А вдруг он ее не задушит!!!!!

ИГОРЬ КИТ. «Лестница в никуда»
http://www.litkonkurs.ru/index.php?dr=45&tid=55977

Лестница в никуда.
Шаг, еще шаг… в который раз он поднимался по этой лестнице, Олег не смог бы ответить., темный подъезд, изъеденная грибком штукатурка и нестерпимая смесь запахов крысиного помета, нечистот из разинутой пасти мусоропровода и готовящегося в одной из квартир обеда…

Лестница в никуда… Действительно — лестница в никуда. Жуткая лестница. Как само это слово – «никуда». Еще ничего не знаешь, еще даже не представляешь, о чем пойдет пойдет речь, а уже страшно, уже жутко, уже не по себе… И словно в «Парфюмере» Зюскинда — за грязью, мраком, за осторожной поступью в страхе наступить на крысу, чувствуется, что совсем рядом скрывается что-то очень-очень светлое, и встречи с ним ждать осталось совсем не долго. И действительно — после всех этих ужасов, после «обладающего нездоровым чувство юмора» придумавшего «безопасную бритву, благодаря которой страшно взяться за перила, после звонка, как из фильма ужасов прорывающегося сквозь сон… свет. яркий, теплый, близкий:

…она спокойно спала в обнимку с подушкой, даже не думая реагировать на такую мелочь, как звонящий телефон…
…разметав по подушке темные локоны, дочка мерно посапывала, уткнувшись в бок любимого плюшевого медведя…»
А впереди — «яркий солнечный свет, шум ветра, шелест листьев, плеск воды и щебетание птиц…

И как в хорошо поставленном»Отелло» — ну знаешь, что задушит он Дездемону, знаешь, но так хочется верить, так хочется надеяться, что по прихоти ли режиссера, по велению ли какого иного верховного судьи – все закончится иначе, не так как всегда, один взгляд, одно слово – и… он ее простит! Но автор мастерски владеет тем, что опять же по театральным законам называют «атмосферой» Веришь, надеешься. Но уже на первых страницах чувствуешь — не в Голливуде, хэппи енда не будет. Возможно, кто-то осудит автора, уже в начале дающего это понять а я преклонюсь перед ним — уже в начале сумевшим настроить на восприятие этого мира…

Спустя некоторое время Олегу стало казаться, что у людей на портретах меняются выражения лиц, а еще немного погодя, он даже начал слышать какие-то звуки, похожие на обрывки разговоров. Причем Олегу казалось, что он иногда слышит свое имя. Это не могло не встревожить, и Олег записался на прием к доктору. Пожилой врач с двухцветной черно-белой бородой внимательно выслушал и успокоил Олега, прописав ему витаминный курс и легкое успокоительное. Доктор объяснил странности синдромом хронической усталости и развившейся на этой почве депрессией.
…
Вовсю буйствовал красками теплый август, на озере в конце лета становилось особенно красиво. И хотя для купания вода уже остывала, порыбачить ранним утром, поплавать втроем на лодке и покормить с дочкой уток для Олега составляло истинное блаженство. Нечасто им всей семьей удавалось выбраться…

Хорошая. Очень хорошая семья.
Жена как ребенок резвится с дочуркой, бегает в догонялки вокруг развалюшки Ауди, лопает мороженое…
«Жена? Дочь?» — будут первые слова Олега после трагедии, а как же иначе? Центр вселенной. Вокруг них вращается его мир. Солнечный, теплый, с запахом влажности осенней рыбалки и желаньем покормить уток с дочкой….
Неделя. Неделя отгула.. Вырваться из суеты и просто быть вместе. Никаких телефонных звонков. Никаких портретов….
Читатель чувствует, к чему все это, читатель понимает, но … верит…

За окном теплый ветер гулял в ветвях тополя, растущего рядом с домом. И от того, как в лунном свете плясали на стене тени, Олегу снова казалось, что портреты оживают. Ему казалось, что он видит эффектную брюнетку с родинкой-мушкой на щеке, что-то объясняющую пожилому мужчине с двухцветной бородой, поразительно похожему на недавнего доктора. А в шелесте листвы, доносящемся из приоткрытого окна, Олегу слышались голоса и обрывки фраз.

…Проснуться оттого, что жена, прыская в подушку, щекочет волосом кончик носа…

— Вставай, соня, — заливаясь смехом, жена чмокнула его в щеку и поторопила, — давай быстрее, успеем до пробки проскочить.
— Мам, где медовые звездочки? — в спальню вошла дочка, зевая во весь рот.
— На верхней полке нижнего шкафа, Зойчик, ты же знаешь.
— А я там не нашла, — дочка состроила умильную физиономию.
— Глазки открой, тогда точно увидишь, — Зойка демонстративно закрыла глаза, высунула язык и, развернувшись, промаршировала в сторону кухни.

Счастье. Настоящее семейное счастье…

Алена с Зойкой на заднем сидении шуршали фантиками и пакетами, передавая Олегу то бутерброд, то шоколадный батончик…. Приемник давно уже не ловил ни одной станции, монотонный шум колес и ветра усыплял лучше любого гипноза…

Так просто, так жизненно. Так по-настоящему…

Но хэппи-энда не будет, не будет…

Подняв глаза к зеркалу заднего вида, Олег вдруг испытал острый приступ дежавю…. Из окна третьего ряда Олега внимательно рассматривал пожилой мужчина с двухцветной бородой, что-то говоря при этом невидимому соседу.
…где-то возле сердца вновь зашевелился червячок необъяснимой тревоги.

А на заднем сидении – обсуждение потенциального часа презрения за то, что любимого мороженого в вазочке не дали. А на заднем сидении Алена приподняла сонную Зойку и погладила по голове, — просыпайся, мороженое растает. А на заднем сидении – центр вселенной…

В кафе почти все столики пустовали, только у стены сидели двое мужчин и о чем-то вполголоса беседовали… Где-то под потолком-большая муха. Неуместное жужжание вызвало у него раздражение и приступ тошноты. Видимо разговаривали соседи, местные жители, обсуждая какое-то недавнее происшествие.
— Ну да, заклинило переключение реверса, это же болезнь у «Вихрей». Он и запустил с включенным ходом, — объяснял один.
— Ну и?
— Что ну? За борт и головой о причал. Как еще жив остался… а лодку отнесло, закрутило и, перевернув, накрыло остальных. Глупо как-то… и рядом никого, все по-другому бы вышло, может, и спасли бы… — оба собеседника, вздохнув, замолчали.
…
У столика, в белом переднике стояла эффектная брюнетка с мушкой на щеке и внимательно разглядывала Олега…. Из-за столика у стены на Олега молча смотрели двое «местных жителей» — молодой чернокожий и пожилой мужчина с двухцветной бородой… те двое, из автобуса…

— Алена! Зойка! — Олег распахнул двери кабинок, затем влетел в мужской туалет — никого.
— Где они?!

Автор кратко, двумя-тремя штрихами, очень просто — без каких-либо особенных литературных приемов говорит об этом, но так и видишь человека в полном отчаянии мечущегося по залу с сумасшедшими глазами, дрожащими руками, влажными ладонями… Так и слышишь этот полный отчаяния крик из глубины души. Вершину человеческого страдания и неземной боли..

Все просто – жена и дочка уже в машине, ждут отца и мужа, ножками притопали. .Все просто — люди приехали выпить кофе в кафе. На стоянке – тот автобус, из которого смотрели на Олега те двое… Как же Олег мог его не заметить?

Боль, какая-то глубинная боль и осознание беспомощности…. Беспомощности перед этой гранью, надвигающейся гранью безумия…
И как контрастирует, а значит – как подчеркивает — с этим состоянием и это состояние теплое аленкино «ножками притопали»

Пятнадцать минут живописной извилистой дороги, и машина остановилась у ворот перед заветным домиком. Алена с Зойкой вывалились из машины и тут же закрутили игру в догонялки вокруг Ауди, Солнце изрядно припекало. Стоял тот особый августовский день, когда во всем уже чувствуется дыхание осени, природу едва трогает золотое увядание, которым восторгается глаз и от которого почему-то щемит сердце.

Вот она — атмосфера:
Глаз восторгается, а сердце «почему-то щемит»
Но… вдруг он ее простит? Вдруг?… Почему не Голливуд???

Алена с Зойкой быстро запрыгнули в лодку.

Действие стремительно несется вперед. Не стоит на месте. Насыщенный семейными радостями теплый солнечный день…

— Ну что, поехали? — спросил Олег, дернув за шнур стартера.
Мотор взревел, лодка рванулась вперед, уходя из-под ног Олега. Он едва успел услышать женский вскрик и, ударившись головой о пирс, провалился в темноту…
……………..
— Жена? Дочь? — едва слышно спросил Олег, медсестра побледнела и опустила глаза.
Сознание Олега снова рухнуло в спасительную темноту.

Олег похудел, его лицо осунулось, спина сгорбилась, и только глубоко запавшие глаза, окаймленные тенью пережитого, лихорадочно блестели, словно окна давно заброшенного дома при лунном свете. …Олег выписался из больницы и даже начал ходить на работу…

А потом будет объявление в пачке на автопилоте просматриваемых газет. Аккуратно сложенное в карман. А потом будет телефонный звонок, не раздеваясь, в пустой квартире, сидя на холодной кровати…

— Ты принял решение? Ты готов к этому? — на другом конце провода повисло напряженное молчание.
— Да, — ответил Олег, поколебавшись несколько секунд.
— Я жду…

Соответствует ли это произведение теме «Грани безумия»?
Оно само — эта тема. Оно – само безумие. Боль, надежда, жизнь и смерть – всё в одном сумасшедшем, безумном клубочке. В том, что без конца и без начала. В том, что на грани… В том, что без граней…

Олег впервые поднимался по этой лестнице. Грязный, темный подъезд, изъеденная грибком штукатурка и нестерпимая смесь запахов крысиного помета, нечистот из разинутой пасти мусоропровода и готовящегося в одной из квартир обеда. Олег поднялся к двери квартиры под номером сорок и с силой надавил на кнопку звонка. Дверь открылась, пропуская Олега в темный коридор. Внутри стоял человек, лица которого в полумраке коридора Олег не мог разглядеть. Человек сделал знак следовать за ним и направился вглубь квартиры. Они шли долго, поднимаясь по лестницам, чему Олег отчего-то совершенно не удивлялся, и, наконец, вошли в большую комнату. В комнате так же, как и в коридоре, царил полумрак, и только небольшое окно в дальней стене было озарено ярким солнечным светом, никак не соответствующим тоскливой осенней погоде.
— В последний раз… ты уверен? — человек тяжело дышал.
— Да, — ответил Олег уже без колебаний.
— Идём, — человек подвёл его к освещённому снаружи окну, оказавшимся на самом деле дверью.
— Тебе туда, — человек указал на дверь.
Олег взялся за ручку и потянул ее на себя. Его ослепил яркий солнечный свет, он услышал шум ветра, шелест листьев, плеск воды и щебетание птиц. Олег постоял в нерешительности… и шагнул за дверь.
— Иди… и будь счастлив, — услышал он за спиной.
Дверь захлопнулась. Олег обернулся. С той стороны лбом к стеклу прижался его спутник. Столько боли и чудовищной тоски было в его взгляде. Олег стоял и смотрел в его лицо, в свое лицо до тех пор, пока видение окончательно ни растаяло в воздухе…
— Ну что, поехали? — спросил Олег, дернув за шнур стартера.
— Отдать швартовы! — взвизгнула Зойка и залилась счастливым смехом.
Лодка плавно тронулась и понеслась вдаль, рассекая водную гладь августовского озера…
…
— Этот больной поступил к нам в клинику из травматологического отделения городской клинической больницы, — профессор психиатрии, пожилой мужчина с двухцветной черно-белой бородой, подвел чернокожего ординатора из Мозамбика к двери палаты, — в течение двух месяцев находится в состоянии кататонического ступора. Больной заторможен, себя не обслуживает, не реагирует на обращенную к нему речь, не выполняет инструкций, отмечается тотальный мутизм (отсутствие речи). К сожалению, ни психотропная, ни инсулинокоматозная, ни электросудорожная терапии не привели к каким-либо положительным сдвигам в состоянии больного. Но доктор Островская, — профессор кивнул на эффектную брюнетку в белом халате с родинкой-мушкой на щеке, сидящую у кровати Олега, — не теряет надежды…