Новый юродивый

НОВЫЙ ЮРОДИВЫЙ.

Кто? Какой психолог? Все… вспомнил. Тащи сюда. Да мне наплевать, что рабочий день закончился, я сказал, пусть поднимается. Жду…

Проходи, командир, устраивайся, где хочешь – места навалом. Нет, ты только посмотри-ка, что на улице делается, прямо метель из тополиного пуха. Может и хорошо, что такой ветер – собьет с деревьев всю эту дрянь, хоть радиатор забивать не будет. Смотри-смотри, пивная банка по Кутузовке полетела, сщас кому-нибудь в лобовое стекло шваркнет, нет, промазала, жаль. Ну, ладно, это все кина. Давай знакомиться. Пить будем? На законном основании, рабочий день закончен, можно слегка оттянуться.

Ну, все. Что будем пить? Как так? И даже на халявку? Как знаешь. Хотя ты при работе, понимаю. А я без этого просто не могу, не получится у нас разговор. Так что будь здоров.
Скажи, только честно, вот, сколько тебе в твоей конторе платят? Сколько?.. Все ясно, делаю вывод, у тебя три диплома о переднем образовании. Только два? Тогда платить должны больше. Я серьезно. Может тебя в мою контору… хотя… замнем. Это ничего, что я буду тебе в уши дуть всякое?.. Годится. Я тебе еще наликом, от себя отстегну, сколько скажешь, для поддержания штанов. Твой двухмесячный доход, покатит? Пятихатка гринов устроит? Думаешь, уговаривать буду? Хрена — мое дело предложить, твое — отказаться, верно?
Так, еще одну и все… все, на ближайшие полчаса. А перед тобой, как? Говорят все, что на язык прилипнет? А, потом? Все остальное потом, понял.

Короче. Блин, не знаю с чего. И вообще, зачем я позвонил, блажь какая-то, вроде не с бодуна был. Ну, все. Сейчас… С чего начать?
С начала? Пусть сначала будет. Только ничего хорошего в этом самом начале не было. Ни одного дня хорошего не вспомню. Сплошное дерьмо.
Короче. Значит так. Пусть будет сначала.

Детства как такового, со всякими детскими цацками, у меня просто не было. Как только стал себя помнить, так сразу и уяснил, что предки мои просто никакие, в том смысле, что трезвыми я их ни одного дня не видел. Как вам такое начало, ниче? Нет, не хочу даже и вспоминать. Я чуть позже начну.
Школу закончил и пошел работать. Какой институт? На какие шиши? Батя загнулся, мать опять запила. В армию меня не взяли – единственный кормилец и все прочее. Работал на электромеханическом заводе.

Женился. Как-то очень уж быстро. Даже сам не понял, как это произошло. Любил до…
Только потом, куда она, эта треклятая любовь исчезает? Почему нельзя удержать? Или это только отмазка природы, для продолжения рода человеческого? Ну, как, скажем, у птиц или зверей всякие игры брачные? Получается, что и человек животное. Венец творения, а все-таки, животное? Так, что ли?

Точно, пить не будешь? У меня еще бутылка есть. А эту я так и быть до конца… Неплохо сидим? Мне как-то все же — я лакаю, а ты… я понимаю, что на работе и все такое, но рюмашка не повредит. И погода шепчет, смотри, как ветер деревья канифолит. Вот тебе и июнь – холод собачий. Ладно, будь здоров, не кашляй…
Ну, что, дальше погнали?

Пацан родился, когда положено. Кучерявый, смуглый. А она, да и я, светлые, вроде бы. Конечно, мне до… но все же. Заскребло немного.
Потом Перестройка пошла. Я вовремя, просек эту фишку, кооперативчик соорудил маленький. Стал ремонтом квартир заниматься. И как-то в одной из квартир повстречал мужичка. Андрюхой звали. Быстро с ним скорешились. Вот он меня уму-разуму… что, где и почем… умел он клиента разводить, хоть и был до этого инженером. В компаньоны позвал. А у меня к тому времени уже и фатерка отдельная обломилась, отъехали от тещи, и на кармане было несколько штук зелени. Оформили мы свою контору, офис сняли, факсы-шмаксы поставили…
Месяца два сидели, за не пойми зачем, объявления свои, куда ни попадя, совали. А потом… словом один только звоночек и поехало все само прямо в руки – хватай, пока не устанешь. Стали мы вагоны гонять по стране. С чем придется. Здесь взял, перегнал, там продал оптом. И все это, не выходя из конторы. Я эти грузы только на бумаге и видел. А на счету бабки стали немереные появляться. Неделю в носу поковыряешь, пока состав из радяньской хохляндии до Хабаровска доползет, а еще через день падает в карман штучек сто сразу. И хотя потом, первая пена сошла, мы уже на коне были. Всякого, правда, натерпелись, наезды были, до кулаков тоже доходило, но без стрельбы. Как нас не грохнули тогда… это было даже модно – чуть не каждый день коммерсанты в своих машинах порхали как бабочки. Нас проносило, у нас все было «чики-чики». А только перед самым дефолтом, друган мой Андрюха возьми и утони. Нелепо и… не ко времени…
Думал, все — один я никак не смогу. А вот видишь сам, смог. Пошла его наука мне впрок. Теперь-то у меня контора раз в десять покруче, команду набрал, из молодых да ранних, даже кое-какие госзаказы перепадают – жить можно. Казалось бы…
Людке купил магазин. Аквариумами торгует, рыбками редкими. Родители ее в этом же магазине пристроены. Знаешь, кто у них эти стеклянные ящики чистит – профессора да преподы – все ихтиологи. Я к ним уже с год не заглядывал, но слышу, что на плаву.

В январе развелся. Сыну уже двадцать. Я его уже пять лет, как отправил в Англию учиться. Сначала в колледж, а потом… в этот… в универ, в общем. В прошлом году на каникулы приезжал. Носом крутит — «Живете вы тут, как юродивые или блаженные. Через одно место дела ведете, будто пальцем деланные». Сопливец еще, а тоже. А может и правильно? Мы дикие, а они, дети наши, может, и научат нас, как эти самые дела делать по науке, пусть учится. Кому-то все равно придется дело передавать… м-да…

На чем я? А, ну да, конечно. Про сына своего. Вернее даже не про него. Про себя он уже сам скоро сможет рассказать, если возникнет нужда такая. Послезавтра прилетает. Да… Так что я расскажу, как я пришел к одному решению. Пришел к пониманию и, соответственно, к решению. Все началось с тех самых слов сына про юродивых. Застряло в голове словечко, а вдаваться в дискуссию по этому поводу не хотелось. Он опять укатил в свой Лондон, а я между делом нет-нет, да и вспомню. Привязалось словечко. «Юродивый». А чего спрашивается? У него с языка, походя, слетело, а я вдруг завибрировал. За свои неполные сорок много пришлось слов разных, особенно матерных слышать и произносить, а тут… хрен его знает, чего вдруг.
Короче, не поленился слазить в энциклопедию. Захотелось точно понять значение, об которое попытался меня сынок размазать. Прочитал и поначалу ничего не понял. Получается так – нищий бомж с придурью. То есть не псих какой, а именно придурок с претензиями на ум. Ну, и хрен бы с ним… только к чему он нас, вернее, наверное, меня одного так вот? Подумал еще, что сынок, блин, и сам не понял, чего сморозил. Да, наверное, так и было, можно было бы, и забыть совсем. Так нет же тебе. Каждое утро встаю, и, умываясь, в зеркале вижу «юродивого». И еще вспоминается, как Людка меня в Большой таскала. Первый и последний раз – это не моя тусовка, точно. Таскала на «Борьку Годунова». Вот там юродивый выделывался перед царем… как там у него… «пацаны, мол, стибрили копеечку, а ты, если ты царь, вели их за это зарезать, как царевича своего замочил». Что-то вроде того, смысл, по крайней мере. Ну?.. и какое же мне дело до какого-то царевича, да и до этого придурка тоже? Где я, а где этот юродивый? Никому не рассказывал, тебе первому. Веришь, спать нормально перестал. Полная же ерунда, двух копеек не стоит, наплевать и забыть, а не могу, и все тут, заклинило.

Начал до смысла докапываться. А какой тут смысл и чего копать, когда все на поверхности и в одной строчке помещается. Вот как раз это меня и смутило. Очень уж просто все показалось. Подумал, что все-таки не то имел в виду пацан, может, какой-нибудь другой смысл в это вложил. До Нового года ходил дурак дураком, верите – курить бросил и пил как котенок…
Под Новый год позвонил он из Лондона своего, а я его и спрашиваю
— Петька, ты чего мне летом сморозил насчет юродивого? Что ты этим хотел сказать?
Он соображал наверно минуты две, кряхтел чего-то там в трубку, а потом
— Фазер, я не помню, про какого юродивого я тебе свистел, а чего я имел в виду, тем более, не бери в голову.
— Петька, может, ты что-то хотел сказать по поводу российского экономического положения и прочей мути. А мы, кто эту самую муть гребем, как ассенизаторы, и есть эти самые «блаженные и юродивые»?
— Очень может быть, фазер. Не писай в карман старик, скоро мы… то есть я, и такие как мы, вернемся и устроим все как надо, на новых экономических принципах. И правительство сделаем такое, какое нам надо.
— Мать твою так – говорю, — чем тебе Россия, такая, какая есть, не по кайфу? Мы же родились в ней. Стало быть, это Отечество наше.
— А ты, старик, когда это успел таким патриотом заделаться? Или все новые русские краснеть начали, к старому порядку потянулись?
— Ты что это меня в?.. Ты, Петька, видел, чтобы я в малиновом пиджаке шастал, да распальцовкой маялся? И цепей золотых с роду у меня не было. Или вам оттуда все на один манер светит?
В общем, слово за слово… обменялись мнениями, но к консенсусу не пришли. Обматерил его, по-родственному, и трубку бросил. Трубку бросил, и задумываться стал. Может быть, впервые за последние двадцать лет.

Нет, не за Державу, не за дело, которое тащу и неплохо. Иначе как бы сын там жил в этом сраном Лондодоне, на что? О себе стал задумываться. О душе своей, есть она все-таки или это бред человеческий, «опиум народный». Никогда прежде таких мыслей не было.
С Людмилой полная ерунда пошла. Мол, «это я тебя таким сделала, без меня ты бы оставался лохом с алкашной генетикой». И всякое такое. Первый раз в жизни не удержался, погладил кулаком. Что ты думаешь, обрадовалась, будто шоколада нажралась. Затрепетала и на развод, будто уже много лет этой оказии ждала.
Да понял я, что потянуло ее. Она как никак с образованием, а я… так только, что пальцами не козлил, а как был кирзой, так и…
А, может и не так, не знаю, кто этих баб поймет.
Не буду вам рассказывать какими путями, какими мрачными переулками пришел я к своему решению, в каких отбросах и прозрениях разума человеческого копался, до каких глубин и вершин доползал, сразу к выводу подойду…

Все в природе размножается и разбегается, размножается и разбегается, размножается и разбегается. Начиная от амебы и так далее. И человек тоже. Размножается и… разбегается. Чтобы потом, оставив после себя кусок дерьма, в это же самое дерьмо и превратиться. Все эти войны, конфликты, где люди погибают пачками, не что иное, как попытка хирургического вмешательства, чтобы продлить агонию умирания.
Можете назвать этот бред мой крайним пессимизмом, или еще каким, психологическим термином, мне на это наплевать. Я уже для себя все давно решил. Как говорят в суде – «решение окончательное и обжалованию не подлежит».

НЕ ХОЧУ! Не хочу я в этом принимать участие. Если бы до рождения знал, что здесь меня ждет, все бы сделал, чтобы не рождаться. Бред? Да и пусть, пусть бред. Но я не сумасшедший, это точно. Может быть, по-вашему, и есть признаки, но…
Вы, наверное, думаете, с чего бы это? Все у человека в норме. Молод, силен, все по жизни тип-топ. Жена? Так что ж, можно и другую найти. Сын надежду подает, дело двигается успешно – чего еще желать бы? С жиру бесится. Доморощенной философией балуется. И, кажется, добаловался. Ну и это поправимо. Если человек думающий, а он вроде бы чего-то все-таки соображает, хоть и пьет как лошадь. Но если с ним потолковать, предъявить все резоны обратного значения, так все само собой и образуется, и можно дальше будет плыть по этой жизни.
Не получается.

Я человека грохнул. Как вам? Вот так сразу?
Все. Больше пить не буду. Дальше может необратимый процесс начаться, с потерей адекватности, а мне еще нужно на грани этой рок-энд-рол сбацать. Вы думаете, что я вас пригласил, для того, чтобы исповедоваться, облегчить душу признанием? Хрена вам. Если бы это было так, так я теперь был бы счастлив… наверно.
Нет у меня по этому поводу раскаяния, и в прощении там или еще чего, не нуждаюсь. Расскажу, как случилось.

В январе. Как раз в день после развода и случилось. После суда поехал я в ресторан «Ермак», что в Нижних Мневниках, отметил это событие. Прилично нагрузился, еще подумал, что надо бы позвонить в фирму, где доставкой, таких, как я занимаются. На твоей же машине, тебя отвозят домой и при необходимости сопровождают до дверей. Такой вот сервис, пару раз пользовался. А тут выхожу на крыльцо, глянул на небо, а оно, зараза, звездами сплошь засеяно. И такая тоска меня взяла, что залез в машину и как пацан заплакал. Понимаю, что слезы пьяные просто, а остановиться не могу. Мотор завел, когда уже совсем замерз. Кое-как успокоился, сопли подтер и стал выезжать с территории ресторана. А при выезде чуть мужика не сбил. То ли он сам хотел под колеса, знаете, есть теперь такие, что сами… лезут на бампер, когда знают, что затормозить успеешь. А потом изображают увечье и бабки с тебя на лечение тянут.
Как? Выжига? Никогда не слышал этого слова. Может быть. Есть-есть, такие. Вот я на такого чуть не налетел. Но даже не успел коснуться машины. Я дверцу открыл, обматерил его многоэтажно. А он встал перед машиной и стоит. Я ему, мол, отвали в сторону, а то на колеса твои кишки намотаю. А он молчит. Тут только заметил, что он до того замерз, а минус двадцать было, что и говорить уже не может.
Говорю ему, садись в машину, до Киевского вокзала довезу, а то здесь на хрен замерзнешь. Сел он на заднее сиденье, я фляжку плоскую с коньяком достал, есть у меня такая «запаска». Ему, глотни, мол. Он припал, и все выжрал в один глоток. Поехали. В машине тепло стало. Этот паразит чуть отогрелся и… понимаешь, смердить начал. Вонь такая в салоне стоит, аж глаза режет. А я чего-то свернул с Рублевки на малую Филевскую, не захотел по Кутузовке светиться пьяному.
Мимо Филевского парка проезжаем, он мне говорит «останови, хреновато мне». Только затормозил, а этот гад сзади, меня своими грязными лапами за горло уцепил, душить начал. Я, конечно, прием провел, освободился. Говорю ему, «вылезай, сука», а сам… ключ у меня под ногами гаечный всегда лежит… для проформы, прихватил этот ключ и тоже из машины вывалился, припугнуть хотел только. Думал, если сразу не убежит, отметелю. А этот шибздик вонючий, на голову ниже меня, а туда же, вздумал доставать меня, руками махать начал. Ну, тут я его ключом между глаз, даже не охнул.
А на улице темно и машин не видать. Схватил за воротник его сраного пальто и потащил в парк. Через метров тридцать увидел, то ли фундамент какой заброшенный, то ли… яма, в общем. Скинул его туда и пошел к машине. Догадался еще кровь, что с него на снег дорожкой накапала, припорошить кое-как. Сел в машину, трясет всего, хмель разом соскочил. Вспомнил, про фляжку. А на ней мои инициалы – улика. На заднем сидении не обнаружил – понял, что у этого…
Поволокся снова в парк, в эту дурацкую яму спрыгнул, обыскал труп, нашел фляжку. Потом минут десять выбирался, весь в глине уделался.

До гостиницы «Славянской» доехал кое-как. Портье, там все такие вышколенные, бровью даже не повел, правда зеленый полтинник как корова языком слизнул. Помог номер открыть. Отдал костюм в чистку, а сам в ванную залез, и чуть было не заснул в ней.
С тех пор в гостинице той и живу, с того дня все и началось. И не то, что так уж сильно мучился из-за того грохнутого бомжа, можно сказать, что совсем не мучался. Я бы его не грохнул, он бы сам замерз той же ночью, их в те морозы по сводкам человек двадцать в Москве окочурилось. Одним больше, одним меньше. Нет, тут другое…

Все как-то разом сплелось в один узел – «юродивый», развод и этот тип. Сплелось и завязалось так, что стало как бы единой проблемой, название которой я еще месяц не мог дать. Короче, через месяц только понял, о чем я пытаюсь… что хочу связать или распутать. И оказалось все предельно просто. Вопросец-то оказался простенький до безобразия. Касающийся только лишь моей собственной жизни и смерти. А это перед лицом Вселенной, даже и не вопросец, так плевочек только.
Вот, прожил на свете почти сорок лет и только теперь задался целью понять для себя – а на кой хрен вообще живу-то? И получилось после разбора всей своей житухи, день за днем, что ничего бы и не изменилось, если бы меня не было бы совсем. Просто как палец. И что этому миру совершенно безразлично, живу ли я, или же меня совсем на свете и не было. Безразлично! И, как бы я ни кувыркался, как бы не старался достичь каких бы то ни было вершин. Ну, там, детей бы наплодил штук сто или стал бы Президентом всего мира, бабло бы все, какое есть только, под себя подгреб – все равно ведь рано или поздно сдохну и все. ВСЕ! Не будет меня больше никогда и негде. Вот, что стало ясно и страшно одновременно. И неужели же никто всего этого не понимает? Живут и не понимают, что по сравнению с Вечностью, они как бы даже и не рождались? А если понимают, то почему живут?

Короче. Я себя заказал. Врагов явных у меня не наблюдается, намекнуть некому, про это самое – пришлось самому заняться поиском исполнителя. Конечно, можно было нанять пару алкашей, всучить им ствол и за пару бутылок водки, грохнули бы за милую душу. Но! Но, поскольку эти алкаши народ непредсказуемый, наколоть могут, или… что еще хуже, промажут, ранят только…
Так что для такого дела мне нужен был профессиональный киллер, чтобы значит с гарантией. И цену я на самого себя определил не очень большую, учитывая, что жертва и заказчик в одном лице. Всего в пять штучек себя оценил, больше не стою. Вот так решил и начал искать.
Я даже не предполагал, что это так просто. Сел на телефон, открыл газету «Из рук в руки» и стал внимательно читать объявления. В разделе «разное», давай названивать по телефонам «различные услуги». Там много было таких. Больше половины, правда, тут же отсеялись – «девочка с выездом на дом» мне не нужна была. Вы видели мою секретутку? На добровольных началах, между прочим… ну, и за хорошие бабки, когда прикажете.

Нашел, наконец. Звоню.
— Я по объявлению в газете…
— Чего надо? – голос доброжелательный, понравился.
— Дельце у меня одно небольшое, но щекотливое.
— За щекотку платить хорошо надо.
— Не дурак, понимаю. Я не против. Только…
— Говори свой телефон, по которому с тобой можно связаться.
— А с ходу нельзя? Я понимаю, что не телефонный разговор, могли бы где-нибудь…
— Мы будем думать недолго – стоит нам в твои проблемы влезать или нет. Телефон говори и жди.
Сказал им рабочий свой номер. Врубился, что проверять будут, что за птичка я такая. А то на их месте можно запросто и на дятла налететь.
С неделю ждал. Решил, еще два дня подожду и снова начну искать.
Позвонили.
— Папаша, ты сегодня вечером свободен – голос другой, такой девичий, мурлыкающий.
Я подумал сначала, что клеится ко мне телефонная проститутка.
— Дочка, — говорю, — а тебе мама уже разрешает трахаться?
— Папаша, не юродствуй. Я тебя спрашиваю по твоему же делу… щекотливому.
Они что, молодые, все нас вот так, в юродивые записывают? Петька и эта туда же? Говорю,
— Другое дело тогда. Забивай стрелку.
— Стрелка у нас с тобой будет в…
— Правильно, детка, в гостинице «Славянская». Номер 205.
— Время я тебе буду назначать, папаша. И место тоже. На Басманной кафе, типа забегаловка, «Огонек», знаешь? В двадцать часов.
— И как же это я тебя…
— Я тебя сама… фейс твой имею.
— Буду.
— Пока-пока, папаша.
Подумал еще, что пацанку малолетку пришлют для связи. Кафешку я эту знал, когда еще на улице Радио жил. Пивняк там был классный. Ну, подъезжаю к восьми. А это кафе уже переоборудовали – классно отделали. «Мальчик» у входа топчется, кого попало не пускает, по прикиду смотрит. Столик занял, чего-то заказал, не помню. В ноль-ноль подходит девица лет двадцати, садится за мой столик. Не то, чтобы замухрышка какая-нибудь, а так… серенькая, на улице и внимания бы не обратил. Юбка шерстяная какая-то темно-лиловая и свитерок черный.
— Привет.
— Привет. Что тебе заказать?
— Кофе.
— И все?
— И все.
— Ладно.
Пока заказ делал, пока принесли кофе, успел получше рассмотреть. Действительно, невзрачная, рябенькая такая. Только глазенки очень уж… цепкие. Окинула меня взглядом, будто по всем карманам прошлась.
— Ну, и?
— Короче… как тебя называть можно?
— А вот как назовешь, так и будет. По имени пойму, что за дельце у тебя.
— Э… черт, задачка. Давай так… Ты – Никита.
Ухмыльнулась как-то косо, губами на сторону.
— Я так и знала. С фантазией у мужиков не густо. Пусть так будет. Значит, так… сейчас я кофе выпью, и мы отсюда линяем. Не будет здесь разговора.
— Понял. Думаешь, подстава?
— Я ничего не думаю. Я действую, понял?
— Годится.
Минут через пять вышли из кафе и пошли к Разгуляю. Свернули в парк имени Баумана. Это уже перед майскими праздниками было. Тепло, одним словом, зелень уже из земли полезла, цветочки какие-то желтенькие появились.
Там, в парке, есть такая альпийская горка. Мы на нее поднялись и сели на скамейку. Закурили. Пока шли – молчали. А тут, снова уперлась в меня своими карими глазками и говорит,
— Во сколько оцениваешь дельце?
— Пять штучек всего.
— Так, не выше директора ДЭЗа тянет. Чем он тебе досадил? Ремонт за казенный счет не сделал?
— Нет. Не угадала. Немного покруче будет, да и поближе.
— Покруче будет десять. Работаем с гарантией, поэтому бабки вперед. Не боись, не кинем.
— У меня с собой таких нет. Половина сейчас, а…
— Я пошла, не будет ничего.
— Хорошо-хорошо. Поедем в «Славянскую», в номере у меня в сейфе есть.
— Вообще-то не по правилам, но, ладно, поехали.
— Правила нужны для того, чтобы их иногда нарушать.
Пока ехали, поболтали, так, не о чем – о погоде, о… не важно.
В гостиницу не пошла, осталась в машине. Через минут пятнадцать прихожу, а она перебралась на заднее сиденье и спит. Капитально спит. Заметил, что во сне она гораздо симпатичнее. Подождал с полчаса, наверное, и тихонько поехал.
— Ну, и куда ты меня везешь? В свой офис?
— Проснулась? Сны, какие видела? Откуда знаешь, где я?..
— Я все знаю. Остановись.
— Здесь парковка запрещена.
— Тогда у метро.
— ОК.
Подъехал к метро. Остановился.
— Бабки достал?
— Почему не спрашиваешь, кто клиент?
— Мне по барабану. Сам фотку дашь и наводку.
— Не нужно никакой фотки. Клиент перед тобой.
И в зеркальце смотрю на ее реакцию. Опять криво усмехнулась.
— Ну, юродивый. Пошел ты, знаешь куда!
— А я, между прочим, серьезно. И почему юродивый?
— Да кто же сам себя заказывает? Юродивый и есть!.. Эй, послушай, ты че, в самом деле? Жить надоело? Или баба бросила? А может уже не стоит? Так это излечимо, ты не старый еще.
— Тебе-то что до этого? Твое… или я не знаю, кто это будет, дело – шлепнуть и все. За работу я плачу. Только с одним условием – день я сам назначу и, чтобы сразу.
— Будь спокоен, с одного пука башку снесут, ничего не почувствуешь. Сразу отлетишь к праотцам.
— Ты, что же веришь, что душа…
— А то. Иначе на хрена вся эта жизнь?
— Никита. Интересная ты девушка.
— Слушай, мужик. Может все образуется, может, передумаешь?
— Я свои слова обратно не беру. Устроен я так.
— А если я тебя… ну… приласкаю, что ли. Дешевле будет и…
— Я подумаю.
— Ты сейчас думай, пока я в настроении. Потом бабки передам, кому следует и колесико закрутится. Пока пружинка не лопнет. А лопнет когда, мозги твои по кускам будут соскабливать.
— А ты меня не пугай. Держи бабки и вали. Одиннадцатого июня исполнение заказа. Докладывать об исполнении правда некому будет.
Деньги взяла, вышла из машины, а перед тем как дверцу захлопнуть еще раз брякнула – «Юродивый, мать твою!»,- и ушла.

Между прочим, сегодня одиннадцатое.
Все майские праздники в номере просидел, как начал квасить перед первым числом, так только десятого остановился. И даже как будто полегчало – безразлично все стало. После праздников в офисе появился и, знаете первое, что сделал? Попросил Светлану по номеру телефона пробить адрес… ну, того телефона. Оказалось, что это домашний телефон в районе Водного стадиона. Адресочек записал и сначала позвонил. Спросишь, на кой черт звонить, заказ принят, оплачен, исполнен будет вовремя? Не знаю почему, но захотел услышать эту… Никиту.

Короче, позвонил. Женский голос, не ее, точно, спрашивает
— Але, вам кого?
— Мне Никиту бы услышать.
— А Никита это кто? Не путаешь, может, номером ошибся?
— Да нет, я не знаю как ее… Никита и все…
А там музыка громко так… и голоса, тусовка, одним словом.
— Сейчас узнаю, — говорит, и орет – Мать вашу, музыку выключите, ни хрена не слыхать. Кто здесь у нас Никита? Валька, ты что ли? Тогда тебя мужик хочет – и трубкой хрясь обо что-то.
Через полминуты только подходит к телефону, я сразу узнал
— Вам чего?
— Просто услышать захотелось.
— Папаша… послушайте, вы наверно хотите заказ отменить? Так поздно уже. Я только на связи и только. Послушайте…
— Давай встретимся, а?
Наверно, голос у меня был такой… сложно, наверное, было отказать.
— Ну, блин… где?
— Я адрес знаю. Через час подъеду.
— Давай. Выйду.
Двух минут у дома не простоял, вышла из подъезда. Села в машину и как-то удивленно так уставилась.
— Хреновато выглядишь, папаша. Сильно погулял?
— Да уж. И не папаша я тебе. Дмитрием зовут.
— Да я знаю. Валентина.
— Тоже догадался. Куда поедем?
— А надо? Может, здесь объяснишь? Я тебе уже сказала, что поздно. У нас только телефон здесь, подработка. А кто платит, кто чего делает… исполняет, в глаза не видели. И позвонить некуда, сами нам звонят, если нужно.
— Нет, — говорю, — с этим все нормально, не бери в голову, не переживай. Все в силе остается. Вот, решил только еще раз тебя повидать… и все.
— Ладно, поехали куда-нибудь. Чего здесь торчать. И давай, не молчи, рассказывай, как дошел до такой жизни.
Поехали и через минут сорок оказались за столиком плавучего ресторана «Адмирал» на Клязьминском водохранилище. Вот так. Всю дорогу ей свою теорию пел. Слушала, надо сказать. В этот раз на ней платьишко такое… веселенькое было.
— Да, Дима… нагрузил ты меня… не прочихать. Я тоже о чем-то таком подобном думала, но что-то ты уж капитально забурел. Теперь-то немного прочухался или как?
— Да, нет. Я при своем остался.
— Круто. Есть во все этом, какая-то лажа, только я не смогу тебе объяснить. И вообще, какого черта ты меня в свои проблемы, у меня своих проблем, выше крыши. И никого своими проблемами я не собираюсь…
— Может, я смогу тебе чем…
— Вот этого не надо, понятно. Пожалеть я тебя по-бабски, может еще и смогу. Только все равно тебя грохнут.
— Как ты сказала? Пожалеть? А чего меня жалеть-то, если я сам решился подохнуть?
— Ну, точно, юродивый, прямо. Ладно, чего ты от меня-то хочешь? Чтобы потом кто-нибудь на могилке поплакал? Не выйдет, я уезжаю послезавтра. В Питер.
И тут я вдруг ни с того, ни с сего…
— А давай прямо сейчас рванем в Питер. Ты мне месяц своей жизни уделишь, если только я тебе не совсем… а через месяц можно будет и…
— Может, ты и не плохой мужик, Дима, но только я еду в Питер к жениху. И мне будут до фени твои проблемы. Мне замуж надо выходить, детей рожать, грудью их кормить, растить и так далее. Наперекор твоей сраной теории о Вселенной и прочей ерунде. Я жизнь хочу продолжать, понял? А ты все же подумай еще, хорошенько подумай. А я попробую этот твой «заказ» аннулировать. Правда, бабки твои при этом все равно плакали, но еще поживешь. А теперь пошли отсюда. Вези меня туда, где бы мы с тобой могли, провести время до утра… я так решила.
— А как же жених?
— Я ему не собираюсь докладывать. У него тоже девчонок хватает, но он меня любит, а я его. Это у вашего поколения было «любовь до гроба и не моги на стороне». Теперь все проще, понятно? Поехали.
Ночью проснулся в номере. Сходил в туалет. Потом все, что было в сейфе выгреб, что-то около трех тысяч, на тумбочку с ее стороны положил. Утром проснулся, она уже ушла и даже записки не оставила. И деньги не взяла.

Из Питера неделю назад звонила. Все у нее в порядке, замуж вышла. На московский тот телефон «хозяева» звонили, через подругу просила заказ аннулировать. Выслушали и повесили трубку. Ни «да», ни «нет»… вот такие дела.
У подруги справки навел. Послал в Питер своего менеджера. Должен был передать пакет, в качестве свадебного подарка от «папаши». Инструктировал, чтобы не ей в руки, а мужу передал. Расписку о передаче пакета привез, все нормально. Я думаю, десять штук в хозяйстве им не помешают, как думаешь, командир?

Хочу я жить или нет? Если разобраться, то очень глупый вопрос, сам по себе глупый… до омерзения глупый. И самое противное заключается в том, что я не знаю ответа. И нельзя в конец учебника заглянуть, подсмотреть правильный ответ. Наверное, человек, дает на этот вопрос правильный ответ только… ну, скажем, за секунду до смерти, до погружения в небытие. Когда он тоже, как и вся эта, непонятно откуда взявшаяся Вселенная, мгновенно взрывается и начинает распадаться, разбегаться в бесконечность. Одно знаю точно – я смерти не боюсь, потому что ее просто не существует. Есть просто «разбегание».

А за окном… как это, у Блока, кажется, со школы помню – «Ветер, ветер, на всем Божьем свете». Интересно, а где меня шлепнут? Вот выйду сейчас на улицу, сяду в машину… Может, и так, все равно, даже… романтично, черт возьми… попархать. Конечно, было бы гораздо лучше, скажем, в чистом поле пулю в затылок схлопотать. Да, впрочем, все равно…

Командир, я тебе пропуск подписал, можешь приступать. Я не смотрю на тебя, видишь, в окно смотрю, на ветер, на мокрый Кутузовский проспект. Но и, не глядя на тебя, вижу на твоем лице удивление. Что, командир, не ожидал?
Не сразу, нет, не с самого начала, я понял, что ты и есть Тот. Тот, который пришел ко мне, чтобы выполнить заказ, отработать свои бабки. Ты все правильно рассчитал, командир — завтра праздник, день Независимости, непонятно мне, чьей независимости и от кого. Потом три дня выходных еще. Все правильно, сюда никто четыре дня не войдет. И здесь сейчас не так противно, как на улице. Я не буду поворачиваться к тебе лицом, когда будешь готов, мочи.
А жизнь?.. А жизнь конечно удивительно непонятная и противоречивая штука.
И если сейчас я задаю себе этот вопрос — хочу ли я еще поболтаться в ней?
То за секунду перед… Да, вот он, готов правильный ответ — я хочу.
Я ХОЧУ…