Письмо Кая Юлия Цезаря – Луцию Мамилию Туррину
на остров Капри
Приветствую тебя, собрат и друг мой Луций.
Могу писать об этом лишь тебе.
Я, Цезарь – жалкий раб ущербных конституций.
Прислушиваюсь к донесениям авгуров,
как к воле повелителей-богов.
Решают всё раскаты грома или куры.
Да-да! Обычные несушки и хохлатки,
что прячутся от коршунов-орлов.
А я, как идиот, играю в те же прятки
и подчиняюсь воле глупых толкований,
нелепым предсказаниям жрецов,
смешным знамениям, что служат вместо знаний.
Надумал я лишить авгуров их амбиций:
сам лично ночью накопал червей
и подложил в священные кормушки птицам.
Тут об опасности наседки позабыли
и сладострастно устремились жрать,
чем в Кельнской битве победить мне разрешили.
В Рим с помпой прибыла царица из Египта.
Она хитра, жестока и умна.
Красавица Изида и ´избранница Пта.
Пирамидальное величество. Богиня.
Признаюсь, я безумно увлечен,
и на устах у римлян — Клеопатры имя.
Всего сильней, мой друг, завидую поэтам,
а лучший среди них – мой враг Катулл.
Свободный дух его не подчинён приметам.
Обязывает положение к свершеньям.
Поэтому я – мира властелин,
всё взвешиваю и не ведаю сомнений.
И хоть успешно я справляюсь с мятежами,
пока ворчит брюзгливо Цицерон,
но с лживо набожными — не могу мужами.
Мне близки судьбы рядового человека,
ведь я солдат. В походах рядом спим.
Но ни один не вступит дважды в жизни реку.
Все побуждения мои влекут поступки
без промежутка времени. Тотчас.
Законы в силу входят на другие сутки.
Я не труслив. Передвигаюсь без охраны
и страхом не хочу мозг отравлять,
хотя не счесть желающих убить тирана.
Мечтаю только об убийце бескорыстном.
Не ради власти. Из любви к стране.
Чтоб были помыслы его честны и чисты.
Не будь я Цезарь, всемогущий император,
тогда бы стал его убийцей сам.
Ведь я и в собственных глазах – тиран-диктатор.
К тому ж, устал под гнётом власти столь великой,
но помню самый лучший в жизни миг:
жену, несущую мне дочку под туникой.
Ещё хочу сказать, что мыслю о свободе:
её не получить из рук чужих,
микробы рабства надо изживать в народе.
Прощай, старинный друг. Конец мой, чую, близок.
Ты понимал меня всегда, как брат,
и знаешь: я всю жизнь был грешен, но… не низок.
Рим. 46 год до Р.Х.
