Муза для графомана

Самые сладкие муки на Земле – это муки творчества. Творческий человек обречен на мучения. Неважно, что ты создаешь: новую подводную лодку, оперу или роман. Главное, что до тебя ничего подобного не было и ты первый. Ты первопроходимец (хотел написать первопроходец, но компьютер сам вывел этот термин — решил оставить), готовый пожать лавры, как только они появятся. Кстати, создание себе подобных вряд ли можно считать творчеством. Это, скорее, инстинкт.

Я мучился уже вторую неделю. Желание написать новый рассказ обламывалось полным отсутствием сюжета. Писать без сюжета, все равно, что есть без соли. Противно до невозможности.
А ведь бывало, идешь по улице. Тут в голове, что-то переклинет. Раз-два и сюжет в кармане. Несешься домой к компьютеру – за карман держишься, что бы не выпал.
Правда, пока почти не печатают. Не гений говорят. Так ведь гениев только после смерти выпускает в свет. Иначе, какой же он гений, если гонорары получает и на Лазурном берегу с двумя женами и тремя любовницами отдыхает. Это уж оставьте нам, простым писателям. Пусть после смерти никто читать не будет, зато уж поживем всласть.
Что-то я отвлекся. Итак, заклинило голову. Ничего не лезет. Может причина в том, что уже неделю не пью ничего крепче томатного сока? Или съел чего-то не то.
Хожу по квартире – думаю. Время два часа ночи. Телевизор и тот отрубился. Хоть бы муза какая-нибудь посетила. Из отдела детективов. Или из фантастики.
Залез в холодильник – гляжу: водка между пельменями спряталась. Это же я сам заначку делал. Соображаю: выпить или сначала отогреть немного, а потом уж выпить. Тут со стороны кресла прозвучало:
— Чего тут думать-то. Бери две рюмки, да наливай.
Опешил, конечно. Выпрямляюсь, гляжу – старуха. Страшная такая, с клющкой. Беззубая к тому же.
— Ты кто, бабушка?
— Кто, кто. Вини-пух в пальто. Хе-хе. Муза я твоя. Вызывал?
— Муза, бабушка, это такая красивая женщина. Легкая и воздушная. К тому же ее вызвать невозможно. Сама появляется в любой удобный для нее момент, — я распечатал бутылку. – По маленькой?
Старуха встала с кресла и подошла к окну.
— Спят все. Самое наше время. Те красивые и воздушные, что ты сейчас наплел, есть, конечно, в нашем департаменте. Но они не про тебя будут. Они все vip. То есть для гениев. Последний раз такая к Довлатову являлась. Бывает, — старуха перешла на шепот и стал нервно оглядываться. – Бывает, они даже живут вместе.
— Как вместе, — я с ужасом посмотрел на старую ведьму.
— Как, как. Как мужчина и женщина. Но ты не боись. Тебе это не грозит. Это только для избранных. А ты кто есть? Графоман с самиздата. Скажи еще спасибо, что меня прислали. Многим из ваших даже заявки не рассматривают.
— Спасибо, конечно. И что ты можешь?
— Все. В пределах российской издательской идеологии. Ты ведь печататься хочешь, денежки за свой бездарный (чего уж тут душой кривить) труд получать. Женщин
красивых танцевать в дальнем зарубежье.
— Врать не буду. Хочу.
— Тогда наливай. Ведь без этого дела кураж не появится, без этого дела только производственный роман сочинить можно времен соцреализьма.
Мы выпили и закусили соленым огурчиком, затерявшемся на дне холодильника. Внутри потеплело. В голове резко появилось свободное место. Старуха крякнула, достала откуда-то гаванскую сигару. Закурила.
— Пиши.

«Над домами, в сверкающей утренней пелене, вставало солнце, ударяя первыми своими лучами дворников, пьяниц, бандитов и путейских рабочих. Гулко захлопали двери подъездов, провожая расходившихся после работы проституток. Рассержено ухнув, выдал первую порцию воды знаменитый фонтан у Большого Театра, и прозрачная радуга, вставшая над городом, соединила на время богатый центр с бедными окраинами…»

Написал. Ну, дальше сам. А я пошла. Сегодня еще три вызова. И все своим ходом. Проездные для нас, пенсионеров, и те отменили. Вот о чем хоть кто-нибудь бы написал.
Кстати, если сейчас не облажаешься, в следующий раз тебе помоложе меня пришлют Может потихоньку и на vip выйдешь. Если не боишься, конечно. Хе, хе.