Жерла тоннелей полнились огнем. Жар пожирал пространство, облизывал кирпичную кладку ниши, где пряталось загнанное существо. Последняя жертва страшной охоты случайно выжила и вовсе не радовалась этому. Она видела, как превратились в пепел сородичи, не успев покинуть тела. Ничто не могло их спасти. Оболочка вспыхивала мгновенно, уничтожаемая пламенем зловещего оружия. Люди напали внезапно и несколькими залпами разгромили их убежище. Потом сожгли тех, кто скрылся в глубоком подземелье.
Сквозь шипение огнемета слышались голоса – смерть настигала беглянку. Невинный облик не защитил, наоборот, привлек жестоких победителей. Ее схватили. Железные браслеты сковали руки, и разум помутился от предчувствия неминуемой гибели. Вспышка яркого и холодного света вонзилась в зрачки раскаленной иглой. Лучи пробрались туда, где в безжизненный мозг впился чужеродный нерв, соединяя ее дух с полумертвым донором.
Но мучения не закончились…
Пленница очнулась на холодном столе слишком поздно. Яд инъекций стремительно расползался по сосудам. Плоть сдавила ее как шерстяной костюм в летнюю погоду. Кислота расплавила родное пристанище из мяса и костей, а ее выбросило в охлажденный воздух лаборатории. Мощный разряд парализовал изгнанницу, не дав насладиться мигом свободы.
Во мраке болезненного забытья мелькали воспоминания. Наполненный злобой и превосходством взгляд преследовал ее в жуткой агонии сновидений. Призрак того, кто отобрал девичье тело… Самого злейшего врага. Ведь сколько пришлось потрудиться, чтобы добыть нечто подходящее! Теперь она только дух, живущий в крохотном аду мести.
Буйные видения плотно переплетались с явью, загоняли ее в оковы собственных иллюзий. Изредка наставало затишье…. И тогда обморок походил на мрачную пещеру, где тяжелые своды убивали последние мысли. Сон долго не отпускал ее, но реальность пугала куда сильнее…. Тюрьма оказалась настоящей. За невидимыми во мгле створками скрывался большой стеклянный купол вместо потолка. Вверху сновали фигуры в белых халатах. Невольница заметалась в поисках выхода. Стены темницы сотряслись от сильных ударов тока; истошный вой подопытной вызвал улыбки на лицах новых хозяев. Так начались ее страдания. Лишь бездна забытья спасала от сумасшествия.
Трусливые ученые рассматривали существо только на мониторах, не рискуя приближаться к пленнице. К боковой двери с иллюминатором подходили самые смелые надзиратели, по двое или трое. Каждый такой визит давал надежду на спасение. Шаги распугивали застойное безмолвие, будили жажду к жизни.
Среди множества лиц она узнала военного из подземелья. Кажется, его звали Владимир. Тот пришел с молодым лаборантом. Впрочем, ей не было до этого никакого дела…. Злоба подавила другие чувства, но убийца была слаба. Толща металла лишила силы, превратила ее в ничтожный объект Д321.
Свирепое дыхание существа раскалило воздух, и снаружи предательски запищал термодатчик. В смятении работники и охрана вглядывались в запотевшее окошко. Теперь людьми овладел страх. Хищница ринулась вперед, но врезалась в дверь. Неопытный новичок отскочил, а старший выругался. Оба изумленно таращились на потеки конденсата и размазанный след на стекле, уставившись на безобразное творение природы. Дымящееся желе с темными пятнами вместо глаз и рта зависло напротив и тоже смотрело на них. Полупрозрачная капля менялась, корчилась в приступах боли и отчаяния, пока не превратилась в подобие человеческого лица. Повергая тюремщиков в трепет, она сотворила звериную пасть и с воем унеслась в глубь железного дома.
— Будь осторожнее, — предупредил старший. – Демайдинги легко сведут с ума любого. Вспомни эту чертову эпидемию! Не заметишь, как внутри поселится паразит, высосет твой мозг, и будет спокойно жить вместо тебя! А она была такой милой, когда мы разворошили их логово… Сука!
Голоса исчезли, и вера в освобождение утонула в пустоте. Тревожное одиночество и мнимый покой длились недолго. Праздные зеваки спускались в зал, чтобы поохать и поахать, глядя на зло, заточенное в прочную клетку. Смеялись над сущностью, когда-то пожиравшей их. Лица, лица, лица… Они наступали вновь, душили ее свободу. Она не выдержала натиска жертв, близких, но недостижимых. Вопль, полный ненависти, ворвался в уши гостей подземелья. Толпа, оглушенная ревом сирен, бросилась прочь. Топот, крики и плач услаждали смертницу. Она летала по кругу, подвывая датчикам и наслаждаясь страхом врагов. За маленькое удовольствие ее ждала расплата. Жалящий разряд тока пронзил невесомую плоть. Темная пропасть небытия забирала ее страдания до нового дня…
***
Тонкий, едва заметный след попался ей во сне, словно один голосок выбился из хора людских грез. Долгий поиск в сюрреалистических владениях Морфея вывел охотницу на островок света среди мрака ночи. Перед ней предстала бескрайняя пустыня. Выжженная солнцем бесконечная равнина таила смертельную угрозу для странников. Как они были похожи! Здесь невольница приняла человеческий облик. Легкая синяя накидка прикрыла тонкое тело от беспощадных лучей. Ветер мягко развевал длинные черные локоны. Чужой мир подарил покой, но мягкая земля отвергла ее. Песчинки разбегались и заметали следы босых ног. Кто-то менял местами холмы, распалял светило, бурей нарушал извечную гармонию. У фантазии был хозяин, и они встретились…
Мальчик сидел на корточках, спиной к ней и рисовал, но ладони суховея сразу стирали незамысловатый узор. Кожа ребенка золотилась от долгих скитаний, одежда износилась, и волосы выгорели.
— Привет, — заговорила путница, подойдя ближе. – Что ты тут делаешь?
Он не испугался, смолчал и поглядел на нее прищурено. В красных, исколотых песком глазах, заблестели слезы, а губы задрожали.
— Уходи! Я первый пришел сюда! – прокричал ребенок.
— Поделись со мной… — взгляд ее растворился в бескрайних оранжевых далях.
— Нет! Иди прочь! Мне никто не нужен!
Ураган, разбуженный воплем, надвигался на незваную гостью. Смерч жара и боли закружил ее, окатив волной беспамятства.
***
Мгла саркофага поглотила иллюзии свободы, отрывистые крики разбередили животный страх. Ученые сновали кругом, будоражили ее, громко шагая по подвесным переходам. Клацали кнопки, шипели сканеры. Готовился очередной эксперимент. Спасаясь от истязателей, жертва забилась в угол темницы.
Не помогло! Разряд электричества искрящейся змейкой пробежал по стенам, настиг ее и подбросил к потолку. Дикий рев едва не свел с ума лаборантов.
— Пу-с-т-ы-н-я-я, — донеслось из динамиков.
— Что значат эти слова?! – спросил кто-то.
Молодой смельчак бежал к ней, заткнув уши. Отчаянный новичок нарушил инструкции и прилип к бронированному стеклу. Ей только это и было нужно!
— Кирилл, живо отойди! – коллеги пытались остановить его.
— Но она говорит! – возразил он, увязая в бесконечности чужого сознания.
Близость жертвы возбудила ее. Молодость, наполненная свежими соками и силой, стала бы прекрасным вместилищем изможденного духа.
Цепкие руки охранников вырвали лакомство прямо из пасти душегуба.
— Но почему не воспользоваться этим?! – Кирилл еще пытался доказать что-то, упираясь и тщетно толкая мускулистых конвоиров. К ним уже торопился начальник, разгоняя непокорное сборище и продираясь к зачинщику бедлама.
— Ты что, с катушек слетел?! Я ведь предупреждал! Д321 только и ждет, чтобы какой-то идиот попался! Тебе жить надоело?! – Владимир набросился на него и заодно на всех остальных. – Всем разойтись! Закрываем этаж! Работнички… ничего сделать нормально не могут! Мать вашу!
Лаборанты разбрелись кто куда, покинули свою игрушку. Ей почудилось, что стены темницы стали ближе, сжался капкан отчаяния. Новая волна электричества подняла ее и забросила в иной мир.
***
После ледяного воздуха камеры прикосновение песка казалось поцелуем адского пламени.
— Вставай! – кто-то позвал сверху. Так же злобно вопили посетители подземного зоопарка, призывая ответить за грехи. Она испуганно приподняла голову и узнала мальчика по взъерошенным волосам и тонкому силуэту тени.
Тот выглядел воинственно. Готовился защищаться от назойливого недруга.
— Ты опять здесь? – выкрикнул он недовольно. Сжал руки в крохотные кулачки.
— Ты заперт в этом сне, как я в саркофаге, — ее голос звучал жалобно. Слезы горечи орошали щеки, но ветер быстро отобрал влагу. Боль от ушибов выкручивала руки и ноги. Ослабевшие мышцы не слушались. Она села, с трудом придвинулась к нему. Но мальчишка отскочил и принялся подымать в воздух оранжевые фонтаны песка, выкрикивая:
— Врешь! Я сам пришел сюда! Здесь я могу ходить! Жить!
Властелин фантазий рухнул на колени, сгорбился и зарыдал. От плача замерло все вокруг. Утихли сухие порывы урагана, и бегущие вниз лучи застыли.
Длинная кисть странницы мягко коснулась вздрагивающего затылка, принесла слабое утешение. Под легким поцелуем гипноза родилось доверие. Между ними могла завязаться странная дружба….
— Меня зовут Николай. А тебя? – спросил ребенок уже спокойно.
— Люди называют меня Д321 или объект. Ты слышал о демайдингах? Я теперь последняя из них, — из груди девушки вырвался тяжкий стон, словно когти памяти вонзились в обретенное сердце.
Она вдруг возненавидела обманчивую нежную кожу и шелковые пряди челки. Недолговечная оболочка вызывала только грусть…Им не давали имен, и чуждая человеческая привязанность пугала их больше изгнания.
— Ты как смерть или богиня, — сказал Николай совсем по-взрослому. Смело потянулся к мягкой накидке, осторожно погладил, вовсе не робея.
Дьяволица лишь улыбнулась близкой догадке, невольно отстраняясь от него. Шальная страсть вновь разыгралась от предчувствия чужих мучений. Вспомнились времена, когда в слепом суеверии люди древности величали их иначе, равняя с кровожадными существами преисподней. Но демонами не испугаешь нынешних самоуверенных детей науки.
— Я могу убить тебя. Тогда сон закончится. Но тебе пока рано покидать оба мира… — в ее ответе не было нежности. – Зови меня Тиннит.
Николай наивно кивнул, соглашаясь, но в его глазах она уловила легкую печаль.
— Раньше мне нравилась пустыня! Я прятался от тех, кто обидел меня. Теперь хочу обратно, – простонал он огорченно, словно готовился заплатить жизнью за побег. Тоска хозяина иллюзий призвала зыбкие миражи на столетние холмы, переполняя сознание демайдинга детскими воспоминаниями. Улыбки, обещания матери и отца, их отъезд. За хлопком входной двери осталась долгая ночь, неизвестность и чувство опасности. Оглушительная беда настигла испуганного мальчишку в одиноком доме. Туда ворвались грабители, и он не смог убежать. Зловещая фигура склонилась над ним; злобный взгляд блеснул в прорезях черной маски. Холодное дуло автомата уперлось в лоб заложнику, и ребенок от страха провалился в бесконечный океан небытия.
— Может, я умер… Не помню… Я просто проснулся тут… — признался Николай.
Он не ныл и не капризничал, хотя и выглядел младше своих лет. В тщедушном теле таился твердый дух, закаленный тяжкой долей. Его руки несмело обняли ее, обожгли огнем несбыточной мечты. «Я хочу стать человеком», — простонало дрогнувшее существо.
***
Тихий, но назойливый стук нарушил гармонию видения. Согревающая неземное сердце картинка уплыла куда-то, исчезла, будто скомканная и выброшенная отпускная фотография. Суровая реальность раздавила железной рукой любовь мальчика. Луч прожектора ударил в смотровое окно тесного мирка. В этом искусственном и холодном сиянии появился ее бог в белом халате — человек.
— Иди сюда, — на удивление ласково поманил кто-то. Карандаш, сжатый пальцами пришельца, отбивал призывающую дробь по стеклу.
Пытливость и доверчивость манили ее, но не разжалобили. Жертва пришла сама. Глупец дождался своего часа! Создание пело от радости. Загадочные звуки воодушевили молодого лаборанта. Его любопытство пересилило страхи и предрассудки, тянуло все сильнее к двери с предупреждающей надписью.
Их лица встретились у хрупкой преграды.
— Пустыня… Мальчик… Ник… — исторгла подопытная, меняя призрачные формы.
Он даже не страшился ее облика, исступленно исписывая страницу блокнота.
— Скажи что-нибудь еще? – просил Кирилл, зачарованный метаморфозами, переливами цвета и звука этого живого облака.
— Мальчик… Близко…Спит.. Пустыня…
Бездна туманного взора уже растопила его волю. Парень приник к стеклу, не думая ни о чем. Вмиг ослабевшие руки повисли, роняя бумагу и карандаш; побелевшие губы повторяли чужие слова, словно заклинание. Бедняга не мог вырваться из сетей хищницы. Она высасывала мысли, заполняя опустевшую голову своей яростной жаждой свободы.
Кирилл, содрогаясь в конвульсиях, сполз на решетчатый пол, теряя сознание. Радостный вопль сотряс лабораторию. На крик и вой прибежал охранник. Слишком поздно. Объект Д321 уже кружил в победном танце, рождая электромагнитные вихри внутри металлического склепа. Агония электрического разряда не уменьшила сатанинского ликования. Гипнотические нити прочно связали их, управляя ослабленным человеческим мозгом.
***
Холодный безжизненный свет душил сильнее, нежели тьма саркофага. Чужими глазами она видела стерильную белизну палаты, куда привезли ученого-бунтовщика. Ни стены, ни резкий дурман лекарств не спрятали влекущих звуков и запахов. Близость людей ее встревожила, и пробудила Кирилла.
Дрогнула ширма, загораживающая проход к больному, и над ним нависла каменная физиономия Владимира.
— Жить будешь? – мягко спросил жестокий палач у подчиненного.
Убийца и разрушитель грез подошел слишком близко! Зараженный ее ненавистью Кирилл напряг мышцы. Но еще не настал нужный миг и она спешно покинула тело.
Боль терзала пациента. Кто-то проник в мозг, извлек из него инородный предмет. Осталось жжение и мучительная пустота.
— Где я? – спросил Кирилл, превозмогая горячку. Тут же вскочил и бешено затараторил. – Где Николай? Ему нужна помощь! Он умрет без нее! Умрет! Надо, надо…
— Остынь, — начальник уложил его обратно в постель. – Демайдинг проник в тебя. Теперь ты опасен. Арестовывать не станут, но успокоительным напичкают. Не сопротивляйся, врачи сделают только лучше.
— Но… как же… пустыня… — растерянно говорил Кирилл. Его глаза продолжали искать что-то в трещинках потолка.
— Крепко зацепило, — усмехнулся Владимир и нажал кнопку на больничном пульте. Тонкая кисть инжектора выехала из ниши и подвинулась к шее лежащего. От укола немного приутихли навязчивые желания, и он поник в объятиях сна.
Голос из ниоткуда пробудил лаборанта среди лазаретного затишья. Его вены уже освободились от проникающих игл. Нестерпимо чесалась кожа под пластырями, хотелось бежать куда-то, подальше от приборов и бездарных лекарей. Не зажигая ламп, он нашел одежду в ящике белой тумбочки и вышел в коридор. Кто-то вел его, чередуя повороты и лестницы. Зоркие камеры сразу засекли беглеца, но сканеры на дверях признали в нем сотрудника лаборатории, и слежку сразу прекратили. Разум, захваченный паразитом, не замечал препятствий. Кирилл ловко обходил полусонных медсестер, ловя их дыхание и голоса обострившимся слухом.
Отделение реанимации не запирали, не сторожили, как секретное подземелье. Работающий где-то вдали телевизор отвлекал ночную смену от забот и нудных обязанностей. Смирные и постоянно спящие подопечные были неприхотливы. Сюда редко заходили посетители. Лишь пляшущие тени стерегли безмолвие. Призраки плененных смертью душ вели беглеца к цели. Каждый шаг сближал его с мальчиком. Засевшая внутри охотница едва не сорвалась, заставив послушного раба мчаться к цели.
За стеклом, в освещенной уличными прожекторами палате, лежало драгоценное и беззащитное тело. Николай находился в коме.
Ведомый неосознанным желанием, Кирилл безжалостно сокрушил дверной замок, и склонился над спящим.
— Что вы делаете?! – кто-то помешал ему, заявился не вовремя.
Он увидел женщину в наброшенном на плечи халате. Слишком уставшая для дежурной, поникшая и обреченная. Казалось, она едва видела сквозь щели опухших от бессонницы и слез век. Онемевшая от бессилия и неожиданности мать вспыхнула лютой ненавистью. Накануне ей показали кнопку для срочного вызова. На случай тревоги. Вот он настал!
— Я должен… должен… — тихо повторил безумец. Попытался запеленать ребенка в одеяло, отсоединить трубки и капельницы.
— Не трогайте моего сына! – заступница оттолкнула похитителя. Тот повалился на пол, хватаясь за расшибленную об угол кровати голову. Звериная гримаса исказила его облик, на мгновенье показались черты твари, затаившийся внутри человеческого тела.
Кирилл ползал по полу, подвывал раненным волком и не замечал собственной крови. Трое вооруженных людей тотчас скрутили его. Следом вошел Владимир. Он с сочувствием поглядел на умалишенного, прошептал стандартные увещевания родительнице, которая беззвучно плакала над койкой.
Заключенный задергался. Странная судорога напоминала действие яда. Он бился головой о плитку, рвал волосы, тер лоб и забрызгивал снующих вокруг медиков алыми каплями. Неожиданно распластался, притих, когда незаметный ручеек энергии вернулся в подземную лабораторию, к хозяйке и пленнице одновременно.
***
Яростное желание выжить влекло спутников вдаль, к границе сна. Они шли, опаляемые лучами неутомимого светила, преодолевая холм за холмом. Волнистые дюны скрывались за горизонтом, миражи сжигали веру в победу над одиночеством. Песок отбирал последние силы, замедляя движение.
— Почему ты бросаешь меня? – обиженно спросил Николай. Крепче сжал ее руку, словно ощущая близость нового расставания или беды.
— Я просыпаюсь в настоящем мире… — ответила Тиннит, молчавшая почти весь путь. Она думала не о бесконечном песчаном море, а о палате реанимационного отделения…
— Но мы должны быть вместе! Искать дом! Ты ведь не хочешь уснуть навсегда?! – вскрикнул Николай истошно. Вдруг оттолкнул ее, побрел сам обиженно.
Она не сумела бы долго ступать на ощупь по ускользающим волнам. Усталые ноги провалились в сыпучую трясину. Гостья сновидения беспомощно повалилась на упругий и горячий ковер. Не от изнеможения. Сильный зов прорвался из почти позабытой реальности, где случилось непоправимое. Жуткий образ проник в голову, и едкая чернота заполонила взгляд.
— Кирилл…, — Тиннит прошептала пересохшими губами.
Николай обернулся и бросился к ней, пытаясь поднять слабыми ручонками. Не осилил, остановился рядом и провалился по щиколотки в оранжевую зыбь.
— Все кончено… Мне не спастись!
— Вставай! Ты не можешь остаться здесь! – прокричал мальчик. Лишь его настойчивая мольба и мысль о вечном заточении в металлическом саркофаге заставили подняться…сбивать ступни; сжигать горло в пламенном дыхании равнины; ловить иллюзии, которые вскоре превращались в пепел разочарования и тоски… Без отдыха, ведь сюда не заглядывала ночь, и нескончаемый день обрекал их на изнуряющее путешествие.
Незаметно перед ними развернулась новая земля, похожая на морщинистую ладонь мулата. Словно они заснули и перенеслись в другое место, загадав общее желание.
Степь стелилась рваными лоскутами глины и зелени до горизонта, где ее отрезали от неба острые зубцы гор.
Чаще попадались низкие кустарники. Облака провожали странников, иногда даря долгожданную прохладу. В краю застывшего заката длинные тени указывали им направление. Грусть Николая осталась в песках. Он бодро вышагивал, коротая время какой-то забавной игрой. Присматривал за Тиннит и дожидался ответной улыбки.
Неведомо на какой день похода они взошли на бугор, напоминающий спину змеи с блестящей чешуей. Лента заброшенной железной дороги тянулась к подножию скал.
— Что это? – спросила Тиннит по-детски.
— Это и есть наш путь! – радостно воскликнул Николай. — Так мы выйдем отсюда!
Непоседа устремился на поросшую травой колею, ловко прыгая по шпалам. Восторг ребенка испугал демайдинга. Простые человеческие эмоции забирали ее последние силы.
Девушка ступила на рельс, подернутый легкой ржавчиной, и попыталась пройти по нему. Будто дожидаясь этого, солнце выскочило из-за туч, и лучи сложились в световой коридор. Издалека, разгоняясь, на нее несся порыв ветра, клубящийся, будто огненное облако.
Марево не испепелило, загнало существо обратно в железный гроб мечты.
Жертва ускользала…
Смеясь и радуясь в выдуманном пристанище, Николай вдруг пошевелился на кровати. В больничный покой пришла надежда, и материнские слезы радости смысли горечь безответных молитв.
***
Отчаяние демайдинга устрашило исследователей. Бессильные перед таинственным, они глазели на невиданной силы бурю. Белая фурия металась, пытаясь сокрушить прочные стены. Но хлипкое, бескостное создание не могло пробить их. Она завывала от бессилия и разгонялась, будто стараясь расшибиться. От жалящих разрядов тока сотрясались стальные перекрытия; вопили взбесившиеся приборы, но зачарованные охранники не могли остановить надвигающийся хаос. Одни падали без сознания, встречаясь с ликом безумия, другие — оглушенные бродили по залу, врезаясь в щитки и стойки.
Десяток осушенных рассудков дожидались новой начинки, но охотнице было не до них. Голубая вспышка озарила нутро подземелья. Острые пучки выбились из трещин темницы и погубили оставшихся в живых. Виновница избрала иной выход. Она сбежала под покров грез, покидая бесполезное для опытов, неподвижное тело.
Детский смех увлекал за собой в ребристое чрево тоннеля, ведущего из жизни в небытие. Путешествие близилось к концу. Перед ней открылся незнакомый пейзаж, необыкновенный, чувственный. На коричневых ладонях гор ютилось серое плато, возвышенности защищали его от степных ветров. В уютном углублении стоял деревянный вокзал, истрепанный временем и присыпанный пылью. Станционные постройки казались ветхими, брошенными декорациями полузабытого вестерна. На одной из скамеек сидел Николай. Он подозвал ее, игриво помахал рукой. Тиннит поднялась на скрипучий перрон по стоптанной лесенке, прошла мимо голой доски объявлений и присела на сухие доски.
— Привет! Чего грустишь? Скоро придет поезд! Осталось чуть-чуть подождать! – его веселый голосок попытался оживить ее.
Она молча расправила складки накидки. В непроницаемых, лишенных зрачков глазах, будто в тусклом стекле отразилось радостное личико. Ребенок не смутился. Тинит отвернулась, боясь отобрать у него светлые мгновенья.
— Тебе еще повезет. Со мной не получилось. Наверное, я…. очень хотел выжить, — Николай попытался успокоить ее.
Опущенная голова не поднялась для кивка. Придется коротать горестные дни, а то и годы, далеко от жизни, ощущать неутолимый голод по незаменимой пище – чужим мыслям и переживаниям.
В клубах серого дыма возник паровоз, просигналил, разбудил сонную лощину. Звук свистка подхватил ветер. Округа ожила. Эхо стряхнуло налет древности и безмолвия. Призраки прошлого – люди в самом невообразимом одеянии, посланники мертвых времен, плененные безвременьем, – явились из ниоткуда и потянулись к вагонам. Не замечая никого, давно умершие пассажиры спешили возобновить течение прерванных судеб.
— Я бы взял тебя с собой. Но нет билета, — Николай нежно погладил ее по ладони, возвращая забытое ощущение прикосновения…
Ничто не звало ее в реальность…
— Возьми этот мир! Здесь тебя никто не обидит! Прощай! – последние слова разлетелись, будто волчок из пыли, кружащий на пустой платформе.
Николай ловко запрыгнул на ступеньку состава, хватаясь за отполированный многими ладонями поручень. Поезд содрогнулся, набрал скорость и увез единственную надежду. Словно мираж в горячей дымке растаял последний вагон. Мальчик скоро очнется, и время сотрет из его памяти бесплодные скитания. Только не у нее. Тиннит легла на скамью, подобрав ноги к подбородку, чтобы уснуть и раствориться в обоих мирах; позабыть о недоступной свободе под куполом тюрьмы или под голубым небом.
***
Саркофаг открыли три дня спустя. Луч фонаря обшарил стены камеры, исцарапанные когтями пленницы. Владимир, облачившись в защитный костюм, вошел первым. Он помнил, сколько хороших ребят отправилось в слепой рай сумасшествия вслед за изощренным поводырем, и жаждал мести. Ученые все надеялись обнаружить ее на дне непроглядной тьмы, хотя бы останки, чтобы разгадать тайну смертоносной расы. Решили, что демайдинг выбрал смерть и разложился на потоки энергии. Она же сбежала, избавилась от плоти. Ведь где-то, среди мрачных и волнующих лабиринтов подсознания, ее ожидала награда.
…Николай проснулся у себя дома, но не узнал собственной детской спаленки со звездными обоями. Ночь обняла его, разгоряченного былым кошмаром; юркий сквозняк разнес детский крик по сонным улицам. Зеркало с противоположной стены подозрительно мигнуло. Отраженный блеск луны зажег в истерзанной видениями душе боль былого. На миг он снова увидел пустыню, пролетел над холмами, застывшими волнами мертвого моря. На станции, с которой умчался поезд его пробуждения, до сих пор лежала Тиннит. Струящаяся ткань прикрывала неподвижное, бледное тело, и походила на погребальный саван.
Брошенная всеми она открыла глаза и прошептала: «Я приду за тобой. Мне все еще нужно твое тело».