Я сидел на лавке, на Бульваре Шевченко и смотрел на стену Бессарабского рынка, смотрел так, как будто она могла мне помочь и подсказать, что мне делать. Мне было неимоверно плохо. К счастью со здоровьем у меня все в порядке и уровень порядка позволяет не думать о том, что кушать и когда ложиться спать и не болит у меня ничего. Хотя нет, болит неимоверно, но что-то такое, о существовании чего я раньше и не догадывался, и я который день лихорадочно перебирал в голове все, что я знал об этом мире и о себе в поисках выхода и в поиске ответов, и пока не ничего не находил. Это как ходить по кругу внутри стеклянной колбы и руками искать хоть малейшую зацепку, постоянно искать и искать, — и не находить. Мне никогда в жизни не было так плохо.
Я с легкостью могу терпеть боль. Мне даже иногда нравилось, когда болела нога. Хотя я помню, что когда я во время игры в футбол, поломал руку и мне её вправляли, было очень больно и я громко кричал. Но это не получается сравнить с тем, что я испытываю сейчас. Мне хотелось верить, что есть что-то, что может облегчить мою боль. Мне казалось, что если ко мне подойдет человек, не знакомый мне человек, и станет рядом со мной, возьмет меня за руку и скажет «Ты молодец Саня, и хорошо, что ты есть на этой планете», а потом обнимет меня и тогда мне точно станет легче. Но никто не подошел ко мне.
По моим щекам, из под солнцезащитных очков Полароид, уже очень явно струились слезы. Я по настоящему плакал и мне становилось легче. И чего было в этом больше — боли или удовольствия мне сложно сказать.
Теперь, когда на лавочке в парке сидит грустный человек в солнцезащитных очках, я стараюсь вглядываться в лицо, чтобы понять, не плачет ли человек. И я понятия не имею, что сделаю, если вдруг он или она плачет, но мне кажется, я буду знать, что делать и сказать, наверняка найдутся такие слова, которые где-то внутри меня ждут своего часа.
Человек уникальное существо, очень тонкое и смышленое существо, и об этом знают единицы. Только человек, даже если сейчас не разделять нас на мужчин и женщин, может коснуться другого человека многими способами и показать ему этим что-то, что важно. Сейчас у меня складывалось ощущение, что я касаюсь мира своими чувствами и мыслью. Я мог пощупать любое дерево, на которое, я устремлял свой взгляд и внимание. Вот только до неё мне было никак не дотянуться. Как ни старался, я не мог этого сделать. Что-то мешало и отталкивало, и подсказывало, что не стоит даже пробовать снова, все равно не получится. А все потому, что ей это было не нужно. А что было нужно мне?
Такой просто вопрос, такой ясный и простой вопрос, что мне становится страшно от того, что он вообще может существовать. Сразу хочется спросить «а в какой период жизни? Я ведь могу измениться». Смысл данного вопроса в том, что он может вносить ясность только в настоящее время.
Я сидел и смотрел на стену. Это так, как будто Вы ждете помощи и Вам её пообещали, но она должна прийти вот вот, осталось подождать ещё немного и все снова станет хорошо, все будет очень хорошо именно для меня и здесь. Но помощь никогда не приезжала и не приходила и не прилетала, её просто в мире не было, для всех или для меня – не важно, её просто не было. Не было в мире человека, который бы услышал меня, или скорее почувствовал мой немой крик, да что там – вопль. А даже если бы и услышал, он вряд ли помог мне, ведь у меня нету дверцы на груди, которая ведет внутрь – нету такой дверцы. И внутрь к себе я сам могу проникнуть с трудом и то только мыслью, как в таком случае мне можно помочь?
Это научило меня нескольким вещам. Одна из них – это то, что кроме меня мне никто мне не поможет, никто не сделает меня счастливым кроме меня, никто не построит вокруг меня мир радости и счастья. И эта мысль не радовала, она говорила о том, что волшебства нет в этом мире и все очень реально и обычно. Мне казалось, что мой внутренний мир и ценности мои – это замок построенный из 250 рюмок наполненных текилой, которые стоят на большом куске старого линолеума. И с ними рядом стоит не очень красивый человек, который знает о мире все, мире, который живет вокруг меня своей жизнью. Этот человек держит угол линолеума и начинает его медленно тащить, и тянет все быстрее и быстрее и рюмки падают, текила разливается и наступает разрушение зыбкого мира, построенного на старом линолеуме. По линолеуму разливается текила и нет больше красивой формы из рюмок, остались только осколки, острые осколки стекла, пахнущие спиртным.
