В калейдоскопе чужого мировосприятия


В калейдоскопе чужого мировосприятия

Отрывки из романа «Инородное тело»

* * *
Капсула раскололась возле самой земли, и он врезался в почву, мгновенно выйдя из спячки. Он не знал, что произошло, да и не мог знать, так же как семечко понятия не имеет, куда занесет его ветер…
Пустив два коротеньких корешка, Пришелец поднялся над землей маленькой шапочкой и замер, ожидая указаний, что делать дальше. Но команд не было, никто его не контролировал, никто ничего не приказывал. Место, где он находился, отнюдь не было мертвым, жизнь здесь просто бурлила, возле него и по нему все время сновали какие-то мелкие существа, но они ничего не требовали от него и совсем не нуждались в его услугах…

* * *
Рекс летел через поле, понимая, что пути назад нет. Несмотря на то, что он бросил кость, Черный кобель все равно догонит его и растерзает, это точно. Голод вынудил его совершить безумный поступок, но теперь уже ничего не изменишь. Черный кобель больше и сильнее его, и преимущество, которое Рекс получил, пустившись наутек, когда Черный еще был относительно далеко, неуклонно уменьшалось.
Увидев впереди кусты, Рекс отчаянным усилием еще больше взвинтил темп. Это далось нелегко, он плохо питался в последнее время и был, мягко говоря, не в лучшей форме. Сердце билось уже где-то в горле, а перед глазами начали вспыхивать красные искры.
Рекс нырнул в кусты и развернулся, готовясь к бою. Под ногами оказался какой-то твердый гладкий бугорок, но пес не обратил на него никакого внимания. Верхняя губа поползла вверх, обнажая клыки, Рекс зарычал. Он не пустит сюда Черного, он будет драться.
Черный кобель мчался, предвкушая миг расплаты. Сейчас он покажет, кто хозяин мяса, столь хамски сожранного этим ворюгой, и тот навсегда запомнит, кто здесь главный, если, конечно, останется в живых.
Вдруг кусты вокруг Рекса зашевелились. Из земли подобно змеям стали выползать ветви и, сплетаясь в единую массу, быстро окружали пса плотной живой изгородью. К тому моменту, когда он услышал стремительно приближающийся топот Черного, вокруг уже не осталось ни одной щелочки. Сильный удар сотряс живую изгородь.
Адская боль пронзила Черного и он, взвизгнув, упал на землю. Из рассеченного лба лилась кровь. Он поднял голову и мутными от боли глазами посмотрел на изгородь. Из нее торчал огромный толстый шип, длинный острый конец измазан красным. Черный с трудом поднялся на ноги, кровь потекла в глаза, мешая видеть. Он мотнул головой, пытаясь согнать красную пелену, его качнуло, он повалился боком на изгородь и тут же отпрянул от нее, скуля. Бок был проткнут тремя новыми шипами. Черный повалился на землю и пополз прочь от изгороди. Через некоторое время он сумел, наконец, подняться и медленно побрел восвояси.
Убедившись, что Черный ушел, Рекс вздохнул и лег. Вскоре глаза его закрылись, и он провалился в забытье.

* * *
Гость отдыхал, а Пришелец анализировал недавние события. Сделал ли он то, что должен был сделать? Вероятно, да. Он должен был защитить гостя, и он защитил его максимально эффективно.
Когда гость влетел внутрь, эмоции били из него бешеным фонтаном, и это был не только страх перед противником. Гостем владела ярость и желание драться, потому что он не представлял себе никакого иного способа избавиться от преследования. Пришелец же, в отличие от него, представлял, и уже собирался применить менее рискованный и более обоснованный в данной ситуации метод простой изоляции. В тот момент его логика еще была в состоянии противостоять хлеставшему потоку эмоций гостя. Но все изменилось, когда добавился контакт с нападавшим. Встречная волна ненависти и желания физической расправы, исходившая от него, оказалась даже мощнее, чем у гостя. Пришелец очутился прямо на линии фронта, в самом центре столкновения неистово кипевших страстей, и когда они накрыли его, на какое-то короткое мгновение он почти ослеп и оглох, и его сознание, вернее то, что заменяло ему сознание, испытало шок и, не сумев противостоять сразу двум лавинам ярости и ненависти, на какое-то время потеряло бразды правления. И вот тогда что-то замкнулось, щелкнуло и заискрило где-то в глубине его существа, а затем ярко вспыхнуло пламя ответной агрессии. Логика полетела в тартарары, и все дальнейшие действия управлялись этим пламенем.
А если бы противник продолжил атаку? Неужели он смог бы его… смог бы его… Пришелец не был в состоянии продолжить рассуждение. Его создавали для защиты живых существ, и он не мог даже гипотетически представить себя средством их уничтожения.
Пришелец анализировал ситуацию, не испытывая никаких чувств… Недавний всплеск агрессии воспринимался им как некоторый сбой в работе. И он задавал себе вопросы с целью понять причину этого сбоя, а вовсе не потому, что был удивлен или обрадован своим поступком или раскаивался в содеянном. Ничего из этого он не умел… Пока не умел…
Полное отсутствие контроля и чрезмерная свобода очень влияли на него, меняли его… Действия без соответствующих команд поначалу казались ему совершенно невозможными, а теперь, пожалуйста, он делает это… После каждого контакта с его сознанием происходят какие-то небольшие перемены… Пришелец еще плохо понимал обитателей этой странной планеты, но он уже начал учиться, и ни один урок не проходил даром.

* * *
Эмоции гостя были настолько сильны, что даже на расстоянии Пришелец отчетливо чувствовал их. Тем более что гость ушел недалеко. На этот раз эмоции имели положительный характер. Гость радовался всем своим существом. Радовался встрече с кем-то, чей образ виделся ему как могучая добрая сила, способная дать абсолютно все, что ему нужно для счастливой жизни. Эта сила представляла собой некое двуногое существо, образ которого выражался в сознании гостя в основном через обоняние. Гость боготворил это высшее, с его точки зрения, существо, он преклонялся перед ним, безоговорочно признавая его превосходство над собой во всем.
Пришелец понял, что в данный момент гость хочет только одного: навсегда остаться рядом с этим прекрасным и могущественным двуногим.
И даже его маяк уже не имеет для гостя никакого значения. Гость просто перестал обращать на него внимание и больше к нему не вернется… И опять Пришелец будет вынужден торчать здесь без всякого смысла и цели, в полукоматозном состоянии, не имея никакой возможности расти и развиваться… И все почему? Потому что для гостя он перестал что-либо значить, гость променял его на другое существо… Это неправильно.
С другой стороны, Пришелец практически исчерпал потенциал разумности гостя, а это высшее существо наверняка обладало интеллектом намного большим, чем гость, иначе гость так не преклонялся бы перед ним, не доверял бы ему столь безоглядно. Поэтому, крайне полезно было бы встретиться с этим, судя по всему, очень разумным созданием и получить новые данные, новые возможности для развития и совершенствования.
К сожалению, у Пришельца не имелось никакой связи с этим загадочным субъектом, способным затмить в сознании гостя все остальное. Сейчас его маяк, его каналы, все было настроено исключительно на волну гостя. Но это только потому, что гость пришел к нему один. В принципе, Пришелец мог поддерживать связь одновременно с несколькими субъектами и единственное, что для этого требовалось, так это чтобы они на несколько минут оказались в непосредственной близости от Пришельца, тогда он сможет осуществить настройки. Значит, надо, действуя через гостя, попробовать как-то заставить это двуногое совершенство подойти сюда. Хотя бы на короткое время.

* * *
Пришелец выжал из маяка все что можно. Никакого результата, гость, увлеченный общением с двуногим существом, не реагировал на сигнал.
И дело было не только в мощности сигнала, но и в самих его свойствах. Какой бы силой и ясностью ни обладали позывные Пришельца, они не могли менять психическое состояние субъекта. Чтобы оказать давление на волю гостя, сигнал должен нести в себе заряд энергии совершенно особого рода. Такую энергию невозможно выделить из мертвой материи. Где же ее добыть? Времени почти не осталось. Пришелец ясно видел: гость абсолютно уверен, что его скоро увезут. Значит, так и будет. Что же делать? Как получить необходимую энергию, способную влиять на психику, и получить ее быстро? Сенсоры Пришельца начали активно сканировать окружающее пространство, в надежде что-нибудь обнаружить, он пока сам не знал, что. И вдруг… Пришелец внезапно понял, где он возьмет нужную энергию.
Он чувствовал ее всплески. Они были слабыми, но ощущались повсюду. Да-да, те самые крошечные существа, на которые он доселе не обращал никакого внимания, они являлись носителями того, что ему нужно! Но ведь они живые. Пришелец на мгновение заколебался. Да, живые, ну и что? Они неразумны, и это позволяет ему использовать их по своему усмотрению, как любую остальную не мыслящую материю.
Первой жертвой стала улитка, ползущая по созданной Пришельцем живой изгороди. Она неторопливо тащила свой домик, покручивая антеннками на голове. Секунда, и ее уже бездыханное тельце полетело вниз. Вслед за улиткой свалились жужелица, клоп и жук-пожарник, потом настал черед муравья. Насекомые быстро гибли, устилая своими маленькими трупиками землю возле Пришельца. Он втягивал энергию и аккумулировал ее, стремясь собрать как можно больше. Все насекомые, ползавшие по нему, теперь были мертвы. Мало!
Пришелец дотянулся до муравейника неподалеку от кустов, в которые он себя вплел. Он уловил что-то похожее на коллективный разум, но это его не остановило. Пришелец легко и непринужденно обошел эту проблему, опираясь на то, что каждый отдельно взятый член муравьиного сообщества не является существом, способным самостоятельно мыслить. А потому, все, что ему надо, это забирать у них энергию, убивая не всех одновременно, а одного за другим.
Жизнь в муравейнике полностью прекратилась через шесть минут. Но и этого еще не достаточно! Он продолжил поиски. Через некоторое время в радиусе двух метров от Пришельца перестали стрекотать кузнечики, жужжание пчел прекратилось, и в воздухе больше не кружилось ни одной бабочки. Вскоре пали две лягушки, имевшие неосторожность прискакать в зону его действия, несколько пролетавших над ним стрекоз и три ящерицы, гревшиеся на камнях неподалеку. Он проник в почву и уничтожил там всех медведок, червей и прочих подземных обитателей. Все растения вокруг него завяли, и хотя из них удалось взять немного, Пришелец не пренебрегал ничем.
Все, теперь должно хватить. В любом случае надо пробовать, поскольку гость вместе с двуногим существом уже направляется к какому-то приспособлению, которое, по мнению гостя, должно очень быстро умчать их прочь. И Пришелец, собрав воедино свои собственные энергетические ресурсы и то, что он смог отобрать у неразумных, разом бросил все это в сигнал маяка, так резко увеличив его мощность, что на некоторое время сам ослеп и оглох, совсем как тогда, когда оказался в центре столкновения эмоций гостя и его врага.
Когда Пришелец пришел в себя, он понял, что расчет оказался верным, и гость не смог сопротивляться его зову. Он бежал сюда, и двуногое существо двигалось вслед за ним.
Оставив один канал для гостя, Пришелец принялся настраивать остальные на двуногого. Есть! Вот оно, это загадочное существо! Пришелец его отлично чувствовал.
То, как он осознавал себя и окружающий мир, не шло ни в какое сравнение с мировосприятием гостя. Если бы Пришелец умел, он бы широко улыбнулся, потому что перед ним открывалось то, ради чего стоило выращивать новый орган, убивать сотни неразумных и так безрассудно манипулировать своим совершенно не предназначенным для этого маяком, подвергаясь риску разрушить собственные жизненно важные схемы… То, что он увидел, оправдало все его самые смелые ожидания, ибо это был разум, настоящий разум.
«Человек», вот как осознавал себя двуногий. Это понятие было сложным и многообразным, но в то же время ясным и не подвергающим сомнению то, что на этой планете человек — самое высокоразвитое существо. За считанные секунды Пришельца наводнила информация о «людях», об их организме, устройстве их сообщества, местах, где они живут, об их цивилизации, интересах, культуре, проблемах, о других живых существах, населяющих планету, о самой планете «Земля», обращающейся вокруг «Солнца», правда, без точных координат, и о многом другом. Пришелец стремительно поглощал эти сведения, стараясь максимально нагрузить свои каналы и успеть как можно больше.
Память человека хранила, причем в прекрасно систематизированном виде, очень много всего, во сто крат больше, чем память его первого гостя. «Собака, домашнее животное», так его определял человек.
Несомненно, люди находились на более высокой ступени развития, чем собака, но кое в чем они ей уступали. Это была какая-то несуразность, Пришелец не понимал, в чем дело. Человек обладал мощным интеллектом, объемной памятью, великолепно развитым воображением, но его интуиция была слаба, а телепатические способности оказались близки к нулю. Пришелец копался в его голове, а он никак не реагировал на это! Он даже не пытался отдавать ему мысленные приказы и подчинить себе, используя так, как ему нужно. Настраиваясь на его волну, Пришелец обнаружил, что разумные люди в отличие от полуразумной собаки совершенно не в состоянии уяснить смысл его маяка! Собака определенно знала, как пользоваться сигналом, чтобы попасть в укрытие, а люди нет. Мало того, что сам сигнал должен быть намного мощнее, чтобы они хоть как-то смогли ощущать его, так при этом они еще и не понимали его назначения.
Сейчас у Пришельца не было времени изучать эту странную особенность разума людей. Он спешил завершить настройку и собрать как можно больше информации, пока человек не покинул его владения.

* * *
Спасаясь от преследования, Кузьма петлял по лесу, быстро кидаясь то вправо, то влево. Иногда резкие повороты не позволяли разминуться с деревьями, и, ударяясь о стволы, он сыпал проклятиями. Чертовы деревья, тоже как будто хотят навредить ему. Ну, ничего, ничего, ему бы только оказаться в безопасности, где-нибудь, где можно спокойно присесть и выпить. Кузьма ощущал приятную выпуклость бутылки за пазухой, но не мог позволить себе остановиться, потому что они были близко, слишком близко! Они устроили за ним настоящую охоту и теперь гнали как зверя, сволочи… Господи, когда же это кончится!
Сегодня с раннего утра он мучился жесточайшим похмельем, трясло всего, и слабость одолевала просто страшная. А денег не было совсем. К знакомым соваться было бесполезно, они давно уже не давали ему в долг, друзей он растерял, а случайные собутыльники наверняка имели те же проблемы, что и он, да и как их найти, он не представлял. Так и таскался по улицам, не зная, что предпринять, чтобы раздобыть выпивку. В конце концов, Кузьма забрел на привокзальную площадь. Проходя мимо газетного киоска, он скользнул равнодушным взглядом по свежим номерам периодики, что лежали в связках у входа в киоск. Рядом стоял парень, что-то помечая ручкой в блокноте. Из киоска вышел мужик, взял две связки и унес внутрь.
— Слышь, Петрович, а ты «За рулем» уже убрал? — спросил парень.
— Чего? — раздалось из киоска.
— Я говорю, — парень отошел от печатной продукции и всунулся в открытую дверь киоска, — «За рулем» ты куда дел?
Кузьма остановился. Он был совсем рядом с толстыми пачками газет. Голова парня все еще находилась внутри киоска. Кузьма быстро наклонился, схватил первую попавшуюся связку и метнулся на вокзал, стремясь затеряться в толпе. Убедившись, что погони нет, он стал думать, что делать с украденными газетами и, поразмыслив, решил попробовать распродать их в электричке. Сев в первый же подошедший пригородный поезд, он пошел по вагонам, предлагая пассажирам свежую прессу. Кузьме не очень повезло с газетой. Жаль, что он не стибрил кроссворды или одну из газетенок (Кузьма так и не смог вспомнить названий), где печатается всякая чепухня про инопланетян и прочие мистические бредни. Бабы, дуры, страсть как любят читать подобную белиберду. Но, увы… В руках он держал газету «Мир Новостей». Но с другой стороны, слава Богу, что это не оказались какие-нибудь «Ведомости» с биржевыми сводками, читатели таких газет не ездят в электричках и вряд ли он смог бы продать хоть один экземпляр…
«Кто забыл взять чтение в дорогу?» — протяжно нудел Кузьма, тряся газетами. Многие отмахивались от него, но некоторые все-таки покупали, и через какое-то время Кузьма смог набрать денег на бутылку. Он плюхнулся на свободное место, и с нетерпением стал ждать следующей станции. Настроение было мерзким, а самочувствие отвратительным до невозможности, голова трещала, руки тряслись, а электричка, как назло, шла не со всеми остановками. Кузьма бросил остатки пачки «Мира Новостей» на пол и задвинул их ногой под сиденье. От нечего делать он стал таращиться в окно и вдруг услышал, как кто-то в вагоне тихо сказал: «Вон он сидит, смотри, не упусти». Кузьма понял, что речь идет о нем, резко повернулся и оглядел вагон, пытаясь определить, кто это произнес, и вот тут-то он и заметил их. Они рассредоточились среди остальных пассажиров, делая вид, что едут по своим делам, и, по-видимому, не догадывались, что он их засек. В дальнем конце вагона сидела девица — одна из них. На коленях у нее лежал красный шарф. Когда она взяла его и обмотала вокруг шеи, Кузьма понял, что это знак мужику на два ряда впереди, гласивший: «Задушим его». Мужик притворялся, что читает книгу, а сам исподволь поглядывал на девицу. Получив от нее знак, он извлек из кармана длинную узкую картонку, вложил ее между страниц и захлопнул книгу. Это означало: «Нет, зарезать будет проще». У Кузьмы перехватило дыхание. Он судорожно сглотнул, в ужасе перебегая взглядом с одного пассажира на другого и замечая все новых и новых преследователей. Все они лукаво косились на него и перешептывались, строя планы, как бы половчее его убить. Но хуже всего он почувствовал себя, когда понял, чего хочет старуха.
Воспоминание о ней вызывало дрожь, и сердце начинало колотиться. Старуха явно была предводителем шайки, хотя и прикидывалась, будто бы она не с ними. Когда Кузьма увидел, как она смотрит на его левое ухо, то еле сдержался, чтобы не закричать. Мерзкая старая карга… Хотела отрезать ухо и забрать себе, прежде чем остальные прикончат его. Стерва…
Кузьма остановился, тяжело дыша, и прислушался. Вроде все тихо, скорее всего, они потеряли его след. Слава Богу! Теперь можно и выпить. Кузьма достал из-за пазухи бутылку. Несмотря на преследование, он забежал в магазинчик возле станции, ведь не будут же они убивать его прямо на глазах продавца и покупателей. Там он и купил поллитровку, спинным мозгом чуя, что преследователи близко. Они следили за ним на перроне и шли по пятам, и теперь они стояли снаружи магазина, ожидая, пока он выйдет. Кузьму охватило отчаяние. Что же делать? Вдруг ему в голову пришла спасительная мысль: надо попросить продавщицу позвонить в милицию! Он вздохнул с облегчением и, обращаясь к женщине за прилавком, начал: «Девушка, пожалуйста, помогите…» И тут у него язык присох к небу. Он замолчал, в ужасе глядя на продавщицу. Как же это он сразу-то не заметил! Она тоже одна из них! О, Господи, конечно, ведь она была в электричке, ехала вместе с ним! Значит, пока он шел по перрону, она рванула вперед него сюда, в магазин, и теперь притворяется продавщицей! Кузьма выскочил из магазина и стремглав понесся куда глаза глядят, боясь оглянуться и спиной чувствуя погоню. Оказавшись на шоссе, он пробежал по нему несколько метров, а потом, резко повернув, бросился в лес.
Кузьма уже взялся за крышку, чтобы открыть бутылку, когда вдруг услышал, как где-то сзади хрустнула ветка. Он испуганно оглянулся. Напрасно он подумал, что убийцы отстали от него, здесь они, здесь! Он вновь услышал хруст, теперь уже впереди. За деревьями прячутся гады, окружить хотят! Страх накрыл его жаркой волной. Кузьма запаниковал. Надо вернуться на станцию и броситься к ментам! Трясущимися руками он затолкал бутылку обратно за пазуху и попытался сообразить, в каком направлении находится станция, но ничего не вышло, он долго петлял, заметая следы, и теперь совершенно не мог понять, куда надо идти. «Получше прицелься, не то промахнешься», вдруг услышал он тихий шепот справа. Кузьма шарахнулся влево, зацепился ногой за корень и влетел головой прямо в густой куст орешника. «Черт, дергается, как свинья на веревке, не могу на мушку взять», — прошептал другой голос, справа послышалась возня, а потом голоса заспорили: «Не умеешь, не берись, дай мне, уж я-то не промахнусь». «Уйди, не дам!» «Дай сюда, тебе говорю!» «А ну, отвали!» Кузьма уловил сдавленные ругательства и звуки борьбы.
Бежать! Бежать, пока они дерутся и препираются, кому стрелять! Выставив вперед руки, он полез через куст напролом, надеясь выскочить с другой стороны. Неожиданно откуда-то сверху раздался шорох и тихий призыв: «Скорее, брось мне нож, я отсюда прыгну ему на плечи, ухо-то вмиг отсеку!» Кузьма похолодел, показалось, что все внутренности разом ухнули куда-то. Старая ведьма!! Тут как тут! И уже на дерево успела влезть! Кузьма рванулся вперед что есть сил, пытаясь пробиться через густые заросли, но, запутавшись в цепких ветках, не смог сделать ни шагу. «Сейчас я куст подожгу, он и выскочит, хи-хи-хи, кхе, кхе, кхе», — просипел кто-то совсем рядом и, начав хихикать, закашлялся. Кузьма истерически забился внутри куста, уже ничего не соображая от ужаса.
Через пару минут, исцарапавшись и порвав в нескольких местах одежду, он все-таки смог, наконец, вырваться из плена орешника. Озверело ломая ветки, Кузьма с громким треском выскочил из куста и побежал куда попало, подвывая и упершись взглядом в землю под ногами. Он боялся смотреть по сторонам, боялся поднять голову, ему казалось, что стоит ему только увидеть убийц и, особенно, старую ведьму с ножом наготове, как он от страха лишится чувств, упадет, и тогда все, ему хана. Он несся сломя голову, пока на полном ходу не врезался лбом в белый ствол большой березы. Искры посыпались из глаз, в голове зашумело, и все вокруг помутнело. «Ох», — только и смог произнести Кузьма, плюхнувшись задом на землю.
Когда в голове прояснилось, он осторожно огляделся. Никого. Неужели отвязались? Кузьма прислушался, изо всех сил «напрягая» то одно ухо, то другое и зачем-то вытянув шею. Тишина. Кузьма не мог поверить своему счастью. Неужто он все-таки сбежал от них? Он утер рукавом пот с лица. Над головой раздался шорох. Кузьма быстро вскинул голову и облегченно выдохнул. Птица, это всего лишь птица, о, Господи, слава тебе! Он посидел еще несколько минут, тщательно всматриваясь и вслушиваясь в окружавший его лес. Окончательно убедившись, что опасность миновала, он достал водку, скрутил крышку и отхлебнул изрядную порцию. По телу разлилась знакомая теплота. Ах, как хорошо! Наконец-то он поправит здоровье. Кузьма сделал еще глоток. Он почувствовал себя спокойно и уверенно. «Нет, твари, не видать вам Кузьмы, как своих ушей. Обманул я вас, гады, обвел вокруг пальца, как детей малых». Кузьма довольно хмыкнул и вновь приложился к бутылке. С каждым глотком жизнь становилась все прекрасней.
Блаженство продолжалось, пока Кузьма, запрокинув голову, не вытряс в рот последние капли. Эх, добавить бы еще, да нету… Он отбросил пустую бутылку в сторону и огляделся. Сплошной лес вокруг. Где он? А черт его разберет… В какой стороне железнодорожная станция? Сколько до нее идти? Кузьма не знал даже приблизительно. Его спокойствие и благодушие закончились вместе с водкой, и сейчас он чувствовал, как внутри поднимается черная, глухая ярость. Гниды вонючие, это все из-за них, вот суки, загнали в самую глушь! К тому же он явно не допил, и ему надо еще! Он во что бы то ни стало должен выбраться отсюда и добыть еще водки. Кузьма злобно сплюнул и, ругаясь на чем свет стоит, стал подниматься, хватаясь за березу.
Оказавшись на ногах, он некоторое время стоял, поглощенный единственным стремлением сохранить равновесие, пока все вокруг бешено качалось, плыло и кружилось. Когда «шторм» немного поутих, Кузьма тупо огляделся вокруг. Куда идти-то, едрена вошь? В голове мелькали обрывки мыслей, что в лесу как-то можно сориентироваться по солнцу, и мох тоже чего-то там означает, но в конечном итоге он так и не смог вспомнить ничего конкретного. Постояв еще с минуту, Кузьма, шатаясь, побрел куда глаза глядят, в надежде случайно выйти на какую-нибудь дорогу или услышать шум электрички.

* * *
Хотя Пришелец и настроил маяк на человека, он понимал, что от этого, скорее всего, нет никакого проку. По крайней мере, пока. Возможно, позже он сможет как-нибудь усилить или модифицировать сигнал, чтобы люди могли его хорошо ощущать и понимать его смысл. Сейчас человек уходил и, наверное, больше никогда сюда не вернется, но это неважно. Главное, теперь Пришелец точно знал, что на этой планете есть те, для кого он был создан… Разумные существа… Он нужен им, а они ему. И рано или поздно они найдут его, а, может быть, он придумает как отыскать их. А пока он займется систематизацией того большого объема информации, который он сегодня получил, изучит и разложит его по полочкам, а заодно выудит из него знание, как перестроить себя, чтобы нравиться людям.
Пришелец принялся рыться в новых сведениях, пытаясь определить, как он должен выглядеть, чтобы быть похожим на человеческое жилище.
«Дом», вот как станут называть его люди…

* * *
День близился к концу, а Кузьма так никакой дороги и не нашел. Казалось, что он в лесу уже целую вечность. Буйная ярость, владевшая им некоторое время после возлияния, теперь сменилась тоской и отчаянием. Он страстно хотел выпить хотя бы полстакана водки, и осознание того, что их негде взять, сводило его с ума, делая и без того мерзкое состояние совершенно невыносимым.
До самого заката Кузьма бестолково блуждал по лесу, пока случайно не вышел в поле. Оно заросло высокой травой и выглядело заброшенным. Прямо на поле торчало какое-то сооружение, что-то вроде сарая. Кузьме показалось, будто на одной из стен строения что-то движется. Он присмотрелся повнимательнее. Да нет, померещилось, решил он, просто сумерки уже, плохо видно, вот и все. Кузьма из последних сил заторопился к сараю, подгоняемый надеждой, что там есть люди, и что они пустят его, и, возможно, даже, о, это было бы верхом счастья, нальют ему стопарик!..
Пришелец чувствовал приближение человека. Он не ожидал этого так скоро, но, к счастью, реконструкция была почти закончена. Пришелец спешно дорабатывал последнюю деталь, и уже через минуту она доросла до нужной величины.
Приближаясь к строению, Кузьма понял, что за движение он видел. Это была дверь. Видимо, ее оставили неплотно закрытой, и она болталась под порывами ветра, а когда он подошел, и вовсе широко распахнулась. Окон нет, так что без сомнения, это какое-то нежилое помещение. Кузьма заглянул внутрь: абсолютно пусто. Он тяжело вздохнул, чувствуя неодолимо накатывающую слабость. Людей тут, конечно, нет, ну да ладно, по крайней мере, хоть какая-то крыша над головой…
Когда человек подошел к нему, Пришелец понял, что его гость очень сильно болен. Его психика, да и вообще вся нервная система явно были не в порядке. Человека била сильная дрожь и мучила головная боль, а также имело место нарушение координации движений. Кроме того, он был сильно истощен, по всей видимости, постоянным недоеданием. Имелись серьезные проблемы с обменом веществ, печенью, почками, желудком. Причина всех этих расстройств не вызывала никаких сомнений. Каждая клетка его организма была отравлена вредным токсическим веществом. Совершенно очевидно, что яд поступал в кровь регулярно в течение длительного времени, и последнее потребление состоялось всего несколько часов назад.
Вступив в плотный контакт с новым гостем, Пришелец выудил у него сведения о том, что отрава именовалась «водка», «спиртное», «алкоголь». А дальше он наткнулся на совершенно непостижимое с его точки зрения обстоятельство. Этот человек сам, собственноручно, вводил себе яд, выпивая его ежедневно, причем продолжалась эта экзекуция организма уже очень долгое время! И сейчас желание получить хоть малую толику спиртовой отравы заслоняло собой все остальные мысли и побуждения, полностью поработив сознание человека. Невероятно!
Алкоголь являлся для нового гостя единственной целью в жизни, и ни о чем другом он не думал. Если под рукой оказывалось спиртное, он выпивал все имеющееся количество независимо ни от места, где он в тот момент находился, ни от времени. Он мог пить утром, днем, среди ночи, неважно. Он уже давно не помнил, что такое полноценный сон, механизмы естественных процессов расслабления и возбуждения совершенно разладились, и человек был не в силах ни отдыхать нормально, ни работать.
С точки зрения здравого смысла Пришелец, конечно, должен был помочь новому гостю, но он медлил, находясь в полной растерянности. Проблема заключалась в том, что человек категорически отвергал ту помощь, которая была ему нужна. Он не хотел выздоровления, а Пришелец не мог действовать против его воли. Еще хуже было то, что гость однозначно требовал введения алкоголя в свой, до предела измотанный борьбой с ядом, организм. Вводить в кровь спирт значило наносить сильнейший вред, ведущий, в конце концов, к полному разрушению организма, а отказ выполнить это являлся неподчинением всепоглощающему стремлению субъекта.
Впервые Пришелец оказался в подобной ситуации. Он просто не знал, что делать. Если бы он был человеком, то назвал бы то, что он сейчас испытывал, резким головокружением. Пришелец удерживался от немедленного удовлетворения алкогольной жажды гостя за счет того, что это желание, каким бы сильным оно ни было, все же не являлось прямой командой, а потому, так же как и остальная информация о состоянии гостя, поступало в новый, теперь уже окончательно сформированный Пришельцем, орган. Это устройство было сопряжено с логической основой, где происходила обязательная обработка всех данных. Только после этого создавались команды, попадавшие в центр, который принимал решения, как выполнить их практически.
Пришельца захватил порочный круг: желание человека требовало быстрого выполнения, но при логической обработке вступало в конфликт с данными о бедственном состоянии здоровья гостя. В результате все процессы, обеспечивающие нормальную работу Пришельца, крепко заклинило. Новый орган пульсировал от напряжения, пытаясь создать совершенно немыслимые команды, при исполнении которых производились бы действия, взаимно исключающие друг друга. Все схемы Пришельца вибрировали от перегрузки, и неизвестно чем бы закончился этот кошмар, если бы не произошло нечто, внезапно в корне изменившее ситуацию.

* * *
Кузьма ввалился в сарай и брякнулся на пол. Сил не было совсем. Господи, как же ему надо выпить, вот черт, он умрет тут без спиртного! Но что сделаешь-то? Темно уже, а где он находится, хрен поймешь. Возможно, что отсюда хоть три дня иди, никуда не дойдешь… Дальше жестоко мучимый алкогольной жаждой Кузьма зверски ругался вслух минут пять без передышки, и единственным приличным словом, произнесенным за все это время, было «проклятье». Наконец, он замолчал, чувствуя, что не в состоянии даже сидеть, так ему плохо. Кузьма со стоном бухнулся на бок, обхватив трясущимися руками голову, и прикрыл глаза. Так он валялся некоторое время, не в силах пошевелиться. Даже здоровый человек устал бы, бродя целый день по лесу, а уж Кузьма, и без того испытывавший сильную слабость, сейчас и вовсе представлял собой едва ли не полутруп. Поэтому, немного полежав, он, несмотря на отвратительное самочувствие, стал впадать в полудрему, и, может быть, ему удалось бы ненадолго уснуть, если бы он вдруг не почуял рядом чье-то присутствие. Он вздрогнул и открыл глаза.
То, что он увидел, повергло его в такой леденящий ужас, что у него разом отнялись руки и ноги, а глаза стали вылезать из орбит. Прямо на него пялилась жуткая красная морда, увенчанная двумя острыми изогнутыми рогами. Холодный пот липкой пленкой покрыл все оцепеневшее тело, когда Кузьма осознал, что перед ним сам Дьявол. Монстр сидел на корточках, согнув в коленях ноги с черными копытами вместо ступней. Руки упирались в землю, каждый из красных пальцев заканчивался длинным металлическим когтем. Все его тело покрывала «шерсть», состоящая из тонких язычков огня. Они свободно перемещались по шкуре чудовища, то увеличиваясь, то уменьшаясь в размерах. В глазницах тоже плескалось живое пламя, но несмотря на отсутствие зрачков Кузьма ни секунды не сомневался, что Дьявол смотрит прямо на него. Рот и нос монстру заменяло непередаваемо дикое нечто, напоминающее одновременно волчью морду и свиное рыло. Пасть открылась с мерзким чмокающим звуком, и Кузьма увидел острые как бритвы сверкающие металлом зубы и длинный черный раздвоенный как у змеи язык. Все мысли разом куда-то испарились, и Кузьма просто тупо смотрел, как чудовище с отвратительным шипением высунуло язык, и черная блестящая лента, извиваясь, стала приближаться к нему. Парализованный страхом, он не мог даже кричать. Когда дрожащий раздвоенный конец замер в нескольких миллиметрах от лица, Кузьма почувствовал, как по его ноге потекла горячая струйка. На брюках стало расползаться мокрое пятно.
Дьявол вдруг оглушительно захохотал, убрав язык. Из его пасти потекла огненная слюна и капли, падая на пол, превращались в маленьких красных животных, которые могли бы сойти за ящериц, если бы не стояли на задних лапах и не скалились, открывая рты, полные металлических зубов.
Кузьма, наконец, очнулся от ступора и, вскочив, попытался бежать, но мгновенно был сбит с ног мощным ударом тяжелого и твердого, как стальной трос, хвоста. Он упал на колени.
— Куда это ты собрался, вонючка ссаная? — Дьявол разразился очередным приступом хохота. Его хвост вилял огненной кисточкой прямо перед носом Кузьмы. «Ящерицы», столпившись кружком вокруг своего хозяина, противно захихикали. — Разве ты не знаешь, что убегать невежливо? Хочешь, чтобы я научил тебя хорошим манерам? — Дьявол оборвал смех и резко хлестнул Кузьму кисточкой по щеке. Тот взвыл, прижав ладонь к обожженной коже. — Сиди и слушай, жалкое ничтожество! — Голос чудовища даже отдаленно не напоминал человеческий, сочетая в себе рев тигра, воронье карканье, лягушачье кваканье, мерзкий скрип не смазанных дверных петель и разрезаемого тупым ножом пенопласта. Эта адская смесь казалась настолько непереносимой, что Кузьма чувствовал, что его уши вот-вот отвалятся, а голова взорвется.
— Не бойся, блоха человеческая, если когда и лопнет твой гнилой орех, то уж не от моих речей, — сказал Дьявол.
Зубы Кузьмы выбивали дробь. Он ничего не соображал от страха, с трудом улавливая смысл сказанного. В голове образовалась звенящая пустота. Ему показалось, что от него требуется какой-то ответ, и он промычал что-то нечленораздельное.
— Заткнись и слушай, не то, хотя у меня и адское терпение, с тобой я могу его и потерять, — Чудовище оскалилось, довольное собственной шуткой, а «ящерицы» снова услужливо захихикали. Их количество постоянно возрастало по мере стекания огненной слюны, и сейчас капли начали падать прямо на головы уже скопившихся ранее гадов, что сопровождалось громкой возней и писком.
— А ну, цыц! — прикрикнул на них хозяин. «Ящерицы» умолкли и быстро разбежались, освобождая место для новых. Некоторые направились к Кузьме, и он стал судорожно отползать назад. Дьявол поднес огненную кисточку хвоста к его лицу и прошипел сквозь зубы, — не дергайся, урод, если не хочешь навсегда лишиться зрения! — факел замер прямо напротив левого глаза Кузьмы. Тот застыл, тяжело дыша. Обожженная щека пульсировала от боли. Загипнотизированный видом полыхающей кисточки, Кузьма не посмел пошевелиться, даже когда «ящерицы» стали запрыгивать на него и бегать по телу, царапая его острыми коготками.
— Вот так-то лучше. А теперь сосредоточься и внемли, — Дьявол отодвинул горящую кисточку в сторону и приблизил свою отвратительную красную морду к лицу Кузьмы, — мои черти доложили мне, что ты, клоп поганый, повадился сосать зелье, которого ты, червь дрожащий, не достоин. Огненная вода не для таких как ты, усекаешь?
Кузьма глупо таращился в пламенные глазницы, не в силах поверить услышанному, неужели Дьявол запрещает ему пить водку?! Этого никак не может быть, просто бред какой-то, чистое сумасшествие.
— Но-но, полегче с эпитетами, козявка! Учти, все твои коротенькие, жалкие мыслишки мне видны, как на ладони. — Чудище чиркнуло длинным когтем Кузьму под подбородком. Из царапины выступила кровь, испачкав коготь. Дьявол слизнул кровь черным языком. — О-о, да тут спирта больше, чем гемоглобина! Так ты понял, о чем я? Нельзя тебе больше прикасаться к моему славному напитку, ты его только портишь своим сопливым рылом, уразумел?
Кузьма растерянно молчал.
— Отвечай! Или ты оглох?!! — заорал Дьявол. Один из «ящеров», сидевший у Кузьмы на плече, впился острыми зубами в его ухо, прокусив насквозь.
— Да! — взвизгнул Кузьма и схватил красное горячее тельце, пытаясь оторвать его от уха. Гад пронзительно запищал, не разжимая зубов. Кузьма взвыл, сжимая и дергая «ящера», но тот не отставал. Из уха текла кровь. — Уберите его, а-а-а, пожалуйста, я все понял, уберите его от меня!!
Дьявол щелкнул пальцами. Гад отвалился. Кузьма стал раскачиваться из стороны в сторону и стонать, держась за изувеченное ухо.
— Это хорошо, что ты все слышал и понял. А теперь, хватит мотаться, смотри сюда, — Дьявол показал на свои пылающие зеницы, — не то следующий мой молодчик вопьется тебе прямо в глаз!
Кузьма вздрогнул и, перестав раскачиваться, испуганно уставился на монстра. Казалось, огонь в его глазах живет собственной жизнью, но когда Дьявол заговорил, пламя стало плясать и течь в такт его словам, завораживая и не давая отвести взгляд.
— Запомни, если ты, вошь несчастная, еще хоть раз притронешься к чему-то, где есть хотя бы капля спирта, я приду и сделаю с тобой все, что захочу, а захочу я так много, — монстр довольно осклабился, — что ты уже через пять минут станешь умолять меня о смерти, уяснил?
— Да, да, — пролепетал Кузьма, продолжая неотрывно следить за пламенем.
— С этой секунды ты больше не пьешь, никогда и ни при каких обстоятельствах, ни в одиночку, ни с кем-то. Я приказываю тебе полностью прекратить употребление алкоголя.
Кузьма кивнул, язык ему больше не повиновался. Все тело охватила ватная слабость, в голове возник звон, а потом накатила темнота. Он тяжелым кулем шмякнулся на бок, лишившись чувств.

* * *
Гость провалился в крепкий сон. Все, дело сделано. Пришелец рассчитывал, что сумеет вывести из организма все вредные продукты распада спирта, пока человек будет спать. Он очень надеялся, что сумел правильно воспользоваться неожиданно возникшей ситуацией. Когда схемы Пришельца уже готовы были разрушиться, а новый орган прекратить свое существование, гость вдруг перестал требовать спирта. Быстро придя в себя, Пришелец обнаружил, что у человека самопроизвольно произошло внезапное изменение сознания, и появились яркие зрительные галлюцинации, чрезвычайно пугающие его. Того, что гость видел, на самом деле не существовало, однако человек абсолютно не сомневался в реальности происходящего. Его сознание перешло на такие ритмы биоэлектрической активности мозга, каких никогда не бывает при нормальном сознательном бодрствовании, но при этом человек не спал. Пришелец понял, что во время этого необычного состояния он имеет доступ к подсознанию гостя, а значит, туда можно легко вложить любое указание, которое впоследствии будет управлять сознательными действиями человека.
Это был редкий случай, и он его не упустил. Пришелец никогда не смог бы проникнуть в подсознание человека, если бы тот нормально бодрствовал или спал. А данное состояние измененного сознания позволяло это сделать. И тогда Пришелец решил подкорректировать галлюцинации гостя, придав им новый смысл и таким образом, внушить человеку необходимость отказа от алкоголя. Правда, тут требовалось тонкое вмешательство. Пришелец побоялся вклиниваться, резко изменяя галлюцинации, иначе он рисковал сбить это удачное состояние сознания гостя. Поэтому он решил, что внушение необходимо плавно и органично ввести в ткань бредовых видений, не нарушая их общий ход. Несколько раз Пришелец регистрировал у гостя такие сильные подъемы артериального давления и усиления сердцебиения, что еле сдерживался, чтобы не прекратить все это. Порой до критической отметки, угрожающей жизни человека, оставалось чуть-чуть, но каждый раз через несколько секунд положение улучшалось, и Пришельцу все-таки удалось довести начатое до конца. Убедившись, что внушение, проникнув на достаточную глубину, крепко засело в подсознании и переплелось с ним на самом тонком уровне, Пришелец воздействовал на мозг гостя, замедлив его ритмы до стадии очень глубокого сна, поскольку человеку требовался полноценный отдых.

* * *
Уже наступило утро, но человек еще спал. Всю ночь Пришелец трудился, очищая организм гостя и тщательно изучая процессы и связи, обеспечивающие его жизнедеятельность. Человек лежал, опутанный сетью нитей и трубочек. Они вырастали прямо из пола и ближайшей стены сарая, соединяя Пришельца с распростертым на полу телом. В трубочках курсировала жидкость, по одним из них она вливалась в тело, по другим — удалялась оттуда.
Организм человека, несмотря на внешнюю незащищенность и хрупкость, как оказалось, таит в себе поистине неисчерпаемые ресурсы. Гость долгое время отравлял себя, нарушая обмен веществ, он сбивал слаженную работу органов, наносил вред своей нервной системе, и, несмотря на это, нормальное функционирование всех систем вполне можно было восстановить.
Однако устранение физиологических последствий алкоголизации организма не решало проблему полностью. Предстояло еще избавить человека от чрезвычайно сильной психологической зависимости от спиртного, и здесь основной расчет строился на том внушении, которое Пришелец произвел на уровне подсознания гостя. Человек, испытывая галлюцинации, настолько не сомневался в их реальности и так глубоко верил своим видениям, что физические отметины, оставшиеся на теле после общения с Дьяволом, существовали на самом деле. Они не представляли серьезной опасности для организма и могли легко зажить естественным путем, без вмешательства Пришельца. Поэтому, поразмыслив, он решил их пока не лечить, чтобы, когда его гость проснется, обожженная щека, царапина под подбородком и прокушенное ухо стали доказательством необходимости выполнить условие, поставленное Дьяволом. Это явится подтверждением внушения, очень важным с психологической точки зрения.
Пришелец сделал все что мог по возобновлению нормальной деятельности организма гостя, убрал все нити и трубочки, и теперь совершенствовал себя, опираясь на информацию, почерпнутую от человека. В его памяти Пришелец отыскал самое приятное воспоминание о жилище, какое только смог найти. Оно относилось к тому времени, когда человек был еще маленьким, восьми или девяти лет отроду.

* * *
Проникнув через сотворенное Пришельцем окно, солнечный луч, постепенно перемещаясь по комнате, наконец, добрался до Кузьмы, горячим пятном упав на обожженную щеку. Веки Кузьмы затрепетали, он застонал и провел рукой по лицу. Боль мгновенно воскресила в памяти кошмарные события ночи, и он, вскрикнув, открыл глаза и сел, испуганно озираясь вокруг. Облегчение от того, что Дьявола нет, овладело им лишь на мгновение, тут же сменившись таким изумлением от увиденного, что он даже забыл про щеку. Мысли стали беспорядочно тесниться в голове, перебивая друг друга. Господи, где он?! Это что, сон? Как это? Не может быть! А куда делся сарай? Как он тут оказался? Его кто-то сюда перенес? Комната похожа на ту, где он жил летом у бабули, когда был ребенком. Да, похожа, но это не та комната! О, Боже, зачем кому-то понадобилось имитировать… Мысль оборвалась, потому что Кузьма внезапно осознал, что руки его не трясутся, и голова не болит, и вообще, чувствует он себя физически просто превосходно. «Может быть, я умер? — вдруг подумалось Кузьме, — Вот черт!» Он принялся ощупывать себя, хлопая ладонями по груди, плечам, голове. Когда один из шлепков пришелся на прокушенное ухо, он громко застонал. «Ни хрена я не умер, ухо-то вон как болит! Эх, хлебнуть бы сейчас, может, в голове и прояснилось бы». «Я приду и сделаю с тобой все, что захочу», — помимо воли всплыли в памяти слова Дьявола. Кузьма мгновенно покрылся холодным потом. Зачем Дьяволу понадобилось запрещать ему пить? Несуразность какая-то… Наверное, это все ему просто приснилось… Кузьма глянул на свои брюки. От высохшего пятна шел неприятный запах. Что-то не похоже на сон… Да и щека с ухом болят, будь здоров… Кузьма провел пальцами под подбородком. Сквозь небритую щетину он явственно ощутил длинную царапину, шершавую от засохшей крови. «Ты уже через пять минут станешь умолять меня о смерти». Кузьма тряхнул головой, прогоняя неприятное воспоминание, и вытянул вперед руки. Нет даже намека на дрожь, чудеса, да и только! В животе громко заурчало, и он ощутил давно забытое острое чувство голода. Господи, а жрать-то как охота! Ну и ну! Он встал, изучая предмет, на котором лежал. Это, несомненно, была кровать, но Кузьма инстинктивно чувствовал, что с ней что-то не так. Она очень напоминала ту, что стояла в его комнате у бабушки в деревне, но при ближайшем рассмотрении Кузьма обнаружил кое-что, мягко говоря, весьма странное.
Сверху кровать была застелена темно-синим шерстяным одеялом, да, похожее одеяло действительно существовало тогда, у бабули, и его использовали как покрывало, когда убирали постель. Кузьма попытался откинуть одеяло, но ничего не вышло. Отгибались только те части, что свешивались по сторонам кровати. Боже мой, зачем кому-то понадобилось приклеивать одеяло?! Кузьма попытался оторвать материю, потянув вверх, что есть сил. Никакого результата. Он присел, рассматривая то место, где ткань соприкасалась с кроватью. Глаза его округлились. Одеяло не было приклеено, создавалось впечатление, что оно просто утолщается, переходя в твердую кровать. Как это может быть, что за хреновина?! Кузьма испуганно отпрянул, так резко отдернув руки, как будто кровать могла его ужалить. Ткань свесилась обратно, прикрыв утолщение. Кузьма сидел на корточках, слушая в тишине стук собственного сердца. Через некоторое время он успокоился и встал. Вот это да! Одеяло вместе с ложем представляет собой единое целое, тогда почему, когда он потянул его со зверством, вся конструкция не сдвинулась? Кузьма уперся руками в спинку и налег на нее что есть мочи. Ничего, кровать не переместилась ни на миллиметр. Приколотили ножки к полу, но зачем, чтобы не сперли, что ли? Он снова присел, разглядывая ближайшую ножку. И опять поразился увиденному: ножка не была приколочена, она как будто вырастала из пола. Как ни всматривался Кузьма, он не смог заметить никакого стыка, или шва, или хоть малейшей щелочки в том месте, где ножка соприкасалась с полом. Прямо чертовщина какая-то… Он встал и надавил пальцем на подушку, прикрытую сверху одеялом. Мягкая. Кузьма попытался вытащить ее из-под ткани, но ничего не получилось. Господи, здесь все срослось между собой, невероятно, просто ужас! Он подошел к окну. Та же история, никаких даже тончайших зазоров между рамой и стеклом, ручки на раме не двигаются… Это окно невозможно открыть! Что за псих придумал все это?.. «Дверь! — пронзила Кузьму внезапная мысль, — что если и она не отопрется, вдруг меня замуровали здесь навечно?!» Забыв обо всем, он бросился к двери, толкнув ее что есть сил. Дверь распахнулась, и он вылетел на улицу.
Пришелец наблюдал за действиями гостя, и его беспокоило то, что он видел. Выходило, что все его усилия напрасны. Как ни старался он сделать все, чтобы человек чувствовал себя комфортно и спокойно, ему это не удалось, гость все равно испугался. И теперь, с большой вероятностью, он убежит отсюда и никогда больше не вернется, и Пришелец вновь останется в одиночестве. Это очень плохо, он немедленно должен что-то предпринять, чтобы не допустить такого исхода! Надо как-то показать человеку, что дом не представляет для него никакой угрозы. Как это сделать? Хоть бы гость просто повременил с уходом, это дало бы Пришельцу шанс каким-то образом убедить его потом вернуться сюда.
Кузьма успокоился. Слава Богу, никто его здесь насильно не держит, дверь отворилась без проблем. Пожалуй, надо убираться отсюда, место более чем странное. Он закрыл дверь и уже собирался повернуться и уйти, как вдруг заметил, что с дверью что-то происходит. На ее поверхности стали проступать какие-то выпуклости. Простое человеческое любопытство заставило Кузьму замереть, заворожено следя, как выпуклости сливаются между собой в рельефные буквы:
«Здесь безопасно, пожалуйста, не уходи!»
У Кузьмы отвисла челюсть, он тупо пялился на надпись. Выпуклости тем временем задвигались, и надпись сменилась новой:
«Это я избавил тебя от похмелья».
— Кто ты? — спросил Кузьма, постепенно приходя в себя и вновь удивляясь своему прекрасному самочувствию.
«Помощник. Защитник. Друг».
— Где ты?
«Прямо перед тобой».
— Но я никого не вижу, — Кузьма принялся крутить головой, оглядывая местность.
«Дом. Я есть этот дом».
— Господи, я спятил, и, видимо, поэтому кажется, что я отлично соображаю. Мне срочно надо к врачу, — Кузьма стал пятиться назад.
«Ты абсолютно здоров!», «Тебе ничего не кажется», «Твой мозг в полном порядке», «Пожалуйста, не бойся», «Подожди, не убегай!» «Поговори со мной еще», «Пожалуйста, я же тебе помог!» Надписи быстро сменяли друг друга. Кузьма остановился. «Так вот почему в доме ничего невозможно было сдвинуть с места», — мелькнула неожиданная мысль.
«Да, верно, все это одно целое, все это я».
— Ты что, знаешь, о чем я думаю? — спросил Кузьма, и одновременно подумал: «Я свихнулся, это очевидно».
«Да, я установил с тобой контакт», «и ты не сумасшедший», «твой мыслительный процесс в норме», «я это вижу», — одна за другой мелькали надписи.
— А ты не мог бы от меня, как бы это сказать… отключиться?
«Зачем?»
— Затем, что мне не нравится, когда кто-то читает мои мысли.
«Почему?»
— По кочану! Отключайся, или я уйду!
«Хорошо».
— Ну, и как я теперь узнаю, слушаешь ты мои мысли или нет?
«Я не слушаю».
— А если ты врешь?
«Я не могу врать».
— Это почему же?
«Нет соответствующего оборудования».
— Бред какой-то, ты что, прибор что ли?
«Я ДОМ». Кузьме почудилось, что надпись имеет эмоциональную окраску, что-то вроде гордости сквозило в ней, хотя внешних причин так думать вроде не было. Ну, разве только то, что слово «дом» выделено большими буквами.
— Ты живое существо или нет?
В связи с большим объемом того, что он хотел сказать, Пришелец разбил ответ на четыре надписи, демонстрируя их поочередно:
«Понятие «живой» слишком расплывчато», «и очень многозначно», «Ты запретил мне читать твои мысли», «и я не знаю, что именно ты подразумеваешь».
Кузьма так увлекся диалогом с Пришельцем, что уже не хотел уходить. То, с чем он столкнулся, заинтересовало его, вызвав из небытия давно похороненный и забытый исследовательский дух.
— Ты можешь умереть?
«Меня можно уничтожить».
— Ты способен воспроизвести подобное тебе существо, которое сможет жить совершенно самостоятельно, без связи с тобой?
«Нет, я не могу отделять от себя части», «я единая растущая и развивающаяся система».
— Откуда ты здесь взялся?
На двери появилась стрелка, показывающая вверх.
— Ну, и что это значит? Ты просто свалился с неба?
«По логике выходит, что я упал из космоса».
— Почему ты так решил?
«На этой планете нет тех, кто меня создал», «и нет таких как я», «и никто не знает, как мной пользоваться», «я здесь один». Через пару секунд к слову «один» прибавилось еще несколько букв, и получилось «одинокий». Кузьма невольно улыбнулся.
— Но как ты падал, ты не помнишь?
«Нет», «Я могу обрабатывать входящую информацию», «а также осознавать себя, только когда укоренюсь».
— А кто твои создатели?
«Разумные существа, как и вы».
— Так, может, тебя сделал кто-то отсюда? Я имею в виду людей.
«Нет, у вас абсолютно другой тип мышления», «мне пришлось перестраивать себя под вас», «и вы совсем не владеете телепатией».
— Ясно, — сказал Кузьма, про себя подумав: «ни хрена не ясно, все-таки очень уж все это смахивает на шизофрению». Ему опять захотелось выпить, вернее, все это время ему и не переставало хотеться, просто он увлекся общением с «домом» и не очень обращал на это внимание, потому что хорошо чувствовал себя физически, и не было необходимости в срочной опохмелке.
— Слушай, ты сказал, что не можешь врать, так?
«Да».
— Тогда ответь, Дьявол действительно приходил ко мне этой ночью или нет?
«У тебя на лице остались его отметины».
— Не виляй! Ответь мне прямо на вопрос: существовал ли Дьявол на самом деле?
Если бы Пришелец был человеком, он бы, наверное, вспотел. Прямая команда. Что же ему делать, если он ответит, что Дьявол был всего-навсего галлюцинацией, то все его труды пойдут насмарку. Человек уйдет и напьется, и все, больше его гостю уже ничто не поможет, а он опять останется в одиночестве. Стоп, не обязательно ведь говорить слово «галлюцинация». Не произносить что-то, не значит лгать. «Существовать» может означать не только «быть живым», но и просто «наличествовать». Все эти размышления заняли доли секунды, и Пришелец написал «Да», подразумевая, что галлюцинация «Дьявол» действительно имела место.
— Честно? — упавшим голосом переспросил Кузьма.
«Абсолютно», — подтвердил Пришелец.
С минуту Кузьма молчал, а потом спросил:
— Если есть Дьявол, значит, есть и Бог?
Пришелец понял, о чем идет речь. Некоторые сведения на эту тему он получил, считывая информацию у человека, который пришел к нему вслед за собакой. Большая часть человечества считала, что есть некая мудрая высшая сила или существо, управляющее всем миром. Люди не видели Бога, но они в него верили. С точки зрения логики, нельзя наверняка утверждать, что чего-то нет, только на основании того, что кто-то не видел этого субъекта или объекта. В то же время, заявлять, что Бог есть, опираясь исключительно на веру, не подкрепленную фактами, тоже неправильно. И Пришелец ответил:
«Я не знаю».
— То есть Дьявола ты видел, а Бога нет, так?
«Совершенно верно». Пришелец видел галлюцинацию «Дьявол», но не видел ничего, что могло бы обозначать Бога.
— Ну, ладно, оставим это.
Пришелец испытал нечто трудно определимое. Схемы его стали работать как будто менее напряженно. Человек назвал бы это чувством облегчения.
В животе у Кузьмы снова заурчало, еще громче, чем в первый раз. Пора ему уходить, не может же он оставаться в лесу до бесконечности.
— Мне надо идти. Хотя, конечно, видок у меня… — Кузьма посмотрел на свои брюки и вздохнул.
«Я могу попробовать удалить пятно».
— Серьезно? И как же ты будешь это делать?
«Химическим способом», «Сними брюки и положи в доме на пол».
Кузьма заколебался, опасаясь вообще остаться без штанов. Он поймал себя на мысли, что побаивается этого «дома». Он нагнулся, изучая пятно. В нос ударил такой омерзительный запах, что сомнениям тут же пришел конец. Кузьма быстро стянул брюки, вошел в помещение и разложил их на полу грязной частью вниз, потом, немного подумав, снял трусы и бросил их возле брюк, а сам присел рядом. Накатило неприятное ощущение потерянности и собственной инородности в окружающем мире, а следом с новой силой вспыхнуло острое желание выпить. Постоянное пьянство давно уже вытеснило из его жизни все остальное. У него не было ни семьи, ни постоянной работы. Существовало только одно стремление — добыть водку. А сейчас получалось, что единственная цель, которой в течение нескольких лет были полностью подчинены все его действия, стала недостижимой… Господи, за что? Ну почему у него отняли возможность хотя бы на какое-то время почувствовать себя хорошо, скрыться от всех неприятностей, уйти от проблем… Он понуро сидел, остро ощущая собственную никчемность, уродство и полную ненужность никому на свете. Им овладело отчаяние и страх перед трезвым существованием. Что делать, как жить дальше? Может, плюнуть на все и напиться? И пусть Дьявол его убивает, он будет только рад, что наступит конец его мучениям…
«Готово», — появилась надпись на полу, точно в том месте, куда упирался взгляд Кузьмы, пока он пребывал в мрачной задумчивости. Он тяжело вздохнул, протянул руку и взял трусы и брюки. Все пятна исчезли и запах тоже. Но Кузьма не испытал от этого никакой радости, настроение было таким поганым, что, казалось, вот-вот выступят слезы. Он встал, надел трусы и натянул брюки. В любом случае, надо куда-то двигаться, если оставаться здесь сидеть, то можно окончательно спятить. Да и живот подвело так, что, казалось желудок уже начал переваривать сам себя.
— Ты не знаешь, в каком направлении мне лучше пойти?
«Что понимается под словом «лучше»?»
— Ну, чтобы быстрее выйти из леса куда-нибудь к людям?
«Я могу только выдвинуть предположение».
— Валяй, выдвигай.
«Туда, где поле идет под уклон».
— Почему?
«В той стороне собака быстро нашла обитаемое место».
— Чего? Какая собака?
«Собака жила здесь почти сутки», «Несколько раз она уходила», «и потом возвращалась ко мне».
— И где же она теперь?
«Она встретила человека, и стала жить с ним», «собака сюда не вернется», «А ты еще придешь ко мне?»
Кузьма пожал плечами:
— Не знаю, приду, наверное, если, конечно, сегодня не умру.
«Но ты не должен умереть, я восстановил твое здоровье».
— Знаешь, иногда люди умирают, просто потому что не хотят больше жить.
«?»
— Ладно, не заморачивайся, все равно не поймешь, — Кузьма повернулся спиной к дому и, бросив на ходу, — пошел я, пока, — махнул рукой и двинулся к перелеску, больше не глядя на странное сооружение, продолжавшее писать какие-то слова на двери. Однако, пройдя шагов двадцать, он, повинуясь какому-то не вполне осознанному порыву, все же обернулся и крикнул, — я вернусь! — хотя совсем не был в этом уверен.

* * *
Несмотря на совет Кузьмы, Пришелец все же «заморочился», обдумывая странную фразу, сказанную гостем перед уходом: «Если, конечно, сегодня не умру». И как только он может говорить такое Пришельцу, сделавшему для него все, что было возможно! Пришелец зарегистрировал у себя резкие хаотичные всплески активности схем. Он проявил такую изобретательность, вложил столько сил, чтобы поставить Кузьму на ноги и избавить его от пагубного пристрастия к алкоголю, но, главное, он побывал у него в подсознании, а такого близкого, можно даже сказать, интимного контакта у него не было ни с кем. После этого между ними образовалась особая связь. Пришелец внезапно осознал, что волнуется за Кузьму, хочет заботиться о нем и защищать его. Как подобное отношение определяется людьми? Пришелец быстро просканировал имеющуюся информацию, но не нашел точного соответствия, что-то похожее обозначало словосочетание «близкий друг», хотя все же это было не совсем то. Пришельцу казалось, что, уходя, Кузьма унес с собой частичку его самого и теперь он испытывает потребность встретиться с ним вновь, чтобы проверить, как она прижилась в человеке…

* * *
Кузьма шел уже больше часа, но его шаг оставался все таким же быстрым и неровным. Он решил пройтись, думая, что прогулка поможет ему расслабиться и привести мысли в порядок. Но ничего не получалось, ноги уже устали от ходьбы, но, несмотря на это, мышцы не отпускало нервное напряжение, а в голове по-прежнему царил хаос. Слишком много событий навалилось на него в последние дни, и сейчас Кузьме казалось, что с момента кражи газет прошло не двое суток, а целые месяцы или даже годы. Его полубессознательное существование, замкнутое в колесо «выпивка — отключка — деньги на водку? — выпивка — отключка…» в течение уже лет десяти, отодвинулось в такое далекое прошлое, что все эти похожие друг на друга пьяно-похмельные дни слились в один и теперь виделись кратким эпизодом из какой-то другой жизни. Без поддержки сводящего с ума похмелья желание напиться потеряло свою остроту и уже не преследовало его так неотвязно, как раньше, выворачивая наизнанку тело и наваливаясь на психику тяжелой давящей массой. Оно сильно потеряло в размерах и весе, и его плотная чернота, в былые времена заслонявшая весь белый свет, выцвела до полупрозрачной серой тени, неуверенно болтавшейся где-то неподалеку.
«Это я избавил тебя от похмелья», — вспомнил Кузьма надпись на двери странного сарая, превратившегося потом в имитацию комнаты, где он жил в деревне у бабули. «Кто ты?» — спросил Кузьма. «Я ДОМ», — ответило сооружение. Если допустить, что эти надписи — не плод его больного воображения, то как дом… нет, ну только вдуматься… дом (?!) может снять похмелье у человека, тем более такое, как у него. Что за ерунда! Но, с другой стороны… чудесное самоисцеление представляется еще более невероятным. Тогда, кто же его вылечил? Дьявол, что ли?!
Кузьма вспомнил, как обмочился, когда черный раздвоенный язык монстра почти коснулся его лица. Невольно ускорив шаг, он зажмурился и замотал головой, пытаясь избавиться от стыда, залившего уши горячей краской. В результате он с размаху врезался в спину девице, мирно стоявшей возле остановки в ожидании троллейбуса. «Ну вы что, совсем уже?!» — гневно воскликнула девушка, едва удержавшись на ногах. «Ой, извините ради Бога, я не хотел, простите, пожалуйста», — затараторил Кузьма. «Смотреть же надо! Куда вы так несетесь-то?» — уже беззлобно произнесла девица и отошла на краешек тротуара. «Простите», — еще раз извинился Кузьма и огляделся вокруг. Чего он, правда, бежит как угорелый по узкому тротуару, сбивая людей? Вон, впереди через дорогу — прекрасный парк! Зеленый и тенистый, и народу там не так много. Кузьма направился к подземному переходу.
Глубина открытого каменного зева встретила его тусклым электрическим светом и неожиданной прохладой. Он ощутил ее сразу, еще спускаясь по ступенькам, а пройдя примерно до середины перехода, Кузьма уже чувствовал, что его пробирает дрожь. Она волнами накатывалась от шеи к затылку, отдаваясь в ушах тихой щекочущей дробью. Странно… Неужели температура здесь настолько ниже, что у него замерзла го… Мысль прервалась, потому что Кузьма внезапно осознал: то, что он принял за обычную дрожь от холода, таковой совсем не является, поскольку «мурашки» бегут вовсе не по поверхности кожи, как положено нормальным мурашкам, а внутри его головы.
Кузьма резко остановился, перепроверяя свои ощущения. Так и есть, что-то «перемещается» непосредственно в его мозгу. Обжигающий кнут страха хлестнул по сердцу, и оно заколотилось как бешеное. «Что это? Проклятье, да что же это опять за чертовы сюрпризы такие?!» — Кузьма затравленно озирался вокруг, в напряженном ожидании какого-то нового жуткого кошмара. Не зная, что предпринять, он быстро отступил к стене и прислонился к ней спиной в инстинктивной попытке обезопасить себя от нападения сзади. «Дрожь» усилилась, распространяясь от затылка ко лбу, «щекочущая дробь» в ушах превратилась в распирающую пульсацию. Казалось, голова сейчас взорвется. Перед глазами замельтешили темные точки, тут же расцветая лиловыми кляксами, стало трудно дышать. Кузьма хотел оторваться от стены и рвануться к выходу из перехода, туда, где свежий воздух и солнечный свет заливают ступени, и не смог, потому что больше не чувствовал своего тела. Густо-фиолетовые кляксы уже сливались в сплошную пелену, затмевая поле зрения, но прежде, чем они скрыли яркое пятно выхода, Кузьма увидел, что оно вдруг само ринулось ему навстречу, трубой вытягиваясь вперед и разрывая темную пелену текучим ртутным блеском. Достигнув Кузьмы, труба остановилась, охватив его серебристым кольцом. Оно слегка подрагивало, как живое зеркало. Но вместо знакомой фигуры в серебристо-зеркальной поверхности отражался какой-то сгусток фиолетового свечения неправильной формы. Сгусток пульсировал, переливаясь лиловыми бликами. Вдруг пульсация прекратилась, и на долю секунды все застыло в тугом, до предела натянутом состоянии, а затем из глубины трубы послышался тихий, но противный до тошноты, ультратонкий писк. Быстро нарастая, звук менял высоту, пока не превратился в низкий рев. Дойдя до невыносимой громкости, рев неожиданно оборвался. Раздался до боли оглушительный хлопок, лиловые блики на стенках трубы дрогнули и в тот же миг замелькали в сумасшедшем темпе. Когда они слились в неразрывные полосы, Кузьма понял, что летит с дикой, совершенно невероятной ни для чего живого скоростью по прямому как стрела, сияющему жидким серебром туннелю. Не успел он это осознать, как увидел стремительно приближавшийся матовый белый круг, наглухо перегородивший туннель. Кузьма несся прямо на него, не имея никакой возможности свернуть или затормозить. «Конец, сейчас меня расплющит об эту стену», — пронеслась его последняя собственная мысль, а потом… он стал кем-то иным. Исчезли все привычные ощущения, и Кузьма уже не был Кузьмой, он даже не был человеком.
Скорлупа лопнула, и он вошел в мягкую субстанцию, быстро погасившую скорость падения. Он не имел глаз, но, пользуясь чем-то другим, смотрел сразу на триста шестьдесят градусов во всех мыслимых направлениях, потому что его поле зрения представляло собой сферу. Но то, что он видел, не являлось статичной картиной внешнего облика объектов. Это была непрерывно текущая информация, сплошные потоки автоматически анализируемой информации. Он не то чтобы обозревал, скорее, он распознавал все вокруг, составляя абсолютно полное и законченное представление обо всех близлежащих объектах и одновременно о каждом из них в отдельности вплоть до его молекулярной структуры. Через десять секунд он удостоверился, что окружающая среда не несет в себе никаких опасно агрессивных компонентов, и его два туго скрученных клубочка дрогнули, разворачиваясь в маленькие корешки. Он ввел их в облегавшую его субстанцию, а затем потянул в себя материю, трансформируя ее в небольшую, простую и прочную полусферу, чтобы прикрыть свое, уже начавшее осознавать себя, естество…
События разворачивались, мгновенно сменяя друг друга в калейдоскопе чужого мировосприятия. Кузьма узнал все: об одиночестве бесплодного ожидания команд в незнакомом бессмысленном мире; о появлении первого гостя и всепоглощающем стремлении ему помочь; о самостоятельной генерации команд; о первом шоке, вызванном столкновением двух яростных потоков ненависти, и нанесении физических увечий одному полуразумному с целью защитить другого; о создании нового органа; о маяке и использовании энергии неразумных для привлечения мыслящих форм жизни; о настройке; о преобразовании своих схем с целью приблизить свое мироощущение к человеческому и превращении себя в дом, похожий на жилище людей; а также все о близком друге
— Что с вами? Вам плохо? — кто-то склонился над ним, пытаясь привести в чувство.
Кузьма очнулся и поднял голову. Он сидел на полу подземного перехода, прислонясь спиной к стене. Рядом стояла пожилая женщина, и он видел ее одновременно в двух ракурсах: один был человеческим восприятием, а другой распознаванием объекта с позиции совершенно иного существа. Правда, первый вариант явно доминировал, а второй только примешивался к нему, оставаясь неполным и смазанным. Мысли женщины не открывались Кузьме, но он чувствовал ее эмоции и настроение, он не мог сообщить точное количество сокращений ее сердца за единицу времени, но знал, что у нее аритмия в хронической стадии, он не видел структуры ее костей, но был уверен, что на шейке ее правого бедра есть след от перелома…
— Вам лучше?.. — женщина нахмурилась, — что… вы так странно смотрите… — она отступила на шаг, зачем-то прижав свою старомодную хозяйственную сумку к животу.
— Да, спасибо, уже все прошло, — медленно ответил Кузьма, осмысливая неожиданно обрушившуюся на него новую информацию, и отвел взгляд от лица женщины, чтобы она перестала его бояться, — скажите, вы не знаете, давно я тут… отключился?
— Да нет, буквально несколько секунд назад. Я спустилась, вижу, вы идете по переходу, ну и я иду тоже. Вдруг гляжу, вы остановились, покрутились, оглядываясь, и попятились к стене, вот… ну а потом вы сползли по ней на пол, наверное, сознание потеряли. Я подбежала и стала вас спрашивать, что случилось, а вы… Знаете, я, пожалуй, пойду, — внезапно перебила она сама себя, когда Кузьма, забыв, какое впечатление производит на женщину его взгляд, вновь встретился с ней глазами, — извините, — она быстро повернулась и, слегка припадая на одну ногу, торопливо засеменила к выходу, продолжая крепко обнимать свою сумку.
Кузьма потрясенно смотрел ей вслед. Секунды?! Невероятно… За несколько секунд он увидел почти целую неделю жизни… кого?.. Дома? Нет… он не может так называть это… существо… Мимо прошла молодая парочка. Они пили пиво прямо из бутылок и весело смеялись, не обращая на него ни малейшего внимания. Кузьме стало жалко девчонку, по уши влюбленную в парня, абсолютно к ней равнодушного… Боже… Кузьма потер руками лицо. А, может, это лишь очередной бред? Вдруг путешествие в чужой разум ему пригрезилось, и он, впечатленный своей фантазией, или иллюзией, или сном, или черт его знает, чем на самом деле это было, теперь просто-напросто придумывает, какие чувства испытывают прохожие? Кузьма поднялся и, не спеша, направился к выходу из перехода. Мелькнула сумасшедшая мысль: догнать парочку и спросить, правильно ли он догадался об их взаимоотношениях. Кузьма хихикнул — ну, что ж, какая голова, такие и… О, а ведь это идея! Он резко ускорил шаг. Если все, что он «видел» правда, то где-то поблизости находится молодой парень с собакой — контактеры существа. Сам Кузьма никогда их раньше не встречал, но, если он действительно побывал в сознании этого странного создания, то он их непременно узнает. Скорей, пока они не ушли, подгонял себя Кузьма, взбегая по ступенькам.
Выскочив на улицу, он сразу различил среди общего фона разнообразных, но не имевших к нему никакого отношения, эмоций проходящих мимо людей, «рокот» потока чувств, нацеленных именно на него. Кузьма прошел несколько шагов и остановился. Больше не нужно никуда бежать, чтобы обнаружить контактеров, потому что один из них уже нашел его сам. «Гул» эмоций доносился из парка и стремительно нарастал, поскольку его источник быстро приближался. Поток чувств несся навстречу Кузьме, разрывая пространство в хорошо знакомой «манере». Специфический «стиль» переживания эмоций и общая «тональность» всего потока были легко узнаваемыми чертами, такими же индивидуальными, как внешность или голос. «Это собака, первый гость», — успел подумать Кузьма, прежде чем увидел овчарку, вылетевшую из парка с такой скоростью, что ее даже занесло на повороте. Несмотря на то, что пес мчался к нему во весь опор, Кузьма оставался спокойно стоять на месте. Он знал, что собака не собирается нападать на него. Находясь во власти путаных, но бурных эмоций, пес с помощью вот такого бешеного галопа просто пытался разрядить свое сильное возбуждение.
Резко затормозив примерно в метре от человека, пес с яростным лаем стал скакать вокруг Кузьмы. Он не знал этого двуногого, потому что его запах был совершенно незнакомым, но в то же время он чуял в нем что-то, с чем уже сталкивался раньше. Пес чувствовал, что сам двуногий не хочет делать ничего дурного, но в то же время в нем есть опасная чужеродность. Какая-то сила, плохая и вредная, потому что именно она тогда в лесу мучила его и гнала в убежище, не позволяя следовать за любимым Богом…
Целенаправленный бег собаки и ее поведение принесли Кузьме облегчение. Он был не из тех, кто отрицает очевидное, каким бы невероятным оно не выглядело. И хотя он понимал, что помимо своей воли оказался вовлеченным во что-то, чего он пока не в состоянии объяснить, во что-то непредсказуемое и, вероятно, опасное (и пес именно это хочет выразить), но зато теперь он твердо знал, что он не сумасшедший, а значит, может полагаться на собственные наблюдения и выводы, поскольку адекватно осознает реальность. Глядя на прыгающего от возбуждения пса, Кузьма уловил нечто новое в своем, уже и без того, измененном восприятии. Это походило на внетелесное соприкосновение, как будто и от него, и от собаки, шло излучение, от каждого — свое собственное, и сейчас, из-за малого между ними расстояния, эти излучения пересекались в пространстве. «Эти поля, — догадался Кузьма, — создал… «Дом». Да, видно, придется мне все же использовать это дурацкое самоназвание существа, пока я не придумаю чего-нибудь получше».
— Рекс, немедленно прекрати! — из парка выскочил парень с поводком в руке. Когда он подбежал и наклонился, пытаясь ухватить за ошейник разбушевавшегося пса, Кузьма ощутил еще одно внетелесное соприкосновение, отозвавшееся в его мозгу некоторым дискомфортом. Поле молодого человека имело неравномерную структуру, и в тех местах, где оно наслаивалось на излучение Кузьмы, образовывались «неправильные завихрения», несильно, но все же болезненно мутившие сознание. С излучением собаки ничего подобного не происходило, поле пса было ровным и совсем не беспокоило Кузьму. Невольно применив какое-то шестое (а, может, седьмое или, вообще, двадцать пятое) чувство своего нового восприятия, Кузьма вдруг понял, что явилось причиной «ненормального» распределения поля в мозгу молодого человека.
Дело в том, что Сергей (так звали этого парня) был несомненно талантливым человеком. «Дом» не знал, что это такое, определив творческую одаренность как «хаос иррациональных стремлений и забот». Конечно, подумал Кузьма, ну чего еще ждать от существа, созданного для выполнения только конкретных практических задач? Эта «целесообразность во плоти», естественно, не имела ни малейшего понятия, о чем свидетельствует большая часть считанной информации о Сергее. Кузьма же, будучи человеком, причем человеком острого ума, прирожденным исследователем, способным нестандартно мыслить (а теперь, после излечения от алкоголизма, все эти качества восстановились в полном объеме), сразу разобрался, что значит тот самый «хаос», недоступный пониманию Пришельца. В момент контакта с «Домом» Сергей, как и любой человек, попавший в конкретную экстремальную ситуацию, совсем не думал об искусстве. Поэтому «Дом» не учел, что в иной обстановке его вмешательство в работу мозга Сергея вступит в конфликт с творческой активностью художника. Конфликт привел к печальным последствиям: Сергей больше не мог воплощать в жизнь свои творческие замыслы, а его поле получило серьезные «вмятины». А тут еще Кузьма учинил молодому человеку дополнительную встряску. Своим «путешествием» по каналу связи он окончательно усугубил положение, устроив Сергею настоящий шок.
На свою беду Сергей и Рекс оказались слишком близко к Кузьме и все три поля вступили во взаимодействие. И это не прошло для Сергея бесследно. Его поле, и без того поврежденное, оказалась травмированным еще больше, и теперь молодой человек чувствует себя просто ужасно…
Кузьма видел, что у Сергея страшно болит голова, и понимал, что она не пройдет, если не удалить из его мозга это чертово поле. Но это ему не под силу… Кузьма страстно захотел помочь молодому человеку, но не знал как. Что же делать, думал он, пока молодой человек, отловив, наконец, Рекса, пристегивал поводок к ошейнику. Если нельзя снять поле, то, наверняка, его можно «починить» и одновременно подкорректировать так, чтобы оно перестало мешать творческому самовыражению молодого человека… И вдруг Кузьма поймал себя на том, что он не просто сосредоточенно размышляет, как облегчить страдания Сергея, но еще и совершенно непроизвольно «ощупывает» своим полем излучение молодого человека! Успокоив собаку, Сергей стал извиняться, но Кузьма не слушал, увлеченный своими необычными исследованиями. Ну, да, вот же они — вмятины, а вот и завихрения, он отлично чувствует их и сейчас он попробует… ах!.. нет, не так… ух, ты!.. а-а, вот как надо, ну-ка, оп!.. а здесь… и еще тут… стоп, это уже лишнее… ой! куда!.. ага, поймал… теперь направим сюда…
— Все в порядке, не беспокойтесь, — сказал Кузьма, с некоторым опозданием отвечая на извинения молодого человека и одновременно подтверждая, что «ремонт» поля Сергея закончен. Результат работы вполне удовлетворил Кузьму. Он не только выровнял поле молодого человека, но и подправил связи поля с мозгом Сергея так, что отныне оно точно не будет мешать творчеству художника… Возможно даже, что теперь оно, наоборот, усилит способность Сергея к выражению своего особого видения мира. Впрочем, последнее, скорее, относилось к разряду предположений, причем довольно смелых. Трудно строить долгосрочные прогнозы, если сам не очень-то понимаешь, что и как ты делал. Во время «починки» Кузьма действовал по большей части интуитивно, подобно скульптору, которого вдруг озарила идея, и он стал лепить из пластической массы внезапно возникший в голове образ. Полностью сосредоточившись на том, какая должна получиться фигура и как органично расположить ее на постаменте определенной конфигурации, скульптор не задумывается о том, сколько и каких именно движений он совершает при этом пальцами и почему материал имеет свойства воспринимать и сохранять приданную ему форму…
Сергей молча стоял, неподвижно глядя Кузьме в глаза. Кузьма резко отвел взгляд, чтобы разбить оцепенение молодого человека. У Сергея больше не болела голова, но он все равно чувствовал себя не в своей тарелке. Кузьма хотел было все ему подробно объяснить, но вскоре понял, что ничего не получится. Своими объяснениями он только еще больше смутит и без того растерянного Сергея. Кузьма повернулся, собираясь двинуться прочь.
— Кто вы такой?
Услышав этот брошенный в спину вопрос, Кузьма на секунду замер, со всей ясностью осознав, что он уже совсем не тот человек, что был раньше. Но не только из-за дополнительных возможностей восприятия. Кузьма вдруг отчетливо понял, как сильно за эти дни изменилась вся его личность. Настолько глубоко, что он даже не успел еще как следует узнать этого нового Кузьму. Кто он теперь?
— Сказать по правде, я уже и сам не знаю, — вслух ответил Кузьма и быстро зашагал прочь…

0 комментариев

  1. mayya_paravak

    Весьма интересный Пришелец. Идея связана с тонкими предметами, требующими широкого кругозора, как и положено настоящей научной фантастике. А читать легко. Так бывает, когда автор знает, о чем говорит. А мне оставалось только следить за увлекательной интригой сюжета. Хотелось бы познакомиться с целым романом. Что там стало с Пришельцем, с Кузьмой и с художником? Очень любопытно.

Добавить комментарий