Майдан, ты помнишь, как все начиналось?


Майдан, ты помнишь, как все начиналось?

Прочитав в газетах, что вторым лицом в Украине стал «знающий управленец, занять важный пост которому не помешало темное пятнышко в прошлом — две судимости за совершение уголовных преступлений», подполковник милиции Сокольский воспринял назначение бывшего рецидивиста на пост премьер-министра, как беспрецедентное сращивание криминала с государственной властью, окончательно превратившейся в преступный клан, в сравнении с которым сицилийская мафия и американская «Коза ностра» выглядели скаутскими организациями.

«Быть ему президентом, если его до той поры не повесят», — вспомнился тогда Сергею афоризм Марка Твена. Когда же сатирическое пророчество писателя, считавшего, что под натиском юмора «не устоит ничто», через сто лет вдруг начало сбываться в Украине, Сокольскому стало не до смеха.

В том, что «знающий управленец», доктор экономических наук, академик какой-то там заокеанской академии и профессор, делающий в одном слове по три ошибки, двинул в Президенты, действительно не было ничего смешного. Сергей был убежден в том, что человек с двумя судимостями, пусть и давно погашенными, не имеет морального права быть главою государства. Президент — это лицо державы, и Сергей Сокольский счел бы себя оскорбленным, если о его стране стали бы судить по самодовольно улыбающемуся уголовному мордовороту с пустыми глазами.

Подполковника милиции Сокольского, ценившего в людях прежде всего порядочность, коробило от того лицемерия, с которым кандидат от власть предержащего клана начал предвыборную кампанию.

Чтобы отбелить своего «пахана», команда действующего премьера не придумала ничего лучшего, как изготовить фальшивые постановления областного суда, согласно которым еще четверть века назад приговоры в отношении Виктора Януковича якобы были пересмотрены, а сам он — полностью реабилитирован. Придумано — сделано, правда, довольно топорно, что впоследствии послужило основанием для возбуждения уголовного дела по факту изготовления «неустановленными служебными лицами Апелляционного суда Донецкой области» двух фальшивых постановлений о реабилитации Януковича. Эксперты легко установили, что папка из госархива, содержавшая эти постановления, раньше расшивалась и сшивалась снова, при этом в архивную тетрадь были вставлены два новых листа с текстом подделанных постановлений. Причем, во время первичной сшивки в 1979 году настоящие документы прокалывались в четырех местах, а после расшивки папки и вкладывания в нее фальшивок, нить пропустили лишь в две дырки. В результате подделанные постановления имеют два отверстия от шила, в то время как подлинные, естественно, четыре. Само собой фальшивки были выполнены на иной бумаге, отпечатаны на другой печатной машинке, рукописные пометки на них сделаны разными чернилами. Но самым забавным в этом преступлении было то, что секретарь суда, поставившая свою подпись под постановлениями, датированными 1978 годом, в ту пору даже не ходила в школу.

Впрочем, забавного в этой истории было мало. Уголовное дело по доказанным фактам фальсификации в пользу высокопоставленного рецидивиста до суда, как и ожидалось, не довели. Подозреваемая в подделке документов секретарша, несмотря на беременность, умудрилась беспрепятственно покинуть территорию Украины вместе с семьей, и оставалось только надеяться, что уличенный во лжи насчет своей невиновности Янукович побеспокоится о ее безбедном существовании вдали от родимых пенатов.

Но официальное разоблачение настигло кандидата в Президенты уже после его поражения на выборах. А поначалу он держал хвост пистолетом, и не только разрешил интересующимся его судимостями журналистам писать на эту скользкую тему, но и сам пригласил их совершить турне по местам его былых «подвигов».

Тут уж его пресс-служба постаралась на славу, и побывавшие в Донецке журналисты ведущих телекомпаний вместе с коллегами с радио, газетчиками и корреспондентами Интернет-изданий вернулись из поездки на родину Премьера с интересной и «достоверной» информацией о том, что оказывается, Премьер никаких шапок с чужих голов никогда не снимал и прохожих в темных подворотнях не грабил, короче, был всегда абсолютно чист перед законом, аки младенец, а то, что судили его два раза — так то по судебным ошибкам, которые потом были исправлены постановлениями Президиума областного суда. Об этих «ошибках» представители прессы узнали на брифинге пресс-секретаря Януковича — в свою бытность тоже журналистки, которая честно глядя присутствующим в глаза, уверяла, что провела собственное журналистское расследование, встречалась с судьями и следователями, работавшими в те далекие годы, когда невинного сиротку Януковича незаконно, как она установила, осудили, однако, судьбоносных постановлений о реабилитации своего патрона пресс-секретарша все же никому не показала. Ну, журналистское расследование — это уже конкретно, подумали, приглашенные. Как можно сомневаться в непредвзятости бывшей коллеги по перу?! Тем более что и сам Кандидат настаивал на версии, что первый срок он получил «по доброте своей душевной», мол, выгородил товарищей, и взял их вину за грабеж на себя, а повторно угодил в тюрьму лишь за то, что заступился за девушку. Это что ж за бездушные судьи были при советском режиме, такого благородного парня ни за что ни про что свободы лишить, справедливо возмутился народ, услышав подобные чистосердечные признания.

Ну а тех настырных журналюг, которые, не увидев задекларированных исторических постановлений, таки засомневались в «честном пионерском» премьера, вторым этапом свозили в областной городишко, где проживал отставной судья, когда-то, дескать, вступившийся за незаконно осужденного Януковича. «Контрольную» поездку подготовили еще более продуманно, чем первую. За два дня до визита журналисткой делегации команда бритоголовых навестила пожилого судью и, защемив старику пальцы в дверь, «освежила» ему память. К приезду пишущей братии судья, размахивая перед телекамерами забинтованным пальцем, натурально подтвердил, что собственноручно готовил протест на приговоры в отношении Януковича и докладывал его дело на президиуме. Подробностей процесса по реабилитации будущего главы кабмина пенсионер-судья вспомнить, к сожалению, не смог. Ну, оно и понятно, ведь столько лет уже прошло, мог что-то запамятовать.

Больше к темным пятнам своей биографии Премьер публично не обращался. Вопрос, так сказать, полностью исчерпан и он с чистой совестью мог теперь сказать, что вообще не был судим. Облагородив, насколько это было возможно, тюремное прошлое Кандидата, его боевой штаб для уверенной победы на президентских выборах подтянул тяжелую артиллерию — административный ресурс. Народ, как в приснопамятные времена «диктатуры пролетариата», целыми заводами начали сгонять на митинги в поддержку провластного кандидата. По указке губернаторов на предприятиях под единогласный «одобрямс» проходили профсоюзные собрания. Обвешали все города и села биг-бордами с лучезарно улыбающимся Януковичем и на каждом шагу внушали электорату, что иного выбора нет, как проголосовать за действующего Премьера, потому что он, мол, последовательный и справедливый. Послушное большинство, может, и проголосовало бы, так как от него требовалось, но власть, настырно навязывая стране своего кандидата, для верности организовала беспрецедентную травлю его главного оппонента — самовыдвиженца, провозглашенного оппозицией «народным президентом», чем вызвала у многих людей, даже не симпатизирующих «народному президенту», внутренний протест.

Сергей Сокольский, сколько себя помнил, всегда был аполитичным. В студенческие годы наотрез отказался быть комсоргом, хотя за него дружно проголосовала вся группа, и на протяжении всей учебы в институте упорно игнорировал обязательные комсомольские собрания; проходя службу на офицерской должности в заполярной авиации не стал и разговаривать с парторгом эскадрильи, предложившем ему вступить в ряды КПСС; в милицию он пришел работать, когда все силовые структуры были уже деполитизированы и в правоохранительных органах законом «О милиции» не допускалась деятельность политических партий. Сергей честно выполнял свой служебный долг, ловил преступников, дабы вся бандитская сволочь знала свое место, а место это известное — тюрьма, чтобы не мешали жить добропорядочным гражданам, и, занимаясь этим нужным для общества делом, мало интересовался политикой. Не видя достойных политиков, за которых он мог бы отдать свой голос, Сокольский не ходил на выборы и не собирался ни за кого голосовать на предстоящих президентских выборах. Однако его высокое начальство столь жестко принялось агитировать личный состав милиции за бывшего зэка, что подполковник Сокольский и близкие ему по духу коллеги, для которых честь офицера не были пустыми словами, сочли своим долгом проголосовать против такого кандидата. Не убедил Сергея, как правильно нужно голосовать и тогдашний министр внутренних дел, прилюдно заявивший, что в случае победы на выборах единого кандидата от власти он, министр, будет на радостях пьянствовать три дня подряд. Для милицейского министра вопрос: «пить или не пить?», конечно, актуальнейший…

Принцип единоначалия в милиции, как и в армии: приказы, распоряжения и указания вышестоящих начальников не обсуждаются, а выполняются. Заявил министр МВД о своих симпатиях к Януковичу, значит, вверенные ему подразделения обязаны обеспечить победу этого кандидата. Любое проявления инакомыслия в органах внутренних дел отныне не допускалось. Начальники областных и городских управлений МВД в приказном порядке принуждали личный состав голосовать «так, как надо» и требовали от подчиненных, чтобы те убеждали своих родственников и подучетный контингент голосовать за Януковича. На всех совещаниях сотрудников милиции неоднократно предупреждали, что в случае выявления факта голосования не за провластного кандидата, они будут немедленно уволены из органов.

Сокольский видел в этих угрозах лишь трусость и неуверенность генералитета в своем завтрашнем дне, и потому относился к подобным угрозам спокойно. При личной беседе с начальником городского управления генерал-майором милиции Горбуновым, Сергей, процитировав героя знаменитой киноленты «Место встречи изменить нельзя» капитана МУРа Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме», сказал, что сам снимет милицейские погоны, если Президентом страны станет дважды судимый Премьер. Генерал Горбунов, работавший с Сокольским не первый год, молча проглотил его дерзкий выпад. Генерал знал, что подполковник Сокольский не тот человек, на кого можно повышать голос. И никакими приказами нельзя было заставить отличавшегося своей принципиальностью начальника Управления уголовного розыска принять участие в разворачивающихся в стране предвыборных баталиях. Разумеется, во власти генерала было снять Сокольского с занимаемой должности, но Вячеслав Иванович Горбунов предпочел не обострять с ним отношения из-за возникших политических разногласий, ведь неизвестно еще, пройдет действующий Премьер в Президенты или нет. Слишком уж неоднозначным было к нему отношение населения. В Центре и на Западе страны провластного кандидата открыто называли бандитом. На тяготеющем к России юго-востоке популярность Премьера резко подскочила после того, как он пообещал ввести в Украине двойное гражданство и придать русскому языку статус второго государственного. Но в пророссийски настроенных регионах по-прежнему сильным оставалось влияние коммунистов, а те, иезуиты, баламутили народ своими призывами «Не допустим бандитов к власти!»

Именно с такого провокационного лозунга начал свое обращение к народу (опубликованном в партийном бюллетене под претензионным названием «Правда против лжи» не много ни мало миллионным тиражом) главный коммунист страны, к которому бывший член компартии Вячеслав Горбунов (верно, оставался бы им и поныне, если б не бесславно провалившийся путч ГКЧП, закончившийся запретом КПСС) относился с уважением за то, что тот с беспощадной ленинской непримиримостью резал всем правду-матку в глаза. В данный же исторический момент такая правда обществу была крайне вредна, считал генерал, шокированный ярыми нападками лидера КПУ на «единого кандидата» от власти. Ну не к лицу ответственному политику, возмущался Горбунов, так открыто говорить о том, что «национальные богатства и недра страны достались отпетым головорезам и мошенникам, тем, кто за всю жизнь и палец о палец не ударил. Тунеядцы и спекулянты учат нас жизни, уголовники и бандиты руководят государством. Тот, кто еще вчера снимал шапки с прохожих, вырывал сумки из рук наших матерей с тремя рублями зарплаты и насиловал — сегодня разглагольствует о справедливости и добре, а его криминальный клан — самый крупный в стране, по-бандитски приватизировал флагман отечественной промышленности, по сути, украв его у государства. — Так неужели хоть кто-то из здравомыслящих людей может проголосовать за такого кандидата? — патетически вопрошал первый коммунист Украины. — Я обращаюсь к работникам милиции: как вы можете поддерживать дважды судимого бандита, если ваше призвание бороться с подобными отбросами общества? — в таком же обличительном тоне продолжал он. — Я призываю всех, кому не чужды идеалы социальной справедливости, сплотиться, встать плечом к плечу, объединить усилия и не допустить к власти мафию! Укажем ворам на их место — место на скамье подсудимых, а не у власти. Уголовники — руки прочь от трудового народа!»

Как мент с двадцатилетним стажем оперативной работы Вячеслав Горбунов подписался бы под каждым словом этого обращения, но как начальник Слобожанского УМВД он был кровно заинтересован в приходе к власти «мафии», и никакого парадокса в том не было. Какие бы мучительные сомнения в праведности Преемника правящего режима Вячеслав Иванович не испытывал, будучи ревностным служакой, за кои качества и дослужился до генеральских лампас, он рьяно включился в начатую министром МВД кампанию по поддержке кандидата от власти. Инициативный Горбунов лично инструктировал созданные при городском управлении милиции группы быстрого реагирования по противодействию предвыборной кампании главного соперника Януковича — «народного кандидата», и ставил перед этими «летучими бригадами» задачу выявления и уничтожения агитационной продукции оппозиции на складах и типографиях. По указанию Горбунова переодетые в штатское милицейские бригады провоцировали беспорядки на проводимых оппозицией митингах, совместно с бандитами громили районные штабы «народного президента», срывали его листовки, прокалывали шины и били стекла автомобилей его сторонников. Это были, впрочем, рядовые акции устрашения оппозиции, которые милиция проводила по всей стране. Горбунову же хотелось непременно отличиться перед министром.

Не рассчитывая на помощь Сокольского, генерал сам разработал блестящую оперативную комбинацию, в результате которой доверенному лицу оппозиционного кандидата сотрудники милиции подбросили в багажник автомашины, в котором тот вез предвыборные листовки, противопехотную мину, которую тут же (чтоб ни дай Бог случайно не взорвалась) торжественно изъяли при подставных понятых. Провокация прошла на ура! Возмущенного действиями милиции оппозиционера, естественно, задержали и возбудили против него уголовное дело за незаконное хранение взрывного устройства и подготовку теракта. К разочарованию Горбунова, подготовку террористического акта (направленного, само собой разумеется, против провластного кандидата) доказать, правда, не удалось, но для получения санкции на арест пойманного с поличным «террориста» найденной у него в машине мины вполне хватило.

Сокольский, слушая по вечерним новостям выступление Горбунова по поводу изъятого у доверенного лица «оранжевого» кандидата взрывного устройства, не поверил ни одному генеральскому слову. Сергей сразу припомнил, как Горбунов, работая еще «на земле» первым замом начальника райотдела, ради показателей подбивал подчиненных проделывать подобные штуки и раньше. Предлагаемые Горбуновым сценарии, как правило, не отличались оригинальностью: во время проведения общегородской операции под кодовым названием, к примеру, «Оружие», гаишники останавливали приглянувшийся им автомобиль, а оперативники во время досмотра тайком совали в багажник ничего не подозревающему водителю какой-нибудь ржавый обрез. Уголовные дела по таким «подставам» по завершении отработки города обычно закрывались с формулировкой «за отсутствием состава преступления», но свою «палку» за участие в операции райотдел получал, и какую бы разнарядку сверху ни спустили, Вячеслав Горбунов всегда ее выполнял и перевыполнял. Начальство таких активистов ценило, и Горбунов, перепрыгивая через ступени, успешно поднимался по служебной лестнице именно при власти, которую теперь оппозиция называла преступной.

Что представляла собой власть, выдвинувшая в президенты уже откровенно уголовного лидера, Горбунов знал, допустим, и без оппозиции. Он сам был представителем этой власти, и другой ему было не нужно. Пусть там преступная, пусть коррумпированная, но это родная ему власть. При ней он стал генералом, менял «мерседесы», как перчатки, построил себе дом в три этажа с подземным гаражом и бассейном, еще и на заграничных счетах у него имелись кой-какие накопления «на черный день». И никто не смел поинтересоваться, на какие шиши генерал-майор милиции так жирует, потому что у тех, кто все же должен был этим интересоваться, у самих было рыльце в пушку. Надзирающие за милицией прокуроры тоже любили ездить на «мерседесах» и жили в особняках ничуть не худших, а то и лучших, чем у Горбунова.

Столь вольготное существование очень даже устраивало чиновников, для которых коррупция была живительным источником материального благополучия, и потому они всем сердцем поддержали продолжателя дела Кучмы, ничуть не смутившись тем, что его преемник — в прошлом бандит, грабивший прохожих в темных подворотнях. Весьма показательно, отметил Сергей, что доверенными лицами Януковича в Слобожанске стали ректоры университета внутренних дел и юридической академии — слывущих в городе самыми коррумпированными высшими учебными заведениями.

Но более всего Сокольский был поражен тем, что в условиях нагнетаемой властью предвыборной истерии, расколовшей страну на два противоборствующих лагеря — провластный «бело-голубой», и оппозиционный «оранжевый», правоохранительные органы, выступив на стороне власти, что было, в принципе, естественно, превратились в «законное» вооруженное бандформирование, что было уже абсолютно противоестественно. Вместо раскрытия преступлений оперативные работники по прямому приказу генерала Горбунова выявляли инакомыслящих (то есть думающих не так, как милицейский министр с лошадиной фамилией и такими же мозгами), привлекая для этого свою агентуру, которой давалось задание не на выявление преступников, а на проведение агитации за Януковича, вплоть до устрашения избирателей. Мало этого, оперсостав еще и напрягали совместно с налоговой милицией принуждать коммерческие структуры перечислять средства на финансовое обеспечение предвыборной кампании единого кандидата от власти.

Впрочем, активных сторонников ранее судимого за уголовные преступления Премьера в слобожанской милиции хватало и без накачки вышестоящего начальства. Сокольский понимал, что главной причиной такой несколько странной приверженности правоохранителей к бывшему рецидивисту было в первую очередь крайне негативное отношение аттестованного состава к его основному конкуренту на президентских выборах — «народному кандидату», который, возглавляя в свое время кабмин, инициировал отмену прописанного в законе «О милиции» права сотрудников милиции на бесплатный проезд во всех видах городского и пригородного транспорта, и социальную защиту в виде пятидесятипроцентной скидки по оплате жилья и коммунальных услуг.

Направленная против правоохранительных органов политика тогдашнего главы правительства, ясное дело, не могла вызвать одобрения у людей в погонах, и Сергей был согласен с коллегами, что в премьерскую бытность «самовыдвиженца» милиция не видела от него ничего хорошего. Не забыл народ и «веерных» отключений в период его премьерства. Когда после большевистского переворота семнадцатого года наступила полная разруха — это было понятно. Революция, саботаж, контрреволюция, белый террор, красный террор, гражданская война, интервенция, удивительно, как вообще тогда выжили. А сейчас? Это ж нужно уметь, без всяких войн и революций довести страну до состояния коллапса, и что примечательно, сотворили эту разруху не внешние или внутренние враги, а собственные правители-грабители.

Во времена гражданской войны в городах свет реже отключали, чем в конце второго тысячелетия в независимом государстве. Зрелище, когда неожиданно гаснет свет и огромный город погружается в доисторическую тьму, впечатляло! Казалось, все, наступил апокалипсис. Зато бандиты в черные разбойничьи часы не скучали. Как только отключали электроэнергию и гасли на улицах фонари, зазевавшихся прохожих начинали грабить на каждом углу. Милиции же лишь оставалось беспомощно разводить руками: задержать преступников по «горячим следам» было практически невозможно. Рассмотреть приметы грабителей в кромешной тьме потерпевшие, естественно, не могли. Наутро, просматривая сводки, начальник районного отделения уголовного розыска майор Сокольский хватался за голову: всплеск преступности приходился именно на часы веерных отключений. Причем, преступления совершали даже те, кто к криминальному миру до этого не имел никакого отношения. Это были в основном оставшиеся без работы пролетарии. Под покровом ночи представители некогда самого передового класса срезали оставшиеся без напряжения провода, выкапывали высоковольтный кабель, воровали дорогостоящее электооборудование подстанций, в многоэтажных домах разукомплектовывали лифты, снимая с них все, что только можно. Электрики терпели колоссальные убытки, но свет все равно регулярно отключали даже в больницах, обесточивать которые было просто преступлением.

Сегодня Сергей не взялся бы судить, виноват ли был в том светопреставлении ныне опальный экс-премьер со своей несгибаемой «газовой принцессой» Юлей, отвечавшей тогда за топливно-энергетический комплекс Украины, но факт, что поразившие страну веерные отключения пришлись на период их пребывания у власти, оставался фактом. Другого же реального претендента на президентский пост, в противовес представителю клана олигархов, нажившихся на разграблении страны, в независимой державе не было. «Народный президент», возглавивший оппозиционную коалицию «Сила народа», принадлежал, по мнению Сокольского, скорее к олигархии, чем к народу, и когда тот заверял электорат: «Я даю Вам слово, я знаю, что в этой жизни у тебя в руках может быть только две буханки хлеба, потому что третьей и четвертой не нужно», и что его «руки ничего не крали и не своего он никогда ничего не брал», Сергей, с первых дней службы в уголовном розыске взяв себе за правило никому не верить на слово, позволил себе усомниться в искренности подобных заявлений. Безусловно, довольствовавшийся лишь хлебом насущным «народный президент» шапки с прохожих никогда не срывал (чем промышлял в молодости его «незаконно» дважды осужденный оппонент), просто чтобы стать миллионером бывший сельский бухгалтер просто оказался в нужном месте в нужное время, и это золотое для него время наступило после распада занимавшей шестую часть суши советской империи.

Проваливший подписание Союзного договора Леонид Кравчук, став первым Президентом независимого государства, быстро довел это государство до ручки. Экономика некогда одной из богатейших республик Союза была развалена, заводы — разорены и разграблены, миллионы людей лишились гарантирующей им кусок хлеба работы, а заработанные «на старость» деньги обесценены. Пришедший ему на смену Кучма в какой-то мере остановил катастрофическое падение в пропасть, только его действия были направлены отнюдь не на благо народа. При всеобщей нищете стали процветать лишь приближенные к Кучме кланы, и коррупция во всех ветвях власти стала для чиновников нормой жизни.

Но как бы скептически Сокольский не оценивал оппозиционного экс-премьера, выступавшего теперь против этих кланов, он чувствовал к нему растущее уважение. Нужно иметь немалое мужество, признавал Сергей, чтобы бросить вызов могущественному криминальному клану, в распоряжении которого была вся репрессивная машина государства. После попыток власти физически устранить лидера коалиции «Сила народа», подполковник милиции Сокольский в знак солидарности с оранжевой коалицией, выступившей единым фронтом против коррумпированного режима, повесил у себя в кабинете плакат-календарь с братьями Кличко на фоне желто-горячего, как солнце, флага оппозиции. Генерал Горбунов, увидев в кабинете своего подчиненного агитационный плакат «оранжевых», оторопел. Можно было еще смириться с тем, что начальник УУР не считает нужным скрывать, что он, вопреки всем министерским указаниям, не приемлет выбор власти, но вражеский плакат на его рабочем месте — это уже слишком, хотел возмутиться генерал, но замечания Сокольскому так и не сделал, рассудив, что всемирно известные боксеры, хотя открыто и поддержали оппозиционного кандидата, не перестали от этого быть спортивной гордостью страны, а значит, такой уж крамолы в том, что календарь с их фото висит в кабинете подполковника милиции вроде бы и нет. Генералу только горько было осознавать, что такие знаменитые спортсмены как братья Кличко, чьим поклонником он всегда был, оказались, как и Сокольский, по другую сторону баррикад.

Вячеслав Иванович, глубоко убежденный в том, что занял государственную позицию, с негодованием отмечал, что все больше и больше людей в стране выступали против кандидата от власти, в победе которого никто, казалось бы, не должен был сомневаться. В «Выбор-2004» вбухали уже столько денег, в том числе и бюджетных, что Януковичу путь к отступлению был отрезан. А на случай, если сраженный куриным яйцом Премьер не наберет достаточно голосов на президентских выборах, был «секрет у Красной Армии», так сказать «ноу-хау», благодаря которому уверенная победа Януковичу была гарантирована при любом неблагоприятном для него раскладе.

Секрет это был, правда, Полишинеля. Когда сотни тысяч людей стали «каруселить» по всей стране, успевая по открепительным талонам проголосовать за «бело-голубого» кандидата за день по нескольку десятков раз, такой аттракцион практически невозможно было осуществить скрытно. Неудачно засветилась власть и с вбрасыванием миллионов бюллетеней, заранее заполненных в пользу нужного кандидата. И как водится, все тайное вдруг стало явным. Разоблачавшее схему фальсификации выборов открытое письмо слобожанских милиционеров к спикеру парламента, опубликованное британским журналистом в газете «The Independent», стало настоящим шоком для генерала Горбунова, однако ожидаемого им разноса от министра МВД за утечку не подлежащей разглашению информации не последовало, а само письмо в министерстве назвали фальшивкой.

Вячеслав Иванович прекрасно понимал, что усидел в своем кресле только потому, что «коней на переправе не меняют». Янукович, несмотря на массовые фальсификации в его пользу, таки проиграл в первом туре своему главному конкуренту, и чтобы выправить ситуацию, нужно было все повторить с еще большим размахом. В такой широкомасштабной операции без кипящего энергией генерал-майора милиции Горбунова было не обойтись. И он оправдал оказанное ему министром доверие. Во втором туре «каруселей» сформировали на порядок больше, чем в первом, подключив к этому делу всех кого только было можно, включая и уголовный контингент, который охотно голосовал за Януковича и без всякого принуждения со стороны милиции. Когда надо, Вячеслав Иванович умел дать результат.

Уже с первых сводок ЦВК Горбунову стало ясно, что Янукович уверенно опережает своего соперника. Радости генерала не было предела. Разделял его восторги и позвонивший ему губернатор, загодя начавший праздновать победу любимого кандидата.

На утреннем совещании Вячеслав Иванович, еще не зная, что проснулся в другой стране, победно поглядывая на хмурого, как туча Сокольского, поздравил всех офицеров с новым Президентом. Зааплодировали все, кроме подполковника Сокольского, саркастически заметившего, что гимном страны при таком Президенте теперь будет, наверное, «Мурка». Горбунов раскрыл было рот одернуть начальника розыска, но глянув мельком на экран телевизора, где вместо радостно скалящегося накануне председателя ЦВК показывали главную площадь страны, заполненную решительно протестующими людьми, генерал осекся на полуслове.

«Это революция», — прокомментировал Сокольский многотысячный Майдан, весь оранжевый, от трепещущих на осеннем ветру знамен оппозиции. «Что ж теперь, руки опускать…» — растерянно пробормотал Горбунов, для которого столь многолюдная акция протеста против сфальсифицированных выборов оказалась полной неожиданностью. Столица, определявшая политику страны, не приняла «бело-голубого президента»…

Огласив, что совещание окончено, генерал попросил остаться только начальника УУР. Между двумя офицерами милиции состоялся трудный, но откровенный разговор, закончившийся тем, что Вячеслав Иванович согласился с Сокольским в том, что Януковичу с его сомнительной биографией нечего вообще было соваться в большую политику. Ведь ясно ж было с самого начала: как ни приукрашай свои судимости, а неприглядная правда о них все равно вылезет, причем в самый неподходящий для этого момент. Что и произошло. Горбунов сам был немало обескуражен, увидев за два дня до второго тура выборов на «вражеском» телеканале выступление пожилой женщины, которая была народным заседателем на судебном процессе по делу семнадцатилетнего Виктора Януковича. «Та банда, это же было несчастье — часы с рук снимали, серьги с ушами вырывали, шапки. Вы меня покажете, а они приедут через два-три дня и голову отчехвостят. Куда-нибудь завезут в лес подальше… Это могут люди только больные на голову выбрать такого Президента», — сказала бывшая судья и ее откровения немного отрезвили разгоряченного предвыборными страстями Горбунова.

Что ж теперь удивляться тому, с горечью констатировал генерал, что бывший бандит своими претензиями на президентство вызвал в стране целую революцию. И каким бы сторонником «Выбора-2004» Вячеслав Иванович ни был, он ни словом не возразил Сокольскому, когда тот язвительно констатировал, что одной бандитской наглости, при явном дефиците интеллекта, все же оказалось недостаточно для того, чтобы Янукович стал полноправным главою государства.

Генерал-майору милиции Горбунову и самому было неведомо, каким местом думали провластные политики, выдвигая в Президенты заведомо непроходную фигуру. Опять, блин, «хотели как лучше, а получилось, как всегда», раздраженно подумал он. Понадеялись на хорошо зарекомендовавший себя московский сценарий, по которому народ должен был автоматически проголосовать за Преемника, как в свое время россияне проголосовали за преемника Ельцина, а когда стало очевидно, что в Украине этот сценарий не срабатывает, потому как за короткий срок предвыборной кампании слепить из обзывающегося «казлами» Януковича образ достойного государственного мужа не удалось, пошли, казалось бы, по вполне логичному пути дискредитации его главного оппонента. Но вот парадокс: чем больше грязи выливали средства массовой информации на «народного кандидата», чем яростнее были нападки на него, вплоть до покушения на жизнь, — тем сильнее проявлялся у народа к нему интерес и даже сочувствие.

Послушав своего тезку — шеф-редактора телевизионной службы новостей, ядовито иронизировавшего по поводу отравления лидера оппозиции, мол, ухудшение его самочувствия наступило не от подброшенного ему спецслужбами яда, как тот заявлял, а вследствие обострения его запущенных проктологических болячек, перечень которых телеведущий тут же с профессорским видом зачитал непосвященному народу, генерал Горбунов, настроенный против оппозиционного кандидата в Президенты, но страдавший одним из названных у того недугов, отнесся к нему, как к товарищу по несчастью. А вот журналисту-«проктологу», сделавшему чужие хронические заболевания достоянием гласности, Вячеслав Иванович с превеликим удовольствием начистил бы морду.

Ясно, что придворный тележурналист старался унизить неугодного власти кандидата в глазах миллионов телезрителей по прямому заказу «бело-голубого» штаба, но холуй-журналист своими разглагольствованиями на тему здоровья «народного президента» добился совсем не того эффекта, на который рассчитывали заказчики. По мнению Горбунова, после подобных омерзительных телепередач даже лояльный к Януковичу электорат мог перестать одобрять его примитивно подлые приемы предвыборной борьбы. Словом власть, не от большого видно ума, сделала все для того чтобы народ вышел на Майдан.

Не смог поднять рейтинг «бело-голубому» кандидату и покровительствующий ему Президент России. Облетевшие мир трогательные кадры, как украинский Премьер делился последним леденцом с российским Президентом, почтения к промосковскому кандидату в Президенты независимой Украины никак не добавляли. А после показанной по спутниковым телеканалам документальной видеосъемки, запечатлевшей, как громила Премьер, оказавшийся на поверку слабоватым в коленках, об яйцо куриное ушибся, да так сильно, что лишился чувств и рухнул от сразившего его наповал «тупого твердого предмета», как подкошенный, — народ и вовсе развеселился не на шутку. Ну, когда б метнули булыжник — орудие пролетариата, оно понятно — булыжником кого угодно зашибить можно, но здоровенному мужику упасть без сознания от сырого яйца — это действительно смешно, признавал Горбунов. Только вот если люди начали откровенно смеяться над властью, значит, они переставали эту власть бояться, сокрушался он.

Пребывая в мрачнейшем расположении духа, генерал, переодевшись в штатское, побывал в сопровождении Сокольского на главной площади города, где проходил стихийный митинг в поддержку «народного президента». Манифестантов под оранжевыми знаменами на площади было яблоку негде упасть, но несмотря на огромное стечение митингующего народу, никто не призывал к захвату административных зданий, не перекрывал улицы, и не строил баррикад. Горбунов не увидел в глазах демонстрантов никакой агрессии и не заметил среди них ни одного пьяного. Убедившись, что оперативная обстановка в городе под контролем, немного успокоенный генерал вернулся в Управление.

К вечеру «оранжевые» разбили в центре площади свой палаточный городок. А с утра пораньше по инициативе губернатора на той же площади, только ближе к дороге, возник целый «Янукович-град» из «бело-голубых» агитационных палаток. Пока власть и оппозиция выясняли меж собой отношения, разделенные политиками разноцветные палаточные лагеря сосуществовали абсолютно мирно. Призывы напуганного событиями в Киеве губернатора к гражданской войне, спевшего в припадке шизофрении «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с «нашистской» силой темною, с оранжевой чумой», отклика в сердцах слобожанчан не нашли. Не удалась очумевшему от страха перед «оранжевой чумой» губернатору и попытка узурпировать в регионе всю власть. Ратуя за отделение «бело-голубых» регионов от «оранжевых» областей страны, расходившийся губернатор, провозгласив, что отныне в Слобожанске будет только исключительно слобожанская власть, прекратил отчислять средства в госбюджет, и одним распоряжением подчинил себе милицию, МЧС и дислоцированные на территории области армейские подразделения. Когда он напелся и накричался до хрипоты на статью уголовного кодекса, генерал Горбунов приказал своему адъютанту не соединять его с экзальтированным губернатором, устроившим в тире УМВД в присутствии специально приглашенных журналистов показательный расстрел апельсинов, не попав при этом ни в один «оппозиционный» фрукт, чем окончательно утратил уважение у Вячеслава Ивановича. Мэр Слобожанска, с которым очень дружен был Горбунов, тот вообще открыто послал зарвавшегося губернатора, и городской совет единогласно постановил не выполнять его бредовых распоряжений.

Получив от мэрии неожиданный отпор, разобиженный на весь мир губернатор рванул со своими раскольническими идеями в соседний регион на съезд собравшихся под предводительством Януковича сепаратистов.

В отсутствии бесноватого губернатора жизнь Слобожанске не остановилась. Нормально работали все предприятия, учреждения и учебные заведения, исправно ходил общественный транспорт. Революционные настроения у горожан явно проявлялись лишь в озорных оранжевых ленточках, которые повязывали на одежду, крепили к антеннам автомобилей, развешивали на оголенных ветвях деревьев, и генерал Горбунов не усматривал никакой угрозы общественному порядку в том, что люди таким способом выражали свою солидарность с мятежной столицей, обстановка в которой не разряжалась, а наоборот, с каждым днем становилась неуправляемой. Оранжевый Майдан стоял уже неделю, а власть никак не решалась разогнать демонстрантов, на чем настаивал, но не осмеливался взять на себя ответственность за проведение такой боевой операции, не дотянувшийся пока до президентской булавы Янукович.

В первые дни так называемой «оранжевой» революции Горбунов, считавший, что промедление — смерти подобно, и сам был сторонником силовых мер. «Беркут» и спецназ внутренних войск МВД должны были, как на показательных учениях по ликвидации массовых нарушений общественного порядка, рассечь собравшуюся на Майдане толпу на мелкие группы, разобщить, оттеснить и рассеять манифестантов, а организаторов и активных участников беспорядков задержать и в закрытых автомобилях немедленно отправить в органы внутренних дел. И все. Нет никакой революции. Оперативно провели инаугурацию Януковича, и был бы он уже легитимным Президентом. А недовольные они бы быстро заткнулись, когда на себе прочувствовали бы его тяжелую руку. Губернатор раз получил зуботычину от Януковича за провалы в предвыборной кампании — теперь служит ему цепным псом. И другие так же верно бы служили, куда б делись. Так нет же, сетовал Горбунов, победивший во втором туре Премьер, на которого возлагалось столько надежд, вместо того чтобы жестко поставить бунтовщиков на место, выступает перед своими сторонниками на каких-то привокзальных митингах и обзывает укравшего у него победу оппонента «шкодливым котом Леопольдом», угрожая при этом ему что-то там показать.

Как-то несерьезно звучали подобные «грозные» заявления из уст без пяти минут первого лица государства, считал генерал. Насколько Вячеслав Иванович помнил этот мультфильм, шкодливыми были вообще-то серые глупые мыши, а не образованный интеллигентный кот Леопольд. Что и говорить, Премьер, уже ославившийся на всю Украину своей безграмотностью, после того как написал слово профессор, коим он якобы является, с двумя буквами «ф», за что сразу заслужил прозвище «проФФесор», выбрал не самое удачное для себя сравнение. «Он не только не учился в школе, не служил в армии и книжек не читал. Он даже детских мультяшек не смотрел. Ведь кот Леопольд всегда говорил: «Давайте жить дружно!» и он всегда воевал с двумя мышами. Одна мышь была большой и серой, а другая маленькая и рыжая», — мгновенно отреагировала на «шкодливого кота Леопольда» острая на язычок Юля Тимошенко, и приподнято-праздничный Майдан потешался над высмеянным ею громилой Премьером от души.

В том, что без пяти минут Президент Янукович в столь тревожные для страны часы превратился в посмешище для миллионов протестующих против фальсификации выборов людей, генерал увидел верные признаки его поражения. Спасти новоизбранного во втором туре Президента могли, по мнению Горбунова, только решительные действия власти, которых к его огромному разочарованию не было.

И вот, когда Вячеславу Ивановичу от надежного источника в министерстве внутренних дел стало известно, что в МВД нашелся генерал, способный подавить проходящие в столице акции гражданского неповиновения и снять наконец осаду со зданий Кабмина и Администрации Президента, ему по мобильному телефону позвонила дочь Вероника, восторженно сообщившая, что она вместе с ребятами из ее группы в Киеве на Майдане. Новость, что его единственная дочь двадцатилетняя студентка третьего курса юракадении, не поставив родителей в известность, тайком уехала к «оранжевым», отстаивать, как она сказала, свободу, сразила генерала в самое сердце. Выбитый из колеи предательством дочери, а такой поступок Вячеслав Иванович расценил именно как предательство, ведь та знала, что ее отец двумя руками голосовал за действующего Премьера, против которого теперь стояла вся эта «оранжевая» толпа, он приказал Веронике немедленно возвращаться в Слобожанск. Дочь, проигнорировав отцовский приказ, ответила, что на Майдане она среди друзей и пусть он за нее волнуется. Дав прослушать разгневанному отцу, как ее друзья дружно скандируют: «Зэка — на нары, тогда пойдем на пары», Вероника, чтобы окончательно с ним не рассориться, сославшись на севший аккумулятор, отключила свой мобильник и теперь Вячеслав Иванович рвал на себе волосы за то, что не успел предупредить ее о том, что этой ночью Киев ожидает ужасный разгром, способный, как он вдруг понял после разговора с дочерью, привести к гражданской войне. Именно к войне, потому что, ни дай Бог, с головы его дочери упал бы хоть волосок, генерал-майор милиции Вячеслав Горбунов этого никому никогда бы не простил, как на его месте и любой бы отец.

Первым его порывом было сесть в служебный «фольксваген» и, врубив мигалку, что есть мочи нестись в Киев, найти на этом Майдане дочь, и силой, если понадобится, вернуть ее домой. Как отец он был правомочен так поступить, но как начальник городского Управления МВД генерал-майор милиции Горбунов не имел права спонтанно сорваться и уехать в столицу не поставив в известность начальника областного Управления генерал-лейтенанта милиции Нечипоренко. Просить в такое напряженное время у Нечипоренко разрешения отлучиться из гарнизона по личному, по сути, вопросу Горбунов не посмел. А вот откомандировать в Киев начальника УУР Сокольского было в его власти.

Сергей отнесся к тревогам Горбунова с пониманием. Искать и защищать — это его профессия. Поставив в секретариате печать на подписанную генералом командировку, Сокольский, не теряя времени, выехал на закрепленной за ним «Волге» в охваченную революционным подъемом столицу, до которой было ни много ни мало пятьсот с лишним километров. Пост ГАИ на выезде из Слобожанска он проехал в двенадцать тридцать — шедшую на предельной скорости «Волгу» с милицейскими номерами гаишники даже не порывались останавливать, и Сергей рассчитывал засветло прибыть на Майдан Независимости. Задача перед ним стояла вполне определенная — найти и вывести генеральскую дочь из-под готовящегося удара спецназа, а если удастся ее уговорить, то привезти Веронику к переживавшему за нее отцу.

Сокольский видел свою миссию несколько шире: предупредить лидеров оппозиции о возможном штурме ночного Майдана. Отдавая себе отчет в том, что совершит служебное преступление, рассекретив запланированную на час «Ч» спецоперацию МВД, о которой ему доверительно сообщил Горбунов, Сергей готов был и открыто выступить против своего ведомства, если власть посмеет бросить против мирных манифестантов внутренние войска. Внимательно следя за новостями с Майдана, он не мог не услышать обращение генералов СБУ к правоохранительным органам — следователям, прокурорам, оперативникам и бойцам спецназа. «Не забывайте, что ваш долг служить народу, — говорилось в заявлении. — СБУ считает своей главной задачей защиту людей вне зависимости от источника угрозы. Будьте с нами!»

Сергей Сокольский о своем долге не забывал. Но он и в страшном сне не мог представить себе, что может настать такой момент, когда ему придется защищать сограждан от милицейского спецназа.

Одними из первыми на призыв сотрудников Службы Безопасности Украины откликнулись курсанты Академии МВД, которые на следующий день строем пришли на баррикады, чтобы убедить других правоохранителей присоединиться к ним. Подполковник милиции Сокольский был растроган, когда безоружные мальчишки и девчонки с оранжевыми ленточками на милицейской форме стали живым щитом вокруг главной в те дни сцены страны. Он, правда, не уверен был в том, что выступавшие на той сцене вожди «помаранчевой» революции и примкнувшие к ним политики заслуживали такой чести. Как по нему, так все политики одинаковы. И те, кто с оранжевой трибуны с комсомольским задором восклицали, что отныне будут думать исключительно о народе, клятвенно заверяя мерзнувших на площади людей, что «сильные поддержат слабых, а богатые помогут бедным»; и те, кто жаждая остаться у власти, фальсифицировал выборы.

Неоперившимся курсантам, исключенным из милицейской академии за участие в митинге протеста, Сергей верил. Полумиллионному Майдану, вышедшему на бессрочную вахту ради свободы и торжества справедливости, верил. А политиканам, под какими бы праведными лозунгами они ни выступали — нет. Ценя в людях прежде всего моральность и порядочность, Сергей презирал лицемеров. Порядочных людей в отечественной политике он не знал.

Еще старшеклассником он начал выписывать для себя афоризмы и интересные высказывания известных людей. Кто-то собирал марки, кто-то — значки, кто-то коллекционировал бабочек, Сергей накапливал у себя в тетради искрометные мысли, облаченные в выразительные изречения. Были в его рукописном собрании немало метких афоризмов и о политиках. Сочиненные в разные века, они в комментариях применительно к сегодняшнему дню не нуждались. Американский писатель Патрик О’Рурк: «Я согласен: политики уделяют много внимания простым людям, но это не обязательно добродетель. Собаки, например, уделяют много внимания блохам». Сергей полагал, что не более заботились о народе и лидеры оппозиции, не говоря уже об их оппонентах от власти.

«Если вы лжете людям, чтобы получить их деньги, — это мошенничество. Если вы лжете людям, чтобы получить их голоса, — это политика», — Гарри Трумэн. И он же: «В детстве я хотел стать тапером в борделе или политиком. Разница, по правде сказать, небольшая». Вторил ему и другой американский президент — Рональд Рейган: «Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой». Оба президента знали, о чем говорили.

«Политика — развлечение заурядных людей, которые в случае успеха приобретают значительность в глазах еще более заурядных людей», — сказал еще один американец, критик Джорж Нейтан. Что тут можно возразить, подумал Сокольский, человечество сполна прочувствовало значительность сереньких личностей, которых увлечение политикой привело к вершинам власти. Не вступи в свое время ефрейтор Адольф Гитлер — не имевший полного среднего образования бездарный художник-самоучка в «Немецкую рабочую партию» он не стал бы имперским канцлером Германии. Заурядная судьба ждала и его подельника по развязыванию Второй мировой войны выходца из семьи кустаря-сапожника Иосифа Джугашвили, не поднаторей этот недоучившийся прыщавый семинарист в политических интригах. Не имевший наклонности ни к наукам, ни к искусству, не владевший каким-либо ремеслом, проявить себя ущербный Иосиф смог только в политике.

Но верным было и изречение Платона: «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих». В свете прошедших выборов не мог не согласиться Сергей и с высказыванием французского писателя и политика Шарля Монталамбера: «Если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами». «Судя по тому, как я стремлюсь на мятежный Майдан, политика мною занялась конкретно», — отметил Сергей, подъезжая к охваченному революционным подъемом Киеву, превратившемуся в те дни центр украинского паломничества. Беспрепятственно проехав усиленные ОМОНом заслоны ГАИ, которые по мере приближения к бунтующей столице встречались все чаще, Сокольский на своей «Волге» с синими спецномерами влился в поток автомобилей с оранжевыми ленточками на антеннах.

Оставив машину на боковой улочке, он вышел на Крещатик и не узнал его. Кругом стояли палатки и, несмотря на слякотную погоду, на улице было очень многолюдно. Мужчины, возвращаясь с работы, делились с митингующими сигаретами и деньгами, оставляя себе лишь жетоны на проезд в метро. Киевляне, среди которых Сергей увидел немало людей весьма преклонного возраста, несли и несли дежурящим в палаточном городке демонстрантам теплые вещи, лекарства, хлеб, кофе и все, что нашлось в домашних холодильниках. Бедно одетые старушки раздавали суп и кашу из кастрюль, привезенных на двухколесных тележках. Особенно поразила его пожилая женщина с парализованными ногами, которая в инвалидной коляске с прикрепленным к ней оранжевым флажком и ленточкой на рукаве предлагала всем кофе и чай из термоса в сумке, привязанной к этой же коляске. Периодически кто-нибудь отряхивал снег с ее шапки и воротника — зонтик, под которым женщина сидела, не спасал…

Приезжая в Киев по служебным делам Сокольский всегда отмечал радушие и доброжелательность киевлян. У жителей великого красивого Города на днепровских кручах, в котором зародилось христианство на Руси, не было и капли той столичной заносчивости, характерной для кичащихся своей московской пропиской уроженцев российской столицы, презрительно называющих приезжих «лимита». В «помаранчевом» Киеве, гостей столицы, независимо от того из каких регионов и под какими бы флагами они ни прибыли, принимали с искренней теплотой. Везде царила атмосфера добра, понимания, взаимопомощи и терпимости. Всматриваясь в излучавшие доброту открытые лица людей на Крещатике, которые независимо от исхода беспримерной акции самоотверженного гражданского неповиновения уже стали нацией, на которую хотел походить в те дни, казалось, весь мир (за исключением разве что братской России и Белоруссии, узревших в «оранжевой» революции угрозу и своим державным устоям), Сергей, будучи русским по национальности, впервые испытывал гордость за то, что он гражданин независимой Украины. И чем яростнее раздувалась оголтелая истерия в российских масс-медия, развернувших настоящий информационный шабаш против «оранжевых», осмелившихся отстаивать свое право на честные выборы, тем патриотичнее были его чувства к «помаранчевой» Украине. Разжигаемое прокремлевскими средствами массовой информации враждебное отношение россиян к украинскому народу, восставшему против укравшего их голоса преступного режима, вызывало у Сергея естественный протест и недоумение.

Ладно, рядовым россиянам, оболваненным агрессивно-лживыми СМИ, было не понять, за что люди в Украине стояли на Майдане и что им вообще нужно. Но почему культурная элита России осуждала мирные акции протеста миллионов честных людей против насквозь коррумпированной лживой власти в Украине, и в то же время восхищалась новым главарем этой преступной по своей сути власти, решившим, что раз его судимости за хулиганство и разбой погашены за давностью лет, то теперь он достоин президентского кресла, для Сокольского было загадкой. Ведь когда ГКЧП устроило коммунистический путч, москвичи первыми вышли на баррикады и трое молодых парней погибли под гусеницами танков, заплатив за свободу для всего многонационального Советского Союза своими жизнями. А могли бы дома отсидеться. Им что, отстаивать демократию больше всех надо было? Советские люди привыкли шептаться на кухнях и худо-бедно прожили под руководством КПСС без малого почти восемь десятилетий, и дальше бы жили — не тужили, но в августе 91-го у них хватило смелости поднять голову и в рядах защитников российского Белого дома были представители разных слоев населения и национальностей, в том числе и украинцев. Теперь же россияне искренне возмущались тем, что в Киеве вышли на Майдан. Да как посмели — это ж бунт против основ власти! И зачем, «оранжевые», вы круглосуточно мерзнете на своей площади Независимости? Вам нужна демократия, свобода слова, какие-то там общеевропейские ценности? А не много ли вы захотели? У нас о такой вольности, как свобода слова, давно уже никто не вспоминает и ничего, без нее вроде как бы и лучше — нет в умах излишнего брожения. Подумаешь, украли ваши голоса и власть вас за людей не считает. На то она и власть, что понукать нами как стадом. Поддержал наш Президент вашего «провластного кандидата» и даже два раза поздравил его уже с победой, так и сопите себе в тряпочку, а не революции какие-то у себя непонятные устраиваете, да еще, небось, на американские деньги…

Размышляя над причиной такой весьма странной, на его взгляд, симпатии россиян к украинскому Премьеру со столь неприглядным криминальным прошлым, Сергей, идя по ярко освещенному Крещатику, безмерно гордился тем, что его народ из повиновения вышел — в нем наконец проснулся вольный дух запорожского казачества, и правящая банда «господ» с их «паханом» из уголовников оказалась перед ним бессильна.

Палаточный городок, раскинувшийся на центральной магистрали столицы, напоминал военный лагерь, и то, что дымящиеся в этом лагере полевые кухни были доставлены из Слобожанска, несколько реабилитировало в его глазах родной город, отдавший «провластному» кандидату и без всяких фальсификаций восемьдесят процентов голосов во втором туре выборов. Родившийся и выросший в Слобожанске Сергей Сокольский, отец которого был ученым, а мать преподавала в университете высшую математику, был обескуражен тем, что его город, до сих пор славившийся своим научным потенциалом и претендовавший на студенческий центр страны, почти поголовно проголосовал за липового доктора наук и профессора, которого органически не воспринимала, по крайней мере, половина населения страны, и это категорическое неприятие бывшего зэка в качестве будущего Президента, собственно, и привело к «оранжевой» революции. Будь на его месте любой несудимый за уголовные преступления политик, фальсификация выборов такой бури всенародного протеста очевидно не вызвала бы, полагал Сергей, считавший, что не выбери себе Кучма в преемники столь неприглядного кандидата, не было бы никакого Майдана.

Основную же причину приверженности подавляющей массы слобожанчан к пророссийскому Премьеру, обещавшему в случае своей победы ввести в Украине второе гражданство (естественно, российское), Сокольский видел в том, что русскоязычный Слобожанск не устраивал «народный президент», который с упрямством, достойным лучшего применения, стоял на том, что в независимом государстве может быть только один государственный язык — украинский. Сергей откровенно недоумевал, почему проповедовавший «европейский выбор» лидер коалиции «Сила народа» занял столь непримиримую и заведомо проигрышную позицию по языковой проблеме, в то время как придание русскому языку (признанному языком международного общения) статуса второго государственного раз и навсегда сняло бы все политические спекуляции на эту тему. Пойдя на поводу украинских националистов, опасавшихся, что при двух государственных языках украинский не выдержит конкуренции с русским и придет в упадок, «народный кандидат» тем самым оттолкнул от себя большую русскоязычную часть населения и, как следствие, не мог рассчитывать на их голоса, которые были бы ему вовсе нелишними для убедительной победы еще в первом туре.

А вообще, по сложившемуся у Сокольского мнению, многие голосовали за лидера оппозиции, называвшего в свое время Кучму «батьком», а своих будущих соратников по «оранжевой» революции «фашистами», просто как за меньшее зло, и в большинстве своем люди, трезво оценивающие его слабости и недостатки, вышли на Майдан Независимости не столько «за» «народного президента», суетливо принявшего присягу перед депутатами после закрытия спикером внеочередного заседания Верховного Совета, сколько «против». Против того, кто имел наглость отобрать у них право выбора.

…Придавленные мокрым снегом палатки тянулись до главной площади главного города страны. В них отдыхали после вахты на Майдане съехавшиеся со всех областей Украины люди, готовые до конца отстаивать свое право жить в свободной стране с достойным президентом, а не с «паханом», считающим их «козлами, которые нам постоянно мешают жить». По роду своей деятельности подполковник милиции Сокольский имел дело с далеко не лучшими представителями общества, но весь уголовный контингент, от мелкого воришки, стянувшего у пенсионерки кошелек на базаре, до коронованных «паханов» криминального мира — воров в законе, не вызывал у него такого отвращения, как рядившийся в овечьи шкуры громила-премьер с глумливой ухмылкой и пустыми глазами. Сергею, по большому счету, не было никакого дела до этого державного мужа, но какой бы телеканал он ни включил, какую б радиостанцию не прослушивал, какую бы газету не раскрыл — ангажированные журналисты и примкнувшие к ним продажные писатели в один голос навязчиво внушали электорату, какой весь из себя замечательный у нас Премьер — он и отличный хозяйственник, и прирожденный руководитель государственного масштаба, и необычайно одаренный ученый-самородок — чуть ли не академик, и что особенно положительно — он верующий человек, читающий каждое утро строки молитвы: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день…»

Но особенно Сокольского поражал феномен необычайной учености Премьера — ославившегося на всю страну «проФФесора», малограмотность которого стала притчей во языцех. Сам «корифей всех наук» Иосиф Сталин не мог похвастать ученой степенью, а наш выбравшийся «из грязи в князи» самородок, гляди, вот выучился на доктора наук, и, как тот сам утверждал, несмотря на свою колоссальную занятость, и лекции студентам читал, и кафедрой заведовал и около пятидесяти научных трудов написал. Сергей Сокольский допускал, что Премьер те труды даже пытался прочитать. Отец Сергея — проректор по науке слобожанского университета Александр Иванович Сокольский, знакомый с научной средой не понаслышке, как анекдот рассказывал о том, как Виктор Янукович защищал диссертацию на соискание ученой степени доктора экономических наук, написанную за него сотрудниками Института экономико-правовых исследований. Соль этой защиты была в том, что сановный соискатель перепутал заранее подготовленные ответы на заранее подготовленные вопросы, чем изрядно потешил ученый совет.

И вот этот «выдающийся» ученый и хозяйственник, укравший за одну ночь у государства крупнейший металлургический комбинат, собрался в Президенты. Устроенная его «единой командой» беспрецедентная по своей наглости и масштабу фальсификация президентских выборов, когда целые города и села были отданы на откуп «браткам», понаехавшим с подконтрольных провластному клану регионов обеспечивать повсеместную победу действующему Премьеру, наглядно продемонстрировали Сокольскому, какая участь ждет страну, стань дважды судимый рецидивист ее Президентом, если еще во время предвыборной кампании у людей возникло ощущение, что уже нет государства, нет милиции, армии, власти, а есть только власть этих самым «братков». В области, где народ мог проголосовать не так, как надо, бритоголовых молодчиков откомандировали эшелонами. Их централизованно селили в гостиницы, а если в гостиницах не хватало мест, расселяли братву по студенческим общежитиям. Поселенцы безудержно пьянствовали и вели себя нагло, как оккупанты, которым дозволено все: цеплялись к прохожим, грязно матерились при женщинах и детях, и избивали тех, кто пытался сделать им замечание. Местные же милиционеры, в упор не замечая творимых правонарушений, защищать сограждан от приезжих бандитов не собирались, ибо бандиты стали для таких правоохранителей теперь политически родными.

Подобное в истории органов уже было — ОГПУ-НКВД считало уголовников социально близкими. У большевистской власти с преступным миром вообще были общие корни. Основатель партии большевиков одиозный Владимир Ульянов (Ленин), несмотря на полученное в детстве приличное воспитание, был весьма нечистоплотен в приобретении денежных средств. Праздное времяпровождение в курортных западноевропейских государствах, где почти семнадцать лет набирался сил будущий «учитель и вождь трудящихся всего мира», требовало немалых денег. «Здесь отдых чудесный, купание, прогулки, безлюдье и безделье. Безделье и безлюдье для меня лучше всего», — писал из-за границы Владимир Ильич своей матери. В других, менее лирических письмах, он подбивал «чудесного грузина» по кличке Коба (сменившего потом себе партийную кличку на более звучную — Сталин) на вооруженные налеты на банки и почтовые кареты. На ленинском языке эти кровавые разбои культурно именовались экспроприацией — сокращенно «эксами». В чем-чем, а в бандитизме несостоявшийся священник Иосиф-Коба себя очень хорошо проявил. Чего только стоило организованное им в 1907 году знаменитое ограбление Тифлисского банка! В результате применения бомб при проведении революционных «эксов» были убиты и ранены десятки невинных людей, но будущего «земного бога» Сталина и идола всех коммунистов мира Ленина отнюдь не смущало, что экспроприированные мешки с деньгами на содержание их экстремистской партии были залиты кровью. «Грабь — награбленное!» — этот знаменитый большевистский лозунг нашел широкий отклик в сердцах расплодившегося на российских просторах разбойного люда. С такой поддержкой большевикам просто грех было не победить буржуев. Во времена НЭПа воры и уголовный розыск сблизились настолько, что заключили меж собой негласный договор: государственное имущество неприкосновенно, зато дела об ограблении нэпманов милиция расследует спустя рукава.

В первые годы становления советской власти ее верховные руководители смотрели на организованную преступность вполне снисходительно и наряду со множеством молодежных объединений существовали «Союз хулиганов» и «Центральный комитет шпаны». Официально их, правда, не регистрировали, но и разгонять не спешили. И только когда власть окончательно убедилась, что «социально-близкие» не собираются массово перековываться, воровской «малине» объявили войну. Велась она весьма своеобразно: пока уголовник находился на свободе, карательные органы преследовали его по всем правилам, но только уголовный преступник оказывался за решеткой, он опять становился «социально-близким», ведь, несмотря на тяжесть совершенных преступлений, люмпен-пролетарии оставались для большевиков своими, как бы заблудшими овцами, отбившимися от общества строителей коммунизма. Неужто теоретики светлого коммунистического будущего были столь наивными, чтобы всерьез полагать, будто вора можно увлечь идеями всеобщего социального равенства? Воры и без марксизма-ленинизма испокон веку жили по коммунистическому принципу: «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». У воровского сословия были способности к воровству. Воровством свои потребности воры и удовлетворяли, так что коммунизм им был без надобности. Воровской «моральный кодекс», согласно которому вор со своей добычи не богател — это считалось дурным тоном, а должен был побыстрее промотать свою долю, воры блюли куда стороже, чем коммунисты соблюдали предписанный им «моральный кодекс строителя коммунизма».

Большевистская идеология создания коммунистического общества принципиально расходилась с воровской идеей существования отдельно общества, вне его, тем более что по воровским понятиям вору сотрудничать с властью было «западло». Однако сотрудничали. В местах не столь отдаленных. Разумеется, уголовники притесняли бы «политических» и без пожелания гулаговского начальства. Но они знали, что развязанный ими террор в местах заключения против «врагов народа» угоден власти и потому фактически выполняли ее волю. «Умри ты сегодня, а я — завтра», — гласил зэковский закон и воры, измываясь с поощрительного согласия администрации ИТЛ над «социально-чужими», боролись в первую очередь за свое выживание, так что такой союз преступного мира с лагерными властями был вполне объясним: содержащиеся в исправительно-трудовых лагерях уголовники содействовали тюремщикам в уничтожении разоблаченных классовых врагов, за кои заслуги воровской контингент и имел привилегии перед политзэками, которые подлежали не исправлению, а ликвидации. Союз между властью и криминалитетом действовал лишь в огороженной колючей проволокой зоне. За ее пределами правоохранительные органы спуску преступникам уже не давали. Другое дело, что сами правоохранители не всегда были чисты на руку, но в советское время с оборотнями боролись беспощадно. Пойманного «на горячем» милиционера немедленно изгоняли из органов, лишали специального звания, и он отправлялся «мотать срок» в «ментовскую» спецзону, причем сажали за нарушение законности не только ментов, но и судей с прокурорами, что было в высшей мере справедливо, считал Сергей Сокольский, ибо неприкасаемых для закона быть не должно.

В современных же реалиях, когда постсоветская власть стала жить «по понятиям», коррумпированные служители Фемиды чувствовали себя очень комфортно — не таясь строили себе роскошные дворцы, покупали престижные «мерседесы», отдыхали на заморских островах и были, понятное дело, довольны правителями, при которых им жилось столь вольготно. Потому разжиревшие милицейские генералы и прокуроры грудью встали на защиту криминально-олигархического режима, выдвинувшего в Президенты «авторитета», получившего с легкой руки журналистов кличку «ПроФФесор». Когда страной правили «паханы» и «авторитеты», беспрецедентное единение ментов с бандитами не выглядело таким уж противоестественным. И все же в милиции нашлось достаточно сотрудников, не утративших офицерской чести и способных дать укорот распоясавшимся «провластным» бандформированиям. Сергей Сокольский был восхищен поступком своих закарпатских коллег из Управления по борьбе с организованной преступностью, задержавшим, в пику своему начальству, банду из сорока человек, прибывшую в Ужгород для вооруженного нападения на манифестантов. Благодаря решительным действиям убоповцев, обезвредивших голыми руками (поскольку руководство запретило выдавать своим оперативникам табельное оружие) вооруженную до зубов банду, у который было изъято огнестрельное и холодное оружие (традиционные для бандитов бейсбольные биты и металлические пруты) массовое кровопролитие было предотвращено, и Сокольский был уверен в том, что вдохновителями провалившейся акции устрашения были высшие чины МВД.

Если генерал-майору милиции Горбунову могло прийти в голову подбросить противопехотную мину доверенному лицу лидера оппозиции, то министерским «ястребам» положено мыслить уже на государственном уровне. Утративший контроль над ситуацией Президент не хочет прислушаться к своему Преемнику и ввести в стране чрезвычайное положение, стало быть, надо его к этому подтолкнуть — устроить в том же Ужгороде «ночь длинных ножей» и тогда ответ власти на организованную ею же резню абсолютно предсказуем: еще номинально действующий Президент своим Указом объявляет о чрезвычайном положении, в столице вводится комендантский час и для разгона Майдана и разблокирования административных зданий у министра МВД (известного своей приверженностью «провластному кандидату») будут полностью развязаны руки. Когда миллионы людей вышли на улицу, парализовав работу аппарата Президента и Кабмина, когда генералы СБУ выступили на стороне митингующих, и было уже ясно, что армия не пойдет против собственного народа, только МВД при условии введения в стране чрезвычайного положения могло спасти сфальсифицировавший выборы агонизировавший режим.

Косвенное подтверждение своих предположений Сокольский вскоре получил. В тот же день, когда он увидел показанный по телевидению сюжет о задержании УБОПом бандитов и изъятом у них оружейном арсенале, руководство правоохранительных органов предъявило обвинение не задержанным бандитам, а своим сотрудникам, обвинив их в неправомерных действиях, мол, они незаконно арестовали законопослушных «спортсменов». Выручать «спортивную команду» примчался сам губернатор, но стоящий на страже законности бдительный прокурор и без губернаторского заступничества отпустил бы бритоголовых молодчиков восвояси. Не прошло и трех часов после задержания, как вся банда была освобождена подчистую (изъятое оружие и спортивный инвентарь (бейсбольные биты) бандитам, правда, почему-то не вернули), а причастные к «несанкционированному» задержанию офицеры милиции отстранены от исполнения служебных обязанностей. Что касается Сокольского, то у него развеялись последние сомнения в том, что такое «торжество законности» станет нормой, если претендующий на высший государственный пост премьер-министр-рецидивист добьется своего. Чтобы этого не произошло, Сергей и направлялся на Майдан, где бились в унисон растревоженные сердца сотен тысяч людей, поверивших в то, что они выбрали лидера, достойного быть истинно народным Президентом, и что именно они творят в эти промозглые ноябрьские дни историю новой, свободной Украины без коррумпированных жирных котов-чиновников, без продажных правоохранителей и без криминальных кланов, поделивших меж собой национальное достояние страны.

Вспоминая проведенную на главной площади страны тревожную бессонную ночь, Сокольский, скромно оценивая свой вклад в то, что той ночью была остановлена на марше выдвинувшаяся с загородной базы министерства внутренних дел колонна грузовиков с поднятым по тревоге спецназом внутренних войск, не причислял себя к участникам «оранжевой» революции, настоящим героем которой был народ, в двадцатиградусные морозы отстоявший на Майдане право на свободу для каждого гражданина Украины, независимо от его политических пристрастий. Сергей был восхищен тем, как восприняли простые люди его сообщение, что МВД готовится бросить на разгон демонстрантов спецназ и бронетехнику. Страх был, однако о том чтобы отступить не было даже и речи. Наступила спокойная напряженность, как бывает перед боем. Все понимали, что может пролиться кровь, но свой выбор в определенное время и в определенном месте исполнить свой долг перед своей совестью они уже сделали. И ни один человек не покинул площадь, когда в тот же вечер «народный президент» обратился к манифестантам не оставлять Майдан Независимости, потому что по имеющейся у него информации власть в ближайшие часы предпримет попытку разогнать палаточный городок в центре столицы. «Если станет известно о подготовке какого бы то ни было варианта силового решения, мы в ту же секунду выходим из переговоров», — заявил он со сцены на Майдане.

Но не угроза выхода из переговорного процесса предотвратила усмирение мятежной столицы «дикой дивизией» МВД, а высшие офицеры Службы Безопасности Украины и армии, вовремя охладившие горячие головы генералов министерства внутренних дел предупреждением о том, что в случае, если войска МВД войдут в Киев, им придется иметь дело не только с безоружными людьми, но и со спецназом разведывательных служб и армией. Заместитель министра МВД, поднявший по тревоге внутренние войска, спасовал перед СБУ — преемником советского КГБ, и вернул войска, которым уже были розданы боеприпасы, щиты, дубинки и слезоточивый газ для разгона Майдана, в казармы.

Когда стало ясно, что призывы к милиции быть с народом возымели свое действие, оппозиция, выбив у власти ее главный козырь — МВД, наутро перешла к языку ультиматумов. Отсиживающемуся на даче гаранту Конституции было дано 24 часа на то, чтобы уволить Премьер-министра с примкнувшими к нему губернаторами-сепаратистами, и поручить Генпрокурору возбудить против этой гоп-компании уголовное дело за призывы к созданию Юго-восточной украинской автономной республики (по украински — ПіСУАР — Південно-східна українська автономна республіка), прозвучавшие на состоявшемся накануне съезде сепаратистов (который освятил своим присутствием мэр Москвы, пообещавший расстаться со своей любимой кепкой, чтобы быть похожим на украинского премьера).

Предъявляют ультиматумы, как правило, те, на чьей стороне сила, и Сокольскому было уже очевидно, что в противостоянии власти и оппозиции верх уверенно одерживает последняя. Сгущавшиеся над Майданом кроваво-черные тучи благополучно развеялись, генеральская дочка нашлась — для ее розыска оказалось достаточно одного объявления по микрофону, и больше в Киеве Сокольскому делать было нечего. Вероника при нем позвонила отцу, и тот, успокоенный, что с ней все в полном порядке, не стал категорически настаивать на том, чтобы она немедленно возвращалась домой. Генерал Горбунов по своим каналам еще в три часа ночи получил заверения, что МВД отказалось от проведения каких-либо силовых операций против мирных манифестантов.

Все действительно завершилось мирно, толерантно и красиво. Был Верховный Суд, который, безапелляционно признав факт массовых фальсификаций, отменил результаты второго тура президентских выборов и обязал Центральную избирательную комиссию назначить повторное голосование в установленный Законом срок. Победа в третьем туре лидера оппозиции, вознесенного «оранжевой» революцией на недосягаемую для его «провластного» оппонента высоту, была убедительной. На том чудесная рождественская сказка для народа и закончилась. Свернув революционные транспаранты, люди, считавшие победу «народного президента», своей личной победой, разъехались по домам полные надежд на достойное будущее, не подозревая о том, что привели к верховной власти человека, ничем не лучшего своих предшественников. Выбирая свою судьбу, свою дорогу, свою страну, в которой будут расти их дети и внуки, они голосовали за лидера нации, давшего клятву на верность народу, за главу государства, обязавшегося воплотить в жизнь идеалы Майдана, за достойного представлять свой народ в мировом сообществе Президента — символа новой счастливой жизни, а вручили декоративную булаву непредсказуемому, невнятному политику, который слова «люби друзи» вдруг сменил на тыканье всем и каждому, неспособному ни победить коррупцию, ни поставить на место тех, кого ОН называл бандитами, ни заставить «богатых поделиться с бедными», как ОН провозглашал на Майдане, и потому постигшее его избирателей разочарование было ошеломляющим, поскольку никто из них не ожидал, что не пройдет и года, как их «народный президент», которому люди верили как себе, и за которого они готовы были лечь под гусеницы танков, их предаст. Причем предаст не по моральной низости, а исключительно по слабости характера. Изматывающая предвыборная кампания, изуродовавшее лицо отравление, чуть не вычеркнувшее его не только из списка кандидатов в Президенты, но и вообще из мира живых, а потом еще эта война нервов в «оранжевую» революцию (когда он ставил рядом с собой на сцену Майдана самое дорогое что у него есть — крошек-дочурок, и мысленно молился, чтобы у возможного снайпера не поднялась рука нажать на спусковой крючок) отобрали у него столько душевных сил, что продолжать борьбу с никуда не исчезнувшими политическими врагами желания уже не осталось.

Пройдя изнурительный марафон трех туров выборов, ОН финишировал первым и выиграл почетный приз в виде президентского штандарта, но обойдя сильного и коварного соперника, ОН полностью выложился и теперь хотел только одного: мира и спокойствия в возглавляемой им державе, без политических интриг, войны компроматов и происков свергнутой власти, превратившейся теперь в оголтелую оппозицию. Достигнув вершины, ОН мог позволить себе расслабиться, заняться, наконец, пчеловодством — любимым делом, в котором ОН знал толк, ведь выше подниматься уже было некуда, а новые выборы, слава Богу, нескоро, так что можно было особо не напрягаться ради какого-то утопического народного счастья. Думали, постояли на Майдане подставкой для флажков и транспарантов (в то время когда ОН в неимоверно трудных переговорах с преступной властью решал судьбу революции и, стало быть, страны), и сразу же манна небесная на голову посыплется? Нет, «люби друзи», так бывает только для избранных, а остальным чтобы иметь кусок хлеба с маслом, трудиться надо в поте лица своего, а не ждать от кого-то царской милости.

Плохо разбирающемуся в политике честному труженику, наверное, и невдомек, что политика — это искусство компромисса, и предательство для политика всего лишь нахождение компромисса со своей совестью, которая ему лучший судья, поскольку с ней всегда можно договориться. Откуда ж простому работяге, хлеборобу, домохозяйке знать, что политика — это грязь, в которой первыми вылезают наверх наиболее изворотливые черви, не имеющие ни совести, ни чести.

Поднявшийся на волне «помаранчевой» революции ее вчерашний вождь, а ныне Президент «всей страны» (ОН теперь специально это подчеркивал, как бы отрекаясь от проголосовавшего за него «оранжевого» электората) искренне недоумевал, слыша обвинения в свой адрес, что ОН, мол, предал Майдан. «В политике приходится предавать свою страну или своих избирателей. Я предпочитаю второе», — это же не ОН сказал, а Шарль де Голль, которого французы, небось, никогда не обвиняли в предательстве. Так почему же все так несправедливо напали на него — истинно народного Президента, и особенно старается эта неугомонная «оранжевая принцесса», которую он вовремя снял с премьерского поста, пока она окончательно не «подтопила жирок» не только олигархам из «бело-голубого» лагеря, но и «любым друзям» из его, ближайшего президентского окружения.

Да, ОН простил режиму своего предшественника и фальсификацию выборов, и пробитые возле ЦВК головы своих сторонников, на которых под видом бандитов напали переодетые в штатское милиционеры, и разграбление страны, к которому ОН в свое время тоже в какое-то мере приложил «ничего не кравшие руки» (перед собой-то чего душой кривить), и попытки покушения на него самого, любимого, но его всепрощенческая позиция — это ведь вовсе не предательство, в котором его все обвиняют, а христианская мораль, заключающаяся в том, что надо уметь прощать врагов. Ну а подписанный им меморандум о ненападении и сотрудничестве с проигравшей политической силой тем более нельзя расценивать как акт предательства. Президент же не прокурор и не судья, что посадить, как обещал, бандитов в тюрьмы, поэтому следовало с ними договориться, так сказать, полюбовно, потому ОН и сел с ними за стол переговоров. ОН демократ и потому все должно идти демократическим путем, даже если этот путь приведет к реваншу отстраненных от власти бандитов. На все, как говорится, воля Божья…

Видя полную беспомощность пропрезидентских «оранжевых» сил перед поднявшей голову «бело-голубой» оппозицией, Сергей Сокольский вынужден был разочарованно констатировать, что тест на зрелость новая власть не сдала. Не привлечь к ответственности ни одного из организаторов признанных Верховным Судом массовых фальсификаций во время прошедших выборов, не довести до суда ни одно резонансное дело (в том числе и загадочное отравление Президента) — это надо было еще уметь. Впрочем, поразительное бессилие Фемиды объяснялось просто — не претерпевшая никаких изменений Генеральная прокуратура, не только саботировала расследование уголовных дел в отношении высокопоставленных чинов, но и заранее предупреждала их о готовящихся арестах. В результате, скомпрометировавшие себя государственные деятели, включая и бывшего министра внутренних дел, беспрепятственно выехали в Москву, которая наотрез отказалась выдать их украинской стороне, несмотря на то, что они были объявлены в международный розыск. Как по Сокольскому, пусть бы вся эта продажная чиновничья свора там и оставалась, без нее воздух будет чище. Он в свое время зачищал Слобожанск от криминальных «паханов» и оперативная обстановка в городе после такой «люстрации» (лат. lustrātio — очищение посредством жертвоприношений) стала намного спокойнее. «Почему же Президент, имевший на то все полномочия от народа, палец о палец не ударил, чтобы избавить Украину от поразившей ее раковой опухоли под названием коррупция?» — задавал себе вопрос Сергей и не находил на него ответа. Нерешительность главы государства, бездарно растратившего огромный кредит народного доверия, поражала. Ладно, не хватило у тебя смелости провести публичную люстрацию порожденного прежней властью коррумпированного госчиновничьего аппарата — это можно отнести к издержкам демократии, но зачем же открыто заигрывать с теми, кого сам не так уж давно называл бандитами? Сокольский еще не забыл, как «народный президент» говорил на Майдане: «Или в этой стране будет господствовать здоровое честное мировоззрение, или эта нация будет много лет жить по понятиям».

«Закрыть глаза на повсеместное слияние организованной преступности с представителями власти, в упор не видеть, как зарождается невиданная в мире мафия, стремящаяся и могущая стать государственной, делать вид, что не знаешь о кровавом происхождении капитала криминальных баронов-олигархов, с которыми ты садишься за круглый стол переговоров и подписываешь с ними меморандумы, и уверять при этом, что считаешь их частную собственность священной и неприкосновенной, не удосужившись поинтересоваться, каким путем она попала к возникшим ниоткуда лицам с весьма неоднозначным прошлым, — это и есть то честное мировоззрение, за которое вдохновленные тобою люди стояли на Майдане? — вел Сергей мысленный диалог с Народным Президентом. — Очевидно, нет. — Отвечал он себе. — А раз нет, тогда остается второе напророченное тобой «или»: «нация будет много лет жить по понятиям». Судя по тому, какой специфический контингент «народных избранников» скоро придет по партийным спискам в парламент, ждать такого «светлого будущего» осталось недолго», — пессимистично резюмировал он.

Впрочем, местная власть давно итак жила «по понятиям», а криминальные авторитеты, которых начальник городского УУР Сокольский в свое время нещадно прессовал, теперь обзавелись легальным бизнесом, депутатскими «ксивами», личной охраной и бронированными «мерседесами» и стали для правоохранителей недосягаемыми. Не так уж много лет прошло с той поры, когда Сергей лично задерживал Геннадия Чмереса — бригадира «наперсточников» по кличке Гепа, члена ликвидированной уголовным розыском организованной преступной группировки «Ница», в которую входил весь цвет криминального мира Слобожанска, а ныне, отсидевший свое господин Чмерес — зять районного прокурора, преуспевающий бизнесмен, владеющий сетью супермаркетов и контрольным пакетом акций местной телекомпании, депутат горсовета и первый кандидат на кресло мэра, подойти к которому милиционеры не смели теперь и на пушечный выстрел. Учитывая, что выросший из «бригадирских» штанишек Гепа баллотировался на предстоящих выборах от неуклонно набиравшей рейтинг бывшей провластной партии, можно было безо всяких соцопросов угадать, кто будет новым мэром Слобожанска. Проблема была не в отдельно взятом бандите, который мог стать мэром (при беспредельном капитализме, пришедшем на смену развитому социализму, проникновение криминалитета во все органы власти явление скорее типичное, чем исключение), а в том, что значительную часть электората страны устраивала дальнейшая криминализация государства и оболваненные политиками люди неистово жаждали, чтобы ими правил бывший зэк, президентские амбиции которого едва не привели к гражданской войне. Когда оставшегося безнаказанным за кражу голосов избирателей ранее уже дважды судимого рецидивиста активно бы поддерживали лишь определенные слои населения — чьи отпечатки пальцев хранятся в милицейских дактилоскопических картотеках, это не вызвало бы у Сокольского никакого удивления, но спрашивается, за какие такие достоинства новоявленного оппозиционера с повадками уголовного авторитета обожали и добропорядочные домохозяйки, и представители интеллигенции?

Избрав главным делом своей жизни очищение общества от преступных элементов, подполковник милиции Сокольский отказывался понимать соотечественников, мечтавших о втором пришествии экс-премьера с уголовными судимостями за спиной. В любой цивилизованной стране человеку со столь запятнанной репутацией путь в большую политику навсегда заказан, у нас же очевидно свой, особый национальный менталитет. Дать взятку преподавателю за хорошую оценку, врачу, чтобы вылечил, а не угробил, сунуть гаишнику «чаевые» — в порядке вещей. Когда все охотно берут на лапу: и депутаты, и министры, и стоящие на страже законности работники так называемых правоохранительных органов, о каком честном мировоззрении в таком государстве можно говорить?

И все же именно в этой стране, пережившей большевистское нашествие и голодомор, заполыхал снежно-огненный от похожих на факелы знамен Майдан, доказавший всему миру, что мы — свободная нация, и можем достойно защитить свое право на честные выборы. Вставший с колен народ одержал победу над опьяненной собственной безнаказанностью властью криминальных кланов, но те, кто совершил преступление против избирательных прав и свобод граждан (за которое статьей 157 Уголовного Кодекса Украины предусмотрено до двенадцати лет лишения свободы, как за особо тяжкое преступление), отделались лишь легким испугом и наращивали мускулы для реванша, а значит, представляли собой реальную угрозу демократическим завоеваниям «Помаранчевой» революции, считал Сокольский, имевший богатейший опыт борьбы с организованной преступностью. Бандитская группировка тогда считается ликвидированная, когда все ее участники оказываются на скамье подсудимых, а не разгуливают, как ни в чем не бывало на свободе. «Если бы я так работал, как наша замечательная Генпрокуратура, фактически превратившаяся в адвокатскую контору, меня в два счета бы выгнали из органов», — подумал Сергей, возвращаясь от растревоживших его воспоминаний-размышлений к делам насущным.

Добавить комментарий

Майдан, ты помнишь, как все начиналось?

Прочитав в газетах, что вторым лицом в Украине стал «знающий управленец, занять важный пост которому не помешало темное пятнышко в прошлом — две судимости за совершение уголовных преступлений», подполковник милиции Сокольский воспринял назначение бывшего рецидивиста на пост премьер-министра, как беспрецедентное сращивание криминала с государственной вла-стью, окончательно превратившейся в преступный клан, в сравнении с которым сицилийская мафия и американская «Коза ностра» выглядели скаутскими органи-зациями.

«Быть ему президентом, если его до той поры не повесят», — вспомнился то-гда Сергею афоризм Марка Твена. Когда же сатирическое пророчество писателя, считавшего, что под натиском юмора «не устоит ничто», через сто лет вдруг нача-ло сбываться в Украине, Сокольскому стало не до смеха.

В том, что «знающий управленец», доктор экономических наук, академик ка-кой-то там заокеанской академии и профессор, делающий в одном слове по три ошибки, двинул в Президенты, действительно не было ничего смешного. Сергей был убежден в том, что человек с двумя судимостями, пусть и давно погашенными, не имеет морального права быть главою государства. Президент — это лицо дер-жавы, и Сергей Сокольский счел бы себя оскорбленным, если о его стране стали бы судить по самодовольно улыбающемуся уголовному мордовороту с пустыми глазами.

Подполковника милиции Сокольского, ценившего в людях прежде всего поря-дочность, коробило от того лицемерия, с которым кандидат от власть предержаще-го клана начал предвыборную кампанию.

Чтобы отбелить своего «пахана», команда действующего премьера не при-думала ничего лучшего, как изготовить фальшивые постановления областного су-да, согласно которым еще четверть века назад приговоры в отношении Виктора Януковича якобы были пересмотрены, а сам он — полностью реабилитирован. Придумано — сделано, правда, довольно топорно, что впоследствии послужило основанием для возбуждения уголовного дела по факту изготовления «неустанов-ленными служебными лицами Апелляционного суда Донецкой области» двух фальшивых постановлений о реабилитации Януковича. Эксперты легко установи-ли, что папка из госархива, содержавшая эти постановления, раньше расшивалась и сшивалась снова, при этом в архивную тетрадь были вставлены два новых листа с текстом подделанных постановлений. Причем, во время первичной сшивки в 1979 году настоящие документы прокалывались в четырех местах, а после рас-шивки папки и вкладывания в нее фальшивок, нить пропустили лишь в две дырки. В результате подделанные постановления имеют два отверстия от шила, в то время как подлинные, естественно, четыре. Само собой фальшивки были выпол-нены на иной бумаге, отпечатаны на другой печатной машинке, рукописные помет-ки на них сделаны разными чернилами. Но самым забавным в этом преступлении было то, что секретарь суда, поставившая свою подпись под постановлениями, да-тированными 1978 годом, в ту пору даже не ходила в школу.

Впрочем, забавного в этой истории было мало. Уголовное дело по доказанным фактам фальсификации в пользу высокопоставленного рецидивиста до суда, как и ожидалось, не довели. Подозреваемая в подделке документов секретарша, не-смотря на беременность, умудрилась беспрепятственно покинуть территорию Ук-раины вместе с семьей, и оставалось только надеяться, что уличенный во лжи на-счет своей невиновности Янукович побеспокоится о ее безбедном существовании вдали от родимых пенатов.

Но официальное разоблачение настигло кандидата в Президенты уже после его поражения на выборах. А поначалу он держал хвост пистолетом, и не только разрешил интересующимся его судимостями журналистам писать на эту скользкую тему, но и сам пригласил их совершить турне по местам его былых «подвигов».

Тут уж его пресс-служба постаралась на славу, и побывавшие в Донецке жур-налисты ведущих телекомпаний вместе с коллегами с радио, газетчиками и кор-респондентами Интернет-изданий вернулись из поездки на родину Премьера с ин-тересной и «достоверной» информацией о том, что оказывается, Премьер никаких шапок с чужих голов никогда не снимал и прохожих в темных подворотнях не гра-бил, короче, был всегда абсолютно чист перед законом, аки младенец, а то, что судили его два раза — так то по судебным ошибкам, которые потом были исправ-лены постановлениями Президиума областного суда. Об этих «ошибках» предста-вители прессы узнали на брифинге пресс-секретаря Януковича — в свою бытность тоже журналистки, которая честно глядя присутствующим в глаза, уверяла, что провела собственное журналистское расследование, встречалась с судьями и следователями, работавшими в те далекие годы, когда невинного сиротку Януко-вича незаконно, как она установила, осудили, однако, судьбоносных постановле-ний о реабилитации своего патрона пресс-секретарша все же никому не показала. Ну, журналистское расследование — это уже конкретно, подумали, приглашенные. Как можно сомневаться в непредвзятости бывшей коллеги по перу?! Тем более что и сам Кандидат настаивал на версии, что первый срок он получил «по доброте своей душевной», мол, выгородил товарищей, и взял их вину за грабеж на себя, а повторно угодил в тюрьму лишь за то, что заступился за девушку. Это что ж за без-душные судьи были при советском режиме, такого благородного парня ни за что ни про что свободы лишить, справедливо возмутился народ, услышав подобные чис-тосердечные признания.

Ну а тех настырных журналюг, которые, не увидев задекларированных исто-рических постановлений, таки засомневались в «честном пионерском» премьера, вторым этапом свозили в областной городишко, где проживал отставной судья, ко-гда-то, дескать, вступившийся за незаконно осужденного Януковича. «Контроль-ную» поездку подготовили еще более продуманно, чем первую. За два дня до ви-зита журналисткой делегации команда бритоголовых навестила пожилого судью и, защемив старику пальцы в дверь, «освежила» ему память. К приезду пишущей братии судья, размахивая перед телекамерами забинтованным пальцем, нату-рально подтвердил, что собственноручно готовил протест на приговоры в отноше-нии Януковича и докладывал его дело на президиуме. Подробностей процесса по реабилитации будущего главы кабмина пенсионер-судья вспомнить, к сожалению, не смог. Ну, оно и понятно, ведь столько лет уже прошло, мог что-то запамятовать.

Больше к темным пятнам своей биографии Премьер публично не обращался. Вопрос, так сказать, полностью исчерпан и он с чистой совестью мог теперь ска-зать, что вообще не был судим. Облагородив, насколько это было возможно, тю-ремное прошлое Кандидата, его боевой штаб для уверенной победы на прези-дентских выборах подтянул тяжелую артиллерию — административный ресурс. Народ, как в приснопамятные времена «диктатуры пролетариата», целыми заво-дами начали сгонять на митинги в поддержку провластного кандидата. По указке губернаторов на предприятиях под единогласный «одобрямс» проходили профсо-юзные собрания. Обвешали все города и села биг-бордами с лучезарно улыбаю-щимся Януковичем и на каждом шагу внушали электорату, что иного выбора нет, как проголосовать за действующего Премьера, потому что он, мол, последова-тельный и справедливый. Послушное большинство, может, и проголосовало бы, так как от него требовалось, но власть, настырно навязывая стране своего канди-дата, для верности организовала беспрецедентную травлю его главного оппонента — самовыдвиженца, провозглашенного оппозицией «народным президентом», чем вызвала у многих людей, даже не симпатизирующих «народному президенту», внутренний протест.

Сергей Сокольский, сколько себя помнил, всегда был аполитичным. В сту-денческие годы наотрез отказался быть комсоргом, хотя за него дружно проголо-совала вся группа, и на протяжении всей учебы в институте упорно игнорировал обязательные комсомольские собрания; проходя службу на офицерской должности в заполярной авиации не стал и разговаривать с парторгом эскадрильи, предло-жившем ему вступить в ряды КПСС; в милицию он пришел работать, когда все си-ловые структуры были уже деполитизированы и в правоохранительных органах за-коном «О милиции» не допускалась деятельность политических партий. Сергей че-стно выполнял свой служебный долг, ловил преступников, дабы вся бандитская сволочь знала свое место, а место это известное — тюрьма, чтобы не мешали жить добропорядочным гражданам, и, занимаясь этим нужным для общества де-лом, мало интересовался политикой. Не видя достойных политиков, за которых он мог бы отдать свой голос, Сокольский не ходил на выборы и не собирался ни за кого голосовать на предстоящих президентских выборах. Однако его высокое на-чальство столь жестко принялось агитировать личный состав милиции за бывшего зэка, что подполковник Сокольский и близкие ему по духу коллеги, для которых честь офицера не были пустыми словами, сочли своим долгом проголосовать про-тив такого кандидата. Не убедил Сергея, как правильно нужно голосовать и то-гдашний министр внутренних дел, прилюдно заявивший, что в случае победы на выборах единого кандидата от власти он, министр, будет на радостях пьянство-вать три дня подряд. Для милицейского министра вопрос: «пить или не пить?», ко-нечно, актуальнейший…

Принцип единоначалия в милиции, как и в армии: приказы, распоряжения и указания вышестоящих начальников не обсуждаются, а выполняются. Заявил ми-нистр МВД о своих симпатиях к Януковичу, значит, вверенные ему подразделения обязаны обеспечить победу этого кандидата. Любое проявления инакомыслия в органах внутренних дел отныне не допускалось. Начальники областных и город-ских управлений МВД в приказном порядке принуждали личный состав голосовать «так, как надо» и требовали от подчиненных, чтобы те убеждали своих родствен-ников и подучетный контингент голосовать за Януковича. На всех совещаниях со-трудников милиции неоднократно предупреждали, что в случае выявления факта голосования не за провластного кандидата, они будут немедленно уволены из ор-ганов.

Сокольский видел в этих угрозах лишь трусость и неуверенность генералите-та в своем завтрашнем дне, и потому относился к подобным угрозам спокойно. При личной беседе с начальником городского управления генерал-майором милиции Горбуновым, Сергей, процитировав героя знаменитой киноленты «Место встречи изменить нельзя» капитана МУРа Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме», ска-зал, что сам снимет милицейские погоны, если Президентом страны станет дваж-ды судимый Премьер. Генерал Горбунов, работавший с Сокольским не первый год, молча проглотил его дерзкий выпад. Генерал знал, что подполковник Сокольский не тот человек, на кого можно повышать голос. И никакими приказами нельзя было заставить отличавшегося своей принципиальностью начальника Управления уго-ловного розыска принять участие в разворачивающихся в стране предвыборных баталиях. Разумеется, во власти генерала было снять Сокольского с занимаемой должности, но Вячеслав Иванович Горбунов предпочел не обострять с ним отно-шения из-за возникших политических разногласий, ведь неизвестно еще, пройдет действующий Премьер в Президенты или нет. Слишком уж неоднозначным было к нему отношение населения. В Центре и на Западе страны провластного кандидата открыто называли бандитом. На тяготеющем к России юго-востоке популярность Премьера резко подскочила после того, как он пообещал ввести в Украине двой-ное гражданство и придать русскому языку статус второго государственного. Но в пророссийски настроенных регионах по-прежнему сильным оставалось влияние коммунистов, а те, иезуиты, баламутили народ своими призывами «Не допустим бандитов к власти!»

Именно с такого провокационного лозунга начал свое обращение к народу (опубликованном в партийном бюллетене под претензионным названием «Правда против лжи» не много ни мало миллионным тиражом) главный коммунист страны, к которому бывший член компартии Вячеслав Горбунов (верно, оставался бы им и поныне, если б не бесславно провалившийся путч ГКЧП, закончившийся запретом КПСС) относился с уважением за то, что тот с беспощадной ленинской неприми-римостью резал всем правду-матку в глаза. В данный же исторический момент та-кая правда обществу была крайне вредна, считал генерал, шокированный ярыми нападками лидера КПУ на «единого кандидата» от власти. Ну не к лицу ответст-венному политику, возмущался Горбунов, так открыто говорить о том, что «нацио-нальные богатства и недра страны достались отпетым головорезам и мошенни-кам, тем, кто за всю жизнь и палец о палец не ударил. Тунеядцы и спекулянты учат нас жизни, уголовники и бандиты руководят государством. Тот, кто еще вчера сни-мал шапки с прохожих, вырывал сумки из рук наших матерей с тремя рублями зар-платы и насиловал — сегодня разглагольствует о справедливости и добре, а его криминальный клан — самый крупный в стране, по-бандитски приватизировал флагман отечественной промышленности, по сути, украв его у государства. — Так неужели хоть кто-то из здравомыслящих людей может проголосовать за такого кандидата? — патетически вопрошал первый коммунист Украины. — Я обращаюсь к работникам милиции: как вы можете поддерживать дважды судимого бандита, если ваше призвание бороться с подобными отбросами общества? — в таком же обличительном тоне продолжал он. — Я призываю всех, кому не чужды идеалы социальной справедливости, сплотиться, встать плечом к плечу, объединить уси-лия и не допустить к власти мафию! Укажем ворам на их место — место на скамье подсудимых, а не у власти. Уголовники — руки прочь от трудового народа!»

Как мент с двадцатилетним стажем оперативной работы Вячеслав Горбунов подписался бы под каждым словом этого обращения, но как начальник Слобожан-ского УМВД он был кровно заинтересован в приходе к власти «мафии», и никакого парадокса в том не было. Какие бы мучительные сомнения в праведности Преем-ника правящего режима Вячеслав Иванович не испытывал, будучи ревностным служакой, за кои качества и дослужился до генеральских лампас, он рьяно вклю-чился в начатую министром МВД кампанию по поддержке кандидата от власти. Инициативный Горбунов лично инструктировал созданные при городском управле-нии милиции группы быстрого реагирования по противодействию предвыборной кампании главного соперника Януковича — «народного кандидата», и ставил перед этими «летучими бригадами» задачу выявления и уничтожения агитационной про-дукции оппозиции на складах и типографиях. По указанию Горбунова переодетые в штатское милицейские бригады провоцировали беспорядки на проводимых оппо-зицией митингах, совместно с бандитами громили районные штабы «народного президента», срывали его листовки, прокалывали шины и били стекла автомоби-лей его сторонников. Это были, впрочем, рядовые акции устрашения оппозиции, которые милиция проводила по всей стране. Горбунову же хотелось непременно отличиться перед министром.

Не рассчитывая на помощь Сокольского, генерал сам разработал блестящую оперативную комбинацию, в результате которой доверенному лицу оппозиционно-го кандидата сотрудники милиции подбросили в багажник автомашины, в котором тот вез предвыборные листовки, противопехотную мину, которую тут же (чтоб ни дай Бог случайно не взорвалась) торжественно изъяли при подставных понятых. Провокация прошла на ура! Возмущенного действиями милиции оппозиционера, естественно, задержали и возбудили против него уголовное дело за незаконное хранение взрывного устройства и подготовку теракта. К разочарованию Горбунова, подготовку террористического акта (направленного, само собой разумеется, против провластного кандидата) доказать, правда, не удалось, но для получения санкции на арест пойманного с поличным «террориста» найденной у него в машине мины вполне хватило.

Сокольский, слушая по вечерним новостям выступление Горбунова по поводу изъятого у доверенного лица «оранжевого» кандидата взрывного устройства, не поверил ни одному генеральскому слову. Сергей сразу припомнил, как Горбунов, работая еще «на земле» первым замом начальника райотдела, ради показателей подбивал подчиненных проделывать подобные штуки и раньше. Предлагаемые Горбуновым сценарии, как правило, не отличались оригинальностью: во время проведения общегородской операции под кодовым названием, к примеру, «Ору-жие», гаишники останавливали приглянувшийся им автомобиль, а оперативники во время досмотра тайком совали в багажник ничего не подозревающему водителю какой-нибудь ржавый обрез. Уголовные дела по таким «подставам» по завершении отработки города обычно закрывались с формулировкой «за отсутствием состава преступления», но свою «палку» за участие в операции райотдел получал, и какую бы разнарядку сверху ни спустили, Вячеслав Горбунов всегда ее выполнял и пере-выполнял. Начальство таких активистов ценило, и Горбунов, перепрыгивая через ступени, успешно поднимался по служебной лестнице именно при власти, которую теперь оппозиция называла преступной.

Что представляла собой власть, выдвинувшая в президенты уже откровенно уголовного лидера, Горбунов знал, допустим, и без оппозиции. Он сам был пред-ставителем этой власти, и другой ему было не нужно. Пусть там преступная, пусть коррумпированная, но это родная ему власть. При ней он стал генералом, менял «мерседесы», как перчатки, построил себе дом в три этажа с подземным гаражом и бассейном, еще и на заграничных счетах у него имелись кой-какие накопления «на черный день». И никто не смел поинтересоваться, на какие шиши генерал-майор милиции так жирует, потому что у тех, кто все же должен был этим интере-соваться, у самих было рыльце в пушку. Надзирающие за милицией прокуроры то-же любили ездить на «мерседесах» и жили в особняках ничуть не худших, а то и лучших, чем у Горбунова.

Столь вольготное существование очень даже устраивало чиновников, для ко-торых коррупция была живительным источником материального благополучия, и потому они всем сердцем поддержали продолжателя дела Кучмы, ничуть не сму-тившись тем, что его преемник — в прошлом бандит, грабивший прохожих в тем-ных подворотнях. Весьма показательно, отметил Сергей, что доверенными лицами Януковича в Слобожанске стали ректоры университета внутренних дел и юридиче-ской академии — слывущих в городе самыми коррумпированными высшими учеб-ными заведениями.

Но более всего Сокольский был поражен тем, что в условиях нагнетаемой властью предвыборной истерии, расколовшей страну на два противоборствующих лагеря — провластный «бело-голубой», и оппозиционный «оранжевый», правоох-ранительные органы, выступив на стороне власти, что было, в принципе, естест-венно, превратились в «законное» вооруженное бандформирование, что было уже абсолютно противоестественно. Вместо раскрытия преступлений оперативные ра-ботники по прямому приказу генерала Горбунова выявляли инакомыслящих (то есть думающих не так, как милицейский министр с лошадиной фамилией и такими же мозгами), привлекая для этого свою агентуру, которой давалось задание не на выявление преступников, а на проведение агитации за Януковича, вплоть до уст-рашения избирателей. Мало этого, оперсостав еще и напрягали совместно с нало-говой милицией принуждать коммерческие структуры перечислять средства на фи-нансовое обеспечение предвыборной кампании единого кандидата от власти.

Впрочем, активных сторонников ранее судимого за уголовные преступления Премьера в слобожанской милиции хватало и без накачки вышестоящего началь-ства. Сокольский понимал, что главной причиной такой несколько странной при-верженности правоохранителей к бывшему рецидивисту было в первую очередь крайне негативное отношение аттестованного состава к его основному конкуренту на президентских выборах — «народному кандидату», который, возглавляя в свое время кабмин, инициировал отмену прописанного в законе «О милиции» права со-трудников милиции на бесплатный проезд во всех видах городского и пригородного транспорта, и социальную защиту в виде пятидесятипроцентной скидки по оплате жилья и коммунальных услуг.

Направленная против правоохранительных органов политика тогдашнего главы правительства, ясное дело, не могла вызвать одобрения у людей в погонах, и Сергей был согласен с коллегами, что в премьерскую бытность «самовыдвижен-ца» милиция не видела от него ничего хорошего. Не забыл народ и «веерных» от-ключений в период его премьерства. Когда после большевистского переворота семнадцатого года наступила полная разруха — это было понятно. Революция, саботаж, контрреволюция, белый террор, красный террор, гражданская война, ин-тервенция, удивительно, как вообще тогда выжили. А сейчас? Это ж нужно уметь, без всяких войн и революций довести страну до состояния коллапса, и что приме-чательно, сотворили эту разруху не внешние или внутренние враги, а собственные правители-грабители.

Во времена гражданской войны в городах свет реже отключали, чем в конце второго тысячелетия в независимом государстве. Зрелище, когда неожиданно гас-нет свет и огромный город погружается в доисторическую тьму, впечатляло! Каза-лось, все, наступил апокалипсис. Зато бандиты в черные разбойничьи часы не ску-чали. Как только отключали электроэнергию и гасли на улицах фонари, зазевав-шихся прохожих начинали грабить на каждом углу. Милиции же лишь оставалось беспомощно разводить руками: задержать преступников по «горячим следам» бы-ло практически невозможно. Рассмотреть приметы грабителей в кромешной тьме потерпевшие, естественно, не могли. Наутро, просматривая сводки, начальник районного отделения уголовного розыска майор Сокольский хватался за голову: всплеск преступности приходился именно на часы веерных отключений. Причем, преступления совершали даже те, кто к криминальному миру до этого не имел ни-какого отношения. Это были в основном оставшиеся без работы пролетарии. Под покровом ночи представители некогда самого передового класса срезали остав-шиеся без напряжения провода, выкапывали высоковольтный кабель, воровали дорогостоящее электооборудование подстанций, в многоэтажных домах разуком-плектовывали лифты, снимая с них все, что только можно. Электрики терпели ко-лоссальные убытки, но свет все равно регулярно отключали даже в больницах, обесточивать которые было просто преступлением.

Сегодня Сергей не взялся бы судить, виноват ли был в том светопреставле-нии ныне опальный экс-премьер со своей несгибаемой «газовой принцессой» Юлей, отвечавшей тогда за топливно-энергетический комплекс Украины, но факт, что поразившие страну веерные отключения пришлись на период их пребывания у власти, оставался фактом. Другого же реального претендента на президентский пост, в противовес представителю клана олигархов, нажившихся на разграблении страны, в независимой державе не было. «Народный президент», возглавивший оппозиционную коалицию «Сила народа», принадлежал, по мнению Сокольского, скорее к олигархии, чем к народу, и когда тот заверял электорат: «Я даю Вам сло-во, я знаю, что в этой жизни у тебя в руках может быть только две буханки хлеба, потому что третьей и четвертой не нужно», и что его «руки ничего не крали и не своего он никогда ничего не брал», Сергей, с первых дней службы в уголовном ро-зыске взяв себе за правило никому не верить на слово, позволил себе усомниться в искренности подобных заявлений. Безусловно, довольствовавшийся лишь хле-бом насущным «народный президент» шапки с прохожих никогда не срывал (чем промышлял в молодости его «незаконно» дважды осужденный оппонент), просто чтобы стать миллионером бывший сельский бухгалтер просто оказался в нужном месте в нужное время, и это золотое для него время наступило после распада за-нимавшей шестую часть суши советской империи.

Проваливший подписание Союзного договора Леонид Кравчук, став первым Президентом независимого государства, быстро довел это государство до ручки. Экономика некогда одной из богатейших республик Союза была развалена, заводы — разорены и разграблены, миллионы людей лишились гарантирующей им кусок хлеба работы, а заработанные «на старость» деньги обесценены. Пришедший ему на смену Кучма в какой-то мере остановил катастрофическое падение в пропасть, только его действия были направлены отнюдь не на благо народа. При всеобщей нищете стали процветать лишь приближенные к Кучме кланы, и коррупция во всех ветвях власти стала для чиновников нормой жизни.

Но как бы скептически Сокольский не оценивал оппозиционного экс-премьера, выступавшего теперь против этих кланов, он чувствовал к нему расту-щее уважение. Нужно иметь немалое мужество, признавал Сергей, чтобы бросить вызов могущественному криминальному клану, в распоряжении которого была вся репрессивная машина государства. После попыток власти физически устранить лидера коалиции «Сила народа», подполковник милиции Сокольский в знак соли-дарности с оранжевой коалицией, выступившей единым фронтом против коррум-пированного режима, повесил у себя в кабинете плакат-календарь с братьями Кличко на фоне желто-горячего, как солнце, флага оппозиции. Генерал Горбунов, увидев в кабинете своего подчиненного агитационный плакат «оранжевых», оторо-пел. Можно было еще смириться с тем, что начальник УУР не считает нужным скрывать, что он, вопреки всем министерским указаниям, не приемлет выбор вла-сти, но вражеский плакат на его рабочем месте — это уже слишком, хотел возму-титься генерал, но замечания Сокольскому так и не сделал, рассудив, что всемир-но известные боксеры, хотя открыто и поддержали оппозиционного кандидата, не перестали от этого быть спортивной гордостью страны, а значит, такой уж крамолы в том, что календарь с их фото висит в кабинете подполковника милиции вроде бы и нет. Генералу только горько было осознавать, что такие знаменитые спортсмены как братья Кличко, чьим поклонником он всегда был, оказались, как и Сокольский, по другую сторону баррикад.

Вячеслав Иванович, глубоко убежденный в том, что занял государственную по-зицию, с негодованием отмечал, что все больше и больше людей в стране высту-пали против кандидата от власти, в победе которого никто, казалось бы, не дол-жен был сомневаться. В «Выбор-2004» вбухали уже столько денег, в том числе и бюджетных, что Януковичу путь к отступлению был отрезан. А на случай, если сраженный куриным яйцом Премьер не наберет достаточно голосов на президент-ских выборах, был «секрет у Красной Армии», так сказать «ноу-хау», благодаря ко-торому уверенная победа Януковичу была гарантирована при любом неблагопри-ятном для него раскладе.

Секрет это был, правда, Полишинеля. Когда сотни тысяч людей стали «кару-селить» по всей стране, успевая по открепительным талонам проголосовать за «бело-голубого» кандидата за день по нескольку десятков раз, такой аттракцион практически невозможно было осуществить скрытно. Неудачно засветилась власть и с вбрасыванием миллионов бюллетеней, заранее заполненных в пользу нужного кандидата. И как водится, все тайное вдруг стало явным. Разоблачавшее схему фальсификации выборов открытое письмо слобожанских милиционеров к спикеру парламента, опубликованное британским журналистом в газете «The Independent», стало настоящим шоком для генерала Горбунова, однако ожидаемого им разноса от министра МВД за утечку не подлежащей разглашению информации не последо-вало, а само письмо в министерстве назвали фальшивкой.

Вячеслав Иванович прекрасно понимал, что усидел в своем кресле только потому, что «коней на переправе не меняют». Янукович, несмотря на массовые фальсификации в его пользу, таки проиграл в первом туре своему главному конку-ренту, и чтобы выправить ситуацию, нужно было все повторить с еще большим размахом. В такой широкомасштабной операции без кипящего энергией генерал-майора милиции Горбунова было не обойтись. И он оправдал оказанное ему мини-стром доверие. Во втором туре «каруселей» сформировали на порядок больше, чем в первом, подключив к этому делу всех кого только было можно, включая и уголовный контингент, который охотно голосовал за Януковича и без всякого при-нуждения со стороны милиции. Когда надо, Вячеслав Иванович умел дать резуль-тат.

Уже с первых сводок ЦВК Горбунову стало ясно, что Янукович уверенно опе-режает своего соперника. Радости генерала не было предела. Разделял его вос-торги и позвонивший ему губернатор, загодя начавший праздновать победу люби-мого кандидата.

На утреннем совещании Вячеслав Иванович, еще не зная, что проснулся в другой стране, победно поглядывая на хмурого, как туча Сокольского, поздравил всех офицеров с новым Президентом. Зааплодировали все, кроме подполковника Сокольского, саркастически заметившего, что гимном страны при таком Президен-те теперь будет, наверное, «Мурка». Горбунов раскрыл было рот одернуть началь-ника розыска, но глянув мельком на экран телевизора, где вместо радостно ска-лящегося накануне председателя ЦВК показывали главную площадь страны, за-полненную решительно протестующими людьми, генерал осекся на полуслове.

«Это революция», — прокомментировал Сокольский многотысячный Майдан, весь оранжевый, от трепещущих на осеннем ветру знамен оппозиции. «Что ж те-перь, руки опускать…» — растерянно пробормотал Горбунов, для которого столь многолюдная акция протеста против сфальсифицированных выборов оказалась полной неожиданностью. Столица, определявшая политику страны, не приняла «бело-голубого президента»…

Огласив, что совещание окончено, генерал попросил остаться только на-чальника УУР. Между двумя офицерами милиции состоялся трудный, но откровен-ный разговор, закончившийся тем, что Вячеслав Иванович согласился с Соколь-ским в том, что Януковичу с его сомнительной биографией нечего вообще было соваться в большую политику. Ведь ясно ж было с самого начала: как ни приукра-шай свои судимости, а неприглядная правда о них все равно вылезет, причем в самый неподходящий для этого момент. Что и произошло. Горбунов сам был не-мало обескуражен, увидев за два дня до второго тура выборов на «вражеском» те-леканале выступление пожилой женщины, которая была народным заседателем на судебном процессе по делу семнадцатилетнего Виктора Януковича. «Та банда, это же было несчастье — часы с рук снимали, серьги с ушами вырывали, шапки. Вы меня покажете, а они приедут через два-три дня и голову отчехвостят. Куда-нибудь завезут в лес подальше… Это могут люди только больные на голову вы-брать такого Президента», — сказала бывшая судья и ее откровения немного от-резвили разгоряченного предвыборными страстями Горбунова.

Что ж теперь удивляться тому, с горечью констатировал генерал, что бывший бандит своими претензиями на президентство вызвал в стране целую революцию. И каким бы сторонником «Выбора-2004» Вячеслав Иванович ни был, он ни словом не возразил Сокольскому, когда тот язвительно констатировал, что одной бандит-ской наглости, при явном дефиците интеллекта, все же оказалось недостаточно для того, чтобы Янукович стал полноправным главою государства.

Генерал-майору милиции Горбунову и самому было неведомо, каким местом думали провластные политики, выдвигая в Президенты заведомо непроходную фи-гуру. Опять, блин, «хотели как лучше, а получилось, как всегда», раздраженно по-думал он. Понадеялись на хорошо зарекомендовавший себя московский сценарий, по которому народ должен был автоматически проголосовать за Преемника, как в свое время россияне проголосовали за преемника Ельцина, а когда стало очевид-но, что в Украине этот сценарий не срабатывает, потому как за короткий срок предвыборной кампании слепить из обзывающегося «казлами» Януковича образ достойного государственного мужа не удалось, пошли, казалось бы, по вполне ло-гичному пути дискредитации его главного оппонента. Но вот парадокс: чем больше грязи выливали средства массовой информации на «народного кандидата», чем яростнее были нападки на него, вплоть до покушения на жизнь, — тем сильнее проявлялся у народа к нему интерес и даже сочувствие.

Послушав своего тезку — шеф-редактора телевизионной службы новостей, ядовито иронизировавшего по поводу отравления лидера оппозиции, мол, ухудше-ние его самочувствия наступило не от подброшенного ему спецслужбами яда, как тот заявлял, а вследствие обострения его запущенных проктологических болячек, перечень которых телеведущий тут же с профессорским видом зачитал непосвя-щенному народу, генерал Горбунов, настроенный против оппозиционного кандида-та в Президенты, но страдавший одним из названных у того недугов, отнесся к не-му, как к товарищу по несчастью. А вот журналисту-«проктологу», сделавшему чу-жие хронические заболевания достоянием гласности, Вячеслав Иванович с преве-ликим удовольствием начистил бы морду.

Ясно, что придворный тележурналист старался унизить неугодного власти кандидата в глазах миллионов телезрителей по прямому заказу «бело-голубого» штаба, но холуй-журналист своими разглагольствованиями на тему здоровья «на-родного президента» добился совсем не того эффекта, на который рассчитывали заказчики. По мнению Горбунова, после подобных омерзительных телепередач даже лояльный к Януковичу электорат мог перестать одобрять его примитивно подлые приемы предвыборной борьбы. Словом власть, не от большого видно ума, сделала все для того чтобы народ вышел на Майдан.

Не смог поднять рейтинг «бело-голубому» кандидату и покровительствующий ему Президент России. Облетевшие мир трогательные кадры, как украинский Пре-мьер делился последним леденцом с российским Президентом, почтения к про-московскому кандидату в Президенты независимой Украины никак не добавляли. А после показанной по спутниковым телеканалам документальной видеосъемки, за-печатлевшей, как громила Премьер, оказавшийся на поверку слабоватым в колен-ках, об яйцо куриное ушибся, да так сильно, что лишился чувств и рухнул от сра-зившего его наповал «тупого твердого предмета», как подкошенный, — народ и вовсе развеселился не на шутку. Ну, когда б метнули булыжник — орудие пролета-риата, оно понятно — булыжником кого угодно зашибить можно, но здоровенному мужику упасть без сознания от сырого яйца — это действительно смешно, призна-вал Горбунов. Только вот если люди начали откровенно смеяться над властью, значит, они переставали эту власть бояться, сокрушался он.

Пребывая в мрачнейшем расположении духа, генерал, переодевшись в штат-ское, побывал в сопровождении Сокольского на главной площади города, где про-ходил стихийный митинг в поддержку «народного президента». Манифестантов под оранжевыми знаменами на площади было яблоку негде упасть, но несмотря на огромное стечение митингующего народу, никто не призывал к захвату админист-ративных зданий, не перекрывал улицы, и не строил баррикад. Горбунов не увидел в глазах демонстрантов никакой агрессии и не заметил среди них ни одного пьяно-го. Убедившись, что оперативная обстановка в городе под контролем, немного ус-покоенный генерал вернулся в Управление.

К вечеру «оранжевые» разбили в центре площади свой палаточный городок. А с утра пораньше по инициативе губернатора на той же площади, только ближе к дороге, возник целый «Янукович-град» из «бело-голубых» агитационных палаток. Пока власть и оппозиция выясняли меж собой отношения, разделенные политика-ми разноцветные палаточные лагеря сосуществовали абсолютно мирно. Призывы напуганного событиями в Киеве губернатора к гражданской войне, спевшего в при-падке шизофрении «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с «наши-стской» силой темною, с оранжевой чумой», отклика в сердцах слобожанчан не нашли. Не удалась очумевшему от страха перед «оранжевой чумой» губернатору и попытка узурпировать в регионе всю власть. Ратуя за отделение «бело-голубых» регионов от «оранжевых» областей страны, расходившийся губернатор, провоз-гласив, что отныне в Слобожанске будет только исключительно слобожанская власть, прекратил отчислять средства в госбюджет, и одним распоряжением под-чинил себе милицию, МЧС и дислоцированные на территории области армейские подразделения. Когда он напелся и накричался до хрипоты на статью уголовного кодекса, генерал Горбунов приказал своему адъютанту не соединять его с экзаль-тированным губернатором, устроившим в тире УМВД в присутствии специально приглашенных журналистов показательный расстрел апельсинов, не попав при этом ни в один «оппозиционный» фрукт, чем окончательно утратил уважение у Вя-чеслава Ивановича. Мэр Слобожанска, с которым очень дружен был Горбунов, тот вообще открыто послал зарвавшегося губернатора, и городской совет единогласно постановил не выполнять его бредовых распоряжений.

Получив от мэрии неожиданный отпор, разобиженный на весь мир губернатор рванул со своими раскольническими идеями в соседний регион на съезд собрав-шихся под предводительством Януковича сепаратистов.

В отсутствии бесноватого губернатора жизнь Слобожанске не остановилась. Нор-мально работали все предприятия, учреждения и учебные заведения, исправно ходил общественный транспорт. Революционные настроения у горожан явно про-являлись лишь в озорных оранжевых ленточках, которые повязывали на одежду, крепили к антеннам автомобилей, развешивали на оголенных ветвях деревьев, и генерал Горбунов не усматривал никакой угрозы общественному порядку в том, что люди таким способом выражали свою солидарность с мятежной столицей, об-становка в которой не разряжалась, а наоборот, с каждым днем становилась не-управляемой. Оранжевый Майдан стоял уже неделю, а власть никак не решалась разогнать демонстрантов, на чем настаивал, но не осмеливался взять на себя от-ветственность за проведение такой боевой операции, не дотянувшийся пока до президентской булавы Янукович.

В первые дни так называемой «оранжевой» революции Горбунов, считавший, что промедление — смерти подобно, и сам был сторонником силовых мер. «Бер-кут» и спецназ внутренних войск МВД должны были, как на показательных учениях по ликвидации массовых нарушений общественного порядка, рассечь собравшую-ся на Майдане толпу на мелкие группы, разобщить, оттеснить и рассеять манифе-стантов, а организаторов и активных участников беспорядков задержать и в закры-тых автомобилях немедленно отправить в органы внутренних дел. И все. Нет ника-кой революции. Оперативно провели инаугурацию Януковича, и был бы он уже ле-гитимным Президентом. А недовольные они бы быстро заткнулись, когда на себе прочувствовали бы его тяжелую руку. Губернатор раз получил зуботычину от Яну-ковича за провалы в предвыборной кампании — теперь служит ему цепным псом. И другие так же верно бы служили, куда б делись. Так нет же, сетовал Горбунов, победивший во втором туре Премьер, на которого возлагалось столько надежд, вместо того чтобы жестко поставить бунтовщиков на место, выступает перед своими сторонниками на каких-то привокзальных митингах и обзывает укравшего у него победу оппонента «шкодливым котом Леопольдом», угрожая при этом ему что-то там показать.

Как-то несерьезно звучали подобные «грозные» заявления из уст без пяти минут первого лица государства, считал генерал. Насколько Вячеслав Иванович помнил этот мультфильм, шкодливыми были вообще-то серые глупые мыши, а не образованный интеллигентный кот Леопольд. Что и говорить, Премьер, уже осла-вившийся на всю Украину своей безграмотностью, после того как написал слово профессор, коим он якобы является, с двумя буквами «ф», за что сразу заслужил прозвище «проФФесор», выбрал не самое удачное для себя сравнение. «Он не только не учился в школе, не служил в армии и книжек не читал. Он даже детских мультяшек не смотрел. Ведь кот Леопольд всегда говорил: «Давайте жить друж-но!» и он всегда воевал с двумя мышами. Одна мышь была большой и серой, а другая маленькая и рыжая», — мгновенно отреагировала на «шкодливого кота Ле-опольда» острая на язычок Юля Тимошенко, и приподнято-праздничный Майдан потешался над высмеянным ею громилой Премьером от души.

В том, что без пяти минут Президент Янукович в столь тревожные для страны часы превратился в посмешище для миллионов протестующих против фальсифи-кации выборов людей, генерал увидел верные признаки его поражения. Спасти но-воизбранного во втором туре Президента могли, по мнению Горбунова, только ре-шительные действия власти, которых к его огромному разочарованию не было.

И вот, когда Вячеславу Ивановичу от надежного источника в министерстве внутренних дел стало известно, что в МВД нашелся генерал, способный подавить проходящие в столице акции гражданского неповиновения и снять наконец осаду со зданий Кабмина и Администрации Президента, ему по мобильному телефону позвонила дочь Вероника, восторженно сообщившая, что она вместе с ребятами из ее группы в Киеве на Майдане. Новость, что его единственная дочь двадцати-летняя студентка третьего курса юракадении, не поставив родителей в извест-ность, тайком уехала к «оранжевым», отстаивать, как она сказала, свободу, срази-ла генерала в самое сердце. Выбитый из колеи предательством дочери, а такой поступок Вячеслав Иванович расценил именно как предательство, ведь та знала, что ее отец двумя руками голосовал за действующего Премьера, против которого теперь стояла вся эта «оранжевая» толпа, он приказал Веронике немедленно воз-вращаться в Слобожанск. Дочь, проигнорировав отцовский приказ, ответила, что на Майдане она среди друзей и пусть он за нее волнуется. Дав прослушать раз-гневанному отцу, как ее друзья дружно скандируют: «Зэка — на нары, тогда пой-дем на пары», Вероника, чтобы окончательно с ним не рассориться, сославшись на севший аккумулятор, отключила свой мобильник и теперь Вячеслав Иванович рвал на себе волосы за то, что не успел предупредить ее о том, что этой ночью Киев ожидает ужасный разгром, способный, как он вдруг понял после разговора с дочерью, привести к гражданской войне. Именно к войне, потому что, ни дай Бог, с головы его дочери упал бы хоть волосок, генерал-майор милиции Вячеслав Горбу-нов этого никому никогда бы не простил, как на его месте и любой бы отец.

Первым его порывом было сесть в служебный «фольксваген» и, врубив ми-галку, что есть мочи нестись в Киев, найти на этом Майдане дочь, и силой, если понадобится, вернуть ее домой. Как отец он был правомочен так поступить, но как начальник городского Управления МВД генерал-майор милиции Горбунов не имел права спонтанно сорваться и уехать в столицу не поставив в известность началь-ника областного Управления генерал-лейтенанта милиции Нечипоренко. Просить в такое напряженное время у Нечипоренко разрешения отлучиться из гарнизона по личному, по сути, вопросу Горбунов не посмел. А вот откомандировать в Киев на-чальника УУР Сокольского было в его власти.

Сергей отнесся к тревогам Горбунова с пониманием. Искать и защищать — это его профессия. Поставив в секретариате печать на подписанную генералом командировку, Сокольский, не теряя времени, выехал на закрепленной за ним «Волге» в охваченную революционным подъемом столицу, до которой было ни много ни мало пятьсот с лишним километров. Пост ГАИ на выезде из Слобожанска он проехал в двенадцать тридцать — шедшую на предельной скорости «Волгу» с милицейскими номерами гаишники даже не порывались останавливать, и Сергей рассчитывал засветло прибыть на Майдан Независимости. Задача перед ним стояла вполне определенная — найти и вывести генеральскую дочь из-под гото-вящегося удара спецназа, а если удастся ее уговорить, то привезти Веронику к пе-реживавшему за нее отцу.

Сокольский видел свою миссию несколько шире: предупредить лидеров оп-позиции о возможном штурме ночного Майдана. Отдавая себе отчет в том, что со-вершит служебное преступление, рассекретив запланированную на час «Ч» спецо-перацию МВД, о которой ему доверительно сообщил Горбунов, Сергей готов был и открыто выступить против своего ведомства, если власть посмеет бросить против мирных манифестантов внутренние войска. Внимательно следя за новостями с Майдана, он не мог не услышать обращение генералов СБУ к правоохранитель-ным органам — следователям, прокурорам, оперативникам и бойцам спецназа. «Не забывайте, что ваш долг служить народу, — говорилось в заявлении. — СБУ считает своей главной задачей защиту людей вне зависимости от источника угро-зы. Будьте с нами!»

Сергей Сокольский о своем долге не забывал. Но он и в страшном сне не мог представить себе, что может настать такой момент, когда ему придется защищать сограждан от милицейского спецназа.

Одними из первыми на призыв сотрудников Службы Безопасности Украины откликнулись курсанты Академии МВД, которые на следующий день строем при-шли на баррикады, чтобы убедить других правоохранителей присоединиться к ним. Подполковник милиции Сокольский был растроган, когда безоружные мальчишки и девчонки с оранжевыми ленточками на милицейской форме стали живым щитом вокруг главной в те дни сцены страны. Он, правда, не уверен был в том, что высту-павшие на той сцене вожди «помаранчевой» революции и примкнувшие к ним по-литики заслуживали такой чести. Как по нему, так все политики одинаковы. И те, кто с оранжевой трибуны с комсомольским задором восклицали, что отныне будут думать исключительно о народе, клятвенно заверяя мерзнувших на площади лю-дей, что «сильные поддержат слабых, а богатые помогут бедным»; и те, кто жаж-дая остаться у власти, фальсифицировал выборы.

Неоперившимся курсантам, исключенным из милицейской академии за уча-стие в митинге протеста, Сергей верил. Полумиллионному Майдану, вышедшему на бессрочную вахту ради свободы и торжества справедливости, верил. А полити-канам, под какими бы праведными лозунгами они ни выступали — нет. Ценя в лю-дях прежде всего моральность и порядочность, Сергей презирал лицемеров. По-рядочных людей в отечественной политике он не знал.

Еще старшеклассником он начал выписывать для себя афоризмы и интерес-ные высказывания известных людей. Кто-то собирал марки, кто-то — значки, кто-то коллекционировал бабочек, Сергей накапливал у себя в тетради искрометные мысли, облаченные в выразительные изречения. Были в его рукописном собрании немало метких афоризмов и о политиках. Сочиненные в разные века, они в ком-ментариях применительно к сегодняшнему дню не нуждались. Американский писа-тель Патрик О’Рурк: «Я согласен: политики уделяют много внимания простым лю-дям, но это не обязательно добродетель. Собаки, например, уделяют много вни-мания блохам». Сергей полагал, что не более заботились о народе и лидеры оппо-зиции, не говоря уже об их оппонентах от власти.

«Если вы лжете людям, чтобы получить их деньги, — это мошенничество. Если вы лжете людям, чтобы получить их голоса, — это политика», — Гарри Трумэн. И он же: «В детстве я хотел стать тапером в борделе или политиком. Разница, по правде сказать, небольшая». Вторил ему и другой американский президент — Ро-нальд Рейган: «Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой». Оба президента знали, о чем говорили.

«Политика — развлечение заурядных людей, которые в случае успеха приобре-тают значительность в глазах еще более заурядных людей», — сказал еще один американец, критик Джорж Нейтан. Что тут можно возразить, подумал Сокольский, человечество сполна прочувствовало значительность сереньких личностей, кото-рых увлечение политикой привело к вершинам власти. Не вступи в свое время еф-рейтор Адольф Гитлер — не имевший полного среднего образования бездарный художник-самоучка в «Немецкую рабочую партию» он не стал бы имперским канц-лером Германии. Заурядная судьба ждала и его подельника по развязыванию Вто-рой мировой войны выходца из семьи кустаря-сапожника Иосифа Джугашвили, не поднаторей этот недоучившийся прыщавый семинарист в политических интригах. Не имевший наклонности ни к наукам, ни к искусству, не владевший каким-либо ремеслом, проявить себя ущербный Иосиф смог только в политике.

Но верным было и изречение Платона: «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих». В све-те прошедших выборов не мог не согласиться Сергей и с высказыванием француз-ского писателя и политика Шарля Монталамбера: «Если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами». «Судя по тому, как я стремлюсь на мятежный Майдан, политика мною занялась конкретно», — отметил Сергей, подъезжая к ох-ваченному революционным подъемом Киеву, превратившемуся в те дни центр ук-раинского паломничества. Беспрепятственно проехав усиленные ОМОНом засло-ны ГАИ, которые по мере приближения к бунтующей столице встречались все ча-ще, Сокольский на своей «Волге» с синими спецномерами влился в поток автомо-билей с оранжевыми ленточками на антеннах.

Оставив машину на боковой улочке, он вышел на Крещатик и не узнал его. Кругом стояли палатки и, несмотря на слякотную погоду, на улице было очень мно-голюдно. Мужчины, возвращаясь с работы, делились с митингующими сигаретами и деньгами, оставляя себе лишь жетоны на проезд в метро. Киевляне, среди кото-рых Сергей увидел немало людей весьма преклонного возраста, несли и несли дежурящим в палаточном городке демонстрантам теплые вещи, лекарства, хлеб, кофе и все, что нашлось в домашних холодильниках. Бедно одетые старушки раз-давали суп и кашу из кастрюль, привезенных на двухколесных тележках. Особенно поразила его пожилая женщина с парализованными ногами, которая в инвалидной коляске с прикрепленным к ней оранжевым флажком и ленточкой на рукаве пред-лагала всем кофе и чай из термоса в сумке, привязанной к этой же коляске. Пе-риодически кто-нибудь отряхивал снег с ее шапки и воротника — зонтик, под кото-рым женщина сидела, не спасал…

Приезжая в Киев по служебным делам Сокольский всегда отмечал радушие и доброжелательность киевлян. У жителей великого красивого Города на днепров-ских кручах, в котором зародилось христианство на Руси, не было и капли той сто-личной заносчивости, характерной для кичащихся своей московской пропиской уроженцев российской столицы, презрительно называющих приезжих «лимита». В «помаранчевом» Киеве, гостей столицы, независимо от того из каких регионов и под какими бы флагами они ни прибыли, принимали с искренней теплотой. Везде царила атмосфера добра, понимания, взаимопомощи и терпимости. Всматриваясь в излучавшие доброту открытые лица людей на Крещатике, которые независимо от исхода беспримерной акции самоотверженного гражданского неповиновения уже стали нацией, на которую хотел походить в те дни, казалось, весь мир (за исклю-чением разве что братской России и Белоруссии, узревших в «оранжевой» рево-люции угрозу и своим державным устоям), Сергей, будучи русским по националь-ности, впервые испытывал гордость за то, что он гражданин независимой Украины. И чем яростнее раздувалась оголтелая истерия в российских масс-медия, развер-нувших настоящий информационный шабаш против «оранжевых», осмелившихся отстаивать свое право на честные выборы, тем патриотичнее были его чувства к «помаранчевой» Украине. Разжигаемое прокремлевскими средствами массовой информации враждебное отношение россиян к украинскому народу, восставшему против укравшего их голоса преступного режима, вызывало у Сергея естественный протест и недоумение.

Ладно, рядовым россиянам, оболваненным агрессивно-лживыми СМИ, было не понять, за что люди в Украине стояли на Майдане и что им вообще нужно. Но почему культурная элита России осуждала мирные акции протеста миллионов че-стных людей против насквозь коррумпированной лживой власти в Украине, и в то же время восхищалась новым главарем этой преступной по своей сути власти, ре-шившим, что раз его судимости за хулиганство и разбой погашены за давностью лет, то теперь он достоин президентского кресла, для Сокольского было загадкой. Ведь когда ГКЧП устроило коммунистический путч, москвичи первыми вышли на баррикады и трое молодых парней погибли под гусеницами танков, заплатив за свободу для всего многонационального Советского Союза своими жизнями. А мог-ли бы дома отсидеться. Им что, отстаивать демократию больше всех надо было? Советские люди привыкли шептаться на кухнях и худо-бедно прожили под руково-дством КПСС без малого почти восемь десятилетий, и дальше бы жили — не ту-жили, но в августе 91-го у них хватило смелости поднять голову и в рядах защитни-ков российского Белого дома были представители разных слоев населения и на-циональностей, в том числе и украинцев. Теперь же россияне искренне возмуща-лись тем, что в Киеве вышли на Майдан. Да как посмели — это ж бунт против ос-нов власти! И зачем, «оранжевые», вы круглосуточно мерзнете на своей площади Независимости? Вам нужна демократия, свобода слова, какие-то там общеевро-пейские ценности? А не много ли вы захотели? У нас о такой вольности, как свобо-да слова, давно уже никто не вспоминает и ничего, без нее вроде как бы и лучше — нет в умах излишнего брожения. Подумаешь, украли ваши голоса и власть вас за людей не считает. На то она и власть, что понукать нами как стадом. Поддержал наш Президент вашего «провластного кандидата» и даже два раза поздравил его уже с победой, так и сопите себе в тряпочку, а не революции какие-то у себя непо-нятные устраиваете, да еще, небось, на американские деньги…

Размышляя над причиной такой весьма странной, на его взгляд, симпатии россиян к украинскому Премьеру со столь неприглядным криминальным прошлым, Сергей, идя по ярко освещенному Крещатику, безмерно гордился тем, что его на-род из повиновения вышел — в нем наконец проснулся вольный дух запорожского казачества, и правящая банда «господ» с их «паханом» из уголовников оказалась перед ним бессильна.

Палаточный городок, раскинувшийся на центральной магистрали столицы, напоминал военный лагерь, и то, что дымящиеся в этом лагере полевые кухни бы-ли доставлены из Слобожанска, несколько реабилитировало в его глазах родной город, отдавший «провластному» кандидату и без всяких фальсификаций восемь-десят процентов голосов во втором туре выборов. Родившийся и выросший в Сло-божанске Сергей Сокольский, отец которого был ученым, а мать преподавала в университете высшую математику, был обескуражен тем, что его город, до сих пор славившийся своим научным потенциалом и претендовавший на студенческий центр страны, почти поголовно проголосовал за липового доктора наук и профес-сора, которого органически не воспринимала, по крайней мере, половина населе-ния страны, и это категорическое неприятие бывшего зэка в качестве будущего Президента, собственно, и привело к «оранжевой» революции. Будь на его месте любой несудимый за уголовные преступления политик, фальсификация выборов такой бури всенародного протеста очевидно не вызвала бы, полагал Сергей, счи-тавший, что не выбери себе Кучма в преемники столь неприглядного кандидата, не было бы никакого Майдана.

Основную же причину приверженности подавляющей массы слобожанчан к пророссийскому Премьеру, обещавшему в случае своей победы ввести в Украине второе гражданство (естественно, российское), Сокольский видел в том, что рус-скоязычный Слобожанск не устраивал «народный президент», который с упрямст-вом, достойным лучшего применения, стоял на том, что в независимом государст-ве может быть только один государственный язык — украинский. Сергей откровен-но недоумевал, почему проповедовавший «европейский выбор» лидер коалиции «Сила народа» занял столь непримиримую и заведомо проигрышную позицию по языковой проблеме, в то время как придание русскому языку (признанному языком международного общения) статуса второго государственного раз и навсегда сняло бы все политические спекуляции на эту тему. Пойдя на поводу украинских нацио-налистов, опасавшихся, что при двух государственных языках украинский не вы-держит конкуренции с русским и придет в упадок, «народный кандидат» тем самым оттолкнул от себя большую русскоязычную часть населения и, как следствие, не мог рассчитывать на их голоса, которые были бы ему вовсе нелишними для убеди-тельной победы еще в первом туре.

А вообще, по сложившемуся у Сокольского мнению, многие голосовали за лидера оппозиции, называвшего в свое время Кучму «батьком», а своих будущих соратников по «оранжевой» революции «фашистами», просто как за меньшее зло, и в большинстве своем люди, трезво оценивающие его слабости и недостатки, вышли на Майдан Независимости не столько «за» «народного президента», сует-ливо принявшего присягу перед депутатами после закрытия спикером внеочеред-ного заседания Верховного Совета, сколько «против». Против того, кто имел на-глость отобрать у них право выбора.

…Придавленные мокрым снегом палатки тянулись до главной площади глав-ного города страны. В них отдыхали после вахты на Майдане съехавшиеся со всех областей Украины люди, готовые до конца отстаивать свое право жить в свобод-ной стране с достойным президентом, а не с «паханом», считающим их «козлами, которые нам постоянно мешают жить». По роду своей деятельности подполковник милиции Сокольский имел дело с далеко не лучшими представителями общества, но весь уголовный контингент, от мелкого воришки, стянувшего у пенсионерки ко-шелек на базаре, до коронованных «паханов» криминального мира — воров в за-коне, не вызывал у него такого отвращения, как рядившийся в овечьи шкуры гро-мила-премьер с глумливой ухмылкой и пустыми глазами. Сергею, по большому счету, не было никакого дела до этого державного мужа, но какой бы телеканал он ни включил, какую б радиостанцию не прослушивал, какую бы газету не раскрыл — ангажированные журналисты и примкнувшие к ним продажные писатели в один го-лос навязчиво внушали электорату, какой весь из себя замечательный у нас Пре-мьер — он и отличный хозяйственник, и прирожденный руководитель государст-венного масштаба, и необычайно одаренный ученый-самородок — чуть ли не ака-демик, и что особенно положительно — он верующий человек, читающий каждое утро строки молитвы: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день…»

Но особенно Сокольского поражал феномен необычайной учености Премье-ра — ославившегося на всю страну «проФФесора», малограмотность которого стала притчей во языцех. Сам «корифей всех наук» Иосиф Сталин не мог похва-стать ученой степенью, а наш выбравшийся «из грязи в князи» самородок, гляди, вот выучился на доктора наук, и, как тот сам утверждал, несмотря на свою колос-сальную занятость, и лекции студентам читал, и кафедрой заведовал и около пя-тидесяти научных трудов написал. Сергей Сокольский допускал, что Премьер те труды даже пытался прочитать. Отец Сергея — проректор по науке слобожанского университета Александр Иванович Сокольский, знакомый с научной средой не по-наслышке, как анекдот рассказывал о том, как Виктор Янукович защищал диссер-тацию на соискание ученой степени доктора экономических наук, написанную за него сотрудниками Института экономико-правовых исследований. Соль этой защи-ты была в том, что сановный соискатель перепутал заранее подготовленные отве-ты на заранее подготовленные вопросы, чем изрядно потешил ученый совет.

И вот этот «выдающийся» ученый и хозяйственник, укравший за одну ночь у государства крупнейший металлургический комбинат, собрался в Президенты. Устроенная его «единой командой» беспрецедентная по своей наглости и масшта-бу фальсификация президентских выборов, когда целые города и села были отда-ны на откуп «браткам», понаехавшим с подконтрольных провластному клану ре-гионов обеспечивать повсеместную победу действующему Премьеру, наглядно продемонстрировали Сокольскому, какая участь ждет страну, стань дважды суди-мый рецидивист ее Президентом, если еще во время предвыборной кампании у людей возникло ощущение, что уже нет государства, нет милиции, армии, власти, а есть только власть этих самым «братков». В области, где народ мог проголосо-вать не так, как надо, бритоголовых молодчиков откомандировали эшелонами. Их централизованно селили в гостиницы, а если в гостиницах не хватало мест, рассе-ляли братву по студенческим общежитиям. Поселенцы безудержно пьянствовали и вели себя нагло, как оккупанты, которым дозволено все: цеплялись к прохожим, грязно матерились при женщинах и детях, и избивали тех, кто пытался сделать им замечание. Местные же милиционеры, в упор не замечая творимых правонаруше-ний, защищать сограждан от приезжих бандитов не собирались, ибо бандиты стали для таких правоохранителей теперь политически родными.

Подобное в истории органов уже было — ОГПУ-НКВД считало уголовников социально близкими. У большевистской власти с преступным миром вообще были общие корни. Основатель партии большевиков одиозный Владимир Ульянов (Ле-нин), несмотря на полученное в детстве приличное воспитание, был весьма нечис-топлотен в приобретении денежных средств. Праздное времяпровождение в ку-рортных западноевропейских государствах, где почти семнадцать лет набирался сил будущий «учитель и вождь трудящихся всего мира», требовало немалых денег. «Здесь отдых чудесный, купание, прогулки, безлюдье и безделье. Безделье и без-людье для меня лучше всего», — писал из-за границы Владимир Ильич своей ма-тери. В других, менее лирических письмах, он подбивал «чудесного грузина» по кличке Коба (сменившего потом себе партийную кличку на более звучную — Ста-лин) на вооруженные налеты на банки и почтовые кареты. На ленинском языке эти кровавые разбои культурно именовались экспроприацией — сокращенно «эксами». В чем-чем, а в бандитизме несостоявшийся священник Иосиф-Коба себя очень хо-рошо проявил. Чего только стоило организованное им в 1907 году знаменитое ог-рабление Тифлисского банка! В результате применения бомб при проведении ре-волюционных «эксов» были убиты и ранены десятки невинных людей, но будущего «земного бога» Сталина и идола всех коммунистов мира Ленина отнюдь не сму-щало, что экспроприированные мешки с деньгами на содержание их экстремист-ской партии были залиты кровью. «Грабь — награбленное!» — этот знаменитый большевистский лозунг нашел широкий отклик в сердцах расплодившегося на рос-сийских просторах разбойного люда. С такой поддержкой большевикам просто грех было не победить буржуев. Во времена НЭПа воры и уголовный розыск сблизи-лись настолько, что заключили меж собой негласный договор: государственное имущество неприкосновенно, зато дела об ограблении нэпманов милиция рассле-дует спустя рукава.

В первые годы становления советской власти ее верховные руководители смотрели на организованную преступность вполне снисходительно и наряду со множеством молодежных объединений существовали «Союз хулиганов» и «Цен-тральный комитет шпаны». Официально их, правда, не регистрировали, но и раз-гонять не спешили. И только когда власть окончательно убедилась, что «социаль-но-близкие» не собираются массово перековываться, воровской «малине» объя-вили войну. Велась она весьма своеобразно: пока уголовник находился на свобо-де, карательные органы преследовали его по всем правилам, но только уголовный преступник оказывался за решеткой, он опять становился «социально-близким», ведь, несмотря на тяжесть совершенных преступлений, люмпен-пролетарии оста-вались для большевиков своими, как бы заблудшими овцами, отбившимися от об-щества строителей коммунизма. Неужто теоретики светлого коммунистического будущего были столь наивными, чтобы всерьез полагать, будто вора можно увлечь идеями всеобщего социального равенства? Воры и без марксизма-ленинизма ис-покон веку жили по коммунистическому принципу: «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». У воровского сословия были способности к воровст-ву. Воровством свои потребности воры и удовлетворяли, так что коммунизм им был без надобности. Воровской «моральный кодекс», согласно которому вор со своей добычи не богател — это считалось дурным тоном, а должен был побыстрее промотать свою долю, воры блюли куда стороже, чем коммунисты соблюдали предписанный им «моральный кодекс строителя коммунизма».

Большевистская идеология создания коммунистического общества принципи-ально расходилась с воровской идеей существования отдельно общества, вне его, тем более что по воровским понятиям вору сотрудничать с властью было «запад-ло». Однако сотрудничали. В местах не столь отдаленных. Разумеется, уголовники притесняли бы «политических» и без пожелания гулаговского начальства. Но они знали, что развязанный ими террор в местах заключения против «врагов народа» угоден власти и потому фактически выполняли ее волю. «Умри ты сегодня, а я — завтра», — гласил зэковский закон и воры, измываясь с поощрительного согласия администрации ИТЛ над «социально-чужими», боролись в первую очередь за свое выживание, так что такой союз преступного мира с лагерными властями был впол-не объясним: содержащиеся в исправительно-трудовых лагерях уголовники содей-ствовали тюремщикам в уничтожении разоблаченных классовых врагов, за кои за-слуги воровской контингент и имел привилегии перед политзэками, которые под-лежали не исправлению, а ликвидации. Союз между властью и криминалитетом действовал лишь в огороженной колючей проволокой зоне. За ее пределами пра-воохранительные органы спуску преступникам уже не давали. Другое дело, что са-ми правоохранители не всегда были чисты на руку, но в советское время с оборот-нями боролись беспощадно. Пойманного «на горячем» милиционера немедленно изгоняли из органов, лишали специального звания, и он отправлялся «мотать срок» в «ментовскую» спецзону, причем сажали за нарушение законности не толь-ко ментов, но и судей с прокурорами, что было в высшей мере справедливо, счи-тал Сергей Сокольский, ибо неприкасаемых для закона быть не должно.

В современных же реалиях, когда постсоветская власть стала жить «по поня-тиям», коррумпированные служители Фемиды чувствовали себя очень комфортно — не таясь строили себе роскошные дворцы, покупали престижные «мерседесы», отдыхали на заморских островах и были, понятное дело, довольны правителями, при которых им жилось столь вольготно. Потому разжиревшие милицейские гене-ралы и прокуроры грудью встали на защиту криминально-олигархического режима, выдвинувшего в Президенты «авторитета», получившего с легкой руки журнали-стов кличку «ПроФФесор». Когда страной правили «паханы» и «авторитеты», бес-прецедентное единение ментов с бандитами не выглядело таким уж противоесте-ственным. И все же в милиции нашлось достаточно сотрудников, не утративших офицерской чести и способных дать укорот распоясавшимся «провластным» бандформированиям. Сергей Сокольский был восхищен поступком своих закар-патских коллег из Управления по борьбе с организованной преступностью, задер-жавшим, в пику своему начальству, банду из сорока человек, прибывшую в Ужго-род для вооруженного нападения на манифестантов. Благодаря решительным действиям убоповцев, обезвредивших голыми руками (поскольку руководство за-претило выдавать своим оперативникам табельное оружие) вооруженную до зубов банду, у который было изъято огнестрельное и холодное оружие (традиционные для бандитов бейсбольные биты и металлические пруты) массовое кровопролитие было предотвращено, и Сокольский был уверен в том, что вдохновителями прова-лившейся акции устрашения были высшие чины МВД.

Если генерал-майору милиции Горбунову могло прийти в голову подбросить противопехотную мину доверенному лицу лидера оппозиции, то министерским «яс-требам» положено мыслить уже на государственном уровне. Утративший контроль над ситуацией Президент не хочет прислушаться к своему Преемнику и ввести в стране чрезвычайное положение, стало быть, надо его к этому подтолкнуть — уст-роить в том же Ужгороде «ночь длинных ножей» и тогда ответ власти на организо-ванную ею же резню абсолютно предсказуем: еще номинально действующий Пре-зидент своим Указом объявляет о чрезвычайном положении, в столице вводится комендантский час и для разгона Майдана и разблокирования административных зданий у министра МВД (известного своей приверженностью «провластному кан-дидату») будут полностью развязаны руки. Когда миллионы людей вышли на ули-цу, парализовав работу аппарата Президента и Кабмина, когда генералы СБУ вы-ступили на стороне митингующих, и было уже ясно, что армия не пойдет против собственного народа, только МВД при условии введения в стране чрезвычайного положения могло спасти сфальсифицировавший выборы агонизировавший режим.

Косвенное подтверждение своих предположений Сокольский вскоре получил. В тот же день, когда он увидел показанный по телевидению сюжет о задержании УБОПом бандитов и изъятом у них оружейном арсенале, руководство правоохра-нительных органов предъявило обвинение не задержанным бандитам, а своим со-трудникам, обвинив их в неправомерных действиях, мол, они незаконно арестова-ли законопослушных «спортсменов». Выручать «спортивную команду» примчался сам губернатор, но стоящий на страже законности бдительный прокурор и без гу-бернаторского заступничества отпустил бы бритоголовых молодчиков восвояси. Не прошло и трех часов после задержания, как вся банда была освобождена подчис-тую (изъятое оружие и спортивный инвентарь (бейсбольные биты) бандитам, правда, почему-то не вернули), а причастные к «несанкционированному» задержа-нию офицеры милиции отстранены от исполнения служебных обязанностей. Что касается Сокольского, то у него развеялись последние сомнения в том, что такое «торжество законности» станет нормой, если претендующий на высший государст-венный пост премьер-министр-рецидивист добьется своего. Чтобы этого не про-изошло, Сергей и направлялся на Майдан, где бились в унисон растревоженные сердца сотен тысяч людей, поверивших в то, что они выбрали лидера, достойного быть истинно народным Президентом, и что именно они творят в эти промозглые ноябрьские дни историю новой, свободной Украины без коррумпированных жирных котов-чиновников, без продажных правоохранителей и без криминальных кланов, поделивших меж собой национальное достояние страны.

Вспоминая проведенную на главной площади страны тревожную бессонную ночь, Сокольский, скромно оценивая свой вклад в то, что той ночью была останов-лена на марше выдвинувшаяся с загородной базы министерства внутренних дел колонна грузовиков с поднятым по тревоге спецназом внутренних войск, не при-числял себя к участникам «оранжевой» революции, настоящим героем которой был народ, в двадцатиградусные морозы отстоявший на Майдане право на свобо-ду для каждого гражданина Украины, независимо от его политических пристрастий. Сергей был восхищен тем, как восприняли простые люди его сообщение, что МВД готовится бросить на разгон демонстрантов спецназ и бронетехнику. Страх был, однако о том чтобы отступить не было даже и речи. Наступила спокойная напря-женность, как бывает перед боем. Все понимали, что может пролиться кровь, но свой выбор в определенное время и в определенном месте исполнить свой долг перед своей совестью они уже сделали. И ни один человек не покинул площадь, когда в тот же вечер «народный президент» обратился к манифестантам не остав-лять Майдан Независимости, потому что по имеющейся у него информации власть в ближайшие часы предпримет попытку разогнать палаточный городок в центре столицы. «Если станет известно о подготовке какого бы то ни было варианта сило-вого решения, мы в ту же секунду выходим из переговоров», — заявил он со сцены на Майдане.

Но не угроза выхода из переговорного процесса предотвратила усмирение мятежной столицы «дикой дивизией» МВД, а высшие офицеры Службы Безопас-ности Украины и армии, вовремя охладившие горячие головы генералов министер-ства внутренних дел предупреждением о том, что в случае, если войска МВД вой-дут в Киев, им придется иметь дело не только с безоружными людьми, но и со спецназом разведывательных служб и армией. Заместитель министра МВД, под-нявший по тревоге внутренние войска, спасовал перед СБУ — преемником совет-ского КГБ, и вернул войска, которым уже были розданы боеприпасы, щиты, дубин-ки и слезоточивый газ для разгона Майдана, в казармы.

Когда стало ясно, что призывы к милиции быть с народом возымели свое действие, оппозиция, выбив у власти ее главный козырь — МВД, наутро перешла к языку ультиматумов. Отсиживающемуся на даче гаранту Конституции было дано 24 часа на то, чтобы уволить Премьер-министра с примкнувшими к нему губерна-торами-сепаратистами, и поручить Генпрокурору возбудить против этой гоп-компании уголовное дело за призывы к созданию Юго-восточной украинской авто-номной республики (по украински — ПіСУАР — Південно-східна українська авто-номна республіка), прозвучавшие на состоявшемся накануне съезде сепаратистов (который освятил своим присутствием мэр Москвы, пообещавший расстаться со своей любимой кепкой, чтобы быть похожим на украинского премьера).

Предъявляют ультиматумы, как правило, те, на чьей стороне сила, и Соколь-скому было уже очевидно, что в противостоянии власти и оппозиции верх уверенно одерживает последняя. Сгущавшиеся над Майданом кроваво-черные тучи благо-получно развеялись, генеральская дочка нашлась — для ее розыска оказалось достаточно одного объявления по микрофону, и больше в Киеве Сокольскому де-лать было нечего. Вероника при нем позвонила отцу, и тот, успокоенный, что с ней все в полном порядке, не стал категорически настаивать на том, чтобы она немед-ленно возвращалась домой. Генерал Горбунов по своим каналам еще в три часа ночи получил заверения, что МВД отказалось от проведения каких-либо силовых операций против мирных манифестантов.

Все действительно завершилось мирно, толерантно и красиво. Был Верхов-ный Суд, который, безапелляционно признав факт массовых фальсификаций, от-менил результаты второго тура президентских выборов и обязал Центральную из-бирательную комиссию назначить повторное голосование в установленный Зако-ном срок. Победа в третьем туре лидера оппозиции, вознесенного «оранжевой» революцией на недосягаемую для его «провластного» оппонента высоту, была убедительной. На том чудесная рождественская сказка для народа и закончилась. Свернув революционные транспаранты, люди, считавшие победу «народного пре-зидента», своей личной победой, разъехались по домам полные надежд на дос-тойное будущее, не подозревая о том, что привели к верховной власти человека, ничем не лучшего своих предшественников. Выбирая свою судьбу, свою дорогу, свою страну, в которой будут расти их дети и внуки, они голосовали за лидера на-ции, давшего клятву на верность народу, за главу государства, обязавшегося во-плотить в жизнь идеалы Майдана, за достойного представлять свой народ в миро-вом сообществе Президента — символа новой счастливой жизни, а вручили деко-ративную булаву непредсказуемому, невнятному политику, который слова «люби друзи» вдруг сменил на тыканье всем и каждому, неспособному ни победить кор-рупцию, ни поставить на место тех, кого ОН называл бандитами, ни заставить «бо-гатых поделиться с бедными», как ОН провозглашал на Майдане, и потому по-стигшее его избирателей разочарование было ошеломляющим, поскольку никто из них не ожидал, что не пройдет и года, как их «народный президент», которому лю-ди верили как себе, и за которого они готовы были лечь под гусеницы танков, их предаст. Причем предаст не по моральной низости, а исключительно по слабости характера. Изматывающая предвыборная кампания, изуродовавшее лицо отрав-ление, чуть не вычеркнувшее его не только из списка кандидатов в Президенты, но и вообще из мира живых, а потом еще эта война нервов в «оранжевую» револю-цию (когда он ставил рядом с собой на сцену Майдана самое дорогое что у него есть — крошек-дочурок, и мысленно молился, чтобы у возможного снайпера не поднялась рука нажать на спусковой крючок) отобрали у него столько душевных сил, что продолжать борьбу с никуда не исчезнувшими политическими врагами же-лания уже не осталось.

Пройдя изнурительный марафон трех туров выборов, ОН финишировал пер-вым и выиграл почетный приз в виде президентского штандарта, но обойдя силь-ного и коварного соперника, ОН полностью выложился и теперь хотел только одно-го: мира и спокойствия в возглавляемой им державе, без политических интриг, войны компроматов и происков свергнутой власти, превратившейся теперь в огол-телую оппозицию. Достигнув вершины, ОН мог позволить себе расслабиться, за-няться, наконец, пчеловодством — любимым делом, в котором ОН знал толк, ведь выше подниматься уже было некуда, а новые выборы, слава Богу, нескоро, так что можно было особо не напрягаться ради какого-то утопического народного счастья. Думали, постояли на Майдане подставкой для флажков и транспарантов (в то вре-мя когда ОН в неимоверно трудных переговорах с преступной властью решал судьбу революции и, стало быть, страны), и сразу же манна небесная на голову посыплется? Нет, «люби друзи», так бывает только для избранных, а остальным чтобы иметь кусок хлеба с маслом, трудиться надо в поте лица своего, а не ждать от кого-то царской милости.

Плохо разбирающемуся в политике честному труженику, наверное, и невдо-мек, что политика — это искусство компромисса, и предательство для политика всего лишь нахождение компромисса со своей совестью, которая ему лучший су-дья, поскольку с ней всегда можно договориться. Откуда ж простому работяге, хлеборобу, домохозяйке знать, что политика — это грязь, в которой первыми выле-зают наверх наиболее изворотливые черви, не имеющие ни совести, ни чести.

Поднявшийся на волне «помаранчевой» революции ее вчерашний вождь, а ныне Президент «всей страны» (ОН теперь специально это подчеркивал, как бы отрекаясь от проголосовавшего за него «оранжевого» электората) искренне недо-умевал, слыша обвинения в свой адрес, что ОН, мол, предал Майдан. «В политике приходится предавать свою страну или своих избирателей. Я предпочитаю вто-рое», — это же не ОН сказал, а Шарль де Голль, которого французы, небось, нико-гда не обвиняли в предательстве. Так почему же все так несправедливо напали на него — истинно народного Президента, и особенно старается эта неугомонная «оранжевая принцесса», которую он вовремя снял с премьерского поста, пока она окончательно не «подтопила жирок» не только олигархам из «бело-голубого» лаге-ря, но и «любым друзям» из его, ближайшего президентского окружения.

Да, ОН простил режиму своего предшественника и фальсификацию выборов, и пробитые возле ЦВК головы своих сторонников, на которых под видом бандитов напали переодетые в штатское милиционеры, и разграбление страны, к которому ОН в свое время тоже в какое-то мере приложил «ничего не кравшие руки» (перед собой-то чего душой кривить), и попытки покушения на него самого, любимого, но его всепрощенческая позиция — это ведь вовсе не предательство, в котором его все обвиняют, а христианская мораль, заключающаяся в том, что надо уметь про-щать врагов. Ну а подписанный им меморандум о ненападении и сотрудничестве с проигравшей политической силой тем более нельзя расценивать как акт преда-тельства. Президент же не прокурор и не судья, что посадить, как обещал, банди-тов в тюрьмы, поэтому следовало с ними договориться, так сказать, полюбовно, потому ОН и сел с ними за стол переговоров. ОН демократ и потому все должно идти демократическим путем, даже если этот путь приведет к реваншу отстранен-ных от власти бандитов. На все, как говорится, воля Божья…

Видя полную беспомощность пропрезидентских «оранжевых» сил перед под-нявшей голову «бело-голубой» оппозицией, Сергей Сокольский вынужден был раз-очарованно констатировать, что тест на зрелость новая власть не сдала. Не при-влечь к ответственности ни одного из организаторов признанных Верховным Су-дом массовых фальсификаций во время прошедших выборов, не довести до суда ни одно резонансное дело (в том числе и загадочное отравление Президента) — это надо было еще уметь. Впрочем, поразительное бессилие Фемиды объяснялось просто — не претерпевшая никаких изменений Генеральная прокуратура, не толь-ко саботировала расследование уголовных дел в отношении высокопоставленных чинов, но и заранее предупреждала их о готовящихся арестах. В результате, ском-прометировавшие себя государственные деятели, включая и бывшего министра внутренних дел, беспрепятственно выехали в Москву, которая наотрез отказалась выдать их украинской стороне, несмотря на то, что они были объявлены в между-народный розыск. Как по Сокольскому, пусть бы вся эта продажная чиновничья свора там и оставалась, без нее воздух будет чище. Он в свое время зачищал Слобожанск от криминальных «паханов» и оперативная обстановка в городе после такой «люстрации» (лат. lustrātio — очищение посредством жертвоприношений) стала намного спокойнее. «Почему же Президент, имевший на то все полномочия от народа, палец о палец не ударил, чтобы избавить Украину от поразившей ее ра-ковой опухоли под названием коррупция?» — задавал себе вопрос Сергей и не на-ходил на него ответа. Нерешительность главы государства, бездарно растратив-шего огромный кредит народного доверия, поражала. Ладно, не хватило у тебя смелости провести публичную люстрацию порожденного прежней властью коррум-пированного госчиновничьего аппарата — это можно отнести к издержкам демо-кратии, но зачем же открыто заигрывать с теми, кого сам не так уж давно называл бандитами? Сокольский еще не забыл, как «народный президент» говорил на Майдане: «Или в этой стране будет господствовать здоровое честное мировоззре-ние, или эта нация будет много лет жить по понятиям».

«Закрыть глаза на повсеместное слияние организованной преступности с представителями власти, в упор не видеть, как зарождается невиданная в мире мафия, стремящаяся и могущая стать государственной, делать вид, что не знаешь о кровавом происхождении капитала криминальных баронов-олигархов, с которы-ми ты садишься за круглый стол переговоров и подписываешь с ними меморанду-мы, и уверять при этом, что считаешь их частную собственность священной и не-прикосновенной, не удосужившись поинтересоваться, каким путем она попала к возникшим ниоткуда лицам с весьма неоднозначным прошлым, — это и есть то че-стное мировоззрение, за которое вдохновленные тобою люди стояли на Майдане? — вел Сергей мысленный диалог с Народным Президентом. — Очевидно, нет. — Отвечал он себе. — А раз нет, тогда остается второе напророченное тобой «или»: «нация будет много лет жить по понятиям». Судя по тому, какой специфический контингент «народных избранников» скоро придет по партийным спискам в парла-мент, ждать такого «светлого будущего» осталось недолго», — пессимистично ре-зюмировал он.

Впрочем, местная власть давно итак жила «по понятиям», а криминальные авторитеты, которых начальник городского УУР Сокольский в свое время нещадно прессовал, теперь обзавелись легальным бизнесом, депутатскими «ксивами», лич-ной охраной и бронированными «мерседесами» и стали для правоохранителей не-досягаемыми. Не так уж много лет прошло с той поры, когда Сергей лично задер-живал Геннадия Чмереса — бригадира «наперсточников» по кличке Гепа, члена ликвидированной уголовным розыском организованной преступной группировки «Ница», в которую входил весь цвет криминального мира Слобожанска, а ныне, отсидевший свое господин Чмерес — зять районного прокурора, преуспевающий бизнесмен, владеющий сетью супермаркетов и контрольным пакетом акций мест-ной телекомпании, депутат горсовета и первый кандидат на кресло мэра, подойти к которому милиционеры не смели теперь и на пушечный выстрел. Учитывая, что выросший из «бригадирских» штанишек Гепа баллотировался на предстоящих вы-борах от неуклонно набиравшей рейтинг бывшей провластной партии, можно было безо всяких соцопросов угадать, кто будет новым мэром Слобожанска. Проблема была не в отдельно взятом бандите, который мог стать мэром (при беспредельном капитализме, пришедшем на смену развитому социализму, проникновение крими-налитета во все органы власти явление скорее типичное, чем исключение), а в том, что значительную часть электората страны устраивала дальнейшая кримина-лизация государства и оболваненные политиками люди неистово жаждали, чтобы ими правил бывший зэк, президентские амбиции которого едва не привели к граж-данской войне. Когда оставшегося безнаказанным за кражу голосов избирателей ранее уже дважды судимого рецидивиста активно бы поддерживали лишь опреде-ленные слои населения — чьи отпечатки пальцев хранятся в милицейских дакти-лоскопических картотеках, это не вызвало бы у Сокольского никакого удивления, но спрашивается, за какие такие достоинства новоявленного оппозиционера с по-вадками уголовного авторитета обожали и добропорядочные домохозяйки, и пред-ставители интеллигенции?

Избрав главным делом своей жизни очищение общества от преступных эле-ментов, подполковник милиции Сокольский отказывался понимать соотечествен-ников, мечтавших о втором пришествии экс-премьера с уголовными судимостями за спиной. В любой цивилизованной стране человеку со столь запятнанной репу-тацией путь в большую политику навсегда заказан, у нас же очевидно свой, особый национальный менталитет. Дать взятку преподавателю за хорошую оценку, врачу, чтобы вылечил, а не угробил, сунуть гаишнику «чаевые» — в порядке вещей. Когда все охотно берут на лапу: и депутаты, и министры, и стоящие на страже законно-сти работники так называемых правоохранительных органов, о каком честном ми-ровоззрении в таком государстве можно говорить?

И все же именно в этой стране, пережившей большевистское нашествие и голодомор, заполыхал снежно-огненный от похожих на факелы знамен Майдан, доказавший всему миру, что мы — свободная нация, и можем достойно защитить свое право на честные выборы. Вставший с колен народ одержал победу над опь-яненной собственной безнаказанностью властью криминальных кланов, но те, кто совершил преступление против избирательных прав и свобод граждан (за которое статьей 157 Уголовного Кодекса Украины предусмотрено до двенадцати лет лише-ния свободы, как за особо тяжкое преступление), отделались лишь легким испугом и наращивали мускулы для реванша, а значит, представляли собой реальную уг-розу демократическим завоеваниям «Помаранчевой» революции, считал Соколь-ский, имевший богатейший опыт борьбы с организованной преступностью. Бандит-ская группировка тогда считается ликвидированная, когда все ее участники оказы-ваются на скамье подсудимых, а не разгуливают, как ни в чем не бывало на свобо-де. «Если бы я так работал, как наша замечательная Генпрокуратура, фактически превратившаяся в адвокатскую контору, меня в два счета бы выгнали из органов», — подумал Сергей, возвращаясь от растревоживших его воспоминаний-размышлений к делам насущным.

Добавить комментарий

Майдан, ты помнишь, как все начиналось?

Прочитав в газетах, что вторым лицом в Украине стал «знающий управленец, занять важный пост которому не помешало темное пятнышко в прошлом — две судимости за совершение уголовных преступлений», подполковник милиции Сокольский воспринял назначение бывшего рецидивиста на пост премьер-министра, как беспрецедентное сращивание криминала с государственной вла-стью, окончательно превратившейся в преступный клан, в сравнении с которым сицилийская мафия и американская «Коза ностра» выглядели скаутскими органи-зациями.

«Быть ему президентом, если его до той поры не повесят», — вспомнился то-гда Сергею афоризм Марка Твена. Когда же сатирическое пророчество писателя, считавшего, что под натиском юмора «не устоит ничто», через сто лет вдруг нача-ло сбываться в Украине, Сокольскому стало не до смеха.

В том, что «знающий управленец», доктор экономических наук, академик ка-кой-то там заокеанской академии и профессор, делающий в одном слове по три ошибки, двинул в Президенты, действительно не было ничего смешного. Сергей был убежден в том, что человек с двумя судимостями, пусть и давно погашенными, не имеет морального права быть главою государства. Президент — это лицо дер-жавы, и Сергей Сокольский счел бы себя оскорбленным, если о его стране стали бы судить по самодовольно улыбающемуся уголовному мордовороту с пустыми глазами.

Подполковника милиции Сокольского, ценившего в людях прежде всего поря-дочность, коробило от того лицемерия, с которым кандидат от власть предержаще-го клана начал предвыборную кампанию.

Чтобы отбелить своего «пахана», команда действующего премьера не при-думала ничего лучшего, как изготовить фальшивые постановления областного су-да, согласно которым еще четверть века назад приговоры в отношении Виктора Януковича якобы были пересмотрены, а сам он — полностью реабилитирован. Придумано — сделано, правда, довольно топорно, что впоследствии послужило основанием для возбуждения уголовного дела по факту изготовления «неустанов-ленными служебными лицами Апелляционного суда Донецкой области» двух фальшивых постановлений о реабилитации Януковича. Эксперты легко установи-ли, что папка из госархива, содержавшая эти постановления, раньше расшивалась и сшивалась снова, при этом в архивную тетрадь были вставлены два новых листа с текстом подделанных постановлений. Причем, во время первичной сшивки в 1979 году настоящие документы прокалывались в четырех местах, а после рас-шивки папки и вкладывания в нее фальшивок, нить пропустили лишь в две дырки. В результате подделанные постановления имеют два отверстия от шила, в то время как подлинные, естественно, четыре. Само собой фальшивки были выпол-нены на иной бумаге, отпечатаны на другой печатной машинке, рукописные помет-ки на них сделаны разными чернилами. Но самым забавным в этом преступлении было то, что секретарь суда, поставившая свою подпись под постановлениями, да-тированными 1978 годом, в ту пору даже не ходила в школу.

Впрочем, забавного в этой истории было мало. Уголовное дело по доказанным фактам фальсификации в пользу высокопоставленного рецидивиста до суда, как и ожидалось, не довели. Подозреваемая в подделке документов секретарша, не-смотря на беременность, умудрилась беспрепятственно покинуть территорию Ук-раины вместе с семьей, и оставалось только надеяться, что уличенный во лжи на-счет своей невиновности Янукович побеспокоится о ее безбедном существовании вдали от родимых пенатов.

Но официальное разоблачение настигло кандидата в Президенты уже после его поражения на выборах. А поначалу он держал хвост пистолетом, и не только разрешил интересующимся его судимостями журналистам писать на эту скользкую тему, но и сам пригласил их совершить турне по местам его былых «подвигов».

Тут уж его пресс-служба постаралась на славу, и побывавшие в Донецке жур-налисты ведущих телекомпаний вместе с коллегами с радио, газетчиками и кор-респондентами Интернет-изданий вернулись из поездки на родину Премьера с ин-тересной и «достоверной» информацией о том, что оказывается, Премьер никаких шапок с чужих голов никогда не снимал и прохожих в темных подворотнях не гра-бил, короче, был всегда абсолютно чист перед законом, аки младенец, а то, что судили его два раза — так то по судебным ошибкам, которые потом были исправ-лены постановлениями Президиума областного суда. Об этих «ошибках» предста-вители прессы узнали на брифинге пресс-секретаря Януковича — в свою бытность тоже журналистки, которая честно глядя присутствующим в глаза, уверяла, что провела собственное журналистское расследование, встречалась с судьями и следователями, работавшими в те далекие годы, когда невинного сиротку Януко-вича незаконно, как она установила, осудили, однако, судьбоносных постановле-ний о реабилитации своего патрона пресс-секретарша все же никому не показала. Ну, журналистское расследование — это уже конкретно, подумали, приглашенные. Как можно сомневаться в непредвзятости бывшей коллеги по перу?! Тем более что и сам Кандидат настаивал на версии, что первый срок он получил «по доброте своей душевной», мол, выгородил товарищей, и взял их вину за грабеж на себя, а повторно угодил в тюрьму лишь за то, что заступился за девушку. Это что ж за без-душные судьи были при советском режиме, такого благородного парня ни за что ни про что свободы лишить, справедливо возмутился народ, услышав подобные чис-тосердечные признания.

Ну а тех настырных журналюг, которые, не увидев задекларированных исто-рических постановлений, таки засомневались в «честном пионерском» премьера, вторым этапом свозили в областной городишко, где проживал отставной судья, ко-гда-то, дескать, вступившийся за незаконно осужденного Януковича. «Контроль-ную» поездку подготовили еще более продуманно, чем первую. За два дня до ви-зита журналисткой делегации команда бритоголовых навестила пожилого судью и, защемив старику пальцы в дверь, «освежила» ему память. К приезду пишущей братии судья, размахивая перед телекамерами забинтованным пальцем, нату-рально подтвердил, что собственноручно готовил протест на приговоры в отноше-нии Януковича и докладывал его дело на президиуме. Подробностей процесса по реабилитации будущего главы кабмина пенсионер-судья вспомнить, к сожалению, не смог. Ну, оно и понятно, ведь столько лет уже прошло, мог что-то запамятовать.

Больше к темным пятнам своей биографии Премьер публично не обращался. Вопрос, так сказать, полностью исчерпан и он с чистой совестью мог теперь ска-зать, что вообще не был судим. Облагородив, насколько это было возможно, тю-ремное прошлое Кандидата, его боевой штаб для уверенной победы на прези-дентских выборах подтянул тяжелую артиллерию — административный ресурс. Народ, как в приснопамятные времена «диктатуры пролетариата», целыми заво-дами начали сгонять на митинги в поддержку провластного кандидата. По указке губернаторов на предприятиях под единогласный «одобрямс» проходили профсо-юзные собрания. Обвешали все города и села биг-бордами с лучезарно улыбаю-щимся Януковичем и на каждом шагу внушали электорату, что иного выбора нет, как проголосовать за действующего Премьера, потому что он, мол, последова-тельный и справедливый. Послушное большинство, может, и проголосовало бы, так как от него требовалось, но власть, настырно навязывая стране своего канди-дата, для верности организовала беспрецедентную травлю его главного оппонента — самовыдвиженца, провозглашенного оппозицией «народным президентом», чем вызвала у многих людей, даже не симпатизирующих «народному президенту», внутренний протест.

Сергей Сокольский, сколько себя помнил, всегда был аполитичным. В сту-денческие годы наотрез отказался быть комсоргом, хотя за него дружно проголо-совала вся группа, и на протяжении всей учебы в институте упорно игнорировал обязательные комсомольские собрания; проходя службу на офицерской должности в заполярной авиации не стал и разговаривать с парторгом эскадрильи, предло-жившем ему вступить в ряды КПСС; в милицию он пришел работать, когда все си-ловые структуры были уже деполитизированы и в правоохранительных органах за-коном «О милиции» не допускалась деятельность политических партий. Сергей че-стно выполнял свой служебный долг, ловил преступников, дабы вся бандитская сволочь знала свое место, а место это известное — тюрьма, чтобы не мешали жить добропорядочным гражданам, и, занимаясь этим нужным для общества де-лом, мало интересовался политикой. Не видя достойных политиков, за которых он мог бы отдать свой голос, Сокольский не ходил на выборы и не собирался ни за кого голосовать на предстоящих президентских выборах. Однако его высокое на-чальство столь жестко принялось агитировать личный состав милиции за бывшего зэка, что подполковник Сокольский и близкие ему по духу коллеги, для которых честь офицера не были пустыми словами, сочли своим долгом проголосовать про-тив такого кандидата. Не убедил Сергея, как правильно нужно голосовать и то-гдашний министр внутренних дел, прилюдно заявивший, что в случае победы на выборах единого кандидата от власти он, министр, будет на радостях пьянство-вать три дня подряд. Для милицейского министра вопрос: «пить или не пить?», ко-нечно, актуальнейший…

Принцип единоначалия в милиции, как и в армии: приказы, распоряжения и указания вышестоящих начальников не обсуждаются, а выполняются. Заявил ми-нистр МВД о своих симпатиях к Януковичу, значит, вверенные ему подразделения обязаны обеспечить победу этого кандидата. Любое проявления инакомыслия в органах внутренних дел отныне не допускалось. Начальники областных и город-ских управлений МВД в приказном порядке принуждали личный состав голосовать «так, как надо» и требовали от подчиненных, чтобы те убеждали своих родствен-ников и подучетный контингент голосовать за Януковича. На всех совещаниях со-трудников милиции неоднократно предупреждали, что в случае выявления факта голосования не за провластного кандидата, они будут немедленно уволены из ор-ганов.

Сокольский видел в этих угрозах лишь трусость и неуверенность генералите-та в своем завтрашнем дне, и потому относился к подобным угрозам спокойно. При личной беседе с начальником городского управления генерал-майором милиции Горбуновым, Сергей, процитировав героя знаменитой киноленты «Место встречи изменить нельзя» капитана МУРа Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме», ска-зал, что сам снимет милицейские погоны, если Президентом страны станет дваж-ды судимый Премьер. Генерал Горбунов, работавший с Сокольским не первый год, молча проглотил его дерзкий выпад. Генерал знал, что подполковник Сокольский не тот человек, на кого можно повышать голос. И никакими приказами нельзя было заставить отличавшегося своей принципиальностью начальника Управления уго-ловного розыска принять участие в разворачивающихся в стране предвыборных баталиях. Разумеется, во власти генерала было снять Сокольского с занимаемой должности, но Вячеслав Иванович Горбунов предпочел не обострять с ним отно-шения из-за возникших политических разногласий, ведь неизвестно еще, пройдет действующий Премьер в Президенты или нет. Слишком уж неоднозначным было к нему отношение населения. В Центре и на Западе страны провластного кандидата открыто называли бандитом. На тяготеющем к России юго-востоке популярность Премьера резко подскочила после того, как он пообещал ввести в Украине двой-ное гражданство и придать русскому языку статус второго государственного. Но в пророссийски настроенных регионах по-прежнему сильным оставалось влияние коммунистов, а те, иезуиты, баламутили народ своими призывами «Не допустим бандитов к власти!»

Именно с такого провокационного лозунга начал свое обращение к народу (опубликованном в партийном бюллетене под претензионным названием «Правда против лжи» не много ни мало миллионным тиражом) главный коммунист страны, к которому бывший член компартии Вячеслав Горбунов (верно, оставался бы им и поныне, если б не бесславно провалившийся путч ГКЧП, закончившийся запретом КПСС) относился с уважением за то, что тот с беспощадной ленинской неприми-римостью резал всем правду-матку в глаза. В данный же исторический момент та-кая правда обществу была крайне вредна, считал генерал, шокированный ярыми нападками лидера КПУ на «единого кандидата» от власти. Ну не к лицу ответст-венному политику, возмущался Горбунов, так открыто говорить о том, что «нацио-нальные богатства и недра страны достались отпетым головорезам и мошенни-кам, тем, кто за всю жизнь и палец о палец не ударил. Тунеядцы и спекулянты учат нас жизни, уголовники и бандиты руководят государством. Тот, кто еще вчера сни-мал шапки с прохожих, вырывал сумки из рук наших матерей с тремя рублями зар-платы и насиловал — сегодня разглагольствует о справедливости и добре, а его криминальный клан — самый крупный в стране, по-бандитски приватизировал флагман отечественной промышленности, по сути, украв его у государства. — Так неужели хоть кто-то из здравомыслящих людей может проголосовать за такого кандидата? — патетически вопрошал первый коммунист Украины. — Я обращаюсь к работникам милиции: как вы можете поддерживать дважды судимого бандита, если ваше призвание бороться с подобными отбросами общества? — в таком же обличительном тоне продолжал он. — Я призываю всех, кому не чужды идеалы социальной справедливости, сплотиться, встать плечом к плечу, объединить уси-лия и не допустить к власти мафию! Укажем ворам на их место — место на скамье подсудимых, а не у власти. Уголовники — руки прочь от трудового народа!»

Как мент с двадцатилетним стажем оперативной работы Вячеслав Горбунов подписался бы под каждым словом этого обращения, но как начальник Слобожан-ского УМВД он был кровно заинтересован в приходе к власти «мафии», и никакого парадокса в том не было. Какие бы мучительные сомнения в праведности Преем-ника правящего режима Вячеслав Иванович не испытывал, будучи ревностным служакой, за кои качества и дослужился до генеральских лампас, он рьяно вклю-чился в начатую министром МВД кампанию по поддержке кандидата от власти. Инициативный Горбунов лично инструктировал созданные при городском управле-нии милиции группы быстрого реагирования по противодействию предвыборной кампании главного соперника Януковича — «народного кандидата», и ставил перед этими «летучими бригадами» задачу выявления и уничтожения агитационной про-дукции оппозиции на складах и типографиях. По указанию Горбунова переодетые в штатское милицейские бригады провоцировали беспорядки на проводимых оппо-зицией митингах, совместно с бандитами громили районные штабы «народного президента», срывали его листовки, прокалывали шины и били стекла автомоби-лей его сторонников. Это были, впрочем, рядовые акции устрашения оппозиции, которые милиция проводила по всей стране. Горбунову же хотелось непременно отличиться перед министром.

Не рассчитывая на помощь Сокольского, генерал сам разработал блестящую оперативную комбинацию, в результате которой доверенному лицу оппозиционно-го кандидата сотрудники милиции подбросили в багажник автомашины, в котором тот вез предвыборные листовки, противопехотную мину, которую тут же (чтоб ни дай Бог случайно не взорвалась) торжественно изъяли при подставных понятых. Провокация прошла на ура! Возмущенного действиями милиции оппозиционера, естественно, задержали и возбудили против него уголовное дело за незаконное хранение взрывного устройства и подготовку теракта. К разочарованию Горбунова, подготовку террористического акта (направленного, само собой разумеется, против провластного кандидата) доказать, правда, не удалось, но для получения санкции на арест пойманного с поличным «террориста» найденной у него в машине мины вполне хватило.

Сокольский, слушая по вечерним новостям выступление Горбунова по поводу изъятого у доверенного лица «оранжевого» кандидата взрывного устройства, не поверил ни одному генеральскому слову. Сергей сразу припомнил, как Горбунов, работая еще «на земле» первым замом начальника райотдела, ради показателей подбивал подчиненных проделывать подобные штуки и раньше. Предлагаемые Горбуновым сценарии, как правило, не отличались оригинальностью: во время проведения общегородской операции под кодовым названием, к примеру, «Ору-жие», гаишники останавливали приглянувшийся им автомобиль, а оперативники во время досмотра тайком совали в багажник ничего не подозревающему водителю какой-нибудь ржавый обрез. Уголовные дела по таким «подставам» по завершении отработки города обычно закрывались с формулировкой «за отсутствием состава преступления», но свою «палку» за участие в операции райотдел получал, и какую бы разнарядку сверху ни спустили, Вячеслав Горбунов всегда ее выполнял и пере-выполнял. Начальство таких активистов ценило, и Горбунов, перепрыгивая через ступени, успешно поднимался по служебной лестнице именно при власти, которую теперь оппозиция называла преступной.

Что представляла собой власть, выдвинувшая в президенты уже откровенно уголовного лидера, Горбунов знал, допустим, и без оппозиции. Он сам был пред-ставителем этой власти, и другой ему было не нужно. Пусть там преступная, пусть коррумпированная, но это родная ему власть. При ней он стал генералом, менял «мерседесы», как перчатки, построил себе дом в три этажа с подземным гаражом и бассейном, еще и на заграничных счетах у него имелись кой-какие накопления «на черный день». И никто не смел поинтересоваться, на какие шиши генерал-майор милиции так жирует, потому что у тех, кто все же должен был этим интере-соваться, у самих было рыльце в пушку. Надзирающие за милицией прокуроры то-же любили ездить на «мерседесах» и жили в особняках ничуть не худших, а то и лучших, чем у Горбунова.

Столь вольготное существование очень даже устраивало чиновников, для ко-торых коррупция была живительным источником материального благополучия, и потому они всем сердцем поддержали продолжателя дела Кучмы, ничуть не сму-тившись тем, что его преемник — в прошлом бандит, грабивший прохожих в тем-ных подворотнях. Весьма показательно, отметил Сергей, что доверенными лицами Януковича в Слобожанске стали ректоры университета внутренних дел и юридиче-ской академии — слывущих в городе самыми коррумпированными высшими учеб-ными заведениями.

Но более всего Сокольский был поражен тем, что в условиях нагнетаемой властью предвыборной истерии, расколовшей страну на два противоборствующих лагеря — провластный «бело-голубой», и оппозиционный «оранжевый», правоох-ранительные органы, выступив на стороне власти, что было, в принципе, естест-венно, превратились в «законное» вооруженное бандформирование, что было уже абсолютно противоестественно. Вместо раскрытия преступлений оперативные ра-ботники по прямому приказу генерала Горбунова выявляли инакомыслящих (то есть думающих не так, как милицейский министр с лошадиной фамилией и такими же мозгами), привлекая для этого свою агентуру, которой давалось задание не на выявление преступников, а на проведение агитации за Януковича, вплоть до уст-рашения избирателей. Мало этого, оперсостав еще и напрягали совместно с нало-говой милицией принуждать коммерческие структуры перечислять средства на фи-нансовое обеспечение предвыборной кампании единого кандидата от власти.

Впрочем, активных сторонников ранее судимого за уголовные преступления Премьера в слобожанской милиции хватало и без накачки вышестоящего началь-ства. Сокольский понимал, что главной причиной такой несколько странной при-верженности правоохранителей к бывшему рецидивисту было в первую очередь крайне негативное отношение аттестованного состава к его основному конкуренту на президентских выборах — «народному кандидату», который, возглавляя в свое время кабмин, инициировал отмену прописанного в законе «О милиции» права со-трудников милиции на бесплатный проезд во всех видах городского и пригородного транспорта, и социальную защиту в виде пятидесятипроцентной скидки по оплате жилья и коммунальных услуг.

Направленная против правоохранительных органов политика тогдашнего главы правительства, ясное дело, не могла вызвать одобрения у людей в погонах, и Сергей был согласен с коллегами, что в премьерскую бытность «самовыдвижен-ца» милиция не видела от него ничего хорошего. Не забыл народ и «веерных» от-ключений в период его премьерства. Когда после большевистского переворота семнадцатого года наступила полная разруха — это было понятно. Революция, саботаж, контрреволюция, белый террор, красный террор, гражданская война, ин-тервенция, удивительно, как вообще тогда выжили. А сейчас? Это ж нужно уметь, без всяких войн и революций довести страну до состояния коллапса, и что приме-чательно, сотворили эту разруху не внешние или внутренние враги, а собственные правители-грабители.

Во времена гражданской войны в городах свет реже отключали, чем в конце второго тысячелетия в независимом государстве. Зрелище, когда неожиданно гас-нет свет и огромный город погружается в доисторическую тьму, впечатляло! Каза-лось, все, наступил апокалипсис. Зато бандиты в черные разбойничьи часы не ску-чали. Как только отключали электроэнергию и гасли на улицах фонари, зазевав-шихся прохожих начинали грабить на каждом углу. Милиции же лишь оставалось беспомощно разводить руками: задержать преступников по «горячим следам» бы-ло практически невозможно. Рассмотреть приметы грабителей в кромешной тьме потерпевшие, естественно, не могли. Наутро, просматривая сводки, начальник районного отделения уголовного розыска майор Сокольский хватался за голову: всплеск преступности приходился именно на часы веерных отключений. Причем, преступления совершали даже те, кто к криминальному миру до этого не имел ни-какого отношения. Это были в основном оставшиеся без работы пролетарии. Под покровом ночи представители некогда самого передового класса срезали остав-шиеся без напряжения провода, выкапывали высоковольтный кабель, воровали дорогостоящее электооборудование подстанций, в многоэтажных домах разуком-плектовывали лифты, снимая с них все, что только можно. Электрики терпели ко-лоссальные убытки, но свет все равно регулярно отключали даже в больницах, обесточивать которые было просто преступлением.

Сегодня Сергей не взялся бы судить, виноват ли был в том светопреставле-нии ныне опальный экс-премьер со своей несгибаемой «газовой принцессой» Юлей, отвечавшей тогда за топливно-энергетический комплекс Украины, но факт, что поразившие страну веерные отключения пришлись на период их пребывания у власти, оставался фактом. Другого же реального претендента на президентский пост, в противовес представителю клана олигархов, нажившихся на разграблении страны, в независимой державе не было. «Народный президент», возглавивший оппозиционную коалицию «Сила народа», принадлежал, по мнению Сокольского, скорее к олигархии, чем к народу, и когда тот заверял электорат: «Я даю Вам сло-во, я знаю, что в этой жизни у тебя в руках может быть только две буханки хлеба, потому что третьей и четвертой не нужно», и что его «руки ничего не крали и не своего он никогда ничего не брал», Сергей, с первых дней службы в уголовном ро-зыске взяв себе за правило никому не верить на слово, позволил себе усомниться в искренности подобных заявлений. Безусловно, довольствовавшийся лишь хле-бом насущным «народный президент» шапки с прохожих никогда не срывал (чем промышлял в молодости его «незаконно» дважды осужденный оппонент), просто чтобы стать миллионером бывший сельский бухгалтер просто оказался в нужном месте в нужное время, и это золотое для него время наступило после распада за-нимавшей шестую часть суши советской империи.

Проваливший подписание Союзного договора Леонид Кравчук, став первым Президентом независимого государства, быстро довел это государство до ручки. Экономика некогда одной из богатейших республик Союза была развалена, заводы — разорены и разграблены, миллионы людей лишились гарантирующей им кусок хлеба работы, а заработанные «на старость» деньги обесценены. Пришедший ему на смену Кучма в какой-то мере остановил катастрофическое падение в пропасть, только его действия были направлены отнюдь не на благо народа. При всеобщей нищете стали процветать лишь приближенные к Кучме кланы, и коррупция во всех ветвях власти стала для чиновников нормой жизни.

Но как бы скептически Сокольский не оценивал оппозиционного экс-премьера, выступавшего теперь против этих кланов, он чувствовал к нему расту-щее уважение. Нужно иметь немалое мужество, признавал Сергей, чтобы бросить вызов могущественному криминальному клану, в распоряжении которого была вся репрессивная машина государства. После попыток власти физически устранить лидера коалиции «Сила народа», подполковник милиции Сокольский в знак соли-дарности с оранжевой коалицией, выступившей единым фронтом против коррум-пированного режима, повесил у себя в кабинете плакат-календарь с братьями Кличко на фоне желто-горячего, как солнце, флага оппозиции. Генерал Горбунов, увидев в кабинете своего подчиненного агитационный плакат «оранжевых», оторо-пел. Можно было еще смириться с тем, что начальник УУР не считает нужным скрывать, что он, вопреки всем министерским указаниям, не приемлет выбор вла-сти, но вражеский плакат на его рабочем месте — это уже слишком, хотел возму-титься генерал, но замечания Сокольскому так и не сделал, рассудив, что всемир-но известные боксеры, хотя открыто и поддержали оппозиционного кандидата, не перестали от этого быть спортивной гордостью страны, а значит, такой уж крамолы в том, что календарь с их фото висит в кабинете подполковника милиции вроде бы и нет. Генералу только горько было осознавать, что такие знаменитые спортсмены как братья Кличко, чьим поклонником он всегда был, оказались, как и Сокольский, по другую сторону баррикад.

Вячеслав Иванович, глубоко убежденный в том, что занял государственную по-зицию, с негодованием отмечал, что все больше и больше людей в стране высту-пали против кандидата от власти, в победе которого никто, казалось бы, не дол-жен был сомневаться. В «Выбор-2004» вбухали уже столько денег, в том числе и бюджетных, что Януковичу путь к отступлению был отрезан. А на случай, если сраженный куриным яйцом Премьер не наберет достаточно голосов на президент-ских выборах, был «секрет у Красной Армии», так сказать «ноу-хау», благодаря ко-торому уверенная победа Януковичу была гарантирована при любом неблагопри-ятном для него раскладе.

Секрет это был, правда, Полишинеля. Когда сотни тысяч людей стали «кару-селить» по всей стране, успевая по открепительным талонам проголосовать за «бело-голубого» кандидата за день по нескольку десятков раз, такой аттракцион практически невозможно было осуществить скрытно. Неудачно засветилась власть и с вбрасыванием миллионов бюллетеней, заранее заполненных в пользу нужного кандидата. И как водится, все тайное вдруг стало явным. Разоблачавшее схему фальсификации выборов открытое письмо слобожанских милиционеров к спикеру парламента, опубликованное британским журналистом в газете «The Independent», стало настоящим шоком для генерала Горбунова, однако ожидаемого им разноса от министра МВД за утечку не подлежащей разглашению информации не последо-вало, а само письмо в министерстве назвали фальшивкой.

Вячеслав Иванович прекрасно понимал, что усидел в своем кресле только потому, что «коней на переправе не меняют». Янукович, несмотря на массовые фальсификации в его пользу, таки проиграл в первом туре своему главному конку-ренту, и чтобы выправить ситуацию, нужно было все повторить с еще большим размахом. В такой широкомасштабной операции без кипящего энергией генерал-майора милиции Горбунова было не обойтись. И он оправдал оказанное ему мини-стром доверие. Во втором туре «каруселей» сформировали на порядок больше, чем в первом, подключив к этому делу всех кого только было можно, включая и уголовный контингент, который охотно голосовал за Януковича и без всякого при-нуждения со стороны милиции. Когда надо, Вячеслав Иванович умел дать резуль-тат.

Уже с первых сводок ЦВК Горбунову стало ясно, что Янукович уверенно опе-режает своего соперника. Радости генерала не было предела. Разделял его вос-торги и позвонивший ему губернатор, загодя начавший праздновать победу люби-мого кандидата.

На утреннем совещании Вячеслав Иванович, еще не зная, что проснулся в другой стране, победно поглядывая на хмурого, как туча Сокольского, поздравил всех офицеров с новым Президентом. Зааплодировали все, кроме подполковника Сокольского, саркастически заметившего, что гимном страны при таком Президен-те теперь будет, наверное, «Мурка». Горбунов раскрыл было рот одернуть началь-ника розыска, но глянув мельком на экран телевизора, где вместо радостно ска-лящегося накануне председателя ЦВК показывали главную площадь страны, за-полненную решительно протестующими людьми, генерал осекся на полуслове.

«Это революция», — прокомментировал Сокольский многотысячный Майдан, весь оранжевый, от трепещущих на осеннем ветру знамен оппозиции. «Что ж те-перь, руки опускать…» — растерянно пробормотал Горбунов, для которого столь многолюдная акция протеста против сфальсифицированных выборов оказалась полной неожиданностью. Столица, определявшая политику страны, не приняла «бело-голубого президента»…

Огласив, что совещание окончено, генерал попросил остаться только на-чальника УУР. Между двумя офицерами милиции состоялся трудный, но откровен-ный разговор, закончившийся тем, что Вячеслав Иванович согласился с Соколь-ским в том, что Януковичу с его сомнительной биографией нечего вообще было соваться в большую политику. Ведь ясно ж было с самого начала: как ни приукра-шай свои судимости, а неприглядная правда о них все равно вылезет, причем в самый неподходящий для этого момент. Что и произошло. Горбунов сам был не-мало обескуражен, увидев за два дня до второго тура выборов на «вражеском» те-леканале выступление пожилой женщины, которая была народным заседателем на судебном процессе по делу семнадцатилетнего Виктора Януковича. «Та банда, это же было несчастье — часы с рук снимали, серьги с ушами вырывали, шапки. Вы меня покажете, а они приедут через два-три дня и голову отчехвостят. Куда-нибудь завезут в лес подальше… Это могут люди только больные на голову вы-брать такого Президента», — сказала бывшая судья и ее откровения немного от-резвили разгоряченного предвыборными страстями Горбунова.

Что ж теперь удивляться тому, с горечью констатировал генерал, что бывший бандит своими претензиями на президентство вызвал в стране целую революцию. И каким бы сторонником «Выбора-2004» Вячеслав Иванович ни был, он ни словом не возразил Сокольскому, когда тот язвительно констатировал, что одной бандит-ской наглости, при явном дефиците интеллекта, все же оказалось недостаточно для того, чтобы Янукович стал полноправным главою государства.

Генерал-майору милиции Горбунову и самому было неведомо, каким местом думали провластные политики, выдвигая в Президенты заведомо непроходную фи-гуру. Опять, блин, «хотели как лучше, а получилось, как всегда», раздраженно по-думал он. Понадеялись на хорошо зарекомендовавший себя московский сценарий, по которому народ должен был автоматически проголосовать за Преемника, как в свое время россияне проголосовали за преемника Ельцина, а когда стало очевид-но, что в Украине этот сценарий не срабатывает, потому как за короткий срок предвыборной кампании слепить из обзывающегося «казлами» Януковича образ достойного государственного мужа не удалось, пошли, казалось бы, по вполне ло-гичному пути дискредитации его главного оппонента. Но вот парадокс: чем больше грязи выливали средства массовой информации на «народного кандидата», чем яростнее были нападки на него, вплоть до покушения на жизнь, — тем сильнее проявлялся у народа к нему интерес и даже сочувствие.

Послушав своего тезку — шеф-редактора телевизионной службы новостей, ядовито иронизировавшего по поводу отравления лидера оппозиции, мол, ухудше-ние его самочувствия наступило не от подброшенного ему спецслужбами яда, как тот заявлял, а вследствие обострения его запущенных проктологических болячек, перечень которых телеведущий тут же с профессорским видом зачитал непосвя-щенному народу, генерал Горбунов, настроенный против оппозиционного кандида-та в Президенты, но страдавший одним из названных у того недугов, отнесся к не-му, как к товарищу по несчастью. А вот журналисту-«проктологу», сделавшему чу-жие хронические заболевания достоянием гласности, Вячеслав Иванович с преве-ликим удовольствием начистил бы морду.

Ясно, что придворный тележурналист старался унизить неугодного власти кандидата в глазах миллионов телезрителей по прямому заказу «бело-голубого» штаба, но холуй-журналист своими разглагольствованиями на тему здоровья «на-родного президента» добился совсем не того эффекта, на который рассчитывали заказчики. По мнению Горбунова, после подобных омерзительных телепередач даже лояльный к Януковичу электорат мог перестать одобрять его примитивно подлые приемы предвыборной борьбы. Словом власть, не от большого видно ума, сделала все для того чтобы народ вышел на Майдан.

Не смог поднять рейтинг «бело-голубому» кандидату и покровительствующий ему Президент России. Облетевшие мир трогательные кадры, как украинский Пре-мьер делился последним леденцом с российским Президентом, почтения к про-московскому кандидату в Президенты независимой Украины никак не добавляли. А после показанной по спутниковым телеканалам документальной видеосъемки, за-печатлевшей, как громила Премьер, оказавшийся на поверку слабоватым в колен-ках, об яйцо куриное ушибся, да так сильно, что лишился чувств и рухнул от сра-зившего его наповал «тупого твердого предмета», как подкошенный, — народ и вовсе развеселился не на шутку. Ну, когда б метнули булыжник — орудие пролета-риата, оно понятно — булыжником кого угодно зашибить можно, но здоровенному мужику упасть без сознания от сырого яйца — это действительно смешно, призна-вал Горбунов. Только вот если люди начали откровенно смеяться над властью, значит, они переставали эту власть бояться, сокрушался он.

Пребывая в мрачнейшем расположении духа, генерал, переодевшись в штат-ское, побывал в сопровождении Сокольского на главной площади города, где про-ходил стихийный митинг в поддержку «народного президента». Манифестантов под оранжевыми знаменами на площади было яблоку негде упасть, но несмотря на огромное стечение митингующего народу, никто не призывал к захвату админист-ративных зданий, не перекрывал улицы, и не строил баррикад. Горбунов не увидел в глазах демонстрантов никакой агрессии и не заметил среди них ни одного пьяно-го. Убедившись, что оперативная обстановка в городе под контролем, немного ус-покоенный генерал вернулся в Управление.

К вечеру «оранжевые» разбили в центре площади свой палаточный городок. А с утра пораньше по инициативе губернатора на той же площади, только ближе к дороге, возник целый «Янукович-град» из «бело-голубых» агитационных палаток. Пока власть и оппозиция выясняли меж собой отношения, разделенные политика-ми разноцветные палаточные лагеря сосуществовали абсолютно мирно. Призывы напуганного событиями в Киеве губернатора к гражданской войне, спевшего в при-падке шизофрении «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с «наши-стской» силой темною, с оранжевой чумой», отклика в сердцах слобожанчан не нашли. Не удалась очумевшему от страха перед «оранжевой чумой» губернатору и попытка узурпировать в регионе всю власть. Ратуя за отделение «бело-голубых» регионов от «оранжевых» областей страны, расходившийся губернатор, провоз-гласив, что отныне в Слобожанске будет только исключительно слобожанская власть, прекратил отчислять средства в госбюджет, и одним распоряжением под-чинил себе милицию, МЧС и дислоцированные на территории области армейские подразделения. Когда он напелся и накричался до хрипоты на статью уголовного кодекса, генерал Горбунов приказал своему адъютанту не соединять его с экзаль-тированным губернатором, устроившим в тире УМВД в присутствии специально приглашенных журналистов показательный расстрел апельсинов, не попав при этом ни в один «оппозиционный» фрукт, чем окончательно утратил уважение у Вя-чеслава Ивановича. Мэр Слобожанска, с которым очень дружен был Горбунов, тот вообще открыто послал зарвавшегося губернатора, и городской совет единогласно постановил не выполнять его бредовых распоряжений.

Получив от мэрии неожиданный отпор, разобиженный на весь мир губернатор рванул со своими раскольническими идеями в соседний регион на съезд собрав-шихся под предводительством Януковича сепаратистов.

В отсутствии бесноватого губернатора жизнь Слобожанске не остановилась. Нор-мально работали все предприятия, учреждения и учебные заведения, исправно ходил общественный транспорт. Революционные настроения у горожан явно про-являлись лишь в озорных оранжевых ленточках, которые повязывали на одежду, крепили к антеннам автомобилей, развешивали на оголенных ветвях деревьев, и генерал Горбунов не усматривал никакой угрозы общественному порядку в том, что люди таким способом выражали свою солидарность с мятежной столицей, об-становка в которой не разряжалась, а наоборот, с каждым днем становилась не-управляемой. Оранжевый Майдан стоял уже неделю, а власть никак не решалась разогнать демонстрантов, на чем настаивал, но не осмеливался взять на себя от-ветственность за проведение такой боевой операции, не дотянувшийся пока до президентской булавы Янукович.

В первые дни так называемой «оранжевой» революции Горбунов, считавший, что промедление — смерти подобно, и сам был сторонником силовых мер. «Бер-кут» и спецназ внутренних войск МВД должны были, как на показательных учениях по ликвидации массовых нарушений общественного порядка, рассечь собравшую-ся на Майдане толпу на мелкие группы, разобщить, оттеснить и рассеять манифе-стантов, а организаторов и активных участников беспорядков задержать и в закры-тых автомобилях немедленно отправить в органы внутренних дел. И все. Нет ника-кой революции. Оперативно провели инаугурацию Януковича, и был бы он уже ле-гитимным Президентом. А недовольные они бы быстро заткнулись, когда на себе прочувствовали бы его тяжелую руку. Губернатор раз получил зуботычину от Яну-ковича за провалы в предвыборной кампании — теперь служит ему цепным псом. И другие так же верно бы служили, куда б делись. Так нет же, сетовал Горбунов, победивший во втором туре Премьер, на которого возлагалось столько надежд, вместо того чтобы жестко поставить бунтовщиков на место, выступает перед своими сторонниками на каких-то привокзальных митингах и обзывает укравшего у него победу оппонента «шкодливым котом Леопольдом», угрожая при этом ему что-то там показать.

Как-то несерьезно звучали подобные «грозные» заявления из уст без пяти минут первого лица государства, считал генерал. Насколько Вячеслав Иванович помнил этот мультфильм, шкодливыми были вообще-то серые глупые мыши, а не образованный интеллигентный кот Леопольд. Что и говорить, Премьер, уже осла-вившийся на всю Украину своей безграмотностью, после того как написал слово профессор, коим он якобы является, с двумя буквами «ф», за что сразу заслужил прозвище «проФФесор», выбрал не самое удачное для себя сравнение. «Он не только не учился в школе, не служил в армии и книжек не читал. Он даже детских мультяшек не смотрел. Ведь кот Леопольд всегда говорил: «Давайте жить друж-но!» и он всегда воевал с двумя мышами. Одна мышь была большой и серой, а другая маленькая и рыжая», — мгновенно отреагировала на «шкодливого кота Ле-опольда» острая на язычок Юля Тимошенко, и приподнято-праздничный Майдан потешался над высмеянным ею громилой Премьером от души.

В том, что без пяти минут Президент Янукович в столь тревожные для страны часы превратился в посмешище для миллионов протестующих против фальсифи-кации выборов людей, генерал увидел верные признаки его поражения. Спасти но-воизбранного во втором туре Президента могли, по мнению Горбунова, только ре-шительные действия власти, которых к его огромному разочарованию не было.

И вот, когда Вячеславу Ивановичу от надежного источника в министерстве внутренних дел стало известно, что в МВД нашелся генерал, способный подавить проходящие в столице акции гражданского неповиновения и снять наконец осаду со зданий Кабмина и Администрации Президента, ему по мобильному телефону позвонила дочь Вероника, восторженно сообщившая, что она вместе с ребятами из ее группы в Киеве на Майдане. Новость, что его единственная дочь двадцати-летняя студентка третьего курса юракадении, не поставив родителей в извест-ность, тайком уехала к «оранжевым», отстаивать, как она сказала, свободу, срази-ла генерала в самое сердце. Выбитый из колеи предательством дочери, а такой поступок Вячеслав Иванович расценил именно как предательство, ведь та знала, что ее отец двумя руками голосовал за действующего Премьера, против которого теперь стояла вся эта «оранжевая» толпа, он приказал Веронике немедленно воз-вращаться в Слобожанск. Дочь, проигнорировав отцовский приказ, ответила, что на Майдане она среди друзей и пусть он за нее волнуется. Дав прослушать раз-гневанному отцу, как ее друзья дружно скандируют: «Зэка — на нары, тогда пой-дем на пары», Вероника, чтобы окончательно с ним не рассориться, сославшись на севший аккумулятор, отключила свой мобильник и теперь Вячеслав Иванович рвал на себе волосы за то, что не успел предупредить ее о том, что этой ночью Киев ожидает ужасный разгром, способный, как он вдруг понял после разговора с дочерью, привести к гражданской войне. Именно к войне, потому что, ни дай Бог, с головы его дочери упал бы хоть волосок, генерал-майор милиции Вячеслав Горбу-нов этого никому никогда бы не простил, как на его месте и любой бы отец.

Первым его порывом было сесть в служебный «фольксваген» и, врубив ми-галку, что есть мочи нестись в Киев, найти на этом Майдане дочь, и силой, если понадобится, вернуть ее домой. Как отец он был правомочен так поступить, но как начальник городского Управления МВД генерал-майор милиции Горбунов не имел права спонтанно сорваться и уехать в столицу не поставив в известность началь-ника областного Управления генерал-лейтенанта милиции Нечипоренко. Просить в такое напряженное время у Нечипоренко разрешения отлучиться из гарнизона по личному, по сути, вопросу Горбунов не посмел. А вот откомандировать в Киев на-чальника УУР Сокольского было в его власти.

Сергей отнесся к тревогам Горбунова с пониманием. Искать и защищать — это его профессия. Поставив в секретариате печать на подписанную генералом командировку, Сокольский, не теряя времени, выехал на закрепленной за ним «Волге» в охваченную революционным подъемом столицу, до которой было ни много ни мало пятьсот с лишним километров. Пост ГАИ на выезде из Слобожанска он проехал в двенадцать тридцать — шедшую на предельной скорости «Волгу» с милицейскими номерами гаишники даже не порывались останавливать, и Сергей рассчитывал засветло прибыть на Майдан Независимости. Задача перед ним стояла вполне определенная — найти и вывести генеральскую дочь из-под гото-вящегося удара спецназа, а если удастся ее уговорить, то привезти Веронику к пе-реживавшему за нее отцу.

Сокольский видел свою миссию несколько шире: предупредить лидеров оп-позиции о возможном штурме ночного Майдана. Отдавая себе отчет в том, что со-вершит служебное преступление, рассекретив запланированную на час «Ч» спецо-перацию МВД, о которой ему доверительно сообщил Горбунов, Сергей готов был и открыто выступить против своего ведомства, если власть посмеет бросить против мирных манифестантов внутренние войска. Внимательно следя за новостями с Майдана, он не мог не услышать обращение генералов СБУ к правоохранитель-ным органам — следователям, прокурорам, оперативникам и бойцам спецназа. «Не забывайте, что ваш долг служить народу, — говорилось в заявлении. — СБУ считает своей главной задачей защиту людей вне зависимости от источника угро-зы. Будьте с нами!»

Сергей Сокольский о своем долге не забывал. Но он и в страшном сне не мог представить себе, что может настать такой момент, когда ему придется защищать сограждан от милицейского спецназа.

Одними из первыми на призыв сотрудников Службы Безопасности Украины откликнулись курсанты Академии МВД, которые на следующий день строем при-шли на баррикады, чтобы убедить других правоохранителей присоединиться к ним. Подполковник милиции Сокольский был растроган, когда безоружные мальчишки и девчонки с оранжевыми ленточками на милицейской форме стали живым щитом вокруг главной в те дни сцены страны. Он, правда, не уверен был в том, что высту-павшие на той сцене вожди «помаранчевой» революции и примкнувшие к ним по-литики заслуживали такой чести. Как по нему, так все политики одинаковы. И те, кто с оранжевой трибуны с комсомольским задором восклицали, что отныне будут думать исключительно о народе, клятвенно заверяя мерзнувших на площади лю-дей, что «сильные поддержат слабых, а богатые помогут бедным»; и те, кто жаж-дая остаться у власти, фальсифицировал выборы.

Неоперившимся курсантам, исключенным из милицейской академии за уча-стие в митинге протеста, Сергей верил. Полумиллионному Майдану, вышедшему на бессрочную вахту ради свободы и торжества справедливости, верил. А полити-канам, под какими бы праведными лозунгами они ни выступали — нет. Ценя в лю-дях прежде всего моральность и порядочность, Сергей презирал лицемеров. По-рядочных людей в отечественной политике он не знал.

Еще старшеклассником он начал выписывать для себя афоризмы и интерес-ные высказывания известных людей. Кто-то собирал марки, кто-то — значки, кто-то коллекционировал бабочек, Сергей накапливал у себя в тетради искрометные мысли, облаченные в выразительные изречения. Были в его рукописном собрании немало метких афоризмов и о политиках. Сочиненные в разные века, они в ком-ментариях применительно к сегодняшнему дню не нуждались. Американский писа-тель Патрик О’Рурк: «Я согласен: политики уделяют много внимания простым лю-дям, но это не обязательно добродетель. Собаки, например, уделяют много вни-мания блохам». Сергей полагал, что не более заботились о народе и лидеры оппо-зиции, не говоря уже об их оппонентах от власти.

«Если вы лжете людям, чтобы получить их деньги, — это мошенничество. Если вы лжете людям, чтобы получить их голоса, — это политика», — Гарри Трумэн. И он же: «В детстве я хотел стать тапером в борделе или политиком. Разница, по правде сказать, небольшая». Вторил ему и другой американский президент — Ро-нальд Рейган: «Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой». Оба президента знали, о чем говорили.

«Политика — развлечение заурядных людей, которые в случае успеха приобре-тают значительность в глазах еще более заурядных людей», — сказал еще один американец, критик Джорж Нейтан. Что тут можно возразить, подумал Сокольский, человечество сполна прочувствовало значительность сереньких личностей, кото-рых увлечение политикой привело к вершинам власти. Не вступи в свое время еф-рейтор Адольф Гитлер — не имевший полного среднего образования бездарный художник-самоучка в «Немецкую рабочую партию» он не стал бы имперским канц-лером Германии. Заурядная судьба ждала и его подельника по развязыванию Вто-рой мировой войны выходца из семьи кустаря-сапожника Иосифа Джугашвили, не поднаторей этот недоучившийся прыщавый семинарист в политических интригах. Не имевший наклонности ни к наукам, ни к искусству, не владевший каким-либо ремеслом, проявить себя ущербный Иосиф смог только в политике.

Но верным было и изречение Платона: «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих». В све-те прошедших выборов не мог не согласиться Сергей и с высказыванием француз-ского писателя и политика Шарля Монталамбера: «Если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами». «Судя по тому, как я стремлюсь на мятежный Майдан, политика мною занялась конкретно», — отметил Сергей, подъезжая к ох-ваченному революционным подъемом Киеву, превратившемуся в те дни центр ук-раинского паломничества. Беспрепятственно проехав усиленные ОМОНом засло-ны ГАИ, которые по мере приближения к бунтующей столице встречались все ча-ще, Сокольский на своей «Волге» с синими спецномерами влился в поток автомо-билей с оранжевыми ленточками на антеннах.

Оставив машину на боковой улочке, он вышел на Крещатик и не узнал его. Кругом стояли палатки и, несмотря на слякотную погоду, на улице было очень мно-голюдно. Мужчины, возвращаясь с работы, делились с митингующими сигаретами и деньгами, оставляя себе лишь жетоны на проезд в метро. Киевляне, среди кото-рых Сергей увидел немало людей весьма преклонного возраста, несли и несли дежурящим в палаточном городке демонстрантам теплые вещи, лекарства, хлеб, кофе и все, что нашлось в домашних холодильниках. Бедно одетые старушки раз-давали суп и кашу из кастрюль, привезенных на двухколесных тележках. Особенно поразила его пожилая женщина с парализованными ногами, которая в инвалидной коляске с прикрепленным к ней оранжевым флажком и ленточкой на рукаве пред-лагала всем кофе и чай из термоса в сумке, привязанной к этой же коляске. Пе-риодически кто-нибудь отряхивал снег с ее шапки и воротника — зонтик, под кото-рым женщина сидела, не спасал…

Приезжая в Киев по служебным делам Сокольский всегда отмечал радушие и доброжелательность киевлян. У жителей великого красивого Города на днепров-ских кручах, в котором зародилось христианство на Руси, не было и капли той сто-личной заносчивости, характерной для кичащихся своей московской пропиской уроженцев российской столицы, презрительно называющих приезжих «лимита». В «помаранчевом» Киеве, гостей столицы, независимо от того из каких регионов и под какими бы флагами они ни прибыли, принимали с искренней теплотой. Везде царила атмосфера добра, понимания, взаимопомощи и терпимости. Всматриваясь в излучавшие доброту открытые лица людей на Крещатике, которые независимо от исхода беспримерной акции самоотверженного гражданского неповиновения уже стали нацией, на которую хотел походить в те дни, казалось, весь мир (за исклю-чением разве что братской России и Белоруссии, узревших в «оранжевой» рево-люции угрозу и своим державным устоям), Сергей, будучи русским по националь-ности, впервые испытывал гордость за то, что он гражданин независимой Украины. И чем яростнее раздувалась оголтелая истерия в российских масс-медия, развер-нувших настоящий информационный шабаш против «оранжевых», осмелившихся отстаивать свое право на честные выборы, тем патриотичнее были его чувства к «помаранчевой» Украине. Разжигаемое прокремлевскими средствами массовой информации враждебное отношение россиян к украинскому народу, восставшему против укравшего их голоса преступного режима, вызывало у Сергея естественный протест и недоумение.

Ладно, рядовым россиянам, оболваненным агрессивно-лживыми СМИ, было не понять, за что люди в Украине стояли на Майдане и что им вообще нужно. Но почему культурная элита России осуждала мирные акции протеста миллионов че-стных людей против насквозь коррумпированной лживой власти в Украине, и в то же время восхищалась новым главарем этой преступной по своей сути власти, ре-шившим, что раз его судимости за хулиганство и разбой погашены за давностью лет, то теперь он достоин президентского кресла, для Сокольского было загадкой. Ведь когда ГКЧП устроило коммунистический путч, москвичи первыми вышли на баррикады и трое молодых парней погибли под гусеницами танков, заплатив за свободу для всего многонационального Советского Союза своими жизнями. А мог-ли бы дома отсидеться. Им что, отстаивать демократию больше всех надо было? Советские люди привыкли шептаться на кухнях и худо-бедно прожили под руково-дством КПСС без малого почти восемь десятилетий, и дальше бы жили — не ту-жили, но в августе 91-го у них хватило смелости поднять голову и в рядах защитни-ков российского Белого дома были представители разных слоев населения и на-циональностей, в том числе и украинцев. Теперь же россияне искренне возмуща-лись тем, что в Киеве вышли на Майдан. Да как посмели — это ж бунт против ос-нов власти! И зачем, «оранжевые», вы круглосуточно мерзнете на своей площади Независимости? Вам нужна демократия, свобода слова, какие-то там общеевро-пейские ценности? А не много ли вы захотели? У нас о такой вольности, как свобо-да слова, давно уже никто не вспоминает и ничего, без нее вроде как бы и лучше — нет в умах излишнего брожения. Подумаешь, украли ваши голоса и власть вас за людей не считает. На то она и власть, что понукать нами как стадом. Поддержал наш Президент вашего «провластного кандидата» и даже два раза поздравил его уже с победой, так и сопите себе в тряпочку, а не революции какие-то у себя непо-нятные устраиваете, да еще, небось, на американские деньги…

Размышляя над причиной такой весьма странной, на его взгляд, симпатии россиян к украинскому Премьеру со столь неприглядным криминальным прошлым, Сергей, идя по ярко освещенному Крещатику, безмерно гордился тем, что его на-род из повиновения вышел — в нем наконец проснулся вольный дух запорожского казачества, и правящая банда «господ» с их «паханом» из уголовников оказалась перед ним бессильна.

Палаточный городок, раскинувшийся на центральной магистрали столицы, напоминал военный лагерь, и то, что дымящиеся в этом лагере полевые кухни бы-ли доставлены из Слобожанска, несколько реабилитировало в его глазах родной город, отдавший «провластному» кандидату и без всяких фальсификаций восемь-десят процентов голосов во втором туре выборов. Родившийся и выросший в Сло-божанске Сергей Сокольский, отец которого был ученым, а мать преподавала в университете высшую математику, был обескуражен тем, что его город, до сих пор славившийся своим научным потенциалом и претендовавший на студенческий центр страны, почти поголовно проголосовал за липового доктора наук и профес-сора, которого органически не воспринимала, по крайней мере, половина населе-ния страны, и это категорическое неприятие бывшего зэка в качестве будущего Президента, собственно, и привело к «оранжевой» революции. Будь на его месте любой несудимый за уголовные преступления политик, фальсификация выборов такой бури всенародного протеста очевидно не вызвала бы, полагал Сергей, счи-тавший, что не выбери себе Кучма в преемники столь неприглядного кандидата, не было бы никакого Майдана.

Основную же причину приверженности подавляющей массы слобожанчан к пророссийскому Премьеру, обещавшему в случае своей победы ввести в Украине второе гражданство (естественно, российское), Сокольский видел в том, что рус-скоязычный Слобожанск не устраивал «народный президент», который с упрямст-вом, достойным лучшего применения, стоял на том, что в независимом государст-ве может быть только один государственный язык — украинский. Сергей откровен-но недоумевал, почему проповедовавший «европейский выбор» лидер коалиции «Сила народа» занял столь непримиримую и заведомо проигрышную позицию по языковой проблеме, в то время как придание русскому языку (признанному языком международного общения) статуса второго государственного раз и навсегда сняло бы все политические спекуляции на эту тему. Пойдя на поводу украинских нацио-налистов, опасавшихся, что при двух государственных языках украинский не вы-держит конкуренции с русским и придет в упадок, «народный кандидат» тем самым оттолкнул от себя большую русскоязычную часть населения и, как следствие, не мог рассчитывать на их голоса, которые были бы ему вовсе нелишними для убеди-тельной победы еще в первом туре.

А вообще, по сложившемуся у Сокольского мнению, многие голосовали за лидера оппозиции, называвшего в свое время Кучму «батьком», а своих будущих соратников по «оранжевой» революции «фашистами», просто как за меньшее зло, и в большинстве своем люди, трезво оценивающие его слабости и недостатки, вышли на Майдан Независимости не столько «за» «народного президента», сует-ливо принявшего присягу перед депутатами после закрытия спикером внеочеред-ного заседания Верховного Совета, сколько «против». Против того, кто имел на-глость отобрать у них право выбора.

…Придавленные мокрым снегом палатки тянулись до главной площади глав-ного города страны. В них отдыхали после вахты на Майдане съехавшиеся со всех областей Украины люди, готовые до конца отстаивать свое право жить в свобод-ной стране с достойным президентом, а не с «паханом», считающим их «козлами, которые нам постоянно мешают жить». По роду своей деятельности подполковник милиции Сокольский имел дело с далеко не лучшими представителями общества, но весь уголовный контингент, от мелкого воришки, стянувшего у пенсионерки ко-шелек на базаре, до коронованных «паханов» криминального мира — воров в за-коне, не вызывал у него такого отвращения, как рядившийся в овечьи шкуры гро-мила-премьер с глумливой ухмылкой и пустыми глазами. Сергею, по большому счету, не было никакого дела до этого державного мужа, но какой бы телеканал он ни включил, какую б радиостанцию не прослушивал, какую бы газету не раскрыл — ангажированные журналисты и примкнувшие к ним продажные писатели в один го-лос навязчиво внушали электорату, какой весь из себя замечательный у нас Пре-мьер — он и отличный хозяйственник, и прирожденный руководитель государст-венного масштаба, и необычайно одаренный ученый-самородок — чуть ли не ака-демик, и что особенно положительно — он верующий человек, читающий каждое утро строки молитвы: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день…»

Но особенно Сокольского поражал феномен необычайной учености Премье-ра — ославившегося на всю страну «проФФесора», малограмотность которого стала притчей во языцех. Сам «корифей всех наук» Иосиф Сталин не мог похва-стать ученой степенью, а наш выбравшийся «из грязи в князи» самородок, гляди, вот выучился на доктора наук, и, как тот сам утверждал, несмотря на свою колос-сальную занятость, и лекции студентам читал, и кафедрой заведовал и около пя-тидесяти научных трудов написал. Сергей Сокольский допускал, что Премьер те труды даже пытался прочитать. Отец Сергея — проректор по науке слобожанского университета Александр Иванович Сокольский, знакомый с научной средой не по-наслышке, как анекдот рассказывал о том, как Виктор Янукович защищал диссер-тацию на соискание ученой степени доктора экономических наук, написанную за него сотрудниками Института экономико-правовых исследований. Соль этой защи-ты была в том, что сановный соискатель перепутал заранее подготовленные отве-ты на заранее подготовленные вопросы, чем изрядно потешил ученый совет.

И вот этот «выдающийся» ученый и хозяйственник, укравший за одну ночь у государства крупнейший металлургический комбинат, собрался в Президенты. Устроенная его «единой командой» беспрецедентная по своей наглости и масшта-бу фальсификация президентских выборов, когда целые города и села были отда-ны на откуп «браткам», понаехавшим с подконтрольных провластному клану ре-гионов обеспечивать повсеместную победу действующему Премьеру, наглядно продемонстрировали Сокольскому, какая участь ждет страну, стань дважды суди-мый рецидивист ее Президентом, если еще во время предвыборной кампании у людей возникло ощущение, что уже нет государства, нет милиции, армии, власти, а есть только власть этих самым «братков». В области, где народ мог проголосо-вать не так, как надо, бритоголовых молодчиков откомандировали эшелонами. Их централизованно селили в гостиницы, а если в гостиницах не хватало мест, рассе-ляли братву по студенческим общежитиям. Поселенцы безудержно пьянствовали и вели себя нагло, как оккупанты, которым дозволено все: цеплялись к прохожим, грязно матерились при женщинах и детях, и избивали тех, кто пытался сделать им замечание. Местные же милиционеры, в упор не замечая творимых правонаруше-ний, защищать сограждан от приезжих бандитов не собирались, ибо бандиты стали для таких правоохранителей теперь политически родными.

Подобное в истории органов уже было — ОГПУ-НКВД считало уголовников социально близкими. У большевистской власти с преступным миром вообще были общие корни. Основатель партии большевиков одиозный Владимир Ульянов (Ле-нин), несмотря на полученное в детстве приличное воспитание, был весьма нечис-топлотен в приобретении денежных средств. Праздное времяпровождение в ку-рортных западноевропейских государствах, где почти семнадцать лет набирался сил будущий «учитель и вождь трудящихся всего мира», требовало немалых денег. «Здесь отдых чудесный, купание, прогулки, безлюдье и безделье. Безделье и без-людье для меня лучше всего», — писал из-за границы Владимир Ильич своей ма-тери. В других, менее лирических письмах, он подбивал «чудесного грузина» по кличке Коба (сменившего потом себе партийную кличку на более звучную — Ста-лин) на вооруженные налеты на банки и почтовые кареты. На ленинском языке эти кровавые разбои культурно именовались экспроприацией — сокращенно «эксами». В чем-чем, а в бандитизме несостоявшийся священник Иосиф-Коба себя очень хо-рошо проявил. Чего только стоило организованное им в 1907 году знаменитое ог-рабление Тифлисского банка! В результате применения бомб при проведении ре-волюционных «эксов» были убиты и ранены десятки невинных людей, но будущего «земного бога» Сталина и идола всех коммунистов мира Ленина отнюдь не сму-щало, что экспроприированные мешки с деньгами на содержание их экстремист-ской партии были залиты кровью. «Грабь — награбленное!» — этот знаменитый большевистский лозунг нашел широкий отклик в сердцах расплодившегося на рос-сийских просторах разбойного люда. С такой поддержкой большевикам просто грех было не победить буржуев. Во времена НЭПа воры и уголовный розыск сблизи-лись настолько, что заключили меж собой негласный договор: государственное имущество неприкосновенно, зато дела об ограблении нэпманов милиция рассле-дует спустя рукава.

В первые годы становления советской власти ее верховные руководители смотрели на организованную преступность вполне снисходительно и наряду со множеством молодежных объединений существовали «Союз хулиганов» и «Цен-тральный комитет шпаны». Официально их, правда, не регистрировали, но и раз-гонять не спешили. И только когда власть окончательно убедилась, что «социаль-но-близкие» не собираются массово перековываться, воровской «малине» объя-вили войну. Велась она весьма своеобразно: пока уголовник находился на свобо-де, карательные органы преследовали его по всем правилам, но только уголовный преступник оказывался за решеткой, он опять становился «социально-близким», ведь, несмотря на тяжесть совершенных преступлений, люмпен-пролетарии оста-вались для большевиков своими, как бы заблудшими овцами, отбившимися от об-щества строителей коммунизма. Неужто теоретики светлого коммунистического будущего были столь наивными, чтобы всерьез полагать, будто вора можно увлечь идеями всеобщего социального равенства? Воры и без марксизма-ленинизма ис-покон веку жили по коммунистическому принципу: «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». У воровского сословия были способности к воровст-ву. Воровством свои потребности воры и удовлетворяли, так что коммунизм им был без надобности. Воровской «моральный кодекс», согласно которому вор со своей добычи не богател — это считалось дурным тоном, а должен был побыстрее промотать свою долю, воры блюли куда стороже, чем коммунисты соблюдали предписанный им «моральный кодекс строителя коммунизма».

Большевистская идеология создания коммунистического общества принципи-ально расходилась с воровской идеей существования отдельно общества, вне его, тем более что по воровским понятиям вору сотрудничать с властью было «запад-ло». Однако сотрудничали. В местах не столь отдаленных. Разумеется, уголовники притесняли бы «политических» и без пожелания гулаговского начальства. Но они знали, что развязанный ими террор в местах заключения против «врагов народа» угоден власти и потому фактически выполняли ее волю. «Умри ты сегодня, а я — завтра», — гласил зэковский закон и воры, измываясь с поощрительного согласия администрации ИТЛ над «социально-чужими», боролись в первую очередь за свое выживание, так что такой союз преступного мира с лагерными властями был впол-не объясним: содержащиеся в исправительно-трудовых лагерях уголовники содей-ствовали тюремщикам в уничтожении разоблаченных классовых врагов, за кои за-слуги воровской контингент и имел привилегии перед политзэками, которые под-лежали не исправлению, а ликвидации. Союз между властью и криминалитетом действовал лишь в огороженной колючей проволокой зоне. За ее пределами пра-воохранительные органы спуску преступникам уже не давали. Другое дело, что са-ми правоохранители не всегда были чисты на руку, но в советское время с оборот-нями боролись беспощадно. Пойманного «на горячем» милиционера немедленно изгоняли из органов, лишали специального звания, и он отправлялся «мотать срок» в «ментовскую» спецзону, причем сажали за нарушение законности не толь-ко ментов, но и судей с прокурорами, что было в высшей мере справедливо, счи-тал Сергей Сокольский, ибо неприкасаемых для закона быть не должно.

В современных же реалиях, когда постсоветская власть стала жить «по поня-тиям», коррумпированные служители Фемиды чувствовали себя очень комфортно — не таясь строили себе роскошные дворцы, покупали престижные «мерседесы», отдыхали на заморских островах и были, понятное дело, довольны правителями, при которых им жилось столь вольготно. Потому разжиревшие милицейские гене-ралы и прокуроры грудью встали на защиту криминально-олигархического режима, выдвинувшего в Президенты «авторитета», получившего с легкой руки журнали-стов кличку «ПроФФесор». Когда страной правили «паханы» и «авторитеты», бес-прецедентное единение ментов с бандитами не выглядело таким уж противоесте-ственным. И все же в милиции нашлось достаточно сотрудников, не утративших офицерской чести и способных дать укорот распоясавшимся «провластным» бандформированиям. Сергей Сокольский был восхищен поступком своих закар-патских коллег из Управления по борьбе с организованной преступностью, задер-жавшим, в пику своему начальству, банду из сорока человек, прибывшую в Ужго-род для вооруженного нападения на манифестантов. Благодаря решительным действиям убоповцев, обезвредивших голыми руками (поскольку руководство за-претило выдавать своим оперативникам табельное оружие) вооруженную до зубов банду, у который было изъято огнестрельное и холодное оружие (традиционные для бандитов бейсбольные биты и металлические пруты) массовое кровопролитие было предотвращено, и Сокольский был уверен в том, что вдохновителями прова-лившейся акции устрашения были высшие чины МВД.

Если генерал-майору милиции Горбунову могло прийти в голову подбросить противопехотную мину доверенному лицу лидера оппозиции, то министерским «яс-требам» положено мыслить уже на государственном уровне. Утративший контроль над ситуацией Президент не хочет прислушаться к своему Преемнику и ввести в стране чрезвычайное положение, стало быть, надо его к этому подтолкнуть — уст-роить в том же Ужгороде «ночь длинных ножей» и тогда ответ власти на организо-ванную ею же резню абсолютно предсказуем: еще номинально действующий Пре-зидент своим Указом объявляет о чрезвычайном положении, в столице вводится комендантский час и для разгона Майдана и разблокирования административных зданий у министра МВД (известного своей приверженностью «провластному кан-дидату») будут полностью развязаны руки. Когда миллионы людей вышли на ули-цу, парализовав работу аппарата Президента и Кабмина, когда генералы СБУ вы-ступили на стороне митингующих, и было уже ясно, что армия не пойдет против собственного народа, только МВД при условии введения в стране чрезвычайного положения могло спасти сфальсифицировавший выборы агонизировавший режим.

Косвенное подтверждение своих предположений Сокольский вскоре получил. В тот же день, когда он увидел показанный по телевидению сюжет о задержании УБОПом бандитов и изъятом у них оружейном арсенале, руководство правоохра-нительных органов предъявило обвинение не задержанным бандитам, а своим со-трудникам, обвинив их в неправомерных действиях, мол, они незаконно арестова-ли законопослушных «спортсменов». Выручать «спортивную команду» примчался сам губернатор, но стоящий на страже законности бдительный прокурор и без гу-бернаторского заступничества отпустил бы бритоголовых молодчиков восвояси. Не прошло и трех часов после задержания, как вся банда была освобождена подчис-тую (изъятое оружие и спортивный инвентарь (бейсбольные биты) бандитам, правда, почему-то не вернули), а причастные к «несанкционированному» задержа-нию офицеры милиции отстранены от исполнения служебных обязанностей. Что касается Сокольского, то у него развеялись последние сомнения в том, что такое «торжество законности» станет нормой, если претендующий на высший государст-венный пост премьер-министр-рецидивист добьется своего. Чтобы этого не про-изошло, Сергей и направлялся на Майдан, где бились в унисон растревоженные сердца сотен тысяч людей, поверивших в то, что они выбрали лидера, достойного быть истинно народным Президентом, и что именно они творят в эти промозглые ноябрьские дни историю новой, свободной Украины без коррумпированных жирных котов-чиновников, без продажных правоохранителей и без криминальных кланов, поделивших меж собой национальное достояние страны.

Вспоминая проведенную на главной площади страны тревожную бессонную ночь, Сокольский, скромно оценивая свой вклад в то, что той ночью была останов-лена на марше выдвинувшаяся с загородной базы министерства внутренних дел колонна грузовиков с поднятым по тревоге спецназом внутренних войск, не при-числял себя к участникам «оранжевой» революции, настоящим героем которой был народ, в двадцатиградусные морозы отстоявший на Майдане право на свобо-ду для каждого гражданина Украины, независимо от его политических пристрастий. Сергей был восхищен тем, как восприняли простые люди его сообщение, что МВД готовится бросить на разгон демонстрантов спецназ и бронетехнику. Страх был, однако о том чтобы отступить не было даже и речи. Наступила спокойная напря-женность, как бывает перед боем. Все понимали, что может пролиться кровь, но свой выбор в определенное время и в определенном месте исполнить свой долг перед своей совестью они уже сделали. И ни один человек не покинул площадь, когда в тот же вечер «народный президент» обратился к манифестантам не остав-лять Майдан Независимости, потому что по имеющейся у него информации власть в ближайшие часы предпримет попытку разогнать палаточный городок в центре столицы. «Если станет известно о подготовке какого бы то ни было варианта сило-вого решения, мы в ту же секунду выходим из переговоров», — заявил он со сцены на Майдане.

Но не угроза выхода из переговорного процесса предотвратила усмирение мятежной столицы «дикой дивизией» МВД, а высшие офицеры Службы Безопас-ности Украины и армии, вовремя охладившие горячие головы генералов министер-ства внутренних дел предупреждением о том, что в случае, если войска МВД вой-дут в Киев, им придется иметь дело не только с безоружными людьми, но и со спецназом разведывательных служб и армией. Заместитель министра МВД, под-нявший по тревоге внутренние войска, спасовал перед СБУ — преемником совет-ского КГБ, и вернул войска, которым уже были розданы боеприпасы, щиты, дубин-ки и слезоточивый газ для разгона Майдана, в казармы.

Когда стало ясно, что призывы к милиции быть с народом возымели свое действие, оппозиция, выбив у власти ее главный козырь — МВД, наутро перешла к языку ультиматумов. Отсиживающемуся на даче гаранту Конституции было дано 24 часа на то, чтобы уволить Премьер-министра с примкнувшими к нему губерна-торами-сепаратистами, и поручить Генпрокурору возбудить против этой гоп-компании уголовное дело за призывы к созданию Юго-восточной украинской авто-номной республики (по украински — ПіСУАР — Південно-східна українська авто-номна республіка), прозвучавшие на состоявшемся накануне съезде сепаратистов (который освятил своим присутствием мэр Москвы, пообещавший расстаться со своей любимой кепкой, чтобы быть похожим на украинского премьера).

Предъявляют ультиматумы, как правило, те, на чьей стороне сила, и Соколь-скому было уже очевидно, что в противостоянии власти и оппозиции верх уверенно одерживает последняя. Сгущавшиеся над Майданом кроваво-черные тучи благо-получно развеялись, генеральская дочка нашлась — для ее розыска оказалось достаточно одного объявления по микрофону, и больше в Киеве Сокольскому де-лать было нечего. Вероника при нем позвонила отцу, и тот, успокоенный, что с ней все в полном порядке, не стал категорически настаивать на том, чтобы она немед-ленно возвращалась домой. Генерал Горбунов по своим каналам еще в три часа ночи получил заверения, что МВД отказалось от проведения каких-либо силовых операций против мирных манифестантов.

Все действительно завершилось мирно, толерантно и красиво. Был Верхов-ный Суд, который, безапелляционно признав факт массовых фальсификаций, от-менил результаты второго тура президентских выборов и обязал Центральную из-бирательную комиссию назначить повторное голосование в установленный Зако-ном срок. Победа в третьем туре лидера оппозиции, вознесенного «оранжевой» революцией на недосягаемую для его «провластного» оппонента высоту, была убедительной. На том чудесная рождественская сказка для народа и закончилась. Свернув революционные транспаранты, люди, считавшие победу «народного пре-зидента», своей личной победой, разъехались по домам полные надежд на дос-тойное будущее, не подозревая о том, что привели к верховной власти человека, ничем не лучшего своих предшественников. Выбирая свою судьбу, свою дорогу, свою страну, в которой будут расти их дети и внуки, они голосовали за лидера на-ции, давшего клятву на верность народу, за главу государства, обязавшегося во-плотить в жизнь идеалы Майдана, за достойного представлять свой народ в миро-вом сообществе Президента — символа новой счастливой жизни, а вручили деко-ративную булаву непредсказуемому, невнятному политику, который слова «люби друзи» вдруг сменил на тыканье всем и каждому, неспособному ни победить кор-рупцию, ни поставить на место тех, кого ОН называл бандитами, ни заставить «бо-гатых поделиться с бедными», как ОН провозглашал на Майдане, и потому по-стигшее его избирателей разочарование было ошеломляющим, поскольку никто из них не ожидал, что не пройдет и года, как их «народный президент», которому лю-ди верили как себе, и за которого они готовы были лечь под гусеницы танков, их предаст. Причем предаст не по моральной низости, а исключительно по слабости характера. Изматывающая предвыборная кампания, изуродовавшее лицо отрав-ление, чуть не вычеркнувшее его не только из списка кандидатов в Президенты, но и вообще из мира живых, а потом еще эта война нервов в «оранжевую» револю-цию (когда он ставил рядом с собой на сцену Майдана самое дорогое что у него есть — крошек-дочурок, и мысленно молился, чтобы у возможного снайпера не поднялась рука нажать на спусковой крючок) отобрали у него столько душевных сил, что продолжать борьбу с никуда не исчезнувшими политическими врагами же-лания уже не осталось.

Пройдя изнурительный марафон трех туров выборов, ОН финишировал пер-вым и выиграл почетный приз в виде президентского штандарта, но обойдя силь-ного и коварного соперника, ОН полностью выложился и теперь хотел только одно-го: мира и спокойствия в возглавляемой им державе, без политических интриг, войны компроматов и происков свергнутой власти, превратившейся теперь в огол-телую оппозицию. Достигнув вершины, ОН мог позволить себе расслабиться, за-няться, наконец, пчеловодством — любимым делом, в котором ОН знал толк, ведь выше подниматься уже было некуда, а новые выборы, слава Богу, нескоро, так что можно было особо не напрягаться ради какого-то утопического народного счастья. Думали, постояли на Майдане подставкой для флажков и транспарантов (в то вре-мя когда ОН в неимоверно трудных переговорах с преступной властью решал судьбу революции и, стало быть, страны), и сразу же манна небесная на голову посыплется? Нет, «люби друзи», так бывает только для избранных, а остальным чтобы иметь кусок хлеба с маслом, трудиться надо в поте лица своего, а не ждать от кого-то царской милости.

Плохо разбирающемуся в политике честному труженику, наверное, и невдо-мек, что политика — это искусство компромисса, и предательство для политика всего лишь нахождение компромисса со своей совестью, которая ему лучший су-дья, поскольку с ней всегда можно договориться. Откуда ж простому работяге, хлеборобу, домохозяйке знать, что политика — это грязь, в которой первыми выле-зают наверх наиболее изворотливые черви, не имеющие ни совести, ни чести.

Поднявшийся на волне «помаранчевой» революции ее вчерашний вождь, а ныне Президент «всей страны» (ОН теперь специально это подчеркивал, как бы отрекаясь от проголосовавшего за него «оранжевого» электората) искренне недо-умевал, слыша обвинения в свой адрес, что ОН, мол, предал Майдан. «В политике приходится предавать свою страну или своих избирателей. Я предпочитаю вто-рое», — это же не ОН сказал, а Шарль де Голль, которого французы, небось, нико-гда не обвиняли в предательстве. Так почему же все так несправедливо напали на него — истинно народного Президента, и особенно старается эта неугомонная «оранжевая принцесса», которую он вовремя снял с премьерского поста, пока она окончательно не «подтопила жирок» не только олигархам из «бело-голубого» лаге-ря, но и «любым друзям» из его, ближайшего президентского окружения.

Да, ОН простил режиму своего предшественника и фальсификацию выборов, и пробитые возле ЦВК головы своих сторонников, на которых под видом бандитов напали переодетые в штатское милиционеры, и разграбление страны, к которому ОН в свое время тоже в какое-то мере приложил «ничего не кравшие руки» (перед собой-то чего душой кривить), и попытки покушения на него самого, любимого, но его всепрощенческая позиция — это ведь вовсе не предательство, в котором его все обвиняют, а христианская мораль, заключающаяся в том, что надо уметь про-щать врагов. Ну а подписанный им меморандум о ненападении и сотрудничестве с проигравшей политической силой тем более нельзя расценивать как акт преда-тельства. Президент же не прокурор и не судья, что посадить, как обещал, банди-тов в тюрьмы, поэтому следовало с ними договориться, так сказать, полюбовно, потому ОН и сел с ними за стол переговоров. ОН демократ и потому все должно идти демократическим путем, даже если этот путь приведет к реваншу отстранен-ных от власти бандитов. На все, как говорится, воля Божья…

Видя полную беспомощность пропрезидентских «оранжевых» сил перед под-нявшей голову «бело-голубой» оппозицией, Сергей Сокольский вынужден был раз-очарованно констатировать, что тест на зрелость новая власть не сдала. Не при-влечь к ответственности ни одного из организаторов признанных Верховным Су-дом массовых фальсификаций во время прошедших выборов, не довести до суда ни одно резонансное дело (в том числе и загадочное отравление Президента) — это надо было еще уметь. Впрочем, поразительное бессилие Фемиды объяснялось просто — не претерпевшая никаких изменений Генеральная прокуратура, не толь-ко саботировала расследование уголовных дел в отношении высокопоставленных чинов, но и заранее предупреждала их о готовящихся арестах. В результате, ском-прометировавшие себя государственные деятели, включая и бывшего министра внутренних дел, беспрепятственно выехали в Москву, которая наотрез отказалась выдать их украинской стороне, несмотря на то, что они были объявлены в между-народный розыск. Как по Сокольскому, пусть бы вся эта продажная чиновничья свора там и оставалась, без нее воздух будет чище. Он в свое время зачищал Слобожанск от криминальных «паханов» и оперативная обстановка в городе после такой «люстрации» (лат. lustrātio — очищение посредством жертвоприношений) стала намного спокойнее. «Почему же Президент, имевший на то все полномочия от народа, палец о палец не ударил, чтобы избавить Украину от поразившей ее ра-ковой опухоли под названием коррупция?» — задавал себе вопрос Сергей и не на-ходил на него ответа. Нерешительность главы государства, бездарно растратив-шего огромный кредит народного доверия, поражала. Ладно, не хватило у тебя смелости провести публичную люстрацию порожденного прежней властью коррум-пированного госчиновничьего аппарата — это можно отнести к издержкам демо-кратии, но зачем же открыто заигрывать с теми, кого сам не так уж давно называл бандитами? Сокольский еще не забыл, как «народный президент» говорил на Майдане: «Или в этой стране будет господствовать здоровое честное мировоззре-ние, или эта нация будет много лет жить по понятиям».

«Закрыть глаза на повсеместное слияние организованной преступности с представителями власти, в упор не видеть, как зарождается невиданная в мире мафия, стремящаяся и могущая стать государственной, делать вид, что не знаешь о кровавом происхождении капитала криминальных баронов-олигархов, с которы-ми ты садишься за круглый стол переговоров и подписываешь с ними меморанду-мы, и уверять при этом, что считаешь их частную собственность священной и не-прикосновенной, не удосужившись поинтересоваться, каким путем она попала к возникшим ниоткуда лицам с весьма неоднозначным прошлым, — это и есть то че-стное мировоззрение, за которое вдохновленные тобою люди стояли на Майдане? — вел Сергей мысленный диалог с Народным Президентом. — Очевидно, нет. — Отвечал он себе. — А раз нет, тогда остается второе напророченное тобой «или»: «нация будет много лет жить по понятиям». Судя по тому, какой специфический контингент «народных избранников» скоро придет по партийным спискам в парла-мент, ждать такого «светлого будущего» осталось недолго», — пессимистично ре-зюмировал он.

Впрочем, местная власть давно итак жила «по понятиям», а криминальные авторитеты, которых начальник городского УУР Сокольский в свое время нещадно прессовал, теперь обзавелись легальным бизнесом, депутатскими «ксивами», лич-ной охраной и бронированными «мерседесами» и стали для правоохранителей не-досягаемыми. Не так уж много лет прошло с той поры, когда Сергей лично задер-живал Геннадия Чмереса — бригадира «наперсточников» по кличке Гепа, члена ликвидированной уголовным розыском организованной преступной группировки «Ница», в которую входил весь цвет криминального мира Слобожанска, а ныне, отсидевший свое господин Чмерес — зять районного прокурора, преуспевающий бизнесмен, владеющий сетью супермаркетов и контрольным пакетом акций мест-ной телекомпании, депутат горсовета и первый кандидат на кресло мэра, подойти к которому милиционеры не смели теперь и на пушечный выстрел. Учитывая, что выросший из «бригадирских» штанишек Гепа баллотировался на предстоящих вы-борах от неуклонно набиравшей рейтинг бывшей провластной партии, можно было безо всяких соцопросов угадать, кто будет новым мэром Слобожанска. Проблема была не в отдельно взятом бандите, который мог стать мэром (при беспредельном капитализме, пришедшем на смену развитому социализму, проникновение крими-налитета во все органы власти явление скорее типичное, чем исключение), а в том, что значительную часть электората страны устраивала дальнейшая кримина-лизация государства и оболваненные политиками люди неистово жаждали, чтобы ими правил бывший зэк, президентские амбиции которого едва не привели к граж-данской войне. Когда оставшегося безнаказанным за кражу голосов избирателей ранее уже дважды судимого рецидивиста активно бы поддерживали лишь опреде-ленные слои населения — чьи отпечатки пальцев хранятся в милицейских дакти-лоскопических картотеках, это не вызвало бы у Сокольского никакого удивления, но спрашивается, за какие такие достоинства новоявленного оппозиционера с по-вадками уголовного авторитета обожали и добропорядочные домохозяйки, и пред-ставители интеллигенции?

Избрав главным делом своей жизни очищение общества от преступных эле-ментов, подполковник милиции Сокольский отказывался понимать соотечествен-ников, мечтавших о втором пришествии экс-премьера с уголовными судимостями за спиной. В любой цивилизованной стране человеку со столь запятнанной репу-тацией путь в большую политику навсегда заказан, у нас же очевидно свой, особый национальный менталитет. Дать взятку преподавателю за хорошую оценку, врачу, чтобы вылечил, а не угробил, сунуть гаишнику «чаевые» — в порядке вещей. Когда все охотно берут на лапу: и депутаты, и министры, и стоящие на страже законно-сти работники так называемых правоохранительных органов, о каком честном ми-ровоззрении в таком государстве можно говорить?

И все же именно в этой стране, пережившей большевистское нашествие и голодомор, заполыхал снежно-огненный от похожих на факелы знамен Майдан, доказавший всему миру, что мы — свободная нация, и можем достойно защитить свое право на честные выборы. Вставший с колен народ одержал победу над опь-яненной собственной безнаказанностью властью криминальных кланов, но те, кто совершил преступление против избирательных прав и свобод граждан (за которое статьей 157 Уголовного Кодекса Украины предусмотрено до двенадцати лет лише-ния свободы, как за особо тяжкое преступление), отделались лишь легким испугом и наращивали мускулы для реванша, а значит, представляли собой реальную уг-розу демократическим завоеваниям «Помаранчевой» революции, считал Соколь-ский, имевший богатейший опыт борьбы с организованной преступностью. Бандит-ская группировка тогда считается ликвидированная, когда все ее участники оказы-ваются на скамье подсудимых, а не разгуливают, как ни в чем не бывало на свобо-де. «Если бы я так работал, как наша замечательная Генпрокуратура, фактически превратившаяся в адвокатскую контору, меня в два счета бы выгнали из органов», — подумал Сергей, возвращаясь от растревоживших его воспоминаний-размышлений к делам насущным.

Добавить комментарий

Майдан, ты помнишь, как все начиналось?

Глава, не вошедшая в детективный роман «Неприкасаемые».

Город Слобожанск, упоминающийся в этом очерке, и действующие в нем лица — вымышленные. Совпадения или сходство персонажей с именами реальных лю-дей является случайным.

… Прочитав в газетах, что вторым лицом в Украине стал «знающий управле-нец, занять важный пост которому не помешало темное пятнышко в прошлом — две судимости за совершение уголовных преступлений», подполковник милиции Сокольский воспринял назначение бывшего рецидивиста на пост премьер-министра, как беспрецедентное сращивание криминала с государственной вла-стью, окончательно превратившейся в преступный клан, в сравнении с которым сицилийская мафия и американская «Коза ностра» выглядели скаутскими органи-зациями.

«Быть ему президентом, если его до той поры не повесят», — вспомнился то-гда Сергею афоризм Марка Твена. Когда же сатирическое пророчество писателя, считавшего, что под натиском юмора «не устоит ничто», через сто лет вдруг нача-ло сбываться в Украине, Сокольскому стало не до смеха.

В том, что «знающий управленец», доктор экономических наук, академик ка-кой-то там заокеанской академии и профессор, делающий в одном слове по три ошибки, двинул в Президенты, действительно не было ничего смешного. Сергей был убежден в том, что человек с двумя судимостями, пусть и давно погашенными, не имеет морального права быть главою государства. Президент — это лицо дер-жавы, и Сергей Сокольский счел бы себя оскорбленным, если о его стране стали бы судить по самодовольно улыбающемуся уголовному мордовороту с пустыми глазами.

Подполковника милиции Сокольского, ценившего в людях прежде всего поря-дочность, коробило от того лицемерия, с которым кандидат от власть предержаще-го клана начал предвыборную кампанию.

Чтобы отбелить своего «пахана», команда действующего премьера не при-думала ничего лучшего, как изготовить фальшивые постановления областного су-да, согласно которым еще четверть века назад приговоры в отношении Виктора Януковича якобы были пересмотрены, а сам он — полностью реабилитирован. Придумано — сделано, правда, довольно топорно, что впоследствии послужило основанием для возбуждения уголовного дела по факту изготовления «неустанов-ленными служебными лицами Апелляционного суда Донецкой области» двух фальшивых постановлений о реабилитации Януковича. Эксперты легко установи-ли, что папка из госархива, содержавшая эти постановления, раньше расшивалась и сшивалась снова, при этом в архивную тетрадь были вставлены два новых листа с текстом подделанных постановлений. Причем, во время первичной сшивки в 1979 году настоящие документы прокалывались в четырех местах, а после рас-шивки папки и вкладывания в нее фальшивок, нить пропустили лишь в две дырки. В результате подделанные постановления имеют два отверстия от шила, в то время как подлинные, естественно, четыре. Само собой фальшивки были выпол-нены на иной бумаге, отпечатаны на другой печатной машинке, рукописные помет-ки на них сделаны разными чернилами. Но самым забавным в этом преступлении было то, что секретарь суда, поставившая свою подпись под постановлениями, да-тированными 1978 годом, в ту пору даже не ходила в школу.

Впрочем, забавного в этой истории было мало. Уголовное дело по доказанным фактам фальсификации в пользу высокопоставленного рецидивиста до суда, как и ожидалось, не довели. Подозреваемая в подделке документов секретарша, не-смотря на беременность, умудрилась беспрепятственно покинуть территорию Ук-раины вместе с семьей, и оставалось только надеяться, что уличенный во лжи на-счет своей невиновности Янукович побеспокоится о ее безбедном существовании вдали от родимых пенатов.

Но официальное разоблачение настигло кандидата в Президенты уже после его поражения на выборах. А поначалу он держал хвост пистолетом, и не только разрешил интересующимся его судимостями журналистам писать на эту скользкую тему, но и сам пригласил их совершить турне по местам его былых «подвигов».

Тут уж его пресс-служба постаралась на славу, и побывавшие в Донецке жур-налисты ведущих телекомпаний вместе с коллегами с радио, газетчиками и кор-респондентами Интернет-изданий вернулись из поездки на родину Премьера с ин-тересной и «достоверной» информацией о том, что оказывается, Премьер никаких шапок с чужих голов никогда не снимал и прохожих в темных подворотнях не гра-бил, короче, был всегда абсолютно чист перед законом, аки младенец, а то, что судили его два раза — так то по судебным ошибкам, которые потом были исправ-лены постановлениями Президиума областного суда. Об этих «ошибках» предста-вители прессы узнали на брифинге пресс-секретаря Януковича — в свою бытность тоже журналистки, которая честно глядя присутствующим в глаза, уверяла, что провела собственное журналистское расследование, встречалась с судьями и следователями, работавшими в те далекие годы, когда невинного сиротку Януко-вича незаконно, как она установила, осудили, однако, судьбоносных постановле-ний о реабилитации своего патрона пресс-секретарша все же никому не показала. Ну, журналистское расследование — это уже конкретно, подумали, приглашенные. Как можно сомневаться в непредвзятости бывшей коллеги по перу?! Тем более что и сам Кандидат настаивал на версии, что первый срок он получил «по доброте своей душевной», мол, выгородил товарищей, и взял их вину за грабеж на себя, а повторно угодил в тюрьму лишь за то, что заступился за девушку. Это что ж за без-душные судьи были при советском режиме, такого благородного парня ни за что ни про что свободы лишить, справедливо возмутился народ, услышав подобные чис-тосердечные признания.

Ну а тех настырных журналюг, которые, не увидев задекларированных исто-рических постановлений, таки засомневались в «честном пионерском» премьера, вторым этапом свозили в областной городишко, где проживал отставной судья, ко-гда-то, дескать, вступившийся за незаконно осужденного Януковича. «Контроль-ную» поездку подготовили еще более продуманно, чем первую. За два дня до ви-зита журналисткой делегации команда бритоголовых навестила пожилого судью и, защемив старику пальцы в дверь, «освежила» ему память. К приезду пишущей братии судья, размахивая перед телекамерами забинтованным пальцем, нату-рально подтвердил, что собственноручно готовил протест на приговоры в отноше-нии Януковича и докладывал его дело на президиуме. Подробностей процесса по реабилитации будущего главы кабмина пенсионер-судья вспомнить, к сожалению, не смог. Ну, оно и понятно, ведь столько лет уже прошло, мог что-то запамятовать.

Больше к темным пятнам своей биографии Премьер публично не обращался. Вопрос, так сказать, полностью исчерпан и он с чистой совестью мог теперь ска-зать, что вообще не был судим. Облагородив, насколько это было возможно, тю-ремное прошлое Кандидата, его боевой штаб для уверенной победы на прези-дентских выборах подтянул тяжелую артиллерию — административный ресурс. Народ, как в приснопамятные времена «диктатуры пролетариата», целыми заво-дами начали сгонять на митинги в поддержку провластного кандидата. По указке губернаторов на предприятиях под единогласный «одобрямс» проходили профсо-юзные собрания. Обвешали все города и села биг-бордами с лучезарно улыбаю-щимся Януковичем и на каждом шагу внушали электорату, что иного выбора нет, как проголосовать за действующего Премьера, потому что он, мол, последова-тельный и справедливый. Послушное большинство, может, и проголосовало бы, так как от него требовалось, но власть, настырно навязывая стране своего канди-дата, для верности организовала беспрецедентную травлю его главного оппонента — самовыдвиженца, провозглашенного оппозицией «народным президентом», чем вызвала у многих людей, даже не симпатизирующих «народному президенту», внутренний протест.

Сергей Сокольский, сколько себя помнил, всегда был аполитичным. В сту-денческие годы наотрез отказался быть комсоргом, хотя за него дружно проголо-совала вся группа, и на протяжении всей учебы в институте упорно игнорировал обязательные комсомольские собрания; проходя службу на офицерской должности в заполярной авиации не стал и разговаривать с парторгом эскадрильи, предло-жившем ему вступить в ряды КПСС; в милицию он пришел работать, когда все си-ловые структуры были уже деполитизированы и в правоохранительных органах за-коном «О милиции» не допускалась деятельность политических партий. Сергей че-стно выполнял свой служебный долг, ловил преступников, дабы вся бандитская сволочь знала свое место, а место это известное — тюрьма, чтобы не мешали жить добропорядочным гражданам, и, занимаясь этим нужным для общества де-лом, мало интересовался политикой. Не видя достойных политиков, за которых он мог бы отдать свой голос, Сокольский не ходил на выборы и не собирался ни за кого голосовать на предстоящих президентских выборах. Однако его высокое на-чальство столь жестко принялось агитировать личный состав милиции за бывшего зэка, что подполковник Сокольский и близкие ему по духу коллеги, для которых честь офицера не были пустыми словами, сочли своим долгом проголосовать про-тив такого кандидата. Не убедил Сергея, как правильно нужно голосовать и то-гдашний министр внутренних дел, прилюдно заявивший, что в случае победы на выборах единого кандидата от власти он, министр, будет на радостях пьянство-вать три дня подряд. Для милицейского министра вопрос: «пить или не пить?», ко-нечно, актуальнейший…

Принцип единоначалия в милиции, как и в армии: приказы, распоряжения и указания вышестоящих начальников не обсуждаются, а выполняются. Заявил ми-нистр МВД о своих симпатиях к Януковичу, значит, вверенные ему подразделения обязаны обеспечить победу этого кандидата. Любое проявления инакомыслия в органах внутренних дел отныне не допускалось. Начальники областных и город-ских управлений МВД в приказном порядке принуждали личный состав голосовать «так, как надо» и требовали от подчиненных, чтобы те убеждали своих родствен-ников и подучетный контингент голосовать за Януковича. На всех совещаниях со-трудников милиции неоднократно предупреждали, что в случае выявления факта голосования не за провластного кандидата, они будут немедленно уволены из ор-ганов.

Сокольский видел в этих угрозах лишь трусость и неуверенность генералите-та в своем завтрашнем дне, и потому относился к подобным угрозам спокойно. При личной беседе с начальником городского управления генерал-майором милиции Горбуновым, Сергей, процитировав героя знаменитой киноленты «Место встречи изменить нельзя» капитана МУРа Жеглова: «Вор должен сидеть в тюрьме», ска-зал, что сам снимет милицейские погоны, если Президентом страны станет дваж-ды судимый Премьер. Генерал Горбунов, работавший с Сокольским не первый год, молча проглотил его дерзкий выпад. Генерал знал, что подполковник Сокольский не тот человек, на кого можно повышать голос. И никакими приказами нельзя было заставить отличавшегося своей принципиальностью начальника Управления уго-ловного розыска принять участие в разворачивающихся в стране предвыборных баталиях. Разумеется, во власти генерала было снять Сокольского с занимаемой должности, но Вячеслав Иванович Горбунов предпочел не обострять с ним отно-шения из-за возникших политических разногласий, ведь неизвестно еще, пройдет действующий Премьер в Президенты или нет. Слишком уж неоднозначным было к нему отношение населения. В Центре и на Западе страны провластного кандидата открыто называли бандитом. На тяготеющем к России юго-востоке популярность Премьера резко подскочила после того, как он пообещал ввести в Украине двой-ное гражданство и придать русскому языку статус второго государственного. Но в пророссийски настроенных регионах по-прежнему сильным оставалось влияние коммунистов, а те, иезуиты, баламутили народ своими призывами «Не допустим бандитов к власти!»

Именно с такого провокационного лозунга начал свое обращение к народу (опубликованном в партийном бюллетене под претензионным названием «Правда против лжи» не много ни мало миллионным тиражом) главный коммунист страны, к которому бывший член компартии Вячеслав Горбунов (верно, оставался бы им и поныне, если б не бесславно провалившийся путч ГКЧП, закончившийся запретом КПСС) относился с уважением за то, что тот с беспощадной ленинской неприми-римостью резал всем правду-матку в глаза. В данный же исторический момент та-кая правда обществу была крайне вредна, считал генерал, шокированный ярыми нападками лидера КПУ на «единого кандидата» от власти. Ну не к лицу ответст-венному политику, возмущался Горбунов, так открыто говорить о том, что «нацио-нальные богатства и недра страны достались отпетым головорезам и мошенни-кам, тем, кто за всю жизнь и палец о палец не ударил. Тунеядцы и спекулянты учат нас жизни, уголовники и бандиты руководят государством. Тот, кто еще вчера сни-мал шапки с прохожих, вырывал сумки из рук наших матерей с тремя рублями зар-платы и насиловал — сегодня разглагольствует о справедливости и добре, а его криминальный клан — самый крупный в стране, по-бандитски приватизировал флагман отечественной промышленности, по сути, украв его у государства. — Так неужели хоть кто-то из здравомыслящих людей может проголосовать за такого кандидата? — патетически вопрошал первый коммунист Украины. — Я обращаюсь к работникам милиции: как вы можете поддерживать дважды судимого бандита, если ваше призвание бороться с подобными отбросами общества? — в таком же обличительном тоне продолжал он. — Я призываю всех, кому не чужды идеалы социальной справедливости, сплотиться, встать плечом к плечу, объединить уси-лия и не допустить к власти мафию! Укажем ворам на их место — место на скамье подсудимых, а не у власти. Уголовники — руки прочь от трудового народа!»

Как мент с двадцатилетним стажем оперативной работы Вячеслав Горбунов подписался бы под каждым словом этого обращения, но как начальник Слобожан-ского УМВД он был кровно заинтересован в приходе к власти «мафии», и никакого парадокса в том не было. Какие бы мучительные сомнения в праведности Преем-ника правящего режима Вячеслав Иванович не испытывал, будучи ревностным служакой, за кои качества и дослужился до генеральских лампас, он рьяно вклю-чился в начатую министром МВД кампанию по поддержке кандидата от власти. Инициативный Горбунов лично инструктировал созданные при городском управле-нии милиции группы быстрого реагирования по противодействию предвыборной кампании главного соперника Януковича — «народного кандидата», и ставил перед этими «летучими бригадами» задачу выявления и уничтожения агитационной про-дукции оппозиции на складах и типографиях. По указанию Горбунова переодетые в штатское милицейские бригады провоцировали беспорядки на проводимых оппо-зицией митингах, совместно с бандитами громили районные штабы «народного президента», срывали его листовки, прокалывали шины и били стекла автомоби-лей его сторонников. Это были, впрочем, рядовые акции устрашения оппозиции, которые милиция проводила по всей стране. Горбунову же хотелось непременно отличиться перед министром.

Не рассчитывая на помощь Сокольского, генерал сам разработал блестящую оперативную комбинацию, в результате которой доверенному лицу оппозиционно-го кандидата сотрудники милиции подбросили в багажник автомашины, в котором тот вез предвыборные листовки, противопехотную мину, которую тут же (чтоб ни дай Бог случайно не взорвалась) торжественно изъяли при подставных понятых. Провокация прошла на ура! Возмущенного действиями милиции оппозиционера, естественно, задержали и возбудили против него уголовное дело за незаконное хранение взрывного устройства и подготовку теракта. К разочарованию Горбунова, подготовку террористического акта (направленного, само собой разумеется, против провластного кандидата) доказать, правда, не удалось, но для получения санкции на арест пойманного с поличным «террориста» найденной у него в машине мины вполне хватило.

Сокольский, слушая по вечерним новостям выступление Горбунова по поводу изъятого у доверенного лица «оранжевого» кандидата взрывного устройства, не поверил ни одному генеральскому слову. Сергей сразу припомнил, как Горбунов, работая еще «на земле» первым замом начальника райотдела, ради показателей подбивал подчиненных проделывать подобные штуки и раньше. Предлагаемые Горбуновым сценарии, как правило, не отличались оригинальностью: во время проведения общегородской операции под кодовым названием, к примеру, «Ору-жие», гаишники останавливали приглянувшийся им автомобиль, а оперативники во время досмотра тайком совали в багажник ничего не подозревающему водителю какой-нибудь ржавый обрез. Уголовные дела по таким «подставам» по завершении отработки города обычно закрывались с формулировкой «за отсутствием состава преступления», но свою «палку» за участие в операции райотдел получал, и какую бы разнарядку сверху ни спустили, Вячеслав Горбунов всегда ее выполнял и пере-выполнял. Начальство таких активистов ценило, и Горбунов, перепрыгивая через ступени, успешно поднимался по служебной лестнице именно при власти, которую теперь оппозиция называла преступной.

Что представляла собой власть, выдвинувшая в президенты уже откровенно уголовного лидера, Горбунов знал, допустим, и без оппозиции. Он сам был пред-ставителем этой власти, и другой ему было не нужно. Пусть там преступная, пусть коррумпированная, но это родная ему власть. При ней он стал генералом, менял «мерседесы», как перчатки, построил себе дом в три этажа с подземным гаражом и бассейном, еще и на заграничных счетах у него имелись кой-какие накопления «на черный день». И никто не смел поинтересоваться, на какие шиши генерал-майор милиции так жирует, потому что у тех, кто все же должен был этим интере-соваться, у самих было рыльце в пушку. Надзирающие за милицией прокуроры то-же любили ездить на «мерседесах» и жили в особняках ничуть не худших, а то и лучших, чем у Горбунова.

Столь вольготное существование очень даже устраивало чиновников, для ко-торых коррупция была живительным источником материального благополучия, и потому они всем сердцем поддержали продолжателя дела Кучмы, ничуть не сму-тившись тем, что его преемник — в прошлом бандит, грабивший прохожих в тем-ных подворотнях. Весьма показательно, отметил Сергей, что доверенными лицами Януковича в Слобожанске стали ректоры университета внутренних дел и юридиче-ской академии — слывущих в городе самыми коррумпированными высшими учеб-ными заведениями.

Но более всего Сокольский был поражен тем, что в условиях нагнетаемой властью предвыборной истерии, расколовшей страну на два противоборствующих лагеря — провластный «бело-голубой», и оппозиционный «оранжевый», правоох-ранительные органы, выступив на стороне власти, что было, в принципе, естест-венно, превратились в «законное» вооруженное бандформирование, что было уже абсолютно противоестественно. Вместо раскрытия преступлений оперативные ра-ботники по прямому приказу генерала Горбунова выявляли инакомыслящих (то есть думающих не так, как милицейский министр с лошадиной фамилией и такими же мозгами), привлекая для этого свою агентуру, которой давалось задание не на выявление преступников, а на проведение агитации за Януковича, вплоть до уст-рашения избирателей. Мало этого, оперсостав еще и напрягали совместно с нало-говой милицией принуждать коммерческие структуры перечислять средства на фи-нансовое обеспечение предвыборной кампании единого кандидата от власти.

Впрочем, активных сторонников ранее судимого за уголовные преступления Премьера в слобожанской милиции хватало и без накачки вышестоящего началь-ства. Сокольский понимал, что главной причиной такой несколько странной при-верженности правоохранителей к бывшему рецидивисту было в первую очередь крайне негативное отношение аттестованного состава к его основному конкуренту на президентских выборах — «народному кандидату», который, возглавляя в свое время кабмин, инициировал отмену прописанного в законе «О милиции» права со-трудников милиции на бесплатный проезд во всех видах городского и пригородного транспорта, и социальную защиту в виде пятидесятипроцентной скидки по оплате жилья и коммунальных услуг.

Направленная против правоохранительных органов политика тогдашнего главы правительства, ясное дело, не могла вызвать одобрения у людей в погонах, и Сергей был согласен с коллегами, что в премьерскую бытность «самовыдвижен-ца» милиция не видела от него ничего хорошего. Не забыл народ и «веерных» от-ключений в период его премьерства. Когда после большевистского переворота семнадцатого года наступила полная разруха — это было понятно. Революция, саботаж, контрреволюция, белый террор, красный террор, гражданская война, ин-тервенция, удивительно, как вообще тогда выжили. А сейчас? Это ж нужно уметь, без всяких войн и революций довести страну до состояния коллапса, и что приме-чательно, сотворили эту разруху не внешние или внутренние враги, а собственные правители-грабители.

Во времена гражданской войны в городах свет реже отключали, чем в конце второго тысячелетия в независимом государстве. Зрелище, когда неожиданно гас-нет свет и огромный город погружается в доисторическую тьму, впечатляло! Каза-лось, все, наступил апокалипсис. Зато бандиты в черные разбойничьи часы не ску-чали. Как только отключали электроэнергию и гасли на улицах фонари, зазевав-шихся прохожих начинали грабить на каждом углу. Милиции же лишь оставалось беспомощно разводить руками: задержать преступников по «горячим следам» бы-ло практически невозможно. Рассмотреть приметы грабителей в кромешной тьме потерпевшие, естественно, не могли. Наутро, просматривая сводки, начальник районного отделения уголовного розыска майор Сокольский хватался за голову: всплеск преступности приходился именно на часы веерных отключений. Причем, преступления совершали даже те, кто к криминальному миру до этого не имел ни-какого отношения. Это были в основном оставшиеся без работы пролетарии. Под покровом ночи представители некогда самого передового класса срезали остав-шиеся без напряжения провода, выкапывали высоковольтный кабель, воровали дорогостоящее электооборудование подстанций, в многоэтажных домах разуком-плектовывали лифты, снимая с них все, что только можно. Электрики терпели ко-лоссальные убытки, но свет все равно регулярно отключали даже в больницах, обесточивать которые было просто преступлением.

Сегодня Сергей не взялся бы судить, виноват ли был в том светопреставле-нии ныне опальный экс-премьер со своей несгибаемой «газовой принцессой» Юлей, отвечавшей тогда за топливно-энергетический комплекс Украины, но факт, что поразившие страну веерные отключения пришлись на период их пребывания у власти, оставался фактом. Другого же реального претендента на президентский пост, в противовес представителю клана олигархов, нажившихся на разграблении страны, в независимой державе не было. «Народный президент», возглавивший оппозиционную коалицию «Сила народа», принадлежал, по мнению Сокольского, скорее к олигархии, чем к народу, и когда тот заверял электорат: «Я даю Вам сло-во, я знаю, что в этой жизни у тебя в руках может быть только две буханки хлеба, потому что третьей и четвертой не нужно», и что его «руки ничего не крали и не своего он никогда ничего не брал», Сергей, с первых дней службы в уголовном ро-зыске взяв себе за правило никому не верить на слово, позволил себе усомниться в искренности подобных заявлений. Безусловно, довольствовавшийся лишь хле-бом насущным «народный президент» шапки с прохожих никогда не срывал (чем промышлял в молодости его «незаконно» дважды осужденный оппонент), просто чтобы стать миллионером бывший сельский бухгалтер просто оказался в нужном месте в нужное время, и это золотое для него время наступило после распада за-нимавшей шестую часть суши советской империи.

Проваливший подписание Союзного договора Леонид Кравчук, став первым Президентом независимого государства, быстро довел это государство до ручки. Экономика некогда одной из богатейших республик Союза была развалена, заводы — разорены и разграблены, миллионы людей лишились гарантирующей им кусок хлеба работы, а заработанные «на старость» деньги обесценены. Пришедший ему на смену Кучма в какой-то мере остановил катастрофическое падение в пропасть, только его действия были направлены отнюдь не на благо народа. При всеобщей нищете стали процветать лишь приближенные к Кучме кланы, и коррупция во всех ветвях власти стала для чиновников нормой жизни.

Но как бы скептически Сокольский не оценивал оппозиционного экс-премьера, выступавшего теперь против этих кланов, он чувствовал к нему расту-щее уважение. Нужно иметь немалое мужество, признавал Сергей, чтобы бросить вызов могущественному криминальному клану, в распоряжении которого была вся репрессивная машина государства. После попыток власти физически устранить лидера коалиции «Сила народа», подполковник милиции Сокольский в знак соли-дарности с оранжевой коалицией, выступившей единым фронтом против коррум-пированного режима, повесил у себя в кабинете плакат-календарь с братьями Кличко на фоне желто-горячего, как солнце, флага оппозиции. Генерал Горбунов, увидев в кабинете своего подчиненного агитационный плакат «оранжевых», оторо-пел. Можно было еще смириться с тем, что начальник УУР не считает нужным скрывать, что он, вопреки всем министерским указаниям, не приемлет выбор вла-сти, но вражеский плакат на его рабочем месте — это уже слишком, хотел возму-титься генерал, но замечания Сокольскому так и не сделал, рассудив, что всемир-но известные боксеры, хотя открыто и поддержали оппозиционного кандидата, не перестали от этого быть спортивной гордостью страны, а значит, такой уж крамолы в том, что календарь с их фото висит в кабинете подполковника милиции вроде бы и нет. Генералу только горько было осознавать, что такие знаменитые спортсмены как братья Кличко, чьим поклонником он всегда был, оказались, как и Сокольский, по другую сторону баррикад.

Вячеслав Иванович, глубоко убежденный в том, что занял государственную по-зицию, с негодованием отмечал, что все больше и больше людей в стране высту-пали против кандидата от власти, в победе которого никто, казалось бы, не дол-жен был сомневаться. В «Выбор-2004» вбухали уже столько денег, в том числе и бюджетных, что Януковичу путь к отступлению был отрезан. А на случай, если сраженный куриным яйцом Премьер не наберет достаточно голосов на президент-ских выборах, был «секрет у Красной Армии», так сказать «ноу-хау», благодаря ко-торому уверенная победа Януковичу была гарантирована при любом неблагопри-ятном для него раскладе.

Секрет это был, правда, Полишинеля. Когда сотни тысяч людей стали «кару-селить» по всей стране, успевая по открепительным талонам проголосовать за «бело-голубого» кандидата за день по нескольку десятков раз, такой аттракцион практически невозможно было осуществить скрытно. Неудачно засветилась власть и с вбрасыванием миллионов бюллетеней, заранее заполненных в пользу нужного кандидата. И как водится, все тайное вдруг стало явным. Разоблачавшее схему фальсификации выборов открытое письмо слобожанских милиционеров к спикеру парламента, опубликованное британским журналистом в газете «The Independent», стало настоящим шоком для генерала Горбунова, однако ожидаемого им разноса от министра МВД за утечку не подлежащей разглашению информации не последо-вало, а само письмо в министерстве назвали фальшивкой.

Вячеслав Иванович прекрасно понимал, что усидел в своем кресле только потому, что «коней на переправе не меняют». Янукович, несмотря на массовые фальсификации в его пользу, таки проиграл в первом туре своему главному конку-ренту, и чтобы выправить ситуацию, нужно было все повторить с еще большим размахом. В такой широкомасштабной операции без кипящего энергией генерал-майора милиции Горбунова было не обойтись. И он оправдал оказанное ему мини-стром доверие. Во втором туре «каруселей» сформировали на порядок больше, чем в первом, подключив к этому делу всех кого только было можно, включая и уголовный контингент, который охотно голосовал за Януковича и без всякого при-нуждения со стороны милиции. Когда надо, Вячеслав Иванович умел дать резуль-тат.

Уже с первых сводок ЦВК Горбунову стало ясно, что Янукович уверенно опе-режает своего соперника. Радости генерала не было предела. Разделял его вос-торги и позвонивший ему губернатор, загодя начавший праздновать победу люби-мого кандидата.

На утреннем совещании Вячеслав Иванович, еще не зная, что проснулся в другой стране, победно поглядывая на хмурого, как туча Сокольского, поздравил всех офицеров с новым Президентом. Зааплодировали все, кроме подполковника Сокольского, саркастически заметившего, что гимном страны при таком Президен-те теперь будет, наверное, «Мурка». Горбунов раскрыл было рот одернуть началь-ника розыска, но глянув мельком на экран телевизора, где вместо радостно ска-лящегося накануне председателя ЦВК показывали главную площадь страны, за-полненную решительно протестующими людьми, генерал осекся на полуслове.

«Это революция», — прокомментировал Сокольский многотысячный Майдан, весь оранжевый, от трепещущих на осеннем ветру знамен оппозиции. «Что ж те-перь, руки опускать…» — растерянно пробормотал Горбунов, для которого столь многолюдная акция протеста против сфальсифицированных выборов оказалась полной неожиданностью. Столица, определявшая политику страны, не приняла «бело-голубого президента»…

Огласив, что совещание окончено, генерал попросил остаться только на-чальника УУР. Между двумя офицерами милиции состоялся трудный, но откровен-ный разговор, закончившийся тем, что Вячеслав Иванович согласился с Соколь-ским в том, что Януковичу с его сомнительной биографией нечего вообще было соваться в большую политику. Ведь ясно ж было с самого начала: как ни приукра-шай свои судимости, а неприглядная правда о них все равно вылезет, причем в самый неподходящий для этого момент. Что и произошло. Горбунов сам был не-мало обескуражен, увидев за два дня до второго тура выборов на «вражеском» те-леканале выступление пожилой женщины, которая была народным заседателем на судебном процессе по делу семнадцатилетнего Виктора Януковича. «Та банда, это же было несчастье — часы с рук снимали, серьги с ушами вырывали, шапки. Вы меня покажете, а они приедут через два-три дня и голову отчехвостят. Куда-нибудь завезут в лес подальше… Это могут люди только больные на голову вы-брать такого Президента», — сказала бывшая судья и ее откровения немного от-резвили разгоряченного предвыборными страстями Горбунова.

Что ж теперь удивляться тому, с горечью констатировал генерал, что бывший бандит своими претензиями на президентство вызвал в стране целую революцию. И каким бы сторонником «Выбора-2004» Вячеслав Иванович ни был, он ни словом не возразил Сокольскому, когда тот язвительно констатировал, что одной бандит-ской наглости, при явном дефиците интеллекта, все же оказалось недостаточно для того, чтобы Янукович стал полноправным главою государства.

Генерал-майору милиции Горбунову и самому было неведомо, каким местом думали провластные политики, выдвигая в Президенты заведомо непроходную фи-гуру. Опять, блин, «хотели как лучше, а получилось, как всегда», раздраженно по-думал он. Понадеялись на хорошо зарекомендовавший себя московский сценарий, по которому народ должен был автоматически проголосовать за Преемника, как в свое время россияне проголосовали за преемника Ельцина, а когда стало очевид-но, что в Украине этот сценарий не срабатывает, потому как за короткий срок предвыборной кампании слепить из обзывающегося «казлами» Януковича образ достойного государственного мужа не удалось, пошли, казалось бы, по вполне ло-гичному пути дискредитации его главного оппонента. Но вот парадокс: чем больше грязи выливали средства массовой информации на «народного кандидата», чем яростнее были нападки на него, вплоть до покушения на жизнь, — тем сильнее проявлялся у народа к нему интерес и даже сочувствие.

Послушав своего тезку — шеф-редактора телевизионной службы новостей, ядовито иронизировавшего по поводу отравления лидера оппозиции, мол, ухудше-ние его самочувствия наступило не от подброшенного ему спецслужбами яда, как тот заявлял, а вследствие обострения его запущенных проктологических болячек, перечень которых телеведущий тут же с профессорским видом зачитал непосвя-щенному народу, генерал Горбунов, настроенный против оппозиционного кандида-та в Президенты, но страдавший одним из названных у того недугов, отнесся к не-му, как к товарищу по несчастью. А вот журналисту-«проктологу», сделавшему чу-жие хронические заболевания достоянием гласности, Вячеслав Иванович с преве-ликим удовольствием начистил бы морду.

Ясно, что придворный тележурналист старался унизить неугодного власти кандидата в глазах миллионов телезрителей по прямому заказу «бело-голубого» штаба, но холуй-журналист своими разглагольствованиями на тему здоровья «на-родного президента» добился совсем не того эффекта, на который рассчитывали заказчики. По мнению Горбунова, после подобных омерзительных телепередач даже лояльный к Януковичу электорат мог перестать одобрять его примитивно подлые приемы предвыборной борьбы. Словом власть, не от большого видно ума, сделала все для того чтобы народ вышел на Майдан.

Не смог поднять рейтинг «бело-голубому» кандидату и покровительствующий ему Президент России. Облетевшие мир трогательные кадры, как украинский Пре-мьер делился последним леденцом с российским Президентом, почтения к про-московскому кандидату в Президенты независимой Украины никак не добавляли. А после показанной по спутниковым телеканалам документальной видеосъемки, за-печатлевшей, как громила Премьер, оказавшийся на поверку слабоватым в колен-ках, об яйцо куриное ушибся, да так сильно, что лишился чувств и рухнул от сра-зившего его наповал «тупого твердого предмета», как подкошенный, — народ и вовсе развеселился не на шутку. Ну, когда б метнули булыжник — орудие пролета-риата, оно понятно — булыжником кого угодно зашибить можно, но здоровенному мужику упасть без сознания от сырого яйца — это действительно смешно, призна-вал Горбунов. Только вот если люди начали откровенно смеяться над властью, значит, они переставали эту власть бояться, сокрушался он.

Пребывая в мрачнейшем расположении духа, генерал, переодевшись в штат-ское, побывал в сопровождении Сокольского на главной площади города, где про-ходил стихийный митинг в поддержку «народного президента». Манифестантов под оранжевыми знаменами на площади было яблоку негде упасть, но несмотря на огромное стечение митингующего народу, никто не призывал к захвату админист-ративных зданий, не перекрывал улицы, и не строил баррикад. Горбунов не увидел в глазах демонстрантов никакой агрессии и не заметил среди них ни одного пьяно-го. Убедившись, что оперативная обстановка в городе под контролем, немного ус-покоенный генерал вернулся в Управление.

К вечеру «оранжевые» разбили в центре площади свой палаточный городок. А с утра пораньше по инициативе губернатора на той же площади, только ближе к дороге, возник целый «Янукович-град» из «бело-голубых» агитационных палаток. Пока власть и оппозиция выясняли меж собой отношения, разделенные политика-ми разноцветные палаточные лагеря сосуществовали абсолютно мирно. Призывы напуганного событиями в Киеве губернатора к гражданской войне, спевшего в при-падке шизофрении «Вставай страна огромная, вставай на смертный бой, с «наши-стской» силой темною, с оранжевой чумой», отклика в сердцах слобожанчан не нашли. Не удалась очумевшему от страха перед «оранжевой чумой» губернатору и попытка узурпировать в регионе всю власть. Ратуя за отделение «бело-голубых» регионов от «оранжевых» областей страны, расходившийся губернатор, провоз-гласив, что отныне в Слобожанске будет только исключительно слобожанская власть, прекратил отчислять средства в госбюджет, и одним распоряжением под-чинил себе милицию, МЧС и дислоцированные на территории области армейские подразделения. Когда он напелся и накричался до хрипоты на статью уголовного кодекса, генерал Горбунов приказал своему адъютанту не соединять его с экзаль-тированным губернатором, устроившим в тире УМВД в присутствии специально приглашенных журналистов показательный расстрел апельсинов, не попав при этом ни в один «оппозиционный» фрукт, чем окончательно утратил уважение у Вя-чеслава Ивановича. Мэр Слобожанска, с которым очень дружен был Горбунов, тот вообще открыто послал зарвавшегося губернатора, и городской совет единогласно постановил не выполнять его бредовых распоряжений.

Получив от мэрии неожиданный отпор, разобиженный на весь мир губернатор рванул со своими раскольническими идеями в соседний регион на съезд собрав-шихся под предводительством Януковича сепаратистов.

В отсутствии бесноватого губернатора жизнь Слобожанске не остановилась. Нор-мально работали все предприятия, учреждения и учебные заведения, исправно ходил общественный транспорт. Революционные настроения у горожан явно про-являлись лишь в озорных оранжевых ленточках, которые повязывали на одежду, крепили к антеннам автомобилей, развешивали на оголенных ветвях деревьев, и генерал Горбунов не усматривал никакой угрозы общественному порядку в том, что люди таким способом выражали свою солидарность с мятежной столицей, об-становка в которой не разряжалась, а наоборот, с каждым днем становилась не-управляемой. Оранжевый Майдан стоял уже неделю, а власть никак не решалась разогнать демонстрантов, на чем настаивал, но не осмеливался взять на себя от-ветственность за проведение такой боевой операции, не дотянувшийся пока до президентской булавы Янукович.

В первые дни так называемой «оранжевой» революции Горбунов, считавший, что промедление — смерти подобно, и сам был сторонником силовых мер. «Бер-кут» и спецназ внутренних войск МВД должны были, как на показательных учениях по ликвидации массовых нарушений общественного порядка, рассечь собравшую-ся на Майдане толпу на мелкие группы, разобщить, оттеснить и рассеять манифе-стантов, а организаторов и активных участников беспорядков задержать и в закры-тых автомобилях немедленно отправить в органы внутренних дел. И все. Нет ника-кой революции. Оперативно провели инаугурацию Януковича, и был бы он уже ле-гитимным Президентом. А недовольные они бы быстро заткнулись, когда на себе прочувствовали бы его тяжелую руку. Губернатор раз получил зуботычину от Яну-ковича за провалы в предвыборной кампании — теперь служит ему цепным псом. И другие так же верно бы служили, куда б делись. Так нет же, сетовал Горбунов, победивший во втором туре Премьер, на которого возлагалось столько надежд, вместо того чтобы жестко поставить бунтовщиков на место, выступает перед своими сторонниками на каких-то привокзальных митингах и обзывает укравшего у него победу оппонента «шкодливым котом Леопольдом», угрожая при этом ему что-то там показать.

Как-то несерьезно звучали подобные «грозные» заявления из уст без пяти минут первого лица государства, считал генерал. Насколько Вячеслав Иванович помнил этот мультфильм, шкодливыми были вообще-то серые глупые мыши, а не образованный интеллигентный кот Леопольд. Что и говорить, Премьер, уже осла-вившийся на всю Украину своей безграмотностью, после того как написал слово профессор, коим он якобы является, с двумя буквами «ф», за что сразу заслужил прозвище «проФФесор», выбрал не самое удачное для себя сравнение. «Он не только не учился в школе, не служил в армии и книжек не читал. Он даже детских мультяшек не смотрел. Ведь кот Леопольд всегда говорил: «Давайте жить друж-но!» и он всегда воевал с двумя мышами. Одна мышь была большой и серой, а другая маленькая и рыжая», — мгновенно отреагировала на «шкодливого кота Ле-опольда» острая на язычок Юля Тимошенко, и приподнято-праздничный Майдан потешался над высмеянным ею громилой Премьером от души.

В том, что без пяти минут Президент Янукович в столь тревожные для страны часы превратился в посмешище для миллионов протестующих против фальсифи-кации выборов людей, генерал увидел верные признаки его поражения. Спасти но-воизбранного во втором туре Президента могли, по мнению Горбунова, только ре-шительные действия власти, которых к его огромному разочарованию не было.

И вот, когда Вячеславу Ивановичу от надежного источника в министерстве внутренних дел стало известно, что в МВД нашелся генерал, способный подавить проходящие в столице акции гражданского неповиновения и снять наконец осаду со зданий Кабмина и Администрации Президента, ему по мобильному телефону позвонила дочь Вероника, восторженно сообщившая, что она вместе с ребятами из ее группы в Киеве на Майдане. Новость, что его единственная дочь двадцати-летняя студентка третьего курса юракадении, не поставив родителей в извест-ность, тайком уехала к «оранжевым», отстаивать, как она сказала, свободу, срази-ла генерала в самое сердце. Выбитый из колеи предательством дочери, а такой поступок Вячеслав Иванович расценил именно как предательство, ведь та знала, что ее отец двумя руками голосовал за действующего Премьера, против которого теперь стояла вся эта «оранжевая» толпа, он приказал Веронике немедленно воз-вращаться в Слобожанск. Дочь, проигнорировав отцовский приказ, ответила, что на Майдане она среди друзей и пусть он за нее волнуется. Дав прослушать раз-гневанному отцу, как ее друзья дружно скандируют: «Зэка — на нары, тогда пой-дем на пары», Вероника, чтобы окончательно с ним не рассориться, сославшись на севший аккумулятор, отключила свой мобильник и теперь Вячеслав Иванович рвал на себе волосы за то, что не успел предупредить ее о том, что этой ночью Киев ожидает ужасный разгром, способный, как он вдруг понял после разговора с дочерью, привести к гражданской войне. Именно к войне, потому что, ни дай Бог, с головы его дочери упал бы хоть волосок, генерал-майор милиции Вячеслав Горбу-нов этого никому никогда бы не простил, как на его месте и любой бы отец.

Первым его порывом было сесть в служебный «фольксваген» и, врубив ми-галку, что есть мочи нестись в Киев, найти на этом Майдане дочь, и силой, если понадобится, вернуть ее домой. Как отец он был правомочен так поступить, но как начальник городского Управления МВД генерал-майор милиции Горбунов не имел права спонтанно сорваться и уехать в столицу не поставив в известность началь-ника областного Управления генерал-лейтенанта милиции Нечипоренко. Просить в такое напряженное время у Нечипоренко разрешения отлучиться из гарнизона по личному, по сути, вопросу Горбунов не посмел. А вот откомандировать в Киев на-чальника УУР Сокольского было в его власти.

Сергей отнесся к тревогам Горбунова с пониманием. Искать и защищать — это его профессия. Поставив в секретариате печать на подписанную генералом командировку, Сокольский, не теряя времени, выехал на закрепленной за ним «Волге» в охваченную революционным подъемом столицу, до которой было ни много ни мало пятьсот с лишним километров. Пост ГАИ на выезде из Слобожанска он проехал в двенадцать тридцать — шедшую на предельной скорости «Волгу» с милицейскими номерами гаишники даже не порывались останавливать, и Сергей рассчитывал засветло прибыть на Майдан Независимости. Задача перед ним стояла вполне определенная — найти и вывести генеральскую дочь из-под гото-вящегося удара спецназа, а если удастся ее уговорить, то привезти Веронику к пе-реживавшему за нее отцу.

Сокольский видел свою миссию несколько шире: предупредить лидеров оп-позиции о возможном штурме ночного Майдана. Отдавая себе отчет в том, что со-вершит служебное преступление, рассекретив запланированную на час «Ч» спецо-перацию МВД, о которой ему доверительно сообщил Горбунов, Сергей готов был и открыто выступить против своего ведомства, если власть посмеет бросить против мирных манифестантов внутренние войска. Внимательно следя за новостями с Майдана, он не мог не услышать обращение генералов СБУ к правоохранитель-ным органам — следователям, прокурорам, оперативникам и бойцам спецназа. «Не забывайте, что ваш долг служить народу, — говорилось в заявлении. — СБУ считает своей главной задачей защиту людей вне зависимости от источника угро-зы. Будьте с нами!»

Сергей Сокольский о своем долге не забывал. Но он и в страшном сне не мог представить себе, что может настать такой момент, когда ему придется защищать сограждан от милицейского спецназа.

Одними из первыми на призыв сотрудников Службы Безопасности Украины откликнулись курсанты Академии МВД, которые на следующий день строем при-шли на баррикады, чтобы убедить других правоохранителей присоединиться к ним. Подполковник милиции Сокольский был растроган, когда безоружные мальчишки и девчонки с оранжевыми ленточками на милицейской форме стали живым щитом вокруг главной в те дни сцены страны. Он, правда, не уверен был в том, что высту-павшие на той сцене вожди «помаранчевой» революции и примкнувшие к ним по-литики заслуживали такой чести. Как по нему, так все политики одинаковы. И те, кто с оранжевой трибуны с комсомольским задором восклицали, что отныне будут думать исключительно о народе, клятвенно заверяя мерзнувших на площади лю-дей, что «сильные поддержат слабых, а богатые помогут бедным»; и те, кто жаж-дая остаться у власти, фальсифицировал выборы.

Неоперившимся курсантам, исключенным из милицейской академии за уча-стие в митинге протеста, Сергей верил. Полумиллионному Майдану, вышедшему на бессрочную вахту ради свободы и торжества справедливости, верил. А полити-канам, под какими бы праведными лозунгами они ни выступали — нет. Ценя в лю-дях прежде всего моральность и порядочность, Сергей презирал лицемеров. По-рядочных людей в отечественной политике он не знал.

Еще старшеклассником он начал выписывать для себя афоризмы и интерес-ные высказывания известных людей. Кто-то собирал марки, кто-то — значки, кто-то коллекционировал бабочек, Сергей накапливал у себя в тетради искрометные мысли, облаченные в выразительные изречения. Были в его рукописном собрании немало метких афоризмов и о политиках. Сочиненные в разные века, они в ком-ментариях применительно к сегодняшнему дню не нуждались. Американский писа-тель Патрик О’Рурк: «Я согласен: политики уделяют много внимания простым лю-дям, но это не обязательно добродетель. Собаки, например, уделяют много вни-мания блохам». Сергей полагал, что не более заботились о народе и лидеры оппо-зиции, не говоря уже об их оппонентах от власти.

«Если вы лжете людям, чтобы получить их деньги, — это мошенничество. Если вы лжете людям, чтобы получить их голоса, — это политика», — Гарри Трумэн. И он же: «В детстве я хотел стать тапером в борделе или политиком. Разница, по правде сказать, небольшая». Вторил ему и другой американский президент — Ро-нальд Рейган: «Говорят, что политика — вторая древнейшая профессия. Но я пришел к выводу, что у нее гораздо больше общего с первой». Оба президента знали, о чем говорили.

«Политика — развлечение заурядных людей, которые в случае успеха приобре-тают значительность в глазах еще более заурядных людей», — сказал еще один американец, критик Джорж Нейтан. Что тут можно возразить, подумал Сокольский, человечество сполна прочувствовало значительность сереньких личностей, кото-рых увлечение политикой привело к вершинам власти. Не вступи в свое время еф-рейтор Адольф Гитлер — не имевший полного среднего образования бездарный художник-самоучка в «Немецкую рабочую партию» он не стал бы имперским канц-лером Германии. Заурядная судьба ждала и его подельника по развязыванию Вто-рой мировой войны выходца из семьи кустаря-сапожника Иосифа Джугашвили, не поднаторей этот недоучившийся прыщавый семинарист в политических интригах. Не имевший наклонности ни к наукам, ни к искусству, не владевший каким-либо ремеслом, проявить себя ущербный Иосиф смог только в политике.

Но верным было и изречение Платона: «Те, кто достаточно умен, чтобы не лезть в политику, наказываются тем, что ими правят люди глупее их самих». В све-те прошедших выборов не мог не согласиться Сергей и с высказыванием француз-ского писателя и политика Шарля Монталамбера: «Если вы не будете заниматься политикой, политика займется вами». «Судя по тому, как я стремлюсь на мятежный Майдан, политика мною занялась конкретно», — отметил Сергей, подъезжая к ох-ваченному революционным подъемом Киеву, превратившемуся в те дни центр ук-раинского паломничества. Беспрепятственно проехав усиленные ОМОНом засло-ны ГАИ, которые по мере приближения к бунтующей столице встречались все ча-ще, Сокольский на своей «Волге» с синими спецномерами влился в поток автомо-билей с оранжевыми ленточками на антеннах.

Оставив машину на боковой улочке, он вышел на Крещатик и не узнал его. Кругом стояли палатки и, несмотря на слякотную погоду, на улице было очень мно-голюдно. Мужчины, возвращаясь с работы, делились с митингующими сигаретами и деньгами, оставляя себе лишь жетоны на проезд в метро. Киевляне, среди кото-рых Сергей увидел немало людей весьма преклонного возраста, несли и несли дежурящим в палаточном городке демонстрантам теплые вещи, лекарства, хлеб, кофе и все, что нашлось в домашних холодильниках. Бедно одетые старушки раз-давали суп и кашу из кастрюль, привезенных на двухколесных тележках. Особенно поразила его пожилая женщина с парализованными ногами, которая в инвалидной коляске с прикрепленным к ней оранжевым флажком и ленточкой на рукаве пред-лагала всем кофе и чай из термоса в сумке, привязанной к этой же коляске. Пе-риодически кто-нибудь отряхивал снег с ее шапки и воротника — зонтик, под кото-рым женщина сидела, не спасал…

Приезжая в Киев по служебным делам Сокольский всегда отмечал радушие и доброжелательность киевлян. У жителей великого красивого Города на днепров-ских кручах, в котором зародилось христианство на Руси, не было и капли той сто-личной заносчивости, характерной для кичащихся своей московской пропиской уроженцев российской столицы, презрительно называющих приезжих «лимита». В «помаранчевом» Киеве, гостей столицы, независимо от того из каких регионов и под какими бы флагами они ни прибыли, принимали с искренней теплотой. Везде царила атмосфера добра, понимания, взаимопомощи и терпимости. Всматриваясь в излучавшие доброту открытые лица людей на Крещатике, которые независимо от исхода беспримерной акции самоотверженного гражданского неповиновения уже стали нацией, на которую хотел походить в те дни, казалось, весь мир (за исклю-чением разве что братской России и Белоруссии, узревших в «оранжевой» рево-люции угрозу и своим державным устоям), Сергей, будучи русским по националь-ности, впервые испытывал гордость за то, что он гражданин независимой Украины. И чем яростнее раздувалась оголтелая истерия в российских масс-медия, развер-нувших настоящий информационный шабаш против «оранжевых», осмелившихся отстаивать свое право на честные выборы, тем патриотичнее были его чувства к «помаранчевой» Украине. Разжигаемое прокремлевскими средствами массовой информации враждебное отношение россиян к украинскому народу, восставшему против укравшего их голоса преступного режима, вызывало у Сергея естественный протест и недоумение.

Ладно, рядовым россиянам, оболваненным агрессивно-лживыми СМИ, было не понять, за что люди в Украине стояли на Майдане и что им вообще нужно. Но почему культурная элита России осуждала мирные акции протеста миллионов че-стных людей против насквозь коррумпированной лживой власти в Украине, и в то же время восхищалась новым главарем этой преступной по своей сути власти, ре-шившим, что раз его судимости за хулиганство и разбой погашены за давностью лет, то теперь он достоин президентского кресла, для Сокольского было загадкой. Ведь когда ГКЧП устроило коммунистический путч, москвичи первыми вышли на баррикады и трое молодых парней погибли под гусеницами танков, заплатив за свободу для всего многонационального Советского Союза своими жизнями. А мог-ли бы дома отсидеться. Им что, отстаивать демократию больше всех надо было? Советские люди привыкли шептаться на кухнях и худо-бедно прожили под руково-дством КПСС без малого почти восемь десятилетий, и дальше бы жили — не ту-жили, но в августе 91-го у них хватило смелости поднять голову и в рядах защитни-ков российского Белого дома были представители разных слоев населения и на-циональностей, в том числе и украинцев. Теперь же россияне искренне возмуща-лись тем, что в Киеве вышли на Майдан. Да как посмели — это ж бунт против ос-нов власти! И зачем, «оранжевые», вы круглосуточно мерзнете на своей площади Независимости? Вам нужна демократия, свобода слова, какие-то там общеевро-пейские ценности? А не много ли вы захотели? У нас о такой вольности, как свобо-да слова, давно уже никто не вспоминает и ничего, без нее вроде как бы и лучше — нет в умах излишнего брожения. Подумаешь, украли ваши голоса и власть вас за людей не считает. На то она и власть, что понукать нами как стадом. Поддержал наш Президент вашего «провластного кандидата» и даже два раза поздравил его уже с победой, так и сопите себе в тряпочку, а не революции какие-то у себя непо-нятные устраиваете, да еще, небось, на американские деньги…

Размышляя над причиной такой весьма странной, на его взгляд, симпатии россиян к украинскому Премьеру со столь неприглядным криминальным прошлым, Сергей, идя по ярко освещенному Крещатику, безмерно гордился тем, что его на-род из повиновения вышел — в нем наконец проснулся вольный дух запорожского казачества, и правящая банда «господ» с их «паханом» из уголовников оказалась перед ним бессильна.

Палаточный городок, раскинувшийся на центральной магистрали столицы, напоминал военный лагерь, и то, что дымящиеся в этом лагере полевые кухни бы-ли доставлены из Слобожанска, несколько реабилитировало в его глазах родной город, отдавший «провластному» кандидату и без всяких фальсификаций восемь-десят процентов голосов во втором туре выборов. Родившийся и выросший в Сло-божанске Сергей Сокольский, отец которого был ученым, а мать преподавала в университете высшую математику, был обескуражен тем, что его город, до сих пор славившийся своим научным потенциалом и претендовавший на студенческий центр страны, почти поголовно проголосовал за липового доктора наук и профес-сора, которого органически не воспринимала, по крайней мере, половина населе-ния страны, и это категорическое неприятие бывшего зэка в качестве будущего Президента, собственно, и привело к «оранжевой» революции. Будь на его месте любой несудимый за уголовные преступления политик, фальсификация выборов такой бури всенародного протеста очевидно не вызвала бы, полагал Сергей, счи-тавший, что не выбери себе Кучма в преемники столь неприглядного кандидата, не было бы никакого Майдана.

Основную же причину приверженности подавляющей массы слобожанчан к пророссийскому Премьеру, обещавшему в случае своей победы ввести в Украине второе гражданство (естественно, российское), Сокольский видел в том, что рус-скоязычный Слобожанск не устраивал «народный президент», который с упрямст-вом, достойным лучшего применения, стоял на том, что в независимом государст-ве может быть только один государственный язык — украинский. Сергей откровен-но недоумевал, почему проповедовавший «европейский выбор» лидер коалиции «Сила народа» занял столь непримиримую и заведомо проигрышную позицию по языковой проблеме, в то время как придание русскому языку (признанному языком международного общения) статуса второго государственного раз и навсегда сняло бы все политические спекуляции на эту тему. Пойдя на поводу украинских нацио-налистов, опасавшихся, что при двух государственных языках украинский не вы-держит конкуренции с русским и придет в упадок, «народный кандидат» тем самым оттолкнул от себя большую русскоязычную часть населения и, как следствие, не мог рассчитывать на их голоса, которые были бы ему вовсе нелишними для убеди-тельной победы еще в первом туре.

А вообще, по сложившемуся у Сокольского мнению, многие голосовали за лидера оппозиции, называвшего в свое время Кучму «батьком», а своих будущих соратников по «оранжевой» революции «фашистами», просто как за меньшее зло, и в большинстве своем люди, трезво оценивающие его слабости и недостатки, вышли на Майдан Независимости не столько «за» «народного президента», сует-ливо принявшего присягу перед депутатами после закрытия спикером внеочеред-ного заседания Верховного Совета, сколько «против». Против того, кто имел на-глость отобрать у них право выбора.

…Придавленные мокрым снегом палатки тянулись до главной площади глав-ного города страны. В них отдыхали после вахты на Майдане съехавшиеся со всех областей Украины люди, готовые до конца отстаивать свое право жить в свобод-ной стране с достойным президентом, а не с «паханом», считающим их «козлами, которые нам постоянно мешают жить». По роду своей деятельности подполковник милиции Сокольский имел дело с далеко не лучшими представителями общества, но весь уголовный контингент, от мелкого воришки, стянувшего у пенсионерки ко-шелек на базаре, до коронованных «паханов» криминального мира — воров в за-коне, не вызывал у него такого отвращения, как рядившийся в овечьи шкуры гро-мила-премьер с глумливой ухмылкой и пустыми глазами. Сергею, по большому счету, не было никакого дела до этого державного мужа, но какой бы телеканал он ни включил, какую б радиостанцию не прослушивал, какую бы газету не раскрыл — ангажированные журналисты и примкнувшие к ним продажные писатели в один го-лос навязчиво внушали электорату, какой весь из себя замечательный у нас Пре-мьер — он и отличный хозяйственник, и прирожденный руководитель государст-венного масштаба, и необычайно одаренный ученый-самородок — чуть ли не ака-демик, и что особенно положительно — он верующий человек, читающий каждое утро строки молитвы: «Господи, дай мне с душевным спокойствием встретить все, что принесет мне наступающий день…»

Но особенно Сокольского поражал феномен необычайной учености Премье-ра — ославившегося на всю страну «проФФесора», малограмотность которого стала притчей во языцех. Сам «корифей всех наук» Иосиф Сталин не мог похва-стать ученой степенью, а наш выбравшийся «из грязи в князи» самородок, гляди, вот выучился на доктора наук, и, как тот сам утверждал, несмотря на свою колос-сальную занятость, и лекции студентам читал, и кафедрой заведовал и около пя-тидесяти научных трудов написал. Сергей Сокольский допускал, что Премьер те труды даже пытался прочитать. Отец Сергея — проректор по науке слобожанского университета Александр Иванович Сокольский, знакомый с научной средой не по-наслышке, как анекдот рассказывал о том, как Виктор Янукович защищал диссер-тацию на соискание ученой степени доктора экономических наук, написанную за него сотрудниками Института экономико-правовых исследований. Соль этой защи-ты была в том, что сановный соискатель перепутал заранее подготовленные отве-ты на заранее подготовленные вопросы, чем изрядно потешил ученый совет.

И вот этот «выдающийся» ученый и хозяйственник, укравший за одну ночь у государства крупнейший металлургический комбинат, собрался в Президенты. Устроенная его «единой командой» беспрецедентная по своей наглости и масшта-бу фальсификация президентских выборов, когда целые города и села были отда-ны на откуп «браткам», понаехавшим с подконтрольных провластному клану ре-гионов обеспечивать повсеместную победу действующему Премьеру, наглядно продемонстрировали Сокольскому, какая участь ждет страну, стань дважды суди-мый рецидивист ее Президентом, если еще во время предвыборной кампании у людей возникло ощущение, что уже нет государства, нет милиции, армии, власти, а есть только власть этих самым «братков». В области, где народ мог проголосо-вать не так, как надо, бритоголовых молодчиков откомандировали эшелонами. Их централизованно селили в гостиницы, а если в гостиницах не хватало мест, рассе-ляли братву по студенческим общежитиям. Поселенцы безудержно пьянствовали и вели себя нагло, как оккупанты, которым дозволено все: цеплялись к прохожим, грязно матерились при женщинах и детях, и избивали тех, кто пытался сделать им замечание. Местные же милиционеры, в упор не замечая творимых правонаруше-ний, защищать сограждан от приезжих бандитов не собирались, ибо бандиты стали для таких правоохранителей теперь политически родными.

Подобное в истории органов уже было — ОГПУ-НКВД считало уголовников социально близкими. У большевистской власти с преступным миром вообще были общие корни. Основатель партии большевиков одиозный Владимир Ульянов (Ле-нин), несмотря на полученное в детстве приличное воспитание, был весьма нечис-топлотен в приобретении денежных средств. Праздное времяпровождение в ку-рортных западноевропейских государствах, где почти семнадцать лет набирался сил будущий «учитель и вождь трудящихся всего мира», требовало немалых денег. «Здесь отдых чудесный, купание, прогулки, безлюдье и безделье. Безделье и без-людье для меня лучше всего», — писал из-за границы Владимир Ильич своей ма-тери. В других, менее лирических письмах, он подбивал «чудесного грузина» по кличке Коба (сменившего потом себе партийную кличку на более звучную — Ста-лин) на вооруженные налеты на банки и почтовые кареты. На ленинском языке эти кровавые разбои культурно именовались экспроприацией — сокращенно «эксами». В чем-чем, а в бандитизме несостоявшийся священник Иосиф-Коба себя очень хо-рошо проявил. Чего только стоило организованное им в 1907 году знаменитое ог-рабление Тифлисского банка! В результате применения бомб при проведении ре-волюционных «эксов» были убиты и ранены десятки невинных людей, но будущего «земного бога» Сталина и идола всех коммунистов мира Ленина отнюдь не сму-щало, что экспроприированные мешки с деньгами на содержание их экстремист-ской партии были залиты кровью. «Грабь — награбленное!» — этот знаменитый большевистский лозунг нашел широкий отклик в сердцах расплодившегося на рос-сийских просторах разбойного люда. С такой поддержкой большевикам просто грех было не победить буржуев. Во времена НЭПа воры и уголовный розыск сблизи-лись настолько, что заключили меж собой негласный договор: государственное имущество неприкосновенно, зато дела об ограблении нэпманов милиция рассле-дует спустя рукава.

В первые годы становления советской власти ее верховные руководители смотрели на организованную преступность вполне снисходительно и наряду со множеством молодежных объединений существовали «Союз хулиганов» и «Цен-тральный комитет шпаны». Официально их, правда, не регистрировали, но и раз-гонять не спешили. И только когда власть окончательно убедилась, что «социаль-но-близкие» не собираются массово перековываться, воровской «малине» объя-вили войну. Велась она весьма своеобразно: пока уголовник находился на свобо-де, карательные органы преследовали его по всем правилам, но только уголовный преступник оказывался за решеткой, он опять становился «социально-близким», ведь, несмотря на тяжесть совершенных преступлений, люмпен-пролетарии оста-вались для большевиков своими, как бы заблудшими овцами, отбившимися от об-щества строителей коммунизма. Неужто теоретики светлого коммунистического будущего были столь наивными, чтобы всерьез полагать, будто вора можно увлечь идеями всеобщего социального равенства? Воры и без марксизма-ленинизма ис-покон веку жили по коммунистическому принципу: «от каждого — по способностям, каждому — по потребностям». У воровского сословия были способности к воровст-ву. Воровством свои потребности воры и удовлетворяли, так что коммунизм им был без надобности. Воровской «моральный кодекс», согласно которому вор со своей добычи не богател — это считалось дурным тоном, а должен был побыстрее промотать свою долю, воры блюли куда стороже, чем коммунисты соблюдали предписанный им «моральный кодекс строителя коммунизма».

Большевистская идеология создания коммунистического общества принципи-ально расходилась с воровской идеей существования отдельно общества, вне его, тем более что по воровским понятиям вору сотрудничать с властью было «запад-ло». Однако сотрудничали. В местах не столь отдаленных. Разумеется, уголовники притесняли бы «политических» и без пожелания гулаговского начальства. Но они знали, что развязанный ими террор в местах заключения против «врагов народа» угоден власти и потому фактически выполняли ее волю. «Умри ты сегодня, а я — завтра», — гласил зэковский закон и воры, измываясь с поощрительного согласия администрации ИТЛ над «социально-чужими», боролись в первую очередь за свое выживание, так что такой союз преступного мира с лагерными властями был впол-не объясним: содержащиеся в исправительно-трудовых лагерях уголовники содей-ствовали тюремщикам в уничтожении разоблаченных классовых врагов, за кои за-слуги воровской контингент и имел привилегии перед политзэками, которые под-лежали не исправлению, а ликвидации. Союз между властью и криминалитетом действовал лишь в огороженной колючей проволокой зоне. За ее пределами пра-воохранительные органы спуску преступникам уже не давали. Другое дело, что са-ми правоохранители не всегда были чисты на руку, но в советское время с оборот-нями боролись беспощадно. Пойманного «на горячем» милиционера немедленно изгоняли из органов, лишали специального звания, и он отправлялся «мотать срок» в «ментовскую» спецзону, причем сажали за нарушение законности не толь-ко ментов, но и судей с прокурорами, что было в высшей мере справедливо, счи-тал Сергей Сокольский, ибо неприкасаемых для закона быть не должно.

В современных же реалиях, когда постсоветская власть стала жить «по поня-тиям», коррумпированные служители Фемиды чувствовали себя очень комфортно — не таясь строили себе роскошные дворцы, покупали престижные «мерседесы», отдыхали на заморских островах и были, понятное дело, довольны правителями, при которых им жилось столь вольготно. Потому разжиревшие милицейские гене-ралы и прокуроры грудью встали на защиту криминально-олигархического режима, выдвинувшего в Президенты «авторитета», получившего с легкой руки журнали-стов кличку «ПроФФесор». Когда страной правили «паханы» и «авторитеты», бес-прецедентное единение ментов с бандитами не выглядело таким уж противоесте-ственным. И все же в милиции нашлось достаточно сотрудников, не утративших офицерской чести и способных дать укорот распоясавшимся «провластным» бандформированиям. Сергей Сокольский был восхищен поступком своих закар-патских коллег из Управления по борьбе с организованной преступностью, задер-жавшим, в пику своему начальству, банду из сорока человек, прибывшую в Ужго-род для вооруженного нападения на манифестантов. Благодаря решительным действиям убоповцев, обезвредивших голыми руками (поскольку руководство за-претило выдавать своим оперативникам табельное оружие) вооруженную до зубов банду, у который было изъято огнестрельное и холодное оружие (традиционные для бандитов бейсбольные биты и металлические пруты) массовое кровопролитие было предотвращено, и Сокольский был уверен в том, что вдохновителями прова-лившейся акции устрашения были высшие чины МВД.

Если генерал-майору милиции Горбунову могло прийти в голову подбросить противопехотную мину доверенному лицу лидера оппозиции, то министерским «яс-требам» положено мыслить уже на государственном уровне. Утративший контроль над ситуацией Президент не хочет прислушаться к своему Преемнику и ввести в стране чрезвычайное положение, стало быть, надо его к этому подтолкнуть — уст-роить в том же Ужгороде «ночь длинных ножей» и тогда ответ власти на организо-ванную ею же резню абсолютно предсказуем: еще номинально действующий Пре-зидент своим Указом объявляет о чрезвычайном положении, в столице вводится комендантский час и для разгона Майдана и разблокирования административных зданий у министра МВД (известного своей приверженностью «провластному кан-дидату») будут полностью развязаны руки. Когда миллионы людей вышли на ули-цу, парализовав работу аппарата Президента и Кабмина, когда генералы СБУ вы-ступили на стороне митингующих, и было уже ясно, что армия не пойдет против собственного народа, только МВД при условии введения в стране чрезвычайного положения могло спасти сфальсифицировавший выборы агонизировавший режим.

Косвенное подтверждение своих предположений Сокольский вскоре получил. В тот же день, когда он увидел показанный по телевидению сюжет о задержании УБОПом бандитов и изъятом у них оружейном арсенале, руководство правоохра-нительных органов предъявило обвинение не задержанным бандитам, а своим со-трудникам, обвинив их в неправомерных действиях, мол, они незаконно арестова-ли законопослушных «спортсменов». Выручать «спортивную команду» примчался сам губернатор, но стоящий на страже законности бдительный прокурор и без гу-бернаторского заступничества отпустил бы бритоголовых молодчиков восвояси. Не прошло и трех часов после задержания, как вся банда была освобождена подчис-тую (изъятое оружие и спортивный инвентарь (бейсбольные биты) бандитам, правда, почему-то не вернули), а причастные к «несанкционированному» задержа-нию офицеры милиции отстранены от исполнения служебных обязанностей. Что касается Сокольского, то у него развеялись последние сомнения в том, что такое «торжество законности» станет нормой, если претендующий на высший государст-венный пост премьер-министр-рецидивист добьется своего. Чтобы этого не про-изошло, Сергей и направлялся на Майдан, где бились в унисон растревоженные сердца сотен тысяч людей, поверивших в то, что они выбрали лидера, достойного быть истинно народным Президентом, и что именно они творят в эти промозглые ноябрьские дни историю новой, свободной Украины без коррумпированных жирных котов-чиновников, без продажных правоохранителей и без криминальных кланов, поделивших меж собой национальное достояние страны.

Вспоминая проведенную на главной площади страны тревожную бессонную ночь, Сокольский, скромно оценивая свой вклад в то, что той ночью была останов-лена на марше выдвинувшаяся с загородной базы министерства внутренних дел колонна грузовиков с поднятым по тревоге спецназом внутренних войск, не при-числял себя к участникам «оранжевой» революции, настоящим героем которой был народ, в двадцатиградусные морозы отстоявший на Майдане право на свобо-ду для каждого гражданина Украины, независимо от его политических пристрастий. Сергей был восхищен тем, как восприняли простые люди его сообщение, что МВД готовится бросить на разгон демонстрантов спецназ и бронетехнику. Страх был, однако о том чтобы отступить не было даже и речи. Наступила спокойная напря-женность, как бывает перед боем. Все понимали, что может пролиться кровь, но свой выбор в определенное время и в определенном месте исполнить свой долг перед своей совестью они уже сделали. И ни один человек не покинул площадь, когда в тот же вечер «народный президент» обратился к манифестантам не остав-лять Майдан Независимости, потому что по имеющейся у него информации власть в ближайшие часы предпримет попытку разогнать палаточный городок в центре столицы. «Если станет известно о подготовке какого бы то ни было варианта сило-вого решения, мы в ту же секунду выходим из переговоров», — заявил он со сцены на Майдане.

Но не угроза выхода из переговорного процесса предотвратила усмирение мятежной столицы «дикой дивизией» МВД, а высшие офицеры Службы Безопас-ности Украины и армии, вовремя охладившие горячие головы генералов министер-ства внутренних дел предупреждением о том, что в случае, если войска МВД вой-дут в Киев, им придется иметь дело не только с безоружными людьми, но и со спецназом разведывательных служб и армией. Заместитель министра МВД, под-нявший по тревоге внутренние войска, спасовал перед СБУ — преемником совет-ского КГБ, и вернул войска, которым уже были розданы боеприпасы, щиты, дубин-ки и слезоточивый газ для разгона Майдана, в казармы.

Когда стало ясно, что призывы к милиции быть с народом возымели свое действие, оппозиция, выбив у власти ее главный козырь — МВД, наутро перешла к языку ультиматумов. Отсиживающемуся на даче гаранту Конституции было дано 24 часа на то, чтобы уволить Премьер-министра с примкнувшими к нему губерна-торами-сепаратистами, и поручить Генпрокурору возбудить против этой гоп-компании уголовное дело за призывы к созданию Юго-восточной украинской авто-номной республики (по украински — ПіСУАР — Південно-східна українська авто-номна республіка), прозвучавшие на состоявшемся накануне съезде сепаратистов (который освятил своим присутствием мэр Москвы, пообещавший расстаться со своей любимой кепкой, чтобы быть похожим на украинского премьера).

Предъявляют ультиматумы, как правило, те, на чьей стороне сила, и Соколь-скому было уже очевидно, что в противостоянии власти и оппозиции верх уверенно одерживает последняя. Сгущавшиеся над Майданом кроваво-черные тучи благо-получно развеялись, генеральская дочка нашлась — для ее розыска оказалось достаточно одного объявления по микрофону, и больше в Киеве Сокольскому де-лать было нечего. Вероника при нем позвонила отцу, и тот, успокоенный, что с ней все в полном порядке, не стал категорически настаивать на том, чтобы она немед-ленно возвращалась домой. Генерал Горбунов по своим каналам еще в три часа ночи получил заверения, что МВД отказалось от проведения каких-либо силовых операций против мирных манифестантов.

Все действительно завершилось мирно, толерантно и красиво. Был Верхов-ный Суд, который, безапелляционно признав факт массовых фальсификаций, от-менил результаты второго тура президентских выборов и обязал Центральную из-бирательную комиссию назначить повторное голосование в установленный Зако-ном срок. Победа в третьем туре лидера оппозиции, вознесенного «оранжевой» революцией на недосягаемую для его «провластного» оппонента высоту, была убедительной. На том чудесная рождественская сказка для народа и закончилась. Свернув революционные транспаранты, люди, считавшие победу «народного пре-зидента», своей личной победой, разъехались по домам полные надежд на дос-тойное будущее, не подозревая о том, что привели к верховной власти человека, ничем не лучшего своих предшественников. Выбирая свою судьбу, свою дорогу, свою страну, в которой будут расти их дети и внуки, они голосовали за лидера на-ции, давшего клятву на верность народу, за главу государства, обязавшегося во-плотить в жизнь идеалы Майдана, за достойного представлять свой народ в миро-вом сообществе Президента — символа новой счастливой жизни, а вручили деко-ративную булаву непредсказуемому, невнятному политику, который слова «люби друзи» вдруг сменил на тыканье всем и каждому, неспособному ни победить кор-рупцию, ни поставить на место тех, кого ОН называл бандитами, ни заставить «бо-гатых поделиться с бедными», как ОН провозглашал на Майдане, и потому по-стигшее его избирателей разочарование было ошеломляющим, поскольку никто из них не ожидал, что не пройдет и года, как их «народный президент», которому лю-ди верили как себе, и за которого они готовы были лечь под гусеницы танков, их предаст. Причем предаст не по моральной низости, а исключительно по слабости характера. Изматывающая предвыборная кампания, изуродовавшее лицо отрав-ление, чуть не вычеркнувшее его не только из списка кандидатов в Президенты, но и вообще из мира живых, а потом еще эта война нервов в «оранжевую» револю-цию (когда он ставил рядом с собой на сцену Майдана самое дорогое что у него есть — крошек-дочурок, и мысленно молился, чтобы у возможного снайпера не поднялась рука нажать на спусковой крючок) отобрали у него столько душевных сил, что продолжать борьбу с никуда не исчезнувшими политическими врагами же-лания уже не осталось.

Пройдя изнурительный марафон трех туров выборов, ОН финишировал пер-вым и выиграл почетный приз в виде президентского штандарта, но обойдя силь-ного и коварного соперника, ОН полностью выложился и теперь хотел только одно-го: мира и спокойствия в возглавляемой им державе, без политических интриг, войны компроматов и происков свергнутой власти, превратившейся теперь в огол-телую оппозицию. Достигнув вершины, ОН мог позволить себе расслабиться, за-няться, наконец, пчеловодством — любимым делом, в котором ОН знал толк, ведь выше подниматься уже было некуда, а новые выборы, слава Богу, нескоро, так что можно было особо не напрягаться ради какого-то утопического народного счастья. Думали, постояли на Майдане подставкой для флажков и транспарантов (в то вре-мя когда ОН в неимоверно трудных переговорах с преступной властью решал судьбу революции и, стало быть, страны), и сразу же манна небесная на голову посыплется? Нет, «люби друзи», так бывает только для избранных, а остальным чтобы иметь кусок хлеба с маслом, трудиться надо в поте лица своего, а не ждать от кого-то царской милости.

Плохо разбирающемуся в политике честному труженику, наверное, и невдо-мек, что политика — это искусство компромисса, и предательство для политика всего лишь нахождение компромисса со своей совестью, которая ему лучший су-дья, поскольку с ней всегда можно договориться. Откуда ж простому работяге, хлеборобу, домохозяйке знать, что политика — это грязь, в которой первыми выле-зают наверх наиболее изворотливые черви, не имеющие ни совести, ни чести.

Поднявшийся на волне «помаранчевой» революции ее вчерашний вождь, а ныне Президент «всей страны» (ОН теперь специально это подчеркивал, как бы отрекаясь от проголосовавшего за него «оранжевого» электората) искренне недо-умевал, слыша обвинения в свой адрес, что ОН, мол, предал Майдан. «В политике приходится предавать свою страну или своих избирателей. Я предпочитаю вто-рое», — это же не ОН сказал, а Шарль де Голль, которого французы, небось, нико-гда не обвиняли в предательстве. Так почему же все так несправедливо напали на него — истинно народного Президента, и особенно старается эта неугомонная «оранжевая принцесса», которую он вовремя снял с премьерского поста, пока она окончательно не «подтопила жирок» не только олигархам из «бело-голубого» лаге-ря, но и «любым друзям» из его, ближайшего президентского окружения.

Да, ОН простил режиму своего предшественника и фальсификацию выборов, и пробитые возле ЦВК головы своих сторонников, на которых под видом бандитов напали переодетые в штатское милиционеры, и разграбление страны, к которому ОН в свое время тоже в какое-то мере приложил «ничего не кравшие руки» (перед собой-то чего душой кривить), и попытки покушения на него самого, любимого, но его всепрощенческая позиция — это ведь вовсе не предательство, в котором его все обвиняют, а христианская мораль, заключающаяся в том, что надо уметь про-щать врагов. Ну а подписанный им меморандум о ненападении и сотрудничестве с проигравшей политической силой тем более нельзя расценивать как акт преда-тельства. Президент же не прокурор и не судья, что посадить, как обещал, банди-тов в тюрьмы, поэтому следовало с ними договориться, так сказать, полюбовно, потому ОН и сел с ними за стол переговоров. ОН демократ и потому все должно идти демократическим путем, даже если этот путь приведет к реваншу отстранен-ных от власти бандитов. На все, как говорится, воля Божья…

Видя полную беспомощность пропрезидентских «оранжевых» сил перед под-нявшей голову «бело-голубой» оппозицией, Сергей Сокольский вынужден был раз-очарованно констатировать, что тест на зрелость новая власть не сдала. Не при-влечь к ответственности ни одного из организаторов признанных Верховным Су-дом массовых фальсификаций во время прошедших выборов, не довести до суда ни одно резонансное дело (в том числе и загадочное отравление Президента) — это надо было еще уметь. Впрочем, поразительное бессилие Фемиды объяснялось просто — не претерпевшая никаких изменений Генеральная прокуратура, не толь-ко саботировала расследование уголовных дел в отношении высокопоставленных чинов, но и заранее предупреждала их о готовящихся арестах. В результате, ском-прометировавшие себя государственные деятели, включая и бывшего министра внутренних дел, беспрепятственно выехали в Москву, которая наотрез отказалась выдать их украинской стороне, несмотря на то, что они были объявлены в между-народный розыск. Как по Сокольскому, пусть бы вся эта продажная чиновничья свора там и оставалась, без нее воздух будет чище. Он в свое время зачищал Слобожанск от криминальных «паханов» и оперативная обстановка в городе после такой «люстрации» (лат. lustrātio — очищение посредством жертвоприношений) стала намного спокойнее. «Почему же Президент, имевший на то все полномочия от народа, палец о палец не ударил, чтобы избавить Украину от поразившей ее ра-ковой опухоли под названием коррупция?» — задавал себе вопрос Сергей и не на-ходил на него ответа. Нерешительность главы государства, бездарно растратив-шего огромный кредит народного доверия, поражала. Ладно, не хватило у тебя смелости провести публичную люстрацию порожденного прежней властью коррум-пированного госчиновничьего аппарата — это можно отнести к издержкам демо-кратии, но зачем же открыто заигрывать с теми, кого сам не так уж давно называл бандитами? Сокольский еще не забыл, как «народный президент» говорил на Майдане: «Или в этой стране будет господствовать здоровое честное мировоззре-ние, или эта нация будет много лет жить по понятиям».

«Закрыть глаза на повсеместное слияние организованной преступности с представителями власти, в упор не видеть, как зарождается невиданная в мире мафия, стремящаяся и могущая стать государственной, делать вид, что не знаешь о кровавом происхождении капитала криминальных баронов-олигархов, с которы-ми ты садишься за круглый стол переговоров и подписываешь с ними меморанду-мы, и уверять при этом, что считаешь их частную собственность священной и не-прикосновенной, не удосужившись поинтересоваться, каким путем она попала к возникшим ниоткуда лицам с весьма неоднозначным прошлым, — это и есть то че-стное мировоззрение, за которое вдохновленные тобою люди стояли на Майдане? — вел Сергей мысленный диалог с Народным Президентом. — Очевидно, нет. — Отвечал он себе. — А раз нет, тогда остается второе напророченное тобой «или»: «нация будет много лет жить по понятиям». Судя по тому, какой специфический контингент «народных избранников» скоро придет по партийным спискам в парла-мент, ждать такого «светлого будущего» осталось недолго», — пессимистично ре-зюмировал он.

Впрочем, местная власть давно итак жила «по понятиям», а криминальные авторитеты, которых начальник городского УУР Сокольский в свое время нещадно прессовал, теперь обзавелись легальным бизнесом, депутатскими «ксивами», лич-ной охраной и бронированными «мерседесами» и стали для правоохранителей не-досягаемыми. Не так уж много лет прошло с той поры, когда Сергей лично задер-живал Геннадия Чмереса — бригадира «наперсточников» по кличке Гепа, члена ликвидированной уголовным розыском организованной преступной группировки «Ница», в которую входил весь цвет криминального мира Слобожанска, а ныне, отсидевший свое господин Чмерес — зять районного прокурора, преуспевающий бизнесмен, владеющий сетью супермаркетов и контрольным пакетом акций мест-ной телекомпании, депутат горсовета и первый кандидат на кресло мэра, подойти к которому милиционеры не смели теперь и на пушечный выстрел. Учитывая, что выросший из «бригадирских» штанишек Гепа баллотировался на предстоящих вы-борах от неуклонно набиравшей рейтинг бывшей провластной партии, можно было безо всяких соцопросов угадать, кто будет новым мэром Слобожанска. Проблема была не в отдельно взятом бандите, который мог стать мэром (при беспредельном капитализме, пришедшем на смену развитому социализму, проникновение крими-налитета во все органы власти явление скорее типичное, чем исключение), а в том, что значительную часть электората страны устраивала дальнейшая кримина-лизация государства и оболваненные политиками люди неистово жаждали, чтобы ими правил бывший зэк, президентские амбиции которого едва не привели к граж-данской войне. Когда оставшегося безнаказанным за кражу голосов избирателей ранее уже дважды судимого рецидивиста активно бы поддерживали лишь опреде-ленные слои населения — чьи отпечатки пальцев хранятся в милицейских дакти-лоскопических картотеках, это не вызвало бы у Сокольского никакого удивления, но спрашивается, за какие такие достоинства новоявленного оппозиционера с по-вадками уголовного авторитета обожали и добропорядочные домохозяйки, и пред-ставители интеллигенции?

Избрав главным делом своей жизни очищение общества от преступных эле-ментов, подполковник милиции Сокольский отказывался понимать соотечествен-ников, мечтавших о втором пришествии экс-премьера с уголовными судимостями за спиной. В любой цивилизованной стране человеку со столь запятнанной репу-тацией путь в большую политику навсегда заказан, у нас же очевидно свой, особый национальный менталитет. Дать взятку преподавателю за хорошую оценку, врачу, чтобы вылечил, а не угробил, сунуть гаишнику «чаевые» — в порядке вещей. Когда все охотно берут на лапу: и депутаты, и министры, и стоящие на страже законно-сти работники так называемых правоохранительных органов, о каком честном ми-ровоззрении в таком государстве можно говорить?

И все же именно в этой стране, пережившей большевистское нашествие и голодомор, заполыхал снежно-огненный от похожих на факелы знамен Майдан, доказавший всему миру, что мы — свободная нация, и можем достойно защитить свое право на честные выборы. Вставший с колен народ одержал победу над опь-яненной собственной безнаказанностью властью криминальных кланов, но те, кто совершил преступление против избирательных прав и свобод граждан (за которое статьей 157 Уголовного Кодекса Украины предусмотрено до двенадцати лет лише-ния свободы, как за особо тяжкое преступление), отделались лишь легким испугом и наращивали мускулы для реванша, а значит, представляли собой реальную уг-розу демократическим завоеваниям «Помаранчевой» революции, считал Соколь-ский, имевший богатейший опыт борьбы с организованной преступностью. Бандит-ская группировка тогда считается ликвидированная, когда все ее участники оказы-ваются на скамье подсудимых, а не разгуливают, как ни в чем не бывало на свобо-де. «Если бы я так работал, как наша замечательная Генпрокуратура, фактически превратившаяся в адвокатскую контору, меня в два счета бы выгнали из органов», — подумал Сергей, возвращаясь от растревоживших его воспоминаний-размышлений к делам насущным.

Добавить комментарий