В нашей жизни невозможное встречается гораздо чаще чем в книгах. Писатели и сочинители боятся, что их обвинят в грубой выдумке. Сочинительство в чистом виде становится всё менее модным. Читателю требуется так называемая правда жизни, а эта правда часто получается неверной, потому что жизнь осторожности не знает.
В современной жизни мы всё чаще и чаще имеем дело с очень редким случаем проявления подсознательной памяти -» мемора оф дженерейтиз», как назвал это явление кто-то из английских психоаналитиков, являющееся по своей сути «наследственной информацией».
Красавица — это меч, разрубающий жизнь,- гласит японская пословица. Ей вторит среднеазиатская загадка: Что заставляет злого быть злым, доброго — самым добрым, смелого — самым смелым?
А ответ её как чаще всего бывает в жизни прост и мудр: Красота!
К сожалению, понимание этого мы порядком утратили в нашем общении с природой.
Единственное, чего не может нас никто лишить, это прошлое. Но, пожалуй, я всё-таки не прав. Прошлое для нас сохраняет память, а памяти, вернее её деталей, лишает нас время. Оно незаметно, но уверенно, стирает из неё сначала совсем незначительные мелочи и оттенки, а затем и более существенные части нашего прошлого.
Так уж, наверное, устроен всякий человек. Всё скверное и неприятное, что когда-то произошло с нм, быстро забывается, стирается в памяти, как надписи мелом на классной доске. А хорошее, отпечатавшись в сознании остаётся навсегда, навечно, до самой смерти.
Остаются в памяти также и стрессовые ситуации, произошедшие с человеком в его прошлой жизни. Они возникают и во снах, и наяву, заставляя его заново окунуться в их волнительную среду.
В психологии существует такое понятие, как «уплощение эмоций». Действительно, в пожилом возрасте эмоции из объёмных постепенно превращаются в плоские.
От этого пожилой человек становится занудой и ворчуном.
Хотите отличный рецепт от бессонницы? Хотите? Пожалуйста… Если нет сна, достаньте бутылку и выпейте стопочку. Если это не поможет через пару минут выпейте ещё одну, а через пяток — ещё. Не помогает? Не отчаивайтесь! После четырёх рюмах вам будет совершенно безразлично спите вы или нет.
Вот странно — я ем и пью — а жизнь все равно уходит из меня. Что останется после меня?
Конечно, конечно, да…
Это я улыбаюсь и поддакиваю памяти, которая услужливо подносит мне: Что останется после меня? Цветы — весной, кукушка — летом, чистый и холодный снег — зимой.
Пускай у тебя будет два мира.
Ты ведь, наверное, хочешь, чтобы у тебя было два мира?
Так вот считай, что с этого момента у тебя два мира. И то обстоятельство, что у тебя все миры тут же сливаются в один, не более, чем очередное свидетельство некоего тотального происшествия, продолжающего подставлять твою голову под дубинку хронического присутствия.
Меня становится два, когда я в горах — я и гора, гора — которая становится мной. Меня становится два, когда во мне борется жажда жизни и влечение к смерти — они ведут диалог как я и я. Меня становится два, когда я люблю — я тот, который любит и тот — которого я люблю.
Ты беспокоишься о покое.
Ты не хочешь то, во что веришь.
Ты хочешь то, во что ты не веришь.
Зачем же ты хочешь то, во что ты не веришь?
Ты пытаешься выскочить из себя, но остаться собой.
Ты хочешь помыслить то, что невозможно помыслить.
Ты не можешь помыслить то, что невозможно помыслить.
Но, если помыслить можно все, то, что ты хочешь помыслить?
Ты хочешь помыслить отсутствие собственной мысли в неотвязном кругу мышления.
И ты хочешь помыслить это так, чтобы это невозможно было помыслить.
Похоже, ты хочешь невозможности.
Зачем тебе невозможность?
Ради очищения себя от хрупкого счастья достижимого.
Ради удержания себя в холодной чистоте недосягаемости.
Ради преодоления мира.
Поверьте, довольно странно пребывать в уверенности, что всякая поставленная цель должна быть достигнута.
Цели вообще не достигают — их поражают.
Человеческая природа, стремящаяся к удовольствиям, весьма несовершенна, а неосмотрительность, помноженная на молодость и нахальство, подстать ей: предвкушение от ожидаемых ощущений кружит голову, как вино.
Знаете, что значит человек по Льву Толстому?
Нет?
Человек — это дробь, в которой числитель — это то, что он значит на самом деле, а знаменатель — то, что он сам о себе думает.
Правда, как спирт. Её нельзя употреблять в чистом виде. Чтобы правду можно было принимать в удовольствие, её нужно чуть — чуть разбавлять.
По данным нью-йоркского бюро социальной гигиены, сто из четырехсот девяти опрошенных женщин на вопрос, что их больше всего сексуально возбуждает, ответили: книги.
