «искренний», а не от «искры», как некоторые подумали…
Чертыхнулся, системник мигнул прощально. Голые ступни прошлепали по коридору, я остановился в дверном проходе. Посреди зала – стол с салатами, закусками, салфетками, хлебом, опять салатами. Желудок просяще заурчал. Лампы потушены, горят только свечи, заливают новою скатерть толстым слоем парафина. Телевизор орет привычно, обыденно. На раскладном диване сидят мама с папой, чего-то обсуждают.
-За стол будем садиться, въюноша, али как? – Весело спросила мама.
-Тут такое дело: Новый год, чтоб его, скоро наступит! – Подхватил папа.
Я прищурился, кое-как разглядел в полумраке циферблат стареньких часов: двадцать минут двенадцатого.
-Сейчас, сейчас. – Откликнулся я. – Вы начинайте без меня.
За мгновение очутился на любимом стуле перед компьютером, мышка уже елозила по коврику, а очередная страничка загружалась медленно-медленно, то ли ветром чего-то сорвало, хотя все кабеля вроде под землей, в коллекторе (тогда уже канализация с непотребным виновата…), то ли народу в сети много, канал и так трещит. Хотя какой дурак будет по страничкам в Новый год шарахаться? Видно, не один я такой…
На форуме толпа флудерастов захламила очередной раздел. Чем с баранами бороться? Кто-то, что марийцы – самый сильный и могущественный народ на свете. У него спрашивают: «Кто-кто? Мы о таких и не слышали…» А он в ответ: «Древние марийцы били древних славян и…» Где сейчас потомки славян, а где марийцев? Одни создали огромную державу, заокеанская империя до сих пор боится, а другие просто исчезли, ассимилировались. Показатель силы нации – величина подконтрольной территории.
-Искрен! Уже половина! – Донеслось из зала.
-Иду!
Я прибежал и плюхнулся в кресло. В зале темно, скупо освещают свечки да орущий телевизор. За окном набирал обороты снегопад, блистали огни. Руки потянулись к салатам, мама с улыбкой подкладывала, подкладывала… но я защищался, как мог – желудок-то не резиновый! А и из салатов люблю простой оливье.
-Бутылку, бутылку открывайте! – Торопила мама.
Папа вытащил из-под стола шампанское, хорошо потряс, отмотал проволоку и… пробка осталась на месте! Потряс еще – тот же результат. Потащил пробку, дернул – ни в какую.
-Хорошее шампанское. – Воскликнул папа.
-Евреи закрывали. – Согласился я.
-Скорей, советские граждане посылку в капиталистические страны готовили: ничего буржуям не достанется!
Сколько мы эту бутылку ни мучили, нихрена не получилось… Спасла положение мама, поддев пробку ножиком. Громко хлопнуло, свистнуло, будто Давид подарок Голиафу из пращи пульнул. Пробку умудрилась сшибить картину со стены, а пенящееся шампанское пролилось на пол. Мама только рукой махнула: по телику — президент.
Слушаешь дядьку и не знаешь, что сделать: то ли рассмеяться, то ли отвернуться стыдливо. Так же врал Сталин в сорок втором, мол, тылы у нас крепкие, на фронтах одни победы, только немцы чего-то полстраны захватили, а валенок и патронов всё не хватает…
Так и сейчас: зарплата у нас поднялась (только инфляция ее не ждет, ускакала вдаль – хрен догонишь), демократия продвинулась (ага, приняли закон, по которому любого, ругающего власть, можно загрести по статье терроризм), положение упрочнилось (китайцы, Ислам и юсовцы как давили со всех сторон – так и давят, русский колосс шатается без единой идеологии, чего упрочнилось-то?). И так далее.
Забили куранты.
-Искрен, загадал желание?
Я отмахнулся, сначала загадаешь желание, потом в приметы поверишь, там до гороскопов недалеко… но прошептал:
-Испытаний побольше бы.
Гимн. Опорожнили бокалы, шампанское прокатилось прохладной волной по пищеводу. Все, таинство праздника соблюдено, теперь можно веселиться и напиваться до зеленых чертиков… или черных, кому как.
Я чмокнул маму, кивнул папе и ушлепал босыми ступнями в свою комнату. Зазвонил телефон.
-Да? — Спросил нетерпеливо.
-Искрен, долго тебя ждать?
-Выхожу уже!
Одеться – минутное дело, прощально пискнул комп, экран потух. Когда натягивал ботинки в прихожей, мама крикнула из зала:
-Ты надолго?
-Если б я сам знал, мам…
-Хоть по подворотням не ходите.
Хлопнула дверь, в нос ударил неприятный (мягко сказано, конечно) запах российского подъезда, в который столько всего намешано… подумать страшно, а боле мерзко.
Только вышел на крыльцо, как невольно присел: над головой грохнуло, будто взорвалась всамделишная граната, а в ушах ощутимо зазвенело. Темное небо прочертила одна ракета, другая. Опять грохнуло, рассыпались разноцветные искры. Порыв ветра бросил в лицо охапку снежинок. Снегопад закончился, воздух чистый от мороза. Скоро я уже шагал по улице, среди веселящейся и гомонящей толпы. Привык к постоянному грохоту, но все равно удивлялся: «Уж не Тополь ли запускают? Или юсовцы начали захват, плюнув на русскую непредсказуемость? Ведь хотели потихоньку задавить информацией, идеологией…»
Ноги на автомате свернули в темный двор, после ярких разрывов в ночном небе, ослепительных огней проспекта глаза ослепли от мрака, на ощупь нашел ручку двери подъезда. Лампочки выбиты лет десять назад, пришлось по стеночке, по стеночке, а в голове то и дело всплывали образы маньяка с табуреткой.
Вот и знакомая дверь, палец несколько раз надавил на звонок. Дверь резко распахнулась вовнутрь, в прихожей улыбался Захар, мой одноклассник по выпускному классу. По пояс обнаженный, сухой и подтянутый, вместо мышц – толстые жилы, а лицо словно вырубали топором — черты грубые, резкие.
Мы пожали руки, улыбнулись.
-Готово? – Спросил я возбужденно.
-Еще вчера!
В прихожую вбежал Кирилл, еще один одноклассник, высокий, статный, девчонки на шею бригадами вешаются.
-Переодевай одёжу.
В углу свалены комбинезоны, толстые куртки, валенки – хоть сейчас на Северный полюс.
-Теплей, теплей надо… — Приговаривал Захар, пока одевались.
-Да иди ты! – Отозвался Кирилл. — Мы будто в Якутию собираемся!
-Ладно тебе… Помоги лучше лыжи достать.
Через пару минут уже выходили из подъезда, длинные лыжи цеплялись загнутыми носками, щелкали скобы крепления.
-Может, не надо, а? – Спросил Кирилл шутливо, когда шли по улице.
Толпа смотрела удивленно, крутила пальцами у виска.
-Пацаны, куда ночью намылились?
Я повернулся, ответил с усмешкой:
-По грибы!
-Медведей пужать. – Откликнулся Захар.
Канонада фейерверков только разгоралась, ракеты пролетали в опасной близости от окон. Я покачал головой: по инструкции нужно находиться хотя бы в двадцати метрах, ладно, хрен с инструкцией, праздник все-таки, но ракетные установки в руках – перебор.
Город маленький, потому до окраины дошли, не запыхавшись, жилистый Захар вообще засыпал на ходу. Протиснулись между гаражей и черных бараков, дальше лес. Елки и сосны зловеще качаются на ветру, большие шапки снега лежат на ветках, как приклеенные.
Захар развязал лыжи, умело застегнул крепление.
-Почапали что ли?
-В лес по дрова? – Ухмыльнулся Кирилл.
-Слушай, Захар, а далеко твоя елка? – Спросил я.
Мое крепление никак не хотело застегиваться, пришлось навалиться, поднапрячься. В толстом комбинезоне и пуховике чувствуешь себя рыцарем в многопудовой броне, особо не понаваливаешься.
-Недалеко.
-Недалеко для кого? – Спросил Кирилл подозрительно. – Ты у нас дурной, как паровоз, добежишь за пару минут, а нам драпать и драпать…
-Он у нас не просто дурной. – Усмехнулся я. – Он умелец. Фигурки вырезает, да еще эстетично.
-Да ну вас. – Отмахнулся Захар и побежал вперед. За спиной болтался большой рюкзак, один на троих, надо же чем-то перекусить в темном лесу.
Пробежал он метра два, потом провалился по пояс, лыжи под снегом уперлись во что-то, и народный умелец рухнул со всего разгону. Через мгновение вскочил, понесся дальше. Я только проводил взглядом: через сколько метров упадет опять?
Идти по ночному зимнему лесу – одно удовольствие, если одет хорошо, конечно. Тихо: только наст под лыжами похрустывает да Кирилл сзади ворчит. Темно: хоть моргай, хоть не моргай, а очередное дерево увидишь, только когда носом или лбом уткнешься.
Но Захар, лесной человек, как-то умудрялся продвигаться вперед и почти не обниматься с деревьями. А лес становился гуще и гуще, шапка часто цеплялась за ветки. Мне-то легко, на лыжах с четырех лет, будто по шоссе гуляю, а Кириллу тяжело с непривычки, слышно, как мышцы скрипят от натуги.
-Слышь, умелец, мы на Северный полюс не собирались! – Крикнул я.
Получилось сипло, изо рта вырвался белесый пар.
-Пришли почти! – Отозвалось впереди.
Кирилл пробурчал неразборчиво. Мы обогнули очередной ствол и оказались на небольшой поляне, абсолютно ровной: снег только выпал, лежал мерцающим в звездном свете ковром. Посреди поляны — елка в пару человеческих ростов.
Захар уже скинул рюкзак, бегал вокруг дерева и развешивал на разлапистые, темно-зеленые, колючие ветви блестящую дребедень.
-Хорошая елка. – Похвалил Кирилл. – Зажигать будем? Захар, ты бензин взял?
-Чего? – Не расслышал народный умелец, пытаясь забраться на нижние ветви и повесить игрушки повыше, но в лыжах получалось плохо.
-Не взял что ли? – Обиделся Кирилл.
-Он керосин взял. – Успокоил я пиромана. – Захар, ты бы лыжи снял… или так удобнее?
Умелец уже сидел у верхушки, елка опасно накренилась, зашуршала сердито хвоей. Я подошел поближе, перед носом вонзились две лыжи в снег. Орлиный глаз, блин.
-В лоб целился. – Сокрушенно сказал Захар.
-Тогда ладно…
Кирилл доставал из рюкзака продукты. Я невольно облизнулся: бутерброды с колбасой, с сыром, помидоры и еще много чего… Вот и икра! Большая, ярко-красная даже в ночи, чуть не лопается!
Кирилл осторожно вытащил бутылку шампанского, огляделся подозрительно, словно из ночного леса выйдет медведь и отберет. Бахнуло, пробка унеслась в ночное небо к звездам, а из горлышка повалил дым, как после выстрела из древнего мушкета.
Я так и стоял в лыжах, руками в теплых варежках схватил бутерброд, захрумкал с наслаждением. Рядом в снег упал Захар, вскочил рывком.
-Готово!
С Кириллом глянули на елку. Захар все-таки народный умелец, почти художник, так что получилось хорошо: елка сверкала украшениями, среди темно-зеленой хвои блистала мишура.
-Молодец! – Похвалил Кирилл.
-Тебе бы дизайнером быть. – Сказал я Захару.
-Дизайнёром? – Переспросил умелец. – А ну его!
Кирилл глотнул шампанского из горла аки заправский алкоголик.
-Вкусно.
Бутылка пошла по кругу. Захар поморщился, но выпил.
-Стаканчики в рюкзаке были.
-Кончилась-то бутылка, стаканчик.
Мы так и стояли возле сверкающей игрушками елки, вокруг стена темного угрюмого леса. Звезды блистали шляпками гвоздей на черном небосклоне. Опять начался снегопад, хлопья стали медленно засыпать лыжные следы.
-Пойдем? – Спросил Кирилл. – Бутерброды съедены, бутылочки выпиты…
-Постоим еще, поэт. – Отозвался я. – Слушайте, я хочу сходить после выпускного в поход. В горы. Как на это смотрите?
-Положительно. – Отозвался Кирилл, шумно выдохнул белесым облачком. – Только мне после выпускного надо улетать сразу. Вряд ли смогу.
-Я согласен! – Воскликнул Захар. – Медведей пужать будем?
-Если найдем.
Обратно шли медленно и больно уж долго. Животы отяжелели от съеденного, шумно плескалось выпитое шампанское, да и бежать по ночному лесу желания не было совершенно – того и гляди, с очередной сосной лбом иль носом познакомишься.
Захар шел первым, подгонял, махал палками, словно мельница. В результате вышли совершенно не там, где зашли в лес. Мы с сомнением вглядывались в незнакомые очертания домов, все окна горели ярко, мелькали тени за стеклами. В тепле празднуют!
-Куды-то мы не туды вышли. – Прокомментировал Захар.
-Ты ж нас ввел. – Воскликнул я.
-Да вы шли медленно…
-… вот и вышли не туды! – Закончил Кирилл.
-По-моему, это другой конец города. – Сказал я задумчиво.
-Твоя правда, Искрен, вон и заброшенное кладбище виднеется.
Кривые, занесенные снегом кресты виднелись в ночи на удивление хорошо. Хоть таблички с именами и датами жизни разглядывай.
-Окраина.
Сбоку приземистые гаражи, какие-то заводы, предприятия, еще дальше яркие огни автовокзала. Но до него топать и топать, пока дойдем – утро настанет. А впереди заброшенное кладбище.
-Напрямки?
-Конечно, напрямки!
Когда-нибудь пробовали перелезть через оградку в человеческий рост в лыжах, палках, неудобном пуховике и комбинезоне? А вот Захар попробовал: разогнался, как ракета, то ли подпрыгнул, то ли подтянулся… и рухнул обратно в сугроб. Я и Кирилл оказались поумнее: лыжи сняли и вошли через калитку.
Вокруг кресты, кривые и покореженные, ржавые оградки, высокие сугробы. А над головой темное ночное небо с махонькими звездами
-Пошли что ли.
И мы пошли. Почти на ощупь. Да еще эти лыжи-палки в руках… через варежку холодит крепление, по-другому возьмешься – неудобно, руки устают. А лицо стынет от мороза, щеки уже не красные – бледные, у каждого борода из изморози.
-А тут духи водятся? – Спросил Захар пискляво.
-Еще и одеколоны летают! – Басом отозвался Кирилл.
Темно, нихрена не видно, но кресты виднеются почему-то очень хорошо. Фосфором мазаны что ли?
-Стой! – Послышалось сбоку.
-Стой, мать вашу!
-Бежим? – Деловито осведомился Кирилл.
-Побегаешь в валенках да в пуховике. – Сказал я мрачно.
Пришлось остановиться и повернуться. Не сразу разглядели, что подходят два милиционера в синей форме, в завязанных под подбородком ушанках.
-Капитан Дурко! – Представился один, второй гордо промолчал. – Что делаете на кладбище ночью, това… граждане?
-Гуляем. – Ответил Кирилл с удивлением, мол, не видно что ли?
-Грибы собираем. – Закивал Захар, да еще глянул такими честными глазами, что второй, не представившийся милиционер спросил:
-Ну как? Хороши маслята?
Дурко дал товарищу подзатыльник. Товарищ закачался и упал. Только сейчас я разглядел, что пьяный вусмерть, как еще на ногах держался? Зато теперь ползает и мычит.
-Товарищ начальник, — сказал я просительно, — отпустите нас, мы по лесу гуляли…
-По лесу? – Прервал Дурко, огляделся. – Что за лес из крестов да оградок?
-Мы домой возвращаемся.
-С лыжами? Через кладбище? – Дурко все больше дурел, глаза милиционера вращались бешено. – Вы бы еще через крематорий с саночками возвращались… ладно, идите.
Мы молча развернулись и пошли.
-И кресты на лыжи не ломайте! – Донеслось в спину.
Только за кладбищем, на дороге вдоль крайних домов рухнули в сугробы на обочине. Стоять при таком хохоте не было никакой возможности.
-Одного не понимаю… — Сказал Кирилл спустя пять минут, почему-то часто икая. – Как они на кладбище оказались?
-Черт их знает… — Ответил я, успокоившись. – Пошли домой.
Возвращаться домой по веселящемуся, блистающему огнями окон, машин и фонарей в хорошей компании весело и приятно. Мало того, что Захар умудрился сломать титановый забор около магазина, так еще и Кирилл травил анекдоты со скорострельностью пулемета. Но вот родная улица, вот дом родной…
-Переоденемся и на городскую елку? – Предложил Кирилл.
Мы промерзли даже через толстые комбинезоны и пуховики, валенки, варежки и шапки-ушанки. Лица белые от промороженной кожи и намерзшего снега, похожего на ватную бороду.
-Ага.
Мы уже повернулись в разные стороны, как нас окликнули:
-Можно вас попросить?
Пришлось повернуться. И мы застыли, будто по башке долбанули составом вагонов в тридцать. Или Боингом. Перед нами стояла очень красивая девушка. Светло-русые волосы спадают из-под сиреневой шапочки на… хрен знает, куды они спадают, ведь смотрел только на милое личико, такие женственные и прекрасные черты лица. Я чуть в снег не сел, настолько красивая.
-Можно вас попросить о помощи?
Мы одурело закивали, без всякой просьбы звезды с неба шапками посбиваем для такой красавицы! Она показала ладошкой в расписной варежке вниз. Мы синхронно опустили взгляды.
Возле санок лежала здоровенная коробка, небольшой бычок поместится. Видно, везла на санках, а своенравной коробке в снегу поваляться захотелось… нашла свинья грязь!
-Щас, щас… — Заговорили мы.
И в одно мгновение поставили коробку (тяжелая, зараза!) на санки. Надо же, подумал я смятенно, помочь довезти, подсобить… и только рот открыл:
-А давайте…
-Мы поможем? – Перебил Кирилл.
И как-то шустро-шустро подхватил веревочку от саночек, заговорил с девушкой, и пошли они вперед… только снег под полозьями санок поскрипывал. А мы с Захаром остались стоять, разинув рты.
-Дела-а. – Протянул умелец задумчиво.
-Шустряга. – Сказал я завистливо.
Кирилл и девушка остановились у угла, махнули нам, мол, чего встали? Кирилл еще, гад, за плечи девушку чуть обнял, мол, скользко.
-Пошли что ли? – Убито спросил Захар.
-Война не выигрывается одним сражением. – Заверил я, но как-то не убедительно. – Тактику, стратегию применим, второй фронт откроем!
-Лучше рот прикрой, мечтатель. – Буркнул Захар. – А то слюна капает.
И мы пошли через сугробы, напрямик, в снегу по колено. Но ведь в валенках, комбинезонах, пуховиках! Вот только лыжи мешают, нести неудобно. В ночном небе светили шляпки звезд, за домом разгоралась канонада артиллеристов-ракетчиков.
