Из «Казачьей старины» Прохор и Тоита


Из «Казачьей старины» Прохор и Тоита

1
Димушка забрался ко мне на колени и, обняв за шею, прижался губами к моему уху:
— Бабушка, родненькая, — таинственно зашептал он, — ты кого больше всех любишь?
Его глазки распахнулись, а сердечко замерло от ожидания радости.
Я, конечно же, хотела сказать: «Тебя, мой малыш», — но из педагогических соображений ответила:
— Я вас всех, внучек, люблю одинаково.
Мальчик понимающе улыбнулся:
— Ладно. Я всё равно знаю кого. Пусть это будет наша с тобой тайна.

2

Есть брат у меня и быстрый конь,
Есть башня, скала и отцов огонь…
Ласточки улетают к теплу, говорят,
Та, что к нам прилетит, найдёт тепло.
(Из ингушской песни)

Седая крепкая старуха лет шестидесяти сидела запрялкой у окна . Ловкие пальцы легко сучили пряжу, а она пела странную грустную песню. Старуха не видела, как в горницу вошёл семилетний внук Мишуня и притаился за её спиной. Он внимательно слушал бабушкину песню, гортанную, похожую на эхо в горах. Женщина закончила куделю, отодвинула прялку в угол и увидела внука. Глаза ребёнка блестели любопытством.
— Иди сюда, мой мальчик!
Она присела на лавку, посадила Мишу на колени и тихо зашептала на ушко ласковые слова, которые громко мальчику не говорят.
— Бабушка Тойта, ты, правда, ингушка? – так же тихо и таинственно спросил внук.
— Правда. В горах живут мои братья и сёстры, твои дяди и тёти, и много племянников. А вот я тебя, Михайлушка, возьму весной в гости к ним на священный Праздник солнца. Сам увидишь, какие у тебя родичи.

3

Мулла с минарета призывал правоверных на вечернюю молитву, когда Висаит вошёл в свою саклю. Его семья считалась христианской. Хотя мало кто в ауле разбирался в религиях. Мужчины иногда ходили в мечеть, иногда — в церковь, женщины же поклонялись старым богам на Святой горе.
Висаит молился своим домашним богам: каменному идолу у очага и Маруше — иконке с изображением девы Марии. Он поблагодарил их за то, что они дали ему много детей, попросил здоровья членам своей семьи. Висаит даже перечислил их по именам, чтобы боги не забыли кого-нибудь. Напоследок он попросил благополучного отёла корове.
Удовлетворённый разговором с богами, Висаит вышел из дома. Старшие дочери собрались к роднику за водой. Их уже можно назвать девушками, и чтобы нескромные взгляды и шутки не задели девичьей чести, сестёр должны были сопровождать Борз и Орц.
Дети шли в ряд, и все они были такие красивые, статные, высокие, что Висаит невольно залюбовался ими.
Он вспомнил, как огорчался, когда начали рождаться первые девочки.
Старшую назвали Яхита – «живи!» Потом родилась Социта – «остановись!»
Затем Тоита – «хватит!»
Тогда они с женой много молились: ходили в пещеры к старым богам, к солнцеликой Тушьоли, ездили в Джейрах в христианский храм Тхаба Ерды (святого Фомы).
Когда Зора была беременна четвёртый раз, ребёнку приготовили имя Елита – «умри!» Но родился Борз – «волк». Сколько радости тогда было в ауле! Висаит зарезал на рождение сына быка. А теперь у них с Зорой пять сыновей и три дочери. И никто из них не умер.
Девушки шли к роднику с бурдюками, только у Яхиты был кувшин, высокий медный сосуд с узким горлышком, который она ставила на плечо и изящно поддерживала руками. При этом черкеска туго обнимала её стройную талию. Тоита, младшая, ни в чём не уступала сестре: высокая, с длинными косами до колен, тонкими бровями вразлёт. А вот Социта уродилась широкоплечей и коренастой, похожей на мужчину. Видно, что родители хотели сына. Но девушка не унывала и была из сестёр самой бойкой, весёлой и смешливой.
Тропинка сузилась и круто пошла вниз. Ребята выстроились цепочкой, камешки сыпались из-под ног. Девушки старались идти мелкими шагами, прямо, сохраняя достоинство. Внизу журчал ручей, который брал своё начало в каменной чаше родника. На плоском выступе скалы у источника уже стояло несколько девушек. Они встретили сестёр радостными приветствиями.
К роднику горянки ходили не только за водой. Во-первых, поболтать с подружками, обменяться новостями, посплетничать. А во-вторых, перемигнуться с парнями, которые тоже собирались у родника, но чуть поодаль. Молодёжь перекидывалась шутками, намёками, взглядами. Здесь зарождалась любовь.
Сегодня у родника было особенно весело. То и дело взрывы смеха в обеих группах молодёжи сопровождали смелые шутки и остроты.
Возвращались девушки домой возбуждённые, полные впечатлений.
Социта шутила:
— А как Гелани смотрел на нашу Тоиту?! Видно, прикидывал: пройдёт ли она в дверь его низенькой сакли?
— Неправда, — вспыхнула младшая сестра, — он на Яхиту смотрел!
Орц всю дорогу ныл:
— Быстрей идите, нана ругать будет.
А мать уже стояла у плетня и сердито выговаривала:
— Вас только за водой посылать.
— Смешно, — думала Тоита, — как будто сама не была молодой.

4

В 1831 году два полка казаков прибыли на дальние рубежи Российской Империи и укрепились на берегах Сунжи. Время неспокойное. Не все ингушские аулы были мирные. Казаки охраняли своё селение и поля, а ещё несли службу на кордоне.
Новая станица расположилась в уютной долине, закрытой от ветров горами, с плодородной землёй и чистыми водами горной реки. Земляки держались кучкой: у них были общие воспоминания и, зачастую, родственные отношения. Большинство привезли свои семьи, но на холостёжь девок не хватало. Некоторые из ребят ездили за невестами в обжитые гребенские станицы. Участились случаи умыкания горянок из аулов. В поселении уже были осетинки, ингушки, кабардинки и даже грузинка.
Прохор Лизунов жил один. Там, на Дону, остались родные могилы и дальние родственники. Молодой казак с помощью соседей построил себе мазанку, как мог, обставил её. Не хватало одного – хозяйки.
Он одиноким волком рыскал по округе. Тайными тропками подбирался к горным аулам в поисках невесты. Сосед Ливонников уговаривал Прохора подождать, пока подрастёт его дочка Лизавета. Но девке шёл одиннадцатый год, а парню уже исполнилось двадцать пять. Ему хотелось не только любви, но и детишек в доме. Он присмотрел себе Тоиту. Уж очень она была похожа на донскую казачку. Стройная, гибкая с длинными чёрными косами и широкими бёдрами. Оставалось самое трудное дело: украсть. Для этой цели он уже приготовил план.
Сговорившись с тремя друзьями, Прохор, согласно плану, уже вторую неделю караулил девушку на тропе, ведущей к роднику. Но всё время рядом с ней находились сёстры и братья. А их было слишком много – целая толпа.
И вот сегодня — удача. К роднику шли только трое из семейства Висаита. Она – красавица Тоита, ещё широкоплечая коренастая сестра её и брат – мальчик лет двенадцати.
— Дождёмся, когда будуть вертаться и сделаем, как задумали, — шептал
товарищам Прохор. – Главное, тихо, чтобы раньше времени не вызвать
подозрения у джигитов.
И казаки затаились в густом орешнике неподалёку от тропы, с которой было видно, кто идёт от родника. Они даже спешились и, успокаивая, гладили своих коней по холкам, чтобы те не фыркали и не ржали.
— Идуть! – одновременно увидели они девушек и мальчика.
Вскочив на коней, казаки сразу разделились. Прохор помчался к повороту — эта часть тропы не просматривалась ни с аула, ни от родника; станичники же отрезали пути отступления девушкам и их спутнику с двух сторон. Подхватив на скаку Тоиту, казак посадил её впереди себя и устремился в сторону Сунжи. Его товарищи, немного погарцевав вокруг Социты и Борза, отправились догонять Прохора.
Тоита не кричала, только хватала поводья коня, пытаясь вырвать их из рук казака. Когда ей это не удалось сделать, она стала извиваться, чтобы соскользнуть с лошади. Но Прохор крепко держал девушку локтями и коленями. Друзья догнали Прохора у самой Сунжи. На конях переправившись через реку, казаки с Тоитой поехали в дом родителей одного из них, Ивана Петракова, у которого жена тоже была ингушка. Потом, оставив невесту в доме Петраковых, пошли к старшим казакам с просьбой помочь провести замирение с родичами Тоиты, которые вот-вот должны нагрянуть.
А Тоита в это время рыдала на плече у Седы, жены Ивана. Та её утешала:
— Всё равно надо замуж выходить. А казаки – люди хорошие, добрые. Прохор даже для тебя дом построил. Родителей у него нет. Сама хозяйкой будешь…. Я уже два года здесь живу, и ничего. А замирятся с вашими, через некоторое время к отцу-матери в гости поедешь.
Седа усадила Тоиту на лавку, а сама достала из сундука свою ингушскую черкеску и протянула девушке:
— Надень моё платье, а то твоё от слёз вымокло, — успокаивающе улыбнулась она. Тоита, смущённо прикрываясь, начала послушно переодеваться.
— Ты из какого рода? – продолжала Седа.
— Гайтамировых. А ты?
— Я – Газиевых.
— Правда? Моя тётя за Газиевым замужем. Значит, мы родственницы?
— Ну, конечно. Видишь, как хорошо.
В другом дворе старики советовались, чем будут откупаться за
девку.
— У Прохора сколько овец в отаре?
— Дюжина.
— Добавим от обчества ещё дюжину. Хватит за девку – то.
— А если не сладим?
— Прохор – отважный казак. Станичники с радостью ему помогуть. Ну не царицу ж покупаем. Сладим!
Уже солнце оранжевым шаром повисло над горной цепью, когда по
пыльной станичной дороге с криками пробежали ребятишки:
— Ингуши едуть! Ингуши!
Старики надели папахи и почтительно стали на пути гостей. Их было десятка два. Молодые джигиты, легко спрыгнув с коней, помогли спешиться старейшинам и отошли на достаточное расстояние, чтобы не мешать им решать важный вопрос. К счастью, один пожилой ингуш сносно изъяснялся по-русски, когда-то служил в Санкт-Петербурге в Кавказском полку. Он и вёл переговоры. Поскольку это был не первый случай примирения сватов, уважаемые люди чинно беседовали о возмещении убытка Висаиту. Ингуши согласились на две дюжины овец. Казаки пригласили аульчан на свадьбу. Удовлетворённые, они распрощались с казаками, договорившись, чтобы овцы через неделю были у Висаита.
Молодые джигиты назад ехать не спешили. Они с любопытством оглядывали казачек, толпившихся неподалёку на порядке. Женщины оживлённо обсуждали редкое событие, а сами нет-нет искоса поглядывали на ингушей.
— Гей, гей! – поторопил джигитов один из стариков, и вскоре пыль на дороге за ними осела.
Тоита была счастлива со своим Прошкой. Она научилась говорить
по-русски, варить борщ, сучить пряжу и по воскресеньям ходить в церковь.
Для Прохора его Тоюшка была свет в окне и нарожала ему одиннадцать детей. Младший Никита жил с ними, а уже внук Мишунька ходил за бабушкой хвостиком. У них была общая тайна, теперь её знаем и мы с моим внуком Димушкой.

0 комментариев

Добавить комментарий