«Я – есть, и в этом есть Я»… Очевидный фантом двуличия современного несостоявшегося писателя, цепляющегося за собственные заветренные фразы, как за прослойку воздуха, в тёмной, непроглядной пучине мироздания… За неимением лучшего опыта, он отождествляет себя с тем, кем был в ранней юности, отрочестве. Такие воспоминания, словно фантомы, нематериальны и двуличны: в них он: и тот – прошлый, и нынешний – настоящий. Эти воспоминания наполнены образами и бередящими фантазиями: жуткие и странные полёты во сне в бездонной космической бездне, вечный весенний сплин, первая любовь, наполненная сакральным смыслом притяжения, образы героя, образы любовника, образы гения… Всё это саднит в памяти, рождая «постформы» вторичных образов и переживаний.
Такова жизнь: мы все влачим единожды полученные впечатления от «бессознательного», творя собственные личностные архетипы, беспощадно обличая тем самым своё собственное «Я». И так – всю жизнь, всегда!
—
Обычно, сидя за письменным столом, некий писатель неожиданно ловит себя на мысли, что он оригинален уже одним лишь фактом своего существования. Рефлекторно понимая, что ему настоятельно необходимо поделиться этой истинной до навязчивости мыслью со всем окружающим миром, он хватается за перо и выдаёт «на гора» очередной литературный опус: «Фантасмагорический, августовский, плотный, вечерний воздух, как фруктовое желе, дрожа и наливаясь своей плотностью, втискивался в оконный проём и, в какой-то момент, накрыл меня ощутимым, пронзительным палантином безмолвия, нарушаемым лишь неуместным стрёкотом кузнечиков.
— Вечер… — рефлекторно подумалось мне. — Тоска и грусть, — вторили кузнечики…Фонарный столб источал светлые слёзы… Мухи, страдающие от безделья, не зная, чем им заняться, преследовали очумевших самок, настойчиво предлагая им отведать заветренного арбуза… Вечер наступил и поставил точку в жизни уставшего дня…»
Хватаясь за перо и начиная быстро записывать, он ловит себя на мысли, что постигает невероятную тайну бытия, саму истинность мироздания: Мы — те же мухи, с вершин вселенских!.. Занятые, как нам кажется, подходящим делом: читаем, смотрим телевизор, что-то пишем, занимаемся любовью: в общем – «коловращаем» жизнь… Тем самым придавая ей определённый шарм… Откупаемся от своих настоящих и будущих любимых «арбузами» заветренных фраз, заученных на интернетовских сайтах, пережёвывая вечную жвачку бытия. Мы вообще – жвачные животные, мыслящие методом «пережёвывания» уже давно «пережёванного». Редкие «жвачные» из нас танцуют джигу…
О, всемогущество нас самих! О, всемогущество, оправдывающее наше существование некой исключительной предназначенностью, в которой мы, строго говоря, ничегошеньки не смыслим. Лишь надуваем, как лягушки, щёки. Взмахивая беспричинно и рефлекторно рудиментарными (и от того – несуществующими!) крыльями, роняя «фразы слёз» на беззащитную бумагу.
Поэты!. Прозаики! И удивительно, что нам есть, что вспомнить! Наши свадьбы, как и у обычных людей, плавно перетекают в крестины, немыслимые переживания на службе – в мигрени от своих же собственных детей, их первые сексуальные опыты – в непременный и безысходный сплин, далее, без остановок – в похороны: хороним мечты, хороним несостоятельную дружбу, хороним желания, хороним самих себя, своё творчество… И всё это «бессознательно» перекладываем на чистый лист ни в чём не виноватой бумаги. Исключение, правда, внуки. Удивительным напоминанием, что мы ещё живы, и, пожалуй, что до этого момента… не тем занимались (если не брать в расчёт саму литературу…).
Всё! Приехали! Какая, к чёрту, литература! Смахивая внукам сопли, предательски косимся на опустошённый стол. Чистый лист – основа мироздания? Ничего подобного: это – первые фантомы и образы, запечатлённые нашими внуками в графике. И – понеслось всё сначала…
—
Наша жизнь кружится парковой каруселью, ломая зонты и срывая шапочки: она-то знает, — для чего… Мы несёмся вослед, как скоростной экспресс. В результате, каждый раз, нарезая бессмысленные круги и зацикливаясь на единообразии восприятия…
Как же было бы здорово: уже на одном из первых витков понять, чем эта карусель была в детстве, отрочестве, юности… По-моему, всё просто: пришли дяди с гаечными ключами, собрали воедино железяки и нажали на нужную кнопку: «Кружись, кружись, со мной водись!» Карусель ведь и тогда была уверена, что она — тот самый локомотив, что несёт нас в светлое будущее… Как просто заблуждаться! Как просто думать, что мы мчимся вперёд, не отдавая себе отчёта, что мы мечемся по кругу.
Нас всего лишь… кто-то собрал и просто нажал на кнопку…
Вы спросите: а причём здесь литература? Да притом, господа: литература — это та самая мини модель призрачного мира, мира фантомов и образов, тех самых личностных архетипов. Дитя «бессознательного» в нас самих, та самая карусель, что беспрестанно вращает нас по спирали мироздания, тем самым открывая в «хорошо позабытом старом», что-то удивительно новое для нас.
Мы — «жвачные животные»…
17 август 2005
