До выхода оставалось десять минут. Таня была занята мистерией преображения, одной из величайших пыток для женщин по утрам. Хороший макияж – великое дело, но вот нанести его… Уже были накрашены ресницы, оставались ногти и губы. Вдруг зазвонил телефон, она вскочила и бросилась к аппарату.
— Алло. – Раздражённо процедила она в трубку.
— Танюшечка, привет! Ой, хорошо, что ты не ушла. У меня тут такое!..
— Так, голуба душа, быстрей у меня торжественный выход через три минуты.
— Танька, я сегодня на работу не приду.
— А что так?
— Ну, позвони вечером, расскажу. Соври там что-нибудь, типа заболела, температура.
— Ладно, скажу, что ухо отвалилось.
— Спасибо, пока…
Таня швырнула трубку. – Здрасьте с приездом! Теперь ещё эту цацу отмазывать. Радость несказанная. – Отражение в зеркале и испугало и насмешило её – намазанная ярко красной помадой верхняя губа и совершенно бесцветная нижняя. Так, теперь лак. — «У меня тут такое»! Мужиков надо меньше иметь! А то завела бы ещё парочку, вот это была бы веселуха…
А эту муку с «покраской рыла на выход» Татьяна терпела опять таки по Галиной вине . Причину возможно вы помните. Появление подруги в офисе породило острую конкурентную борьбу. Хотя результаты «Холодной войны» были заранее известны, но Таня не привыкла отступать. Вот и пришлось изведать доселе не признаваемую часть жизни женщины – косметику. Ну и конечно возникли проблемы. Понятно деньги. Дешёвкой пользоваться не станешь, а приличная прилично и стоит. Для укладки волос пришлось купить фен. — Пилочки, пудрочки, помадочки… век бы всё это не видеть.
Мать Татьяны работала в суровых условиях строителя коммунизма. Партийный работник, политагитатор. Комсомольский тезис о том, что любовь является пережитком прошлого, прочно вошла в её сознание. И такие естественные вещи как банальное кокетство и флирт, понятно, тоже были чужды строителю светлого будущего. Как следствие дочери (остаётся до сих пор загадкой, как она появилась на свет) сии качества не были переданы. А в 26, сами понимаете, быть одинокой женщиной… Да, на поверку дня, таки выяснилось, что красота нужна.
Таня нервно давила кнопку лифта. Он, как назло, где-то наверху грохал дверями, и совершенно не собирался ехать вниз. Наконец-то приполз, впустил её в свои исписанные стены (от слова писать тоже). Пришлось мириться с присутствием бабки, которая со своей тележкой заняла две трети кабины. Выходя, она, разумеется, пихнула Татьяну, и проехалась по начищенным сапожкам колёсами. Потом долго возилась у выходной двери, не давая ни войти, ни выйти.
Сложив на старуху все маты известные в природе, Таня вылетела на дорогу, махая рукой мчащейся маршрутке. Влезла. Села. Откинулась на спинку сиденья. В голове грохотали танки, палили пушки, свистели пули и рвались гранаты. Кто против кого понятно не было. Просто бабка была, по меньшей мере, сукой, водила маршрутки — козлом, и полным кретином был мужик, сидящий справа и тошнотворно воняющий пивом. Даже весеннее солнышко было виновато в том, что слепило глаза.
— Утро – срань! – было её резюме, когда она почти ни с кем не здороваясь, добралась таки до своего места. И хотя она опоздала всего на три минуты, но уже успел докопаться шеф и сломаться ручка. Приплёлся Димка, — Ну щас будет давить на мозги. – С неутихающим раздражением подумала она.
— Я тебе кофе поставил. – Робко начал он.
— Спасибо. – Ехидно ответила Татьяна.
— Пойдем, попьём, я уже чашки приготовил…
— Ну пошли. Да, кофе хочется, — про себя рассуждала она, — потому что работать, конечно, лень. Но Димка раздражал по жизни, ну а уж сейчас так просто без слов. А эта его дурацкая манера медленно говорить, растягивая слова, и этот засаленный свитер.
— Ты что-то сегодня какая-то не такая. – Жалобно продолжал он.
— Какая не такая?!
— Ну-у, сердитая что ли. Тебя обидел что ли кто?
— Тебе какое дело?
Она вернулась к своему столу. Противно завыл включенный компьютер, заверещал факс, рождая на свет бумажку. Не читая, равнодушно Таня положила её рядом. Прибежал шеф и набросился с вопросами.
— Где Гречкина?
— Её не будет.
— Почему?
— У неё ухо отвалилось.
— Никифорова, давай без шуточек.
— Да заболела она.
— Блин, как всегда. – В досаде он ушёл.
Таня лениво перебирала бумаги. Новая вспышка злости пронзила сознание. Она подошла к Димке и потребовала сигарету. Он удивлённо поднял на неё глаза – Таня не курила. Сигареты дал, заодно протянул зажигалку.
Тонкой струйкой, неумело затягиваясь, Таня пускала дым. Шум битвы внутри не стихал. По-прежнему грохотали танки и палили пушки. – Нет, ну что за дура. Кукла. Всё есть, нет же! И что только мужики на таких зарятся. Стройными ногами голову не заменишь, а уж душу тем более. Квартира, машина, а муж. Какой муж!
Она мечтательно закрыла глаза. По ту пору она гуляла с Игорем. И ей нравился Игорь, и только Игорь. В один прекрасный вечер он пригласил её на какой-то очередной «сейшен», куда она, в свою очередь, прихватила Галину. Там то она и увидела Андрея… Потом ещё встреча, и ещё…
Она считала, что он настоящее совершенство, что в нём есть что-то необыкновенное, что отличает его от прочих людей. Подходящего слова не найдёшь, но это такое… какое-то неземное, и в тоже время очень тёплое и человеческое, но более совершенное и мудрое. Притягивала его всегда грустная улыбка, и удивительные глубокие глаза, в которых казалось, прячется вся вселенная. Притягивала и его сила, и в тоже время беззащитность. Хотелось его прижать к груди, защитить как-то от одиночества, непонятости. Хотелось сидеть с ним и говорить, говорить, не зная о чём, или идти за ним не зная куда. Но он уже был увлечён Галиной. И только Галиной.
Его отношениям с Галиной и радовалась и завидовала. Не могла понять, зачем он с ней, ведь никогда она не сможет ни понять, ни оценить его по настоящему, а тем более любить. Таня прекрасно владела своими чувствами, и эти переживания не вмешивались в отношения с подругой. Она наоборот помогала Гале справиться с конфликтами или мелкими ссорами. С другой стороны, да, не было у неё более близкой подруги, да и друга тоже, впрочем, как и родственников.
Любовников тоже не было. Нет, Таня не урод, но и не красавица. Достаточно привлекательная, но всё же… Мужики быстро появлялись и исчезали в неведомое никуда, откуда и приходили, не оставляя при этом даже неприятных воспоминаний. А более интересные экземпляры от чего-то не высвечивались в обозримом пространстве. И если и являлось в её дом нечто выше среднего стандарта, то…
Таня была весьма чувственной и тонкой. Но задавленные матерью эти качества редко показывались наружу. И уж если это происходило, то с такой полнотой и силой… вся необузданная страстность и нежность нерастраченная за прожитые годы вырывалась лавиной. А это не все выдерживали, точнее никто.
Таня была умна и очень проницательна. Но это, впрочем, тоже не добавило в жизни счастья. Школа с золотой медалью, потом как положено институт. А куда теперь приткнуть этот красный диплом, к какому месту приложить?! Если только в сортир. И итог активной жизненной позиции, судьба комсорга привели её прямиком на «гениальное» место референта.
— Да что ж там у них такое твориться?! – думала Татьяна, роняя пепел на подоконник. — Как он там? Что натворили? Почему она на работу не пришла?! И ведь не позвонишь. Что сказать? Правды ведь не спросишь… Она всё равно ничего не скажет. Да и хотела бы, всё равно не смогла. Ведь она совсем его не понимает! Совсем его не…
— Ты что плачешь? – спросил неизвестно откуда появившийся Димка.
— Смойся с глаз моих, пока не покусала!
— Я думал помочь тебе чем…
— Ты лучше себе помоги.
Она быстро сбежала от липучих и вялотекущих приставаний Димки в туалет, где убедилась в том, что тушь благополучно растеклась, глаза красные и вид собаки, объевшейся чесноком. Таня быстро удалила следы былых страданий и походкой Маргарет Тетчер гордо явилась на своё место продолжать деловое ничегонеделание.
Город тонул в ласковой истоме Весеннего тепла, слушая музыку обезумевших пичуг, в игривом цветении Мать-и-мачехи. Задорное вечернее Солнышко щекотало облака розовыми лучиками, раскрашивая их в причудливые цвета, пуская солнечные зайчики через намытые окна.
Татьяна, купаясь в вечернем очаровании города, шла домой с банкой джина в руке и беспокойными мыслями в голове. Она устала. Совсем. Больше всего раздражала собственная слабость, и незнание того, что происходит.
Дома её встретило очаровательное мяуканье маленькой киски прозванной Хвостик, за и вправду непомерно длинный хвост. Киски всегда радуют, тем более, когда это единственно живое существо в большой двухкомнатной квартире. Радуют даже когда ты понимаешь, что в их «мяу» слишком много «дай поесть».
А далее Татьяну ждал гимн телу в виде душа и любимого халата. Да и надо позвонить, последняя неприятность дня, которая может быть… Хотелось бы, но кто знает.
— Алло.
— Ой, ну что ты так поздно?!
— Загуляла.
— Я тебе весь вечер названиваю, а тебя всё нет и нет.
— Ну вот пришла. Докладывай.
— Ты представляешь, мой то придурок забрал вещи и ушёл! Навсегда! И квартиру оставил!
— Поздравляю…
— У нас тут такой скандал был, но мы его на место поставили. Игорь дёргается бедный.
— Слушай, Галочка, я очень устала, прости, я пойду спать. Я к тебе на выходных заеду, и ты мне всё подробно расскажешь, ладушки.
— Ну хорошо, я буду ждать.
— Тогда пока.
Утром Таня проснулась от щекотки. Сквозь окно этим занимался озорной лучик солнца, а по носу лапками разыгравшаяся Хвостик. Но это было приятно, только рано, хотелось ещё поспать.
Холодильник оказался совершенно пуст, и хлебница тоже. Пошарив по полкам пенала, Татьяна также не обнаружила ничего удобоваримого. Наскоро хлебнув кофейку, она собралась в магазин. Чрезвычайно приятное занятие, если учесть, что в скупом одиночестве это хоть какое никакое, но дело, съедающее время и тоску.
Раннее утро в выходные хорошо тем, что в универсаме практически нет народу, а по сему есть возможность по человечески выбрать необходимые продукты. Она настолько увлеклась, что не заметила, как её кто-то дёрнул за рукав. Только после повторного подёргивания Таня очнулась. Подняв глаза, она увидела Седрика. Тот был толи давним приятелем Андрея, толи Игоря, кто ж то поймёт.
— Ой, опаньки! Кого я нашёл! Танька, я рад как сто китайцев. Ты как здесь оказалась?!
— Как, как?! Живу я здесь.
— Да я серьёзно.
— Я тоже. Через дорогу мой дом.
— А я здесь квартиру снимаю. Со своей поссорился и ушёл.
— Вот она семейная жизнь! Седрик, ты женился то зачем?!
— Ой, Танечка, к чему сейчас риторические вопросы? Я ведь не спрашиваю, почему ты замуж не вышла. Небось не велика охота.
— Конечно. И вполне этим довольна. По крайней мере, квартиру мне снимать не придётся.
— Ладно, забей. Давай лучше, Танюха, возьмём чего-нибудь вкусненького и хряпнем во здравие души.
— Ну, если ты угощаешь.
— Пардон, мадам, когда я позволял даме платить? Так что же Вашей душеньке угодно?!
Седрик потащил ей в алкогольный отдел и стал суетливо предлагать различные бутылки на выбор. Таня с трудом пыталась что либо выбрать.
— Ну так что берём? – не унимался Седрик.
— Не знаю, я уже запуталась.
— Ну тебе здесь хоть что-нибудь понравилось?
Таня небрежно ткнула в две какие-то бутылки, они немедленно отправились в корзину. Потом Седрик убежал, попросив подождать немного, вернулся скоро с роскошным букетом цветов и корзиной всякой вкусной снеди. И вывел обалдевшую Таню на улицу.
— Пошли к тебе, а то у меня наверху полы циклюют, я даже телевизора не слышу.
— Хорошо – безропотно согласилась Таня.
Настоящая суета началась, когда они пришли к тане домой. Седрик постоянно приставал с суетливыми попытками помочь ей разложить продукты и неуместными советами. Таня то и дело затыкала ему рот и спасала продукты от его «помощи». Пару раз он хорошенько получил по рукам, потом по мозгам, пока не был отправлен в комнату смотреть телевизор. Отдыхала, однако, Таня недолго, минут через пятнадцать сияющая физиономия Седрика опять показалась на кухне, в руках у него была Хвостик.
— Танюха, я тут тигра принёс свежепойманного, будет рагу из кролика!
— Покладь где взял, волчара позорный!
— Ну, Танюш, давай сварим. Я сам тигрика ощиплю, если тебе лень.
Таня отняла ошеломлённую киску, опять надавала пинков Седрику, и, выгнав его к телевизору, принялась за готовку. Успев закончить её без эксцессов.
Усевшись за стол Седрик не дожидаясь Тани, принял на грудь, и похрустывая капустой как молодой козлик, разглядывал её бёдра. Перед его носом как реактивный снаряд пролетело что-то тяжёлое и горячее, оказавшееся кастрюлей, взятой без прихваток. Из-под крышки повалил пар. Седрик издал победный клич голодного охотника на мамонтов и протянул свою тарелку.
После обеда они восседали на диване. Первая бутылка была выбрана удачно, ибо это был Бейлис. А от второй Таня долго открещивалась, и сколько Седрик не пытался объяснить, что Бифитр крутой джин, и, типа, он очень вкусный, не помогло. Пить его она не стала.
— Седрик, а почему тебя Седриком зовут?
— Это старый прикол. Ты фильм «Айвенго» смотрела? В детстве он нам очень нравился. Мы играли в него. Мне досталась эта незавидная роль.
— А зовут то тебя как?
— Серёгой.
— А-а-а. А кем работаешь? Откуда столько денег?
— Не совсем приличный вопрос. Есть люди, что заколачивают бабки, а мы наоборот…
— Выколачиваете?
— Нет, мы просто разговариваем с людьми. А они делятся. А об остальном мы с тобой знать не должны. Танька, а от чего ты одна? Вроде не уродина, не горбатая. Ничего такая…
— Седрик, всё от того же, что ты квартиру снимаешь, только у меня штампа нет в паспорте.
— Ну у меня другое дело. Мы поссорились. Надоест, вернусь.
— А я не стала бы ждать пока начнём ссориться. И назад бы не пустила.
— Ты чего?! Не пустила? Ха! Не фига себе! Домой не пустила?! Я б всё равно вошёл!
— Глупенький, а сковородки на что? Тебе это не Тефаль, а русский чугун!
