ПРОПОЛОЩИ МНЕ ДУШУ, ОКАЯННАЯ…
Прополощи мне душу, окаянная,
В любви незрелой кислом молоке,
Заворожи своими океанами,
И родинкой на глянцевом виске.
Разбереди мне раны, бессердечная,
До сладкой боли острым языком.
Я утону в зеленой бесконечности
Твоих болот – приюте колдовском.
Искорени на нет мои сомнения,
Которых ныне больше, чем седин…
Переживи меня, моя неверная,
И на могилку плакать не ходи!
ЗДРАВСТВУЙ, Я…
Здравствуй, я,
Сколько лет, сколько зим!
Ты опять хмуришь брови из зазеркалья.
Я же весел по-прежнему, словно грузин,
Омочивший усы в золотом «цинандали».
Ты небрит и неряшлив, небрежно одет,
Прячешь редкие зубы и шмыгаешь носом.
Посмотри на меня – я от глаз до штиблет
Элегантен во всём, заглядение просто!
Ты грустишь – я смеюсь, ты молчишь – я кричу –
Удивительно странный психоанализ.
Не могу больше видеть тебя, не хочу!..
Ты опять умираешь – я снова рождаюсь.
ПОЛЫХНУЛО ЗЕЛЕНЫМ ПО ЖЕЛТОМУ…
Полыхнуло зелёным по жёлтому,
Очи блёклые стали багровыми,
И сомненья лихими когортами
Распоясались за мыслеформами.
Горячо стало от безысходности,
Словно олово влили мне в голову.
И сегодня вчерашние новости
Я уже осуждаю по-новому.
Растревожили ум, да душа мертва,
Заклевали её думы-орлики.
Мне бы выгнать их вон, только волшебства
Прежний уровень дремлет на нолике.
Чародейству не место у клироса,
В моду входит стремление к святости.
Я могилу давно себе вырыл сам
На чужбине без всякой предвзятости.
На земле люди разные водятся,
Но одно у них всех одинаково:
Богомольцев шлют в рай к богородице,
Остальных – в преисподнюю якобы.
Я за веру свою много выстрадал,
Но решил для себя окончательно –
Лучше быть голодранцем расхристанным,
Чем просить подаянье на паперти.
МНЕ НЕ НАДО НИ РАЯ НИ АДА
Мне не надо ни рая, ни ада,
Ни фальшивых улыбок и слёз.
Тихий омут мне нынче отрада
Под покровом ракит и берёз.
Я презрел суету и тщеславье,
И хронический зуд городской,
Отгулял, отыграл, отшалавил
И вернулся в деревню домой.
На душе стало снова спокойно,
Как в былые, далёкие дни.
И с хозяйкой своей хлебосольной
Я немало родил ребятни.
И теперь я счастливый и трезвый
Полной грудью привольно дышу.
Мне не нужен мой мерин железный,
Чтобы мчать на нём для куражу.
Я хожу босиком и в заплатах,
Наяву вижу вещие сны.
Мне щедрот от судьбы кот наплакал…
А затем улыбнулся в усы.
СТРАСТОТЕРПЕЦ
Розовые зори,
Изумрудный бор,
Иночье подворье,
Тлеющий костёр.
Серые шинели,
Яхонтовый бес.
Снова на прицеле
Животворный крест.
Православных – на кол,
Преподобных – в дым.
Молодой диакон
Стал совсем седым.
Тяжкие увечья
Терпит, бормоча:
«Убиенным вечность,
Милость палачам!»
НЕ ЧУЖАЯ
Пьяный бес в рукаве
И архангелов стая.
Ты – мой Новый Завет,
Не чужая – родная.
Утопаю в тебе,
На тебя уповаю.
Ты в своей ворожбе
Не чужая – родная.
Я не верю молве
Я доподлинно знаю,
Ты и в сорной траве
Не чужая – родная.
На судьбы бечеве
Мой кораблик тягая,
Ты душой не черствей,
Не чужая, родная…
СЛИЯНЬЕ РУК, СЛИЯНЬЕ ГЛАЗ
Слиянье рук, слиянье глаз,
Нагие плечи пахнут мятой.
Стучат сердца, уста разъяты
И манит девственный атлас.
Шепча на пламенном арго,
Сплелись тела со сладким стоном,
То как змея с Лаокооном,
То будто рукава Пьеро.
Безумствует река любви,
Исторгнув глас до горних высей,
И снова в пылком экзерсисе,
Вершит движения свои.
Вот третий ангел протрубил,
Струится небо звёздным млеком.
О, как же до скончанья века
Не расплескать любовный пыл!..
ОТЦВЕТАЕТ ИЮНЬ, БЕЛОКУРЫЙ АМУР…
Отцветает июнь, отцветает навзрыд,
И скупые дожди слепо тычутся в окна.
Паутинкой в траве тихо воздух звенит,
И по зрелой ольхе клён молоденький сохнет.
Отцветает июнь, и нисходит печаль
О былом первоцвете и первых желаньях.
И становится ближе лазурная даль,
И становится глубже и чаще дыханье.
Солнце катится с крыш в утлой ночи суму,
Умолкают беспечные птичьи напевы.
Отцветает июнь, белокурый амур,
Прорастая в плоды для греховницы Евы.
В НАЗИДАНИЕ ПИИТУ.
Если в венах застыли чернила
И не греет хмельная любовь,
Если чувства твои схоронила
Меланхолии чёрной ятовь.
Пробудись от губительной комы,
Исторгая наружу слова.
Расплескай свой спасительный омут
Равнодушия и фатовства.
Там вовне правят миром не бесы,
А сомненья в творящих умах.
И стихи сочиняют повесы,
Чьи амуры воспеты в веках.