Хирургия


Хирургия

Если в стационаре отсутствовали тяжелобольные, накануне того или иного праздника все «ходячие» отпускались домой. Медицинский персонал тоже имел праздничный отдых. Но всегда была назначена дежурная бригада кареты «скорой помощи» и дежурный врач. Они дежурили, находясь у себя дома. В больнице оставался только один человек — дежурный. Нередко, а, даже очень часто, этим человеком была «младмедсот», всеми любимая, бывшая медсестра той же больницы, а ныне заслуженная пенсионерка, и по совместительству уборщица — баба Даша.
Какой был праздник, да и какой год, не скажу, потому что просто не помню. Был я еще маленький. Эта история, пересказывается в тех красках, которыми она была украшена взрослыми.
И так. В канун праздника был объявлен короткий рабочий день. Поэтому, он постепенно заканчивался к двенадцати часам дня.
Опустели кабинеты врачей. Затем и само двухэтажное здание больницы. Баба Даша не спешила с уборкой, ожидая, когда все разойдутся. «А куда спешить? Вся ночь впереди. Если не будет вызовов, можно и поспать» — думала она, полного телосложения женщина, уже в годах, с поседевшими волосами, но всегда с веселыми, излучающими яркий свет глазами. Обладательница живой и подвижной походки, ловких рук и главное проницательного ума, напичканного множеством колких шуточек. Восседая на стуле врача приемного покоя, расположенного при центральном входе, баба Даша взглядом, поверх очков, провожала убывающих домой медработников.
— Баб Даш, с праздником Вас! Счастья! Здоровья!
— И тебе не помереть, милок.
— Баба Даша, пока, пока!
— И Вам Здрасьте.
— Милая баба Даша, поздравляем Вас с наступающим праздником! Желаем Вам крепкого здоровья! Море улыбок! Крепкого счастья и долгих лет жизни!
— Ой, спасибочки миленькие. Только, какая я вам баба Даша. Я вам каждой еще форы, процентов на сто дам. Вот поотбиваю женихов, тогда посмотрим, кто бабушка.
Так с поздравлениями, шутками и прибаутками, опустела больница. Последним уходил главврач.
— Ну, что опять на дежурство, баба Даша?
— А что нам старикам? Это вам молодым жизнь радость да веселье. Мы уж свое отгуляли.
— Рано Вы себя на покой списываете. Молодая, красивая. Баб Даш, а может на дискотеку, рванем? Где наша не пропадала?
— Ох, лестны мне Ваши речи, да только слово бабушка весь орнамент портит. Иди, уж в семью. Наверное, заждались.
— Вы правы. Пойду. Если что…
— Да, знаю я. Чай не впервой. Коли, что серьезное, лично Вам и отзвонюсь.
— Спасибо, но серьезного не надо.
— Мы предполагаем, а бог располагает! Иди, уж. Мне пора порядок наводить.
— Еще раз с праздником. До свидания.
Главврач вышел из кабинета. Звук шагов удалился по коридору. Хлопнула входная дверь, и все стихло. Баба Даша подошла к радиоточке, висящей на стене, и повернула барашек регулятора громкости. Динамик запел.
Она прошлась по этажам. Заглянула во все палаты. Проверила, закрыты ли двери операционной, перевязочной и кабинеты врачей. Затем закрыла входную дверь на засов.
— А теперь и поработать можно. Ну-с, красавица, приступим, — бодрым голосом, сказала себе дежурная и направилась за инвентарем.
Инвентарь: тряпка, швабра и ведро, находились в деревянном шкафчике, стоящем в коридоре. Вооружившись, баба Даша направилась к ближайшему водопроводному крану. Набрала теплой водички, благо кочегарка имелась своя, больничная. И начала наводить порядок со второго этажа. Когда никого нет – скучно, но и никто не мешает. Работа в умелых руках спорится быстро. Да и мысли разные отвлекают, воспоминания воспроизводятся. Лицо ее то озарялось в улыбке, то хмурилось, то вовсе ничего не выражало. «Да, сколько всего за жизнь произошло, сколько перед глазами промелькнуло. Всего и не упомнишь» — думала она про себя, а руки делали привычную работу. Вымыв пол второго этажа, баба Даша осмотрелась и всплеснула руками — «Вот кочерга старая. Все протерла, все помыла, а про окно забыла. И подоконник не обработала раствором». Делать нечего. Взяла тряпку, смоченную в хлорном растворе. Выжала ее, чтобы была чуть влажная, и пошла через весь коридор к торцевому окну. Через окно она посмотрела больничную кочегарку и, чуть в сторонке, поселковый морг. Ничего особенного. Стоят на привычном месте, как и многие годы. Губы бабы Даши застыли в улыбке, а в глазах блеснул огонек.
«Лет с пять назад это было. Может больше, а может и меньше. Не важно. Гуливанили мужики летом. По-своему обыкновению много, на свежем воздухе, у реки. Выпивки достаточно, а закуски мало. Надрались в стельку и тут же прилегли. Сумерки пригнали туман и прохладу. По просыпались от холоду мужики. Уж темно. По домам пора бы. Давай друг дружке помогать. Шумно встают, ругаются. А один и не рыпается. И виду не подает, на то чтобы вставать. Кореша подошли поближе, попытались его поднять. Свят, свят, а мужичонка, то холодный, да и не дышит. Конфуз. Помер. Делать нечего, поселок маленький, куда трупы стаскивать всем известно. Бывало уже, сами помогали такую работенку делать за полулитры. За ноги, за руки мужичонка взяли, да и понесли. Поселковый морг никогда на замке не держали, а что в нем брать, да и кто без надобности туда стремится? Принесли, значит. Положили на пол, а сами в кочегарку – погреться и друга помянуть. За одним, другим стаканчиком «Пшеничной» да «Столичной» поминки и в веселье перешли. Пьют, закусывают, анекдоты травят, да покойного добрым словом поминают. Открывается медленно, со скрипом неприятным дверь коптерочки. Из темноты котельного помещения тень на них движется. Огромная такая. И обволакивает все пространство свободное. Свят, свят, а это на них мужичонка недавно приставленный движется. Весь синий, дрожит, ручонку правую протягивает и на стакан с водкой показывает. Указательным пальцем левой ручонки в локте согнутой качает, будто пожурить намеревается. Сказать, будто что хочет, а рот молчит и только открывается. Мужики хоть и не партейные, да в церкви отродясь и не были. Откуда только в памяти молитвы возникли. Пальцы сами сложились. Смотрят мужики на привидение, молятся и крестятся, словно в замедленном фильме. Хорошо уже изрядно подвыпившие были, а так померли бы все со страху. Хмель мигом улетучился. Сидят за мужичонкой наблюдают, за чем пожаловал с того света. А он не дождавшись, наклонился вперед, взял со столика до краев наполненный водкой граненый стакан и залпом в свою глотку его опрокинул. Отдышался и нормальным голосом заговорил. Поведал он им страшную историю, о том, что проснулся в морге. Потом все допытывался, как он туда попал?» — такую историю вспомнила баба Даша. Историю, которую с годами рассказывали, как сказку в назидание алкашам непробудным.
Закончив со вторым этажом, она перешла на первый. Все везде помыла, протерла и обработала хлорным раствором. Собрала в корзину грязные полотенца, постельное белье, хирургические простынки и не спеша, отнесла в больничную прачечную. Зашла в кочегарку. Проверила, чтобы все жужжало и работало, а главное в каком состоянии кочегар. Праздник, все ж таки. Вечерело. Где-то играла музыка, и раздавались поющие голоса. Прогулявшись по свежему воздуху, она вернулась в больницу. Закрыв дверь, она пошла, проверить помещения и включить дежурное освещение в коридорах. Возвращаясь в приемный покой, баба Даша остановилась на первом этаже возле одного из кабинетов. На двери кабинета имелась табличка: «Врач-терапевт Конева Г.А.». Улыбнулась и тихо засмеялась. Вспомнился случай, который произошел сегодня утром.
«День короткий, а народу с утра в коридоре, не пробиться. Все разговаривают, переговариваются, окрикивают и откликаются. Одним словом шумно. Тут мужчина, не из нашенских, не из местных значит, по коридору туда сюда, туда сюда.
— Чего ищешь, мил человек? – кто-то сердобольный, поинтересовался.
— Да не знаю, к какому терапевту. Я не из местных. На ставных неводах работаю. А тут хвороба напала, — посетовал мужик.
— Вам надо в амбулаторию. Нет в регистратуру. Узнали бы в приемном покое, — перебивая друг друга, оживились больные.
— В приемном покое сказали к любому терапевту.
— День короткий, а народу глянь, вишь сколько. Загляни, спроси, примет сегодня, так примет. Может, скажет после праздника приходить.
Мужичок на табличку глянул, открыл дверь, и очень громко спросил: «А, кто тут будет доктор Коневага?».
Сидящие и стоящие в коридоре повалились со смеху. Мужчина не мог понять, что явилось причиной столь бурного веселья. А когда объяснили, было и сам, посмеялся, да скромность победила».
Много на памяти бабы Даши всяких историй и случаев. Всех и не упомнишь. Хихикая и улыбаясь, она прошла в приемный покой, сделала радио потише и села к столу. Достала книжку, раскрыла ее в месте, где был, загнут уголок листочка, и углубилась в чтение.
Быстро пробежало время. На улицу опустилась ночь. Глаза уже не молодые. И очки не помогают. Все одно глаза устают. Возраст. Баба Даша отложила в сторону книжку и из домашней авоськи достала газетный сверток. В нем находился сухой паек: кусочек белого хлебушка; небольшой, но очень соблазнительный кусочек домашнего свиного сала; пару чесночин и два куска, средней величины, жаренной красной рыбы. Не спеша, под звуки радиопередачи она перекусила. Ставить чайник не захотела, так как глаза сами собой закрывались отяжелевшими веками. Включила настольную лампу. Выключила верхнее освещение. Легла на больничный топчан и, укрывшись домашним пледом, закрыла глаза.
Сон был прерван сильными ударами по входной двери. Баба Даша присела на краю топчана. Протерла глаза. Удары в дверь возобновились и даже послышались голоса. Она встала и быстрым шагом подошла к двери.
— Кто шумит? Чего надо?
— Врача. Срочно. Человек кровью истекает. Умирает, — послышался заплаканный женский голос, — Ну, пожалуйста. Быстрее.
У бабы Даши сжалось сердце «Что случилось?». Она сдвинула засов. С уличной темноты в коридорный полумрак вошли два изрядно выпивших мужчины, один из которых держал на голове, какую-то тряпку, и молодая, вся в слезах, женщина.
— Куда идти? Где доктор? – спросила женщина.
— Ну-ка без истерик и соплей, — строго сказала баба Даша. – Иди сюда, милок, показывай, что у тебя там?
Она проводила под локоток молодого мужчину с тряпкой на голове в приемный покой. Посадила его на кушетку. Включила верхнее освещение. И только сейчас увидела, что по его лицу струится кровь, а тряпка пропитана кровью.
— Страх божий, — шепотом произнесла она. – Где ж тебя так угораздило? Прыгал, что ли?
Молодой мужчина что-то невнятное промычал.
— Да, какой прыгал. Петух, до петушился. Все как не выпьет, ревнует меня ко всякому. Вот и до ревновался. Кто-то из сезонников по голове бутылкой дал, — начала быстро щебетать женщина.
— Ясно. Там, в коридоре лавочка. Идите, посидите пока.
Быстрыми и отработанными движениями, баба Даша открывала один за другим шкафчики, извлекая из них нехитрый медицинский инвентарь: вату, бинты, бутылку с фурацилином, бутылек с нашатырным спиртом, йод.
— Ну-ка, милок опусти руки. Так молодец. Теперь сядь ровненько. Обопрись спиной в стенку. Вот, умничка. Ну. Ну. Не кряхти, как дед старый. Сейчас промоем и глянем, что у тебя там. Вот. Вот так. Молодец. Терпи.
Баба Даша профессионально промыла рану, которая слегка кровоточила. Обработала ее края йодом.
— Да, милочек зашивать надо. Сейчас позвоним доктору.
Она набирала номер за номером и слушала длинные гудки. Ни по одному телефону, никто не поднимал трубку.
— Что ж. Делать нечего. Будем зашивать сами. Только вот беда у меня нет ключей от операционной, а там и иголки и жилы, — она задумалась. – Знаешь, а рана относительно небольшая. Сейчас. Сейчас, что ни будь, придумаем.
Открывая и заглядывая в шкафчики, баба Даша из одного из них извлекла простую бытовую иголочку и белые нитки. Затем обработала иголочку и достаточной длины ниточку в йодном растворе. Продела ниточку в ушко иголочки и разложила не хитрый инструмент на стерильной тряпочке, лежащей на столе. По центру другой стерильной тряпочки она аккуратно вырезала достаточного размера круглую дырочку и водрузила ее на голове раненного мужчины так, что дырочка в тряпочке совпала с раной на голове. Аккуратно освободив края раны от волос, попросту остригая их медицинскими ножницами, она подготовила ее к операции.
— Сынок, ты главное не бойся. Я сама немножко боюсь. Потерпи, миленький. Ладно? — он только и смог, что качнуть головой и что-то невнятное промычать. – Тем лучше. Может, и не почувствуешь.
Перекрестившись, баба Даша всунула под нос молодого человека ватку, пропитанную нашатырным спиртом. Зафиксировала его голову, прижав большой грудью к стене. Четкими движениями, не спеша, но и не затягивая процесс, маленькими стяжечками, она, шаг за шагом, зашила рану. Затем обильно обработала ее йодным раствором и перевязала голову бинтом. Только после этого отпустила мужчину.
— Спит, — удивленно произнесла она. – Вот чудовище ты мое раненное. Эй, знойная красавица, забирай своего благоверного.
Пока молодая женщина входила в кабинет, баба Даша убрала не хитрый инвентарь и привела в порядок стол кабинета.
— Что, все? – усомнилась женщина.
— Да, все. После завтра пускай придет на прием к хирургу.
Девушка осмотрела голову молодого человека. Видно ничего, не поняв, а попросту, ничего не увидев, она позвала второго мужчину. Подхватив раненного под руки, они ушли.
В первый рабочий день, на прием к хирургу пришел пациент. Он поведал небывалую историю. Осмотрев рану, врач был очень удивлен и констатировал высокий уровень качественно проведенной операции. Пусть незначительной, но все же операции. Спустя положенный срок, пациенту сняли швы. Рана благополучно, без каких либо последствий зажила. Говорят, что сам пациент со временем забыл, в какой части головы у него была рана.

Добавить комментарий