1. Присказка
Однажды (по моему в 1993 году) мой близкий друг старик Глушановский женился. На женщине. В самом этом факте не было бы ничего феноменального, при других обстоятельствах, может быть, на это бы никто и внимания не обратил. Ну женился и женился.
Но это оказалась не просто женщина, а женщина-биолог. Она трудилась в виварии в МГУ. И так случилось, что буквально по истечении медового месяца виварий закрыли на ремонт. И чтобы бедные зверушки не пропали, сердобольные сотрудники вивария распределили их между собой по домам.
2. Завязка и необходимые предуведомления.
Если у вас дома живет кошка, не думайте что вы знаете животный мир. Даже если кошка и собака. Даже если они грызут обувь, воруют сосиски и хулиганят. Это не животный мир. Это так: интеллигентские забавы.
Настоящий животный мир – это то, что было в доме у Миши Глушановского. У него жили.
1. Около 50 птиц в клетках
2. Около 100 крыс и хомяков разного размера и волосатости, опять же в клетках
3. Впоследствии к ним добавились 2 добермана, мальчик и девочка, которых старались держать в разных комнатах, потому что они либо грызлись между собой, либо норовили завести щенков.
4. Кроме того, необходимо упомянуть о 6 хорьках, которые свободно бегали по дому. Чтобы их покормить, им выпускали десяток крыс и хомяков и они их ловили.
5. В туалете (слава богу, за сеткой) жил филин. Правда недолго – недели две или три.
6. Наконец в ванной за трубой я один раз видел настоящего пингвина. Ростом – метр с кепкой. Его привез моряк из дальнего плавания и сдал в виварий.
Надо сказать, что квартирой (а равно и ванной с туалетом) старика Глушановского бог не обидел. Она была большая и места, в принципе, всем хватало.
Но не воздуха.
Могу сказать только одно: если бы вы побывали там, вы бы никогда больше не стали бы ругать своего кота, за то, что он в знак протеста из-за чего-то написал в коридоре. Потому что всё познается в сравнении.
Виварий в конце концов отремонтировали. И животных забрали. Однако, за несколько месяцев они успели порядочно расплодиться, да и выяснилось, что ими можно довольно выгодно торговать на Птичьем рынке. А времена голодные, студенты бедные, в общем, нет ничего удивительного в том, что старик Глушановский и его жена года три спекулировали живностью: начиная от рыбок и кончая удавами и попугаями.
Всё это я рассказываю только для того, чтобы вы смогли в полной мере понять весь сарказм ситуации.
3. Тернистый путь социального рока.
Надо иметь в виду эпоху, в которую происходили описываемые события. Вернее к 1994 году эта эпоха уже безвозвратно уходила, но еще были люди, которые пытались играть рок-музыку. Сегодня в это трудно поверить, но тем не менее — факт остается фактом. Старик Глушановский довольно долго играл на гитаре сначала в одной группе, потом в другой, но по причине того, что все время то с репертуаром, то с инструментами, то с солистами происходила всякая фигня, стабильности в творчестве не было.
И вот в один прекрасный день удача улыбнулась старику Глушановскому. Его позвали в группу «Шанкин Дэн» сыграть пару концертов.
Существенных отличий было три:
1. Концерты были платные, то есть за них обещали заплатить и довольно прилично.
2. Группа была непростая. Чего только стоило одно название: переделанное «Данке шён». Плюс репертуар. «Шанкин Дэн» играли социальный рок и еще психоделию с подтекстом. То есть трэш-пасторали про сусликов и отсутствие пива в одиноком ларьке, которыми пробавлялись прежние Мишины коллективы, здесь явно не канали.
3. Наконец в группе был саксофон. Если кто не знает: вещь дорогая и кому попало её в то время купить было сложновато. У «Шанкин Дэн» саксофон был. Неважно что на саксофоне надо еще уметь играть, да и вообще социальный рок позволял тогда пренебрегать подобными условностями. Важен был драйв, а он как раз был в избытке. Золотые времена, одним словом.
Так или иначе, старик Глушановский пошел на репетицию, знакомиться с народом. Он решил даже ничего не пить горячительного перед репетицией, чтобы произвести максимально благоприятное впечатление.
В пору, о которой я повествую, «Шанкин ДЭН» представлял собой следующее с позволения сказать, сборище талантов.
Солировал и писал тексты Шуман. Это был высокий, тощий и очень серьезный сабж, который сильно опередил свое время.
В том смысле, что сегодня, в эпоху победившего пиара и дизайна, люди, которые большую часть жизни занимаются созданием и поддержанием собственного имиджа, никакого удивления не вызывают. Тогда же это было в новинку и на Шумана смотрели не то чтобы косо, но как-то с подозрением, считали его пижоном и, в общем, не очень уважали. В оставшееся от создания имиджа время Шуман писал серьезные и настолько же банальные тексты. Но делать было нечего, статус адепта социального рока обязывал.
На гитаре играл Мэлон. Безусловный дамский любимец имел одну фатальную слабость – его подсознательно тянуло исключительно на «подстатейных» барышень. Еще он все время забывал запирать дверь. В этой связи в самый неподходящий момент его периодически заставали либо конкурирующие барышни, либо их родители. И как следствие устраивали безобразные сцены (дрались при этом, правда, редко), пытались привлечь к уголовной ответственности за совращение малолетних и т.д.
Поэтому Мэлон периодически скрывался от разгневанных дам и их родственников, и на репетиции приходил не слишком регулярно. Собственно в тот день он также в очередной раз не пришел, терпение коллег лопнуло, и потому они призвали на помощь старика Глушановского.
За барабанами сидел Вовчик. В свободное время он торговал на рынке ширпотребом, челночил и все в таком духе. Если кто вдруг не знает, в то время образ рокера и торговца с рынка были не просто несовместимы – это была как противостояние Алой и Белой Розы. Настоящий рокер мог торговать музыкой на Горбушке или инструментами, на худой конец наркотой или зверушками из вивария, но не турецкими шмотками. Это знали даже дети, и просто никому в голову не приходило, что может быть иначе.
Но в Вовчике это странным образом уживалось. Нет правил без исключений.
Наконец собственно говоря, был саксофон. И при нем Рубен. Рубен был владелец саксофона, а при том, что он был неплохо развит физически, отнять у него инструмент никак не получалось. Поэтому он на нем играл. Как умел. Кроме того, он в отличии от остальных аккуратно и регулярно вносил деньги в общую кассу, и в этом смысле было выгоднее потерпеть дудящего Рубена, чем в корне подрывать финансовое положение группы.
Да, как я мог забыть про клавиши! За роялем в те времена сиживал ни кто иной, как А.А. Понкратов, единственный человек из всей компании, кто твердо знал все ноты и даже умел их читать.
В этот раз репетиция удалась на славу. Хоть кино снимай. Если бы у Шумана был концертный цилиндр, наверное, было бы вообще люкс, но цилиндра-то как раз он и не взял.
Зато в творчестве он взял высокую планку и практически без косяков спеть почти все шлягеры, которые разучивали к концерту. Не буду травмировать читателя буквальным повторением текстов и названий, поскольку … ну не обязан он в конце концов любить социальный рок как люблю его я.
Я наблюдал это действо через мутное окошко звукооператоской (или там не знаю уже чего … помню пульт какой стоял весь в ручках) и когда Шуман, войдя в раж, например, пел «полечу я над полями, разбросаю ноги-руки» и раскидывал в стороны свои длинные ручищи – должен сознаться, что это впечатляло.
Каждый человек хотя бы раз в жизни бывает красив. И каждая мелодия при определенных обстоятельствах может торкнуть почище любой дури, хоть растительной, хоть химической. Я никогда не любил группу «Шанкин дэн». И на данное действо попал только потому, что мы с Понкратом и стариком Глушановским собрались спокойно вздрогнуть в интимном кругу, без всякой порнографии . Поэтому в тот день я сидел в звуко или еще чего там операторской и заодно слушал, как за стеклом камлает Шуман, а остальные пытаются играть «дас фантастиш музикк».
И тут неожиданно меня торкнуло. Ребята в этот момент играли не свою песню, а чью-то чужую. Ну типа дружественной команды. И вдруг я понял, что это не просто очередная песня, а Духовный Гимн Поколения. Не больше, не меньше. Почему гимн, и что за поколение – не могу объяснить. Бывает так, что вот знаешь и всё. И доказательств никаких не надо, проверок временем. Аксиома.
Привожу текст полностью. Вы можете смеяться, но это духовный гимн и есть. А можете не смеяться. Мне по фигу. Честно.
Из трубки желтый дым
Дорога радугой
Другой бы был бы рад
А я всего боюсь
А я всего боюсь,
А я все падаю
И по ночам не сплю
И по ночам смеюсь
(вступает хор)
Вот мы стоим теперь на самом краешке
И кто-то сверху в нас кидает камушки
Все веселитеся, все улыбаетесь
Мол все вам песенки, мол все вам танцы
Припев
(хором):
А не гляди на нас
А мы не пьяные
Мы просто карлики
Танцуем барыню
Мы просто карлики,
Мы просто карлики
Танцуем барыню
Втроем и парами
А все мы милые,
А всем нам хочется
Мы полны силою
Но обесточены
И обезножены,
И обезручены
И вдоль по берегу
Скрипят уключины
И что вы скажете: худой конец, худой
А мы ответим вам: накройтесь вы … звездой
Припев.
Вы не сможете это услышать. И никто не сможет. Наверное, жаль. Текст ведь ничего не передает. Могу только сказать, что все были на удивление на высоте, даже Рубен в этот раз не особенно нагадил. Воцарилась тишина. Так иногда бывает.
Билл Сидонз рассказывал, что когда «Doors» записывали «The End» было нечто похожее. Музыка уже отыграла, свет не зажигали и какое-то время все сидели молча.
Тут конечно глупо сравнивать, но молча сидели тоже почему-то все. Так бывает.
4. Развязка.
Тем не менее, развязка близилась. Шуман сказал, что надо играть забойный шлягер.
В шлягере в числе прочего были такие строки
«Все мне зачем-то желают добра
Которого я не хочу
И если я сегодня падаю вниз
Мне нравится как я лечу»
Что-то в этом роде. За точность не ручаюсь.
Шлягер отыграли кое-как и, поскольку отведенное время на репетицию уже кончилось, стали паковать инструменты.
В этот-то момент все и случилось.
Шуман с Вовой на правах хозяев вальяжно поинтересовались у старика Глушановского:
«А что же ты Миша, думаешь о нашем творчестве»
Мы с Понкратом замерли. Не потому что Глушановский мог сказать гадость: более корректного человека я не видел в своей жизни. А потому, что он мог растечься мыслью по древу, сказать комплимент и в этом случае пришлось бы пить с Шуманом, что в общем было в противоречии с ранее утвержденным планом. Понкрат пытался подать какие-то знаки Мише, я тоже корчил морды за стеклом как мог, но все было напрасно.
Миша ответил вежливо:
— Мне все ваши песни очень понравились. Особенно песня про бобра.
— Какого еще бобра?
— Ну как же. «Все мне зачем-то желают бобра, которого я не хочу …»
Дальнейшее я помню смутно. По причине того, что плакал со смеху. Роняя слезы на пульт звукооператора. Понкрат, наверное, тоже рыдал, но беззвучно, сжавшись на полу и мелко трясясь и дергая ногами.
Шуман с Вовой и Рубен ничего не поняли. Они не знали конечно же про жену биолога, хорьков в квартире, филина в туалете за сеткой, да и много чего они не знали. Они решили, что мы конченые психи и ушли не попрощавшись. Надо ли говорить о том, что группа «Шанкин Дэн», хоть и дала платный концерт, но это не привело ее к ожидаемой мировой славе.
А старик Глушановский с невинным лицом стоял посередине всего этого и думал о чем-то своем. О бобрах, а может быть о небесной тверди: почему она не падает вниз. Кто его знает.
Наконец он спросил: идем ли мы или и дальше будем тут валяться в пыли
Мы сказали: попытаемся
И пошли в сквер, а потом еще и не в сквер …
Но это уже другая история.