Пыль на абажуре

Рыжий абажур не хотел тонуть. Это было странно. Игорь вошел в море прямо в джинсах и в ботинках, полных песка. Песок размок сразу, и каждый шаг был тяжелым. Море не хотело его. Но он зашел достаточно далеко, прежде чем отпустил абажур. И вот теперь тот не хотел тонуть. «Наверное, это пыль мешает ему утонуть», — подумал Игорь сквозь тяжелую тупость, напавшую на него. «Интересно, какие буквы надписи размоются первыми – «Л» или «Ю»… Медленно намокала потрепанная бахрома.
Да, это виновата пыль. Теперь она уже не смешная. Абажур и сниматься не хотел с высокого потолка, Игорь просто сдернул его, и пыль вместе со штукатуркой посыпалась на него.
Откуда всплыл сонно-сердитый Иркин голос:
— Игореша, не облизывай пальцы, он же весь в пыли.
Игорь смеялся, плевал на палец и продолжал писать на пыльном абажуре. Только Игорь, стоя на стремянке, мог дотянуться до абажура. Ни Ирка, ни ее мама не могли этого сделать.
Когда они познакомились и впервые пришли к Ирке домой, уже под утро, Игорь заметил пыль на абажуре и попросил стремянку – сделаем маме сюрприз – вытрем пыль. Было смешно. Потом он уехал в Москву, она ждала его в своем городе солнца у моря. Он звонил, говорил… Приезжал всегда рано утром, когда Ирка еще спала. Она была большая соня, очень любила спать. Он привозил розы огромными букетами. Под цвет абажура и бахромы, букеты они называли «солнечный» и «опаленный». Пока Ирка просыпалась, Игорь добирался до абажура и вытирал пыль. Это была их маленькая традиция. Они шутили: наши тайны знают трое: ты, я и пыльный абажур. В следующий раз на абажуре он написал «Игорь», но соседи наверху перестраивали квартиру, надпись превратилась неизвестно во что. Две недели у него так и не было времени добраться до абажура, все больше времени хотелось проводить только с Иркой вдвоем и желательно у моря, но дела, как назло усешно идущие, требовали часов и дней, расставаться было все труднее и приходилось все чаще. Его работа «по вину» в Анапе заканчивалась, и все сложнее было придумывать официальный повод, чтобы вырваться из Москвы. Он умудрялся приезжать иногда на выходные, Ирка становилась все грустнее, ее мама тоже была напряжена. Он не хотел менять свою жизнь: дочь еще не выросла, стресс. Тем более — так много общих знакомых…
На лето Игорь приехал по работе с семьей, это была настоящая пытка. Олька, дочка Игоря, больше всего любила часами бродить с Иркой вдоль диких пляжей… Татьяна, его жена, постоянно устраивала истерики прилюдно…
Потом вырвался осенью, не было роз подоходящего цвета, и он купил белые, покрасил их акварельными красками. Абажур накопил много пыли, что-то было в этом зловещее. Тогда он написал это слово. Ирка разочарованно вздохнула. Другое слово он так и не смог ни сказать, не написать. Обещал приехать в следующий раз навсегда.
Но то, но это… Время… Было как-то неловко звонить… Однажды во сне ему приснилось, что под абажуром зажглась черная лампочка, а пылинки начали взрываться. Наверное, это было в ту ночь, когда их не стало…
«Кого — их?» – тупо спросил он Иркину маму, сгорбившуюся и постаревшую.
«Ты же знал, что ей нельзя беременеть», — прохрипела она и вдруг крикнула: «Да унеси ты этот чертов абажур! Только пыль собирает!»
И он унес.
«Ира! Куда ты?» — разнеслось над опустевшим пляжем. Игорь вздрогнул и обернулся. К нему, брызгаясь, бежала девочка, а за ней еле поспевала вторая, постарше.
«Дядя, ты чего плачешь? – спросила девочка. – Ты утопил свое солнце?»
Абажур стал тонуть.
Почему он тогда написал «Целую»?
Почему не написал «Люблю»?