Таня моя подруга из далекого пионерского детства. Чего только мы с ней не вытворяли. Приблизительно в классе четвертом мы с Таней очень любили играть в принцесс. В школу нам надо было ходить во вторую смену, соответственно первая смена, а это с самого утра и до часу дня, у нас была абсолютно свободной. Танины родители уходили на работу и тогда из шкафов с постельным бельем доставались простыни, из которых сооружались длинные белые юбки, накидки, тюрбаны на дурные головушки. Однажды зимой, распределяя роли, кто из нас будет принцем, а кто принцессой и попутно роясь в постельном белье, Таня воскликнула,
— Слушай-й-й-й… Повезло нам. Мама сегодня свою шубу каракулевую дома оставила. Давай я буду принцесса в шикарном манто!
— Давай. А, косметика есть?
— Не-а, косметичку старшая сестра Ленка забрала, в институт умчалась, но зато у нее есть масляные краски. Давай, хоть губы нарисуем.
— Неси! Чур, ты красным, а я розовым. Но, Таньке мало показалось накрашенных в течение трех минут масляной краской губ. Ее душа требовала, чего — то, еще более интересного.
— А, еще, давай курить будем? Ну, ты же принц Уэльский. Вот тебе тетрадный лист, табака нет, но можно попробовать поролон покурить, вон он между оконными рамами торчит. Пойдет?
— А, то!
— Ты, главное очки на кончик носа спусти и сиди покуривай с умным видом. Сейчас мы тебе папин пиджак натянем на плечи и еще тюрбан из полотенца сделаем. Будешь принц Уэльский на приеме у индийского раджи.
— Ага!
В папином пиджаке, с тюрбаном на голове, с накрашенными розовой масляной краской губами, я являла собой устрашающее зрелище. Выдрать поролон труда не составило. Раскрошив, мы свернули козью ножку из тетрадного листа и набили ее доверху поролоном. Ну, мы же не знали, что при горении поролон выделяет синильную кислоту.
Танька, принесла спички, и бодро чиркнув об коробок, поднесла горящую палочку к импровизированной сигаре, которая торчала накрепко прилипшая к масляной краске у меня во рту. Очки с толстенными линзами я спустила на кончик носа, большой тюрбан на голове держала одной рукой, ноги положила одну на другую для пущей важности. Танька, бодро скомандовала,
— Ну, давай, затягивайся! Вдыхай в себя воздух через сигару. И, я затянулась……Перед глазами возник огненный круг, я, видела летящие звездочки, которые превращались на ходу в каких-то черных мух. В горле ощущения того, что гортани у меня больше нет. Затем легкие отказались принимать эту гадость, и началось удушье. Кашляла я так, что Танька испугалась. Очки и тюрбан улетели на пол, глаза вылезали из орбит, руками я держалась за собственное горло. Надо бы за Танькино горло конечно, но не до нее мне было, да и приличные манеры принца Уэльского не позволяли душить даму сердца. А, в это время раздался звонок в дверь. Танька в маминой каракулевой шубе дернулась открывать. На пороге стояла соседка-старушенция по лестничной клетке. По всей видимости, она возвращалась из магазина и услышала на лестнице мой удушающий кашель, соответственно бабушка решила проверить, что случилось? Увидев Таньку в каракулевой шубе, путающуюся в простынях и с размазанной масляной краской на лице, соседка лишилась дара речи и выпалила,
— Таня! Чем это вы с подругой занимаетесь? Вот я вечером родителям расскажу что вы тут вытворяете! А-а-а-а…Почему горелым поролоном пахнет? У вас ничего не горит? Вы, же пожар устроите! А, почему вон та девочка так кашляет? Танька, с перепугу захлопнула дверь перед носом соседки. Прибежала ко мне, отпоила меня водой и задумала кровавую вендетту.
— Слушай!- заговорщически сказала мне лучшая подруга, — Давай ее проучим. Вон, она опять куда-то уходит, слышишь!? У лифта шаркает.
— Ага! А, как мы ее проучивать будем?
— Легко, — сказала Танька.
— Сейчас возьмем ножницы, подстрижем немного мамину шубу, она не заметит, и натолкаем мех в замочную скважину соседки. Она придет, а ключ не вставляется. Вот.
— Давай, тащи ножницы. Где срезать будем?
— Ну, давай по бокам под рукавами и снизу можно, все равно подол об землю волочится. Целый час мы дружно работали ножницами. Чихали, кашляли, подстриженный мех забивался в рот, нос, уши и глаза. Затем быстро повесили шубу на вешалку в шкаф и приступили к выполнению мести. Всего десять минут потребовалось на то, чтобы булавками затолкать мех в замочную скважину и еще пять минут на то чтобы натолкать оставшийся мех под дверь. Затем мы опоздали в школу, т.к. не могли смыть масляную краску с лица и долго искали керосин или бензин. Потом мы натерли до свекольного состояния наши рожицы папиным одеколоном и кое-как все же оттерлись. Вечером состоялся страшный суд. Как только я вернулась из школы, моя мама, вместе с держащим в руках ремень папой взяли меня под белы рученьки, и повели в гости к Танькиным родителям. На кухне у Таньки сидели господа присяжные заседатели. Плачущая Танькина мама с каракулевой шубой в руках, разъяренный папа с масляными красками и хихикающая старшая сестра Ленка, которая глазами показывала нам с Танькой на кучу грязных простыней в коридоре. Посередине кухни стоял обвинитель, точнее соседка-старушенция-истец. Когда, все были в сборе, нас с Танькой поставили в круг. Начался перекрестный допрос,
— Кто мех в скважину запихивал? Кто ведет себя не по — пионерски?
— Кто простыни испачкал? Кто краски брал? И, не догадываемся ли мы с Танькой, кого сейчас прилюдно, несмотря на то, что девочки — сечь ремнями будут. Ехидно хихикала Ленка. Вертел в руках ремень мой рОдный папаша. Моя мама, дико извинялась и перед соседкой, и перед Танькиной мамой, соседка подначивала мужчин, все-таки нас выпороть. Мы с Танькой рыдали в голос. Пороть нас не стали. Прогулок лишили на неделю. Но уже на следующей неделе с нами приключилась занимательная история, когда наш класс назначили дежурить в раздевалке. Про эту историю расскажу позже. Уже несколько лет Таня живет за границей. А, мне так не хватает моей подруги Таньки.
