№247.БЕЗ НАЗВАНИЯ. Номинатор Интернет-журнал «Пролог»


№247.БЕЗ НАЗВАНИЯ. Номинатор Интернет-журнал «Пролог»

* * *
Ослепительно обманчивая
катафоты приворачивая,
попкой с кручи без причины покручивая —
ты идешь ко мне,
весна моя лучшая.

Ты опять — опять! — не просишь прощения,
снова ты — всегда! — полна воскресения.
Невзначай смахнешь цветы с подоконника:
ах, весна, как ты ладишь все скоренько!

Под себя коротаешь одежды,
под меня подбираешь надежды:
кроешь радугой в небе апреля
акварели-мелки-пастели…

Кануть тянет в канву небесную:
жить ли жизнью? быть ли честным?
Пес отвоет. Жена отмолчится.
Все когда-нибудь да случится,

все пройдет, как снега с обочины:
вслед за строчками, между прочими.
Жизнь моя, может ты и не лучшая?! —
Снег за кручею. Солнце с тучею…

УТРО СЕДИНЫ ТАМ

От последних петухов
до осенних белых мух
ветер гонит чудаков
и старух.
Ветер — ветреная прядь,
музыка внутри.
Ветер чувствует тебя
на раз-два-три-
единый зверь:
ветер, музыка и ты.
А еще бывает смерть,
а над ней — мосты.

Ветер — нота городов
утро седины;
нитка кошкиных следов

до стены.

* * *

Смерть — письмо. Она приходит
с утренней проверкой почты.
Знаешь, это происходит
и с другими. Знаешь, точно
так же линия ладони
просыпается в морщинах.
Знаешь, ты не выбираешь
быть любимым.
Знаешь, все уже исправить
одеяла белый ноготь.
— Не уходишь? Да ведь? Да ведь?!?
Жизнь бывает очень много.
Жизнь вообще намного больше,
только почему-то мало.
В утренней проверке почты —
колокольчики начала.

ДЕВЯТАЯ ОРБИТА

Сентябрь — пора.
Пора влюбляться,
накинув прошлое на пяльцы
писать на будущем
узоры: резные клёновые пальцы
в холодных солнечных просторах

сентябрьских, где терять опору
естественно.
Все будет скоро.

Сентябрь, пора.
Пора решаться.

Сентябрь, пора.
Пора решаться:
жить-быть, пить-плыть, менять-меняться.
Плывут сиреневые тучи
на скатерть — небо голубое…
жил-был один такой могучий,
он с божьей помощью к покою
нашел последнему дорожку…
Сентябрь — малиновая кошка.

Сентябрь!
А ты хотел остаться?

Сентябрь — пора.
Пора прощаться.
Разведка доложила точно:
меняя ночь на ночь на ночь нам
не велели оставаться
в любви — там кони будут сыты,
в беде — нам с нею не расстаться,
в пути — источены копыта,
и нам до цели не добраться.

Сентябрь. Девятая орбита,
с которой хочется сорваться.

* * *

И женщины с лобками бритыми,
и пьяни с вечными «идитына…»
и город сам

светясь подарками жемчужными
над урн отверстыми окружьями
вдоль по усам

текут безумных тротуаров
как пиво летнее дождя,
и всех июлей комиссары
влюбленных щупаются пары,
и нет назад

пути из призрачного лета
и слов багровой суеты
все тонешь ты…
и то, и это
все таешь ты…

и над тобой проходят новыми
кадрильями людей медовыми
девчонки с пупиками голыми
и салютуют дохлым псам.

* * *
И все умрут. И мы умрем.
И девушки умрут, которым
кончали в теплую ладонь;
и те, с которыми не стоит,

и не стоит… И тишина
укроет мир подбоем алым.
Деревья сплюнут семена,
а нас — не стало.

И что-то важное пройдет,
судеб завертится окрошка.
Уже нам не перепадет
ни крошки.

Мы воробьи. Мы никогда.
Мы ветер в ивах над водою;
мы мелкой вписаны строкою
в непрожитые года.

* * *
Грязь. Шлёп.
Дорожка узкая.
Злишься на дорогу,
но куда деться?
Навстречу — девушка.
Семечки лузгает.
Мотор — стоп!
Замерло сердце

а тело
само
продолжает идти…
Встретились —
обычное дело —
на середине
пути.

Глазами
привычно
друг друга обшарили
и встретились снова
глаза.
Девушка
вы не меня ожидали ли?
Если — да,
то я — за!

Жизнь — комедия;
нет случайных
ходов и слов.
Скажите,
если это не тайна:
верите вы
в любовь?

С первого взгляда
и до последнего
вздоха,
так
чтобы вместе?
Или вы больше
верите в среднее,
описанное:
«может быть», «если»?..

Шансов
судьба дает немного.
Может быть, это —
единственный раз.
…Глянул.
Реверансом уступая дорогу
молча
шагнул
в грязь.

* * *
Смешное было время, где
мы раздавали обещанья
гуляли, пили пиво
на скамейках…
А было вот как:
в груди щекотка, ветер впереди общаг очаг, друзей портреты —
Где это
все?
Не знаю…
Было так:
до утра не пили,
а спорили;
весною
подолы задирали взглядом
Словом, жили.
Тайны все покрыты шоколадом —
Где тайны те?
Не знаю…
Помню, верили
и в карму, и гитаре
давали жизни
улицам ночным
стихи писали,
кольцами пускали
время по мостовым —
Где время то?
Не знаю…
Друзей уход, полеты наяву
и девушки с родными голосами,
судьба без края…

Где это? Это было все?
Не знаю…

* * *
А девки в плавках шастают
а доски пахнут краскою,
а я мечтаю о словах
и о сокрытом в облаках,
и о смеющихся открыто,
и о молчащих в такт.

А лето в небе северном
вдоль проводов отмерено,
и я теряю дней часы
с травы сметая ягод сыпь,
процеживая в пальцев сито
секунды вечности:

мелькнут шагами рыжими
коленками-лодыжками
сверкнут осколки прошлого,
прошедшего хорошего,
и осмелевшими губами
ласкаю крошево.

А люди ходят парами,
а люди дохнут старыми
и вниз уходят по реке —
их имена на языке
забыты; забиты словами,
их просто нет.

А память манит ласкою
а будущее сказкою,
и я мечтаю в памяти
потерянные дни найти,
чтоб рассмеяться поутряни
качнувши маятник:

все возвращается, кружась
и все уходит, возвращаясь.
Кто ж знал заранее,
что вечность — это молью глаз
изъеденное расстояние.

ЗА ОКНОМ ПРОЗРАЧНЫЕ КОБЫЛЫ

Мы живем глядеть на голых женщин,
и уже в дверях неинтересно,
двери это разочарованье,
окна это двери в лица женщин
Мы выходим потому что выйти
титры это белое на черном
тигры это красное и тигры
лучше крикни потому что выйти
А еще мы струны на гитаре
а еще мы струны на портьере
а еще детали в интерьере
никуда закладывать не стали
Нечего заказывать на старость
это двери а в дверях мы меньше
не звучит оборванная радость
мало, мало неодетых женщин!
Мало, мало… лица, окна, двери…

* * *
* * *
Режет небо самолёт
режет белый день глаза
я с тобою, с нами Бог —
приходи, зима!

Люди меня,
деньги меня,
ветер светлого дня…
Захотел кошак сделать шаг
по полу, потолку:
— Мя… — Шмяк!
Ништяк.
Прибыло нашего полку.

Сколько мы с тобой, милая, прожили!
Жили жилами, прожилками подкожными,
и ещё будем жить — пока не кончимся.
Ну хоть тебе-то этого хочется?

И опять же, видишь: дети, собака…
Режет белый свет глаза,
а ночью страшно.

* * *
РОК-Н-РОЛЛ-30

И у тебя есть потолок,
и у меня есть потолок:
он нам пока еще неведом,
но однозначно невысок.
И мы живём, мы шутим-пьём,
пуская слюни в водоём
необязательных приветов,
что мы друг другу раздаём.
Мы все когда-нибудь умрём.
Нам кажется, на это — вето,
и будет лето! И то, и это…
За тридцать мне-тебе-ему,
и неохота никому
повесить новую картину
в своём прокуренном дому,
в своём дыму…

Полных тридцать лет безуспешных побед!
Мы вышли, огляделись: никого уже нет,
да и мы наелись.
Спились и спелись…

И у тебя есть потолок,
и у меня есть потолок,
он нам как будто бы неведом,
хотя кто знает? Только Бог.
И мы живём, мы шутим-пьём,
мечтая каждый о своём:
о светлом, видимо, поскольку
всего иного полон дом.
За тридцать мне, тебе, ему…
и непонятно никому:
как, жизнь пройдя до середины,
прожить вторую половину?
Что делать дальше? Как жить без фальши?

Полных тридцать лет безуспешных побед!
Мы вышли, огляделись: никого уже нет,
да и мы наелись,
спились и спелись…

* * *

За мои непрожитые жизни
кто меня простит, когда не ты?
Ты, глядящий с отчей укоризной
из глубин небесной высоты.

Я стихов твоих искусан блохами,
белых снов изъеден комарьём,
я кормлюсь с твоей ладони крохами,
позабыв о хлебушке своём.

Отвечая на твои моргания,
на свиданья бегаю с тобой:
убегаю вглубь себя, и далее,
бедною болея головой.

Я смеюсь над жуткою иронией,
поверяя жизнь свою гармонией:
плюнуть-растереть, и снова забело…
где же ты, спасительная алгебра?

Сколько мною не пропето песенок!
В каждой жизнь, и с каждой было б весело!
Но и ты смеёшься надо мною,
светлою качая головою:

дескать, песенки твои совсем не диво —
наплевать о чём, зато красиво.
Ты пиши, пиши! Пока не брызнет
кровь с пера непрожитою жизнью.

Снова день, и снова оправдание
моему с тобой существованию —
я свою заканчиваю строчку.
Что ты мне теперь поставишь? Точку?

…надо мною в небе проплывают
облаков большие корабли,
я лежу и медленно листаю
жизни непрожитые свои.

* * *
Всё когда-то начинается —
чтобы кончиться. И самые
бесконечные скитания
безнадежно прокисают.

Небо гладит утюгами нас
молча, взглядами исколото.
Словно звёздами. И парит нас,
паровым притиснув молотом.

Всё закончилось, что начато,
но не всё ещё закончено:
и хрипят часы, откачаны,
и блюют, колени скорчены.

Мы в солёных лёгких трубы
дуем синими губами:
— Ах, ещё! ещё чуть-чуть бы!
…Небо завтракает нами.

* * *

Живу как моллюск
мелко молюсь
берегу свой груз —
себя
боюсь
тебя

мне не осилить,
светлое бремя летних сумерек;
струйки горького пепла
Это не боль, нет
ожидание новых дней

ты была так восхитительна тогда,
теми вечерами
в том жёлтом платье
всё было тогда, когда нужно
и то, что нужно
мы
мы говорили о том,
о чём хотели…
Но всё кончается,
да,
всё проходит.
Теперь,
сейчас я не такой, как раньше.
Я мелко живу.
Живу, как моллюск — мелко молюсь.
Дышу глубоко.

Знаешь, всё проходит…

* * *

Жизнь, которая прошла
как проходит над поляной
дождь грибной порою ср.ной,
или смерть с косой.

Проходящая печаль,
приглашенье выпить йаду;
пьёшь вторые сутки кряду,
не идёшь домой.

Дни, которым нет конца
словно людям, бедным людям.
словно что-то ещё будет
белая стрела.

Пьёшь и знаешь, что уйдёшь.
Время сваливает сходни.
Заливает подворотни
дождь.

* * *

Ковыль мочалкой стал
для осени седой спинки.
Дождик перестал.
Белые простынки
расстелил ноябрь.
Взойти, оглянуться:
нити тебя
без тебя рвутся.

Добавить комментарий